Влияние Петра 1 на развитие правил российского этикета.

Введение
1. Одежда и внешний вид
2. «Сумасброднейший, всешутейший и всепьянейший собор»
3. Ассамблеи
4. Поведение государя
Заключение
Список литературы:

Влияние Петра 1 на развитие правил российского этикета.

Эпоха правления Петра I (1682 – 1725) явилась поистине переломным периодом в истории России. Реформы царя-преобразователя охватили все сферы государственно-политической и общественной жизни страны, определив на длительную перспективу её развитие по пути великодержавия. Созданная Петром военно-феодальная, бюрократическая абсолютистская империя и её основные политические институты пережили своего создателя на долгое время. В годы правления Петра при доминирующей роли государства был осуществлен резкий скачок в хозяйственной жизни страны, последовательно проводилась политика меркантилизма в промышленности и торговле, была осуществлена финансово-денежная реформа, усовершенствовались административная и податная системы, неуклонно укреплялись центральные и местные органы власти и управления, значительно расширилась законодательная деятельность государства. Особой заботой монарха являлось укрепление армии и развитие флота.
Петровские реформы были направлены на максимальную централизацию в управлении государством при его решающем влиянии на жизнь всех слоев общества, что нашло выражение в ее всесторонней регламентации.
Реформы Петра затронули все сферы жизни общества, в том числе и этикет, каждодневное поведение, манеры. Здесь они также носили поистине революционный характер. Усиленное внедрение до этого малознакомых западных стандартов серьезнейшим образом сказалось на развитии российского общества.
1. Одежда и внешний вид
Начавшееся сближение с Западом проявилось и в правительственных заботах о том, чтобы русский человек внешним видом напоминал европейца. 26 августа 1698 г., на следующий день после прибытия из-за границы, царь выступил в роли цирюльника — велел принести ножницы и самолично обрезал бороды у шокированных этой выходкой бояр. Подобную операцию Петр повторял несколько раз, решив покончить со старорусской бородой. Первые указы на этот счет состоялись, видимо, в конце 1698 — начале 1699 г. Основанием для такого суждения является относящийся к этому времени металлический бородовой знак — своего рода квитанция об уплате денег за ношение бороды. Законодательство о бороде совершенствовалось. Цесарский резидент Плейер доносил в Вену 24 января 1701 г. об обложении права носить бороду специальным налогом —со знатных и богатых по 50 рублей за бороду, а с остальных — по две гривны. Первый сохранившийся указ о брадобритии был обнародован 16 января 1705 г. Указ обязывал все население страны, за исключением священников, монахов и крестьян, брить бороды и усы. Тем, кто не желал расставаться с растительностью на лице, надлежало платить дифференцированный налог: гостям и торговым людям первой статьи гостиной сотни — по 100 рублей в год, служилым людям московских и городских а также торговым людям второй и третьей статей гостиной сотни и верхушке посада — но 60, а остальным посадским людям и боярским холопам – по 30 рублей в год. Облагалась пошлиной и крестьянская борода, но на льготных условиях: крестьянин платил пошлину по две деньги при въезде в город и выезде из него.
Борьба с долгополым и широкорукавным платьем протекала в такой же последовательности и форме, как и борьба с бородой. 