Образы возлюбленных в лирике Ахматовой 1910х годов

Введение
Раздел 1. Ранние стихи о любви
Раздел 2. «Белая стая»
Заключение
Список использованной литературы

Образы возлюбленных в лирике Ахматовой 1910х годов

Смуглый отрок бродил по аллеям,
У озерных грустил берегов,
И столетие мы лелеем
Еле слышный шелест шагов. [Там же. С. 24.]
В этом стихотворении также ощущается любовь ко всему, так как в это время Ахматова жила в Царском Селе вместе с мужем.
Вызывало недоумение восхищенное и странное немногословие ее любовной лирики, в которой страсть походила на тишину предгрозья и выражала себя обычно лишь двумя-тремя словами, похожими на зарницы, вспыхивающие за грозно потемневшим горизонтом.
Но если страдание любящей души так неимоверно – до молчания, до потери речи – замкнуто и обуглено, то почему так огромен, так прекрасен и пленительно достоверен весь окружающий мир?
«И как получалось, что в любовной лирике, пренебрегая всеми столетними канонами, рассказывает о любви не он, не мужчина, а онаи лишь она». [Мандельштам А. И. Серебряный век: Русские судьбы. – СПб.: Громов А. А. – С. 15.]
Мир Ахматовой, сосредоточенный, казалось бы, лишь на любви пронизывала дрожь, исходившая от каких-то иных, не камерных и не только интимных сил.
Часы ее любви неотступно следовали за каждым движением сердца, и она бывала при этом – не без преднамеренности – точной.
Я сошла с ума, о мальчик странный,
В среду, в три часа!..
О тебе ли я заплачу, странном,
Улыбнется ль мне твое лицо?
Посмотри! На пальце безымянном
Так красиво гладкое кольцо.
(«Я сошла с ума, о мальчик странный…», 1911).
(Ахматова А. А. Сочинения в 2 т. Т. 1. Стихотворения и поэмы. – М.: Панорама, 1990. – С. 29).
Это стихотворение впечатляет своей динамикой и напряженностью. Может быть Анна здесь вспомнила свою первую любовь, которую не забывала всю жизнь.
Вторая книга стихотворений – «Четки» вышла весной 1914 года в издательстве «Гиперборей» тиражом 1000 экземпляров.
До 1923 года «Четки» переиздавались восемь раз с некоторыми изменениями в составе и расположении стихотворений.
Б. Эйхенбаум писал, что «основная манера Ахматовой, особенно развитая ею в «Четках», выражается в сочетании разговорной или повествовательной интонации с патетическими вскрикиваниями.
Эти вскрикивания либо заключают собой стихотворение, образуя патетическую концовку, либо являются в середине, а иногда и начинают собой движение интонации.
Во всех этих случаях они настолько выделяются своей интонационной силой, что служат композиционным центром, влияя на все окружающее». (Эйхенбаум Б. О прозе. О поэзии: Сборник статей. – Л.: Худож. лит., 1986. – С. 406.)
Было душно от жгучего света,
А взгляды его, как лучи…
Я только вздрогнула: этот
Может меня приручить.
От лица отхлынула кровь.
Пусть камнем надгробным ляжет
На жизни моей любовь.
(«Смятение», 1913). (Ахматова А. А. Сочинения в 2-х т. Т. 1. Стихотворения и поэмы. – М.: Панорама, 1990. – С. 49.)
Стихотворение насыщено насыщено глаголами. Лирическая героиня вздрогнула, кровь ее отхлынула. Все здесь воспринимается какими-то обрывками фраз, но стихотворение действительно держит нас в напряжении и мы не можем оторваться от чтения его. Сразу можно сказать, что Ахматова была очень сильной женщиной. Стихотворение это было написано перед Первой мировой войной, может быть в это время восприятие поэта изменилось и стало более сильным, чувства обострились.
В ее творчестве целая эпоха – с ее войнами, революциями – вдруг зазвучала в любовной мольбе.
Чтобы говорить с миром на языке Любви так, как говорила Ахматова, нужна была незаурядная, едва ли не мужская воля.
Между тем, музу Ахматовой долго считали хрупкой, надломленной и безвольной.
В ней видели, прежде всего, и почти исключительно, лишь страдание и печаль – эти вечные атрибуты женственности.
Первым, кто увидел в Ахматовой личность сильную, властную и даже сурово-аскетическую, был ставший ей другом молодой критик Н. В. Недоброво (1882–1919), справедливо написавший в статье 1915 года, что ее душа создана не подчиняться, а господствовать.
При всей своей трепетности и нежности слова, истаивающего, по ее же выражению, «в недрах музыки», Ахматова оставалась властной, твердой и повелительной.
Я – голос ваш, жар вашего дыханья,
Я – отраженье вашего лица…
(«Многим»)
И не себя ли имела она ввиду, сказав:
Таких в монастыри ссылали
И на кострах высоких жгли…
(«Как мог ты, сильный и свободный…») (Ахматова А. А. Стихотворения. Поэмы. – СПб.: Респекс, 1997. – С. 10 – 11.)
Раздел II. «Белая стая»
В сентябре 1917 года в издательстве «Гиперборей» тиражом 2000 экземпляров вышла третья книга стихотворений Анны Ахматовой – «Белая стая». В нее вошли 83 стихотворения и поэма «У самого моря».
В книге «Белая стая» любовь у Ахматовой захватывала собою весь мир. Она была единственным властелином необъятных пространств. И. Весь мир, весь мировой оркестр казался всего лишь внимательным аккомпаниатором своего великого солиста – Любви.
Тяжела ты любовная память!
Мне в дыму твоем петь и гореть,
А другим – это только пламя,
Чтоб остывшую душу греть.
(«Тяжела ты любовная память…», 1914) [Там же. С. 79.]
Здесь Ахматова пишет о том, что все проходит, все чувства, но память остается жить вечно. И может она уже решила в это время, что вскоре расстанется с Гумилевым, потому что любовь проходит.
В «Белой стае» есть стхотворения, обращенные уже не к Гумилеву, а молодому человеку Н. В. Недоброво, который воспринимался Ахматовой особенно, с ками-то чувствами, которые все же остались только в поэзии.
Есть одно стихотворение 1915 года, предназначавшееся Н. В. Н., то есть литературному критику Недоброво. Оно очень откровенное.
Есть в близости людей заветная черта,
Ее не перейти влюбленности и страсти, –
Пусть в жуткой тишине сливаются уста
И сердце рвется от любви на части. [Там же. С. 83.]
Ахматова пишет, что просто дружба бессильна, здесь сильнее чувства и эмоции, вплоть до сладострастия. Стремящиеся к любовной неге и счастью безумны, а достигшие этого – поражены тоской. Важна не физическая близость, а духовные отношения.
Теперь ты понял, отчего мое
Не бьется сердце под твоей рукой.
Царское Село казалось Ахматовой то «пленительным городом загадок», то музеем под открытым небом. Но и здесь все все окутано любовью и нежностью.
В сборнике «Белая стая» было напечатано стихотворение «Царскосельская статуя» (1916), посвященное Н. В. Недоброво.
Тема написания стихотворения: у озера, точно спрятавшись от любопытных глаз за кустарником и деревьями, на гранитном утесе сидит бронзовая девушка, склоненная над разбитым кувшином. Она появилась здесь еще в лицейские годы А. С. Пушкина. Подсказанный скульптору П. П. Соколову басней французского поэта Лафонтена, образ девушки – крестьянки, уронившей кувшин с молоком, обрел в его трактовке высокую поэтичность. В идеально правильных чертах лица изваянной им статуи, в ее стройных пропорциях отразились представления о совершенной античной красоте. Огромный грубо околотый монолит постамента подчеркнул хрупкость поникшей фигуры девушки, грустно смотрящей на поспешно льющуюся из разбитого кувшина воду. На долю не многих произведений скульптора выпало такое количество восторженных поэтических строк, как на долю «царскосельской нимфы».
С пушкинских времен и до конца дней, как кленовые листья осенью, ложатся к ее ногам все новые и новые строфы. Образ девушки воспет Ахматовой с восторгом: «И ослепительно стройна».
В то же время она пишет: «Я чувствовала смутный страх пред этой девушкой воспетой».
Здесь мы видим противоречивость чувств: восторг и страх.
В этом стихотворении появляется и образ реальной героини:
И как могла я ей простить