Проблема экономического роста роста России - история и факты

Проблемы экономического роста России.
История. Факты
ОГЛАВЛЕНИЕ


ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА I ЭКОНОМИКА РОССИИ В КОНЦЕ XIX ВЕКА
ГЛАВА 2 СТОЛЫПИНСКИЕ РЕФОРМЫ И ЭКОНОМИЧЕСКИЙ РОСТ
ГЛАВА 3 ПОПЫТКИ МОДЕРНИЗАЦИИ НА РУБЕЖЕ ВЕКОВ
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Проблема экономического роста роста России.История.Факты.

Процесс монополизации, также как и остальные, не были свойственны исключительно России. В конце XIX века правительство США повело широкомасштабную борьбу против своих монополий, в результате которой появилось антитрестовское законодательство. В России этого момента не наступило. Хотя с каждым годов все потребность в этом возрастала, ведь монополизация, отсутствие честной конкурентной борьбы ведет к застою и отставанию отрасли и кризису. «Политика ведущих монополий привела к тому, что рост производства важнейших продуктов, как по темпам прироста, так и по абсолютным размерам совершенно не соответствовал возросшим потребностям хозяйства страны. Добыча же нефти вообще рез сократилась, составив в 1913 году около 80% от уровня добычи 1901 года, когда Россия занимала первое место в мире по производству нефти»13.
Это положение становилось все более неприемлемым, особенно в те годы, когда в стране проводились, пожалуй, самые успешные в ее истории экономические реформы. Обычно их называют по имени человека, который в течение пяти лет возглавлял Совет министров Российской империи – П.А. Столыпина.
Он получил назначение на должность в самый сложный период – летом 1906 года, когда страна переживала революционные потрясения. Чтобы спасти ее требовались решительные и неординарные меры. «Столыпин понимал, что реформы необходимы и неизбежны. Он видел дальше, острее осознавал причинно-следственные связи в решении проблем, чем многие современники. Девиз премьера был прост и в тех условиях логичен: сначала успокоение, а затем реформы»14. Видный монархист В.В.. Шульгин в своих воспоминаниях приводит фразу, которой можно охарактеризовать время Столыпина: «Вперед, на легком тормозе»15.
Если 1890-е годы решали проблемы в основном, промышленности и торговли, то после народного возмущения 1905 года стало понятно, что без разрешения проблем деревни продвижение вперед невозможно. Определенные меры предлагал еще в эпоху своего премьерства Витте, но Николай Второй счел их недостаточными. «Надлежало решить две тесно взаимосвязанные организационно-правовые и экономические проблемы. Во-первых, снять все необоснованные архаичные юридические ограничения прав крестьянства и, во-вторых, создать условия для развития частного мелкого аграрного хозяйства»16.
Помещик-практик (его поместье в Литве считалось образцовым) Столыпин прекрасно понимал, в чем состоит задача в деле крестьянской и земельной реформы. Сам он так объяснял свое внимание именно к крестьянству: «Смута политическая стала пускать корни в народе, питаясь смутою более серьезною, смутою социальною, развившейся в нашем крестьянстве»17. Крестьянство было бедным, не обладало личной земельной собственностью, пребывало в тисках общины это делало его рабом: блага гражданской свободы были ему недоступны. Сделать крестьянина свободным собственником – вот путь к процветанию. «Земля наша не будет в состоянии выдержать соревнование с землей наших соседей, пока к ней не будет приложен труд самого высокого качества, труд свободный»18.
Жизнь крестьянства в России всегда была чрезвычайно трудна и тяжела. Именно поэтому крестьяне создали мощный механизм социальной защиты своего сословия. Таким механизмом в России являлась крестьянская община.
Столыпинская аграрная реформа с самого начала вызывала ожесточенную критику практически со всех политических полюсов, так как не устраивала ни один политический лагерь, слишком серьезно задевая его интересы. На протяжение всей Советской власти Столыпин мог соревноваться только с самим Николаем Вторым в размере и качестве ненависти и критики, которые обрушили на него большевики. Достаточно привести одну из множества цитат: « Столыпинский террор и аграрная «реформа были двумя сторонами одного плана подавления революции. Помочь кулаку экономически окрепнуть и усилиться за счет ограбления остальной массы крестьянства с тем, чтобы облагодетельствованный самодержавием и окруженный враждебной ему крестьянской средой кулак прочно пристал к контрреволюционному, помещичьему лагерю и стал его сторожевым псом в деревне, вот в чем состоял новый курс аграрной политики царизма. «Ставка на сильных» - таков был ее девиз»19. По сути, «диагноз» поставлен верно: вряд ли власть была заинтересована в дальнейшей революционизации деревни.
Столыпин не раз подчеркивал, что речь не идет о слишком радикальных мерах. Наоборот, там, где крестьянская община (а именно против нее были направлены мероприятия реформы) сохраняла свою эффективность, она мела возможность развиваться и дальше. В своем знаменитом выступлении 10 мая 1907 года в Думе Столыпин говорил: «Необходимо дать возможность способному, трудолюбивому крестьянину… освободиться от тех тисков, от тех теперешних условий жизни, в которых он в настоящее время находится. Надо дать ему возможность укрепить за собой плоды трудов своих и предоставить их в неотъемлемую собственность. Пусть собственность эта будет общая там, где община уже не жизненна, но пусть она будет крепкая, пусть будет наследственная»20. Эйдельман пишет: «План Столыпина известен… Идея внешне проста: вместо того, чтобы наделить крестьян помещичьей землею, предлагается обогатить одних крестьян за счет других, а для того – распустить общину, облегчить переход того, что принадлежало беднякам, в собственность зажиточных мужиков; остальных должен принять во-первых, город, его фабрики и заводы, а во-вторых, окраины, куда организуется массовое переселение»21.
Крестьянская реформа сделалась необходимой еще и потому, что именно продукция села была основной единицей экспорта России, а следовательно – притока капитала в страну. Деньги были необходимы для проведения промышленной политики.
Итоги реформы оцениваются полярно: от полного краха (в советских учебниках именно так и называли политику Столыпина) до блистательного успеха. Оценка зависит от политических пристрастий автора. «С 1907 по 1912 потребовало «укрепления» надельных земель в личную собственность 2438 тысяч домохозяев, а фактически вышло из общины 1746 тысяч, в том числе 1088 тысяч домохозяев в 1908-1909 гг. Всего же к 1 января 1916 года выделилось из общины 2 с небольшим миллиона домохозяев – менее одной пятой общего их числа»22. По версии большевиков то, что из общины вышла только четверть крестьян свидетельствует о крахе начинания Столыпина. Ведь не половина, не две трети. А вот мнение автора начала XXI века: «Между революциями была героическая попытка Столыпина разгрузить перенапряженную деревню, вовлечь ее в рыночную экономику, но опять же не хватило ни времени, ни обыкновенной чиновничьей распорядительности. Но все-таки четверть (24%) крестьянства - для класса, консервативного по природе, это очень большой процент -пошла за Столыпиным, выбрала новую судьбу. Но было уже поздно»23. За несколько лет убедить хотя бы част действительно трудно поддающегося уговорам и расчетам русского крестьянина – действительно непомерная задача.
Как же в цифрах выразились результаты реформы: «Урожайность полей, вместо прежних 30-50 пудов с десятины в 1908-1913 гг. в среднем составляла: озимой пшеницы – 61 пуд, ржи – 52 пуда, ячменя – 59 пудов, овса – 54-6 пудов. Средний сбор всех зерновых хлебов, с конца XIX века до 1915 г. поднялся с 3 миллионов на 5,4 миллионов пудов. В 1909-1911 гг. Россия ежегодно вывозила хлеба на 750 миллионов пудов»24. «Русский ученый, эмигрант первой волны, признанный авторитет в сфере экономики самодержавной России Борис Бразоль сообщает, что Россия в 1913 году только ржи вывезла за рубеж 64 млн. т (4 млрд. пудов). А общий урожай главных злаков был на треть выше, чем в Аргентине, Канаде и Соединенных Штатах, вместе взятых. И мировые цены на зерно устанавливались не за океаном, а в Нижнем Новгороде...»25
Остается добавить, что правительство немало внимания уделяло развитию техники и образования, Россия стала первой страной в Европе, где было введено обязательное начальное образование.
Несмотря на серьезные успехи реформы, большинство авторов признает, что ей не хватило исторического времени. Пять лет для такой тяжелой «на реформы» страны как Россия, где проблемы складывались веками слишком мало. Вероятно. не хватило бы тех 20 лет, о которых просил общество и власть Столыпин.
«Реформа была серьезной, последней альтернативой старого мира, попытка избавиться от взрыва снизу путем «революции сверху» и создания новой массовой опоры режиму. По мнению Ленина, столыпинское аграрное законодательство, хотя «обеспечивает лишь «самое медленное, самое узкое, наиболее отягченное следами крепостничества капиталистическое развитие», тем не менее «прогрессивно в научно-экономическом смысле» ибо Россия страдает и от капитализма и от недостатка капитализма»26.
Вольно или невольно, но аграрная реформа немало поспособствовало тому, что в городах стала нарастать масса маргинального населения. В деревнях, в силу самой идеологии проводимой Столыпиным аграрной реформы разорялись и покидали ее прежде всего самые бедные и, как правило, безграмотные и неприспособленные к городской жизни люди. Не имеющие какой-либо специальности и надежды ее получить, крестьяне страшились чуждой им городской жизни и панически боялись оторваться от земли. В результате в городах стал интенсивно аккумулироваться взрывоопасный контингент нищих, голодных и никому не нужных масс париев, представляющих собой идеальную базу для социальных потрясений и революций»27. Зачастую вместо продуманной и целенаправленной политики раскрестьянивания наблюдалась политика люмпенизации значительной части сельского населения, которое даже через поколение с трудом адаптировалось в городах.
Споры вызывала как сами реформы Столыпина, так и оценки ее итогов и последствий. Если сторонники коммунистической идеологии стараются подчеркнуть ее негативные стороны, а они, разумеется, имели место, то сторонники либерального направления подчеркивают стороны положительные. Так, один из лидеров современных правых, В. Рыжков с восторгом сравнивает Россию дореволюционную с нынешней. Сравнение, разумеется не в пользу последней: «Начало века — удивительнейшее время! Расцвет России! Я уже не говорю о музыке, живописи, архитектуре. Но ведь и мощное экономическое развитие. Достаточно вспомнить реформы Столыпина, который сознательно разрушал крестьянскую общину, создавая более эффективное землевладение, то есть частную индивидуальную форму. Тогда же Россия занимала огромные деньги на западных рынках, и ей охотно давали; хочу напомнить, что до 1914 года Россия была одним из крупнейших заемщиков в мире. На огромные займы осуществлялись гигантские инфраструктурные проекты, самый большой из них — это Транссиб, построенный Витте.
На мой взгляд, это была очень успешная модернизация, одна из самых успешных в русской истории, и темпы экономического развития оказались самыми высокими. Напомню цифры. В России до Первой мировой войны темпы были значительно более высокие: 9, 10, 11, 12 процентов ежегодного прироста ВВП, и по этим темпам в эти пять-шесть лет перед Первой мировой войной она была на первом месте в мире. Тогда Россия была пятой экономикой мира и, бесспорно, входила в пятерку ведущих держав»28. Кстати, насчет займов: их было так много, что экономический крах России не в последнюю очередь был связан с тем, что страна не смогла выплачивать огромные проценты по кредитам, например банкам Франции. Вопрос урегулировали только в самом конце ХХ века.
1913 год – последний мирный год императорской России стал своеобразной вершиной. Именно по показателям, которые смогла достигнуть страна впоследствии станут сравнивать все успехи как СССР, так и новой России. В абсолютных цифрах, конечно Россия еще значительно уступала ведущим экономикам мира, но уже вышла на ту дорогу, которая должны была привести ее к процветанию. Большинство исследователей полагает, что если бы не Первая мировая война, в которую так опрометчиво вступила Россия, если бы было у нее в запасе хотя бы 20 лет, то к середине ХХ столетия мир стал бы свидетелем действительно «русского экономического чуда». Но уже через год после знаменательного 1913 года эти надежды рунули.
ГЛАВА 3 ПОПЫТКИ МОДЕРНИЗАЦИИ НА РУБЕЖЕ ВЕКОВ
Ни одно столетие истории России не было так наполнено революциями, катастрофами, глобальными изменениями, как ХХ век. В начале этого века – три революции, в результате которых облик России изменился до неузнаваемости. Середина столетия еще долго будет предметом ожесточенных споров и конфликтов. В 1991 году страна пережила еще одну революцию, хотя она была и самой бескровной. Прошло еще слишком мало времени, чтобы давать объективные оценки недавним годам, для многих они стали катастрофичными. Но все-таки это была революция, так как на глазах людей, и при их активном участии поменялось все: от названия страны до экономического уклада. Как раз экономика и стала причиной того, что гигантская страна исчезла за несколько месяцев. Проблемы копились не одно десятилетие. Командно-административная система оказалась неспособной решать проблемы населения, которое к концу 1980-хх годов оказалось на грани реального голода. Последними «каплями терпения» стали талонов на основные продукты питания, введенные в Москве и Ленинграде. Нельзя сказать, что правительство СССР не пыталось как-то эти проблемы решать, но все усилия оказались тщетными и предложенная в последний момент программа «500 дней» С.Шаталина и Г.Явлинского так и осталась на бумаге. (Большинство экспертов считали ее абсолютно нереализуемой в советских условиях, но проверить это на практике было не суждено).
После того, как Советский Союз уступил место СНГ перед бывшими союзными республиками экономические проблемы стали самыми главными. 2 января 1992 в России стартовала экономическая реформа, известная под именем «гайдаровской» (Е.Т. Гайдар – первый вице премьер российского правительства). О первых мерах правительства было известно заранее «В конце ноября 1991 на встрече лидеров республик Б.Ельцин рассказал о намерении начать экономическую реформу. Назвал три составные части: приватизация, либерализация цен и земельная реформа»29. Модель, предложенная было Горбачевым была отвергнута. Понадобились новые методы: «модель была предложена командой Ельцина, тогда Анатолий Чубайс провозгласил принцип: для нас, реформаторов, главное — сделать перемены необратимыми, поэтому нужно раздать как можно больше собственности за короткие сроки. Это привело к серьезным последствиям, одно из них — наша экономика сегодня очень монополизирована. По оценкам специалистов, десять крупнейших российских финансово-промышленных бизнес-групп контролируют около 40 процентов промышленного производства страны. Это совершенно ненормально. Понятно, что с этим было связано и политическое влияние этих групп, у нас их называют олигархами, и чудовищная коррупция, которая расцвела махровым цветом, потому что приватизация чаще всего шла по коррупционным схемам в центре и на местах»30
Эта реформа, проведенная жестко, порой даже жестоко получит название «шока без терапии». Колоссальная инфляция, которая в одночасье уничтожила даже те немногие сбережения, которые были у людей. Приватизация, проведенная по весьма «смутным» правилам, в результате которой самые привлекательные куски бывшей советской собственности оказались в руках небольшой группы людей – т.н. олигархов. Огромные внутренние и внешние долги, к которым добавились долги СССР,, которые Россия взяла на себя. Стремительное разорение большинства промышленных предприятий. Хронические невыплаты зарплат и пенсий. Наконец – одно из самых сильных потрясений – дефолт 1998 года, вызванный рискованной игрой правительства с облигациями ГКО. Слишком много для одной страны на такой коротки промежуток времени. Итогом этого стали оценки, которое экспертное сообщество дало этим годам. В 1999 году ФОМ (Фонд общественного мнения) провел опрос на тему: Как вы оцениваете период с 1995 по 1999 годы? Большинство оценок были кране негативны: «последние пять лет можно назвать прощанием с иллюзией, что своим трудом мы могли бы довольно быстро преодолеть провал реформ, которые начались с конца 80-х. Когда стало очевидно, что где-то мы наделали ошибок, где-то зашли не туда, сохранялась какая-то надежда, что это все можно исправить. За последние годы лично я ощущаю, что как бы ты ни работал – хоть из шкуры вылези, хоть в три смены, хоть круглые сутки, – все равно ты не сможешь ни для себя заработать, чтобы жить по-человечески, ни страна не сможет выкарабкаться. Основная масса населения обречена на какое-то беспросветное существование, во всяком случае, в ближайшие годы. Это такое разочарование и уныние, которое я лично для себя ощущаю. С одной стороны, это может и успокаивает: нет больше той эйфории, смотришь на жизнь трезво...; «потерянные годы, ...ничего не сделано для развития страны; спад; дефолт; кризис; разброд; шатание; хаос; смута; бардак; окончательный развал экономики и полная зависимость от МВФ; судорожные попытки не увязнуть в болоте»31.
Дефолт 1998 года казалось стал смертельным ударом по остаткам российской экономики, но уже в следующем, 1999 году статистика зафиксировала неожиданные цифры: «По сравнению с первым полугодием 1998 года рост промышленного производства в России составил 3,1 процента, грузооборот предприятий транспорта увеличился на 3 процента… В июне 1999 года рост производства составил 9 процентов по сравнением с июнем 1998 года и т.д.»32 Конечно, была высока инфляция – до 24 процентов, не везде по-прежнему выплачивали зарплаты, росли цены на продукты и товары. Но говорить о крахе экономики все же не приходилось. Ясно было только одно – кавалерийским наскоком провести реформы не удалось. Как говорил Столыпин, это вопрос «нельзя решить, его нужно разрешать». Те, кто начинал либеральные реформы в России – Гайдар Чубайс и другие надолго, если не навсегда, стали нежелательными фигурами для большинства российского общества. Им на смену должны были придти другие.
Рубеж столетий ознаменовался уникальным для российской истории событием: добровольной передачей власти от Президента Б.Ельцина к будущему Президенту В.Путину.
Еще за месяц до этого, во время выборов в Думу стало понятно, что страна стоит на пороге серьезных изменений политического курса, и как следствие – курса экономического. Склонные к аналогиям эксперты сравнивали это даже с французским термидором, когда уставшая от революционных потрясений буржуазия смела правительство якобинцев. «Во время революции власть слаба, что в экономическом отношении проявляется в ее неспособности собирать налоги и выполнять свои финансовые обязательства, в результате чего приходиться прибегать к таким нетрадиционным источникам ресурсов, как печатный станок и перераспределение собственности (неважно, королевской, помещичьей или «общенародной»)33.
Многие политологи назвали свершившееся в России чуть ли не контрреволюцией. Но если вспомнить начало ХХ столетия, то кажется обоснованным другое: на смену бурным и кровавым событиям 1905 года пришло постепенное умиротворение наряду с решительными реформами. «Сначала успокоение, потом реформы». От беспорядка и смутного времени устал не только народ, устали и элиты. Наступило время консолидации, пусть и вынужденной. «В экономической области консолидация приводит к тому, что правительство оказывается способным к более ответственным финансовым решениям. Революционная власть находится в исключительной зависимости от интересов влиятельных групп и всегда вынуждена приносить экономические требования в жертву политической целесообразности. Теперь ситуация меняется, власть уже достаточно сильна, чтобы говорить «нет» лоббистам, чтобы принимать только те решения, для реализации которых наличествуют необходимые ресурсы»34.