12 февраля 1699 г. состоялось шуточное освящение Лефортова дворца. Многие гости прибыли на пир в традиционной русской одежде: в сорочках с вышитым воротником, шелковых зипунах яркого цвета, поверх которых были надеты кафтаны с длинными рукавами, стянутыми у запястья зарукавьями. Поверх кафтана на гостях была ферязь — длинное широкое платье из бархата, снизу доверху застегнутое на множество пуговиц. Шуба и меховая шапка с высокой тульей и бархатным верхом завершали наряд знати. Если бы съезд гостей происходил в теплое время года, то на них вместо шубы был бы надет охабень — широкий плат из дорогой материи до пят с длинными рукавами и четырехугольным откидным воротником.1 К пышной одежде, стеснявшей движения и совершенно не приспособленной для работы, царь не питал симпатий. На пиру он действовал уже опробованным им способом — взял ножницы и стал укорачивать рукава. Очевидец, наблюдавший паря за этой работой, слышал, как он при этом приговаривал: «Это — помеха, везде надо ждать какого-нибудь приключения, то разобьешь стекло, то по небрежности попадешь в похлебку; а из этого можешь сшить себе сапоги».2
У всех кафтаны, ферязи и охабни своими руками не укоротить, и 4 января 1700 г. москвичи читали листы, прибитые у ворот Кремля, в Китай-городе, у Чудова монастыря и в других людных местах. У листов — стража, чтобы их не сорвали, а на листах — царский указ: боярам и прочим думным чинам, всем служилым, приказным и торговым людям «на Москве и в городах носить платья: венгерские кафтаны верхние длиною по подвязку, а исподние короче верхних тем же подобием и то платье, кто успеет сделать, носить с богоявленьего дни нынешнего 1700 года, а кто к тому дни сделать не успеет, и тем делать и носить, кончая с нынешние сырные недели». Коли учесть, что указ датирован 4 января, а богоявлений дата падает на 6 января, а сырная неделя начиналась с 6 февраля, то сроки, отпущенные на переодевания, были явно нереальными. Поэтому 20 августа 1700 г. появился новый указ, гласивший: «...для славы и красоты государства и воинского управления всех чинов людям, опричь духовного чина и церковных причетников и пахотных крестьян, платье носить венгерское и немецкое». От предшествующего этот указ отличался двумя особенностями: он устанавливал более реальный срок исполнения — до 1 декабря 1700 г. и, кроме того, касался и женского пола: «...да и женам и дочерям носить платье венгерское и немецкое января с 1 числа 1701 г.». Этот указ уточнили в 1701 г.: русское платье носить запрещалось, его изготовление и продажа карались «жестоким наказанием», и предписывалось носить немецкую обувь – сапоги и башмаки.3
2. «Сумасброднейший, всешутейший и всепьянейший собор»
Возникновение «сумасброднейшего, всешутейшего и всепьянейшего собора», или игры в «князя-папу», по времени совпадает с возникновением игры в «князя-кесаря», но точной даты появления этих колоритных «институтов» царствования Петра назвать невозможно прежде всего потому, что начальный этап игр не зарегистрирован источниками. Одно можно сказать с уверенностью — они существовали в первой половине 1690-х годов. И состав участников, и правила игры в «князя-папу» и в «князя-кесаря» существенно отличались друг от друга. К игре в «князя-кесаря» были причастны ближайшие сотрудники царя, личности яркие и самобытные. Они составляли так называемую компанию царя, являясь не только его сподвижниками, но и в известной мере друзьями, с которыми у него сложились доверительные отношения.
Совсем по иному принципу комплектовался штат «всепьянейшего собора». Шансов быть зачисленным в его состав было тем больше, чем безобразнее выглядел принимаемый. Чести быть принятым во «всешутейший собор» удостаивались пьяницы и обжоры, шуты и дураки, составлявшие коллегию с иерархией чинов от «патриарха» до «дьяконов» включительно. Петр и этой иерархии занимал чин «протодьяконами, как отметил современник, отправлял «должность на их собраниях с таким усердием, как будто это было совсем не в шутку». Первым титул «князя-папы» носил Матвей Нарышкин, по отзыву князя Бориса Ивановича Куракина, «муж глупый, старый и пьяный». Невыразительной личностью был и его преемник, учитель Петра Никита Зотов, в течение четверти века носивший титул «всешутейного отца Иоаникиты Пресбургского, Кокуйского и Всеяузского патриарха». Права на столь высокий пост Никита Зотов заслужил умением пить. Справедливости ради отметим, что достоинства думного дьяка Никиты Моисеевича Зотова не шли в сравнение с личными качествