Научная фантастика - образ главного героя. Пассивность поведения главного героя

Введение
1. "Мы" Е. Замятина
2. "Дьяволиада" М. Булгакова
3. "О дивный новый мир!" О. Хаксли
Заключение
Библиография

Научная фантастика - образ главного героя. Пассивность поведения главного героя

Что остается маленькому человеку, до которого никому нет дела, которого никто не принимает в расчет, который лишен всего, даже права на глубокие чувства? (Когда-то Чехов поверял нравственное достоинство своих героев любовью, сегодня это чувство вводится в сатирическую повесть, как правило, в крайне сниженном его варианте. Вот характерный пример: герои чеховского "Предложения" в разгар любовного объяснения, запальчиво споря о том, кому принадлежат Воловьи Лужки, все-таки о чувствах своих не забывают. Вася Былинкин с Лизочкой Рундуковой расходятся окончательно, так и не решив, где стоять комоду – в их комнате или у матери. Старая, как мир, история оборачивается торжеством пошлости, ибо подлинность чувств исчезает, уступая место их имитации. Не случайно Вася Былинкин на вопрос Лизочки, о чемпоет соловей, которому они внимают, отвечает убежденно: "Жрать хочет, оттого и поет!")
Нет глубоких чувств – нет и протеста. Даже понимая несправедливость происходящего с ними, ни Бернард, ни Д–503, ни Коротков, на бунт не способны. Все это в известной степени мартиролог человеческих душ, которым так и не суждено было раскрыться, – не состоялись судьбы. Но жизнь продолжается, и спустя годы концепция обезличенного человека вновь напомнит о себе формулой незаметных "винтиков", без которых не может существовать хорошо отлаженный государственный механизм. И выступит в роли "винтиков" уже весь народ, а не только комически нелепые бернарды и коротковы.
Вырисовывается тенденция, объединяющая столь разных и по таланту, и по идеологическим, и по творческим установкам писателей – таких, как Е. Замятин, М. Булгаков и О. Хаксли.
Многие жанровые черты антиутопии утвердились уже в романе Замятина "Мы". Одной из них является псевдокарнавал. Это – структурный стержень антиутопии. Принципиальная разница между классическим карнавалом, описанным М. М. Бахтиным, и псевдокарнавалом – порождением тоталитарной эпохи – заключается в том, что основа карнавала – амбивалентный смех, основа псевдокарнавала – абсолютный страх. Как и следует из природы карнавальной среды, страх соседствует с благоговением перед государственной властью, с восхищением ею. Благоговение становится источником почтительного страха, сам же страх стремится к иррациональному истолкованию.
Вместе с тем страх является лишь одним полюсом псевдокарнавала. Он становится синонимом элемента "псевдо" в этом слове. Разрыв дистанции между людьми, находящимися на различных ступенях социальной иерархии, вполне возможен, и даже порой считается нормой для человеческих взаимоотношений.
Сюжетный конфликт обычно возникает там, где личность отказывается от своей роли в ритуале и предпочитает свой собственный путь. Без этого нет динамичного сюжетного развития. Антиутопия принципиально ориентирована на занимательность, "интересность", развитие острых, захватывающих коллизий.
В псевдокарнавале практически сняты, согласно карнавальным традициям, формы пиетета, этикета, благоговения, разорвана дистанция между людьми (за исключением Благодетеля). Тем самым устанавливается "особая карнавальная категория – вольный фамильярный контакт между людьми". Правда, фамильярность эта имеет в своей основе право каждого на слежку за каждым, право доноса на каждого.
Конфликт в антиутопии возникает там, где герой отказывается видеть мазохистское наслаждение в собственном унижении властью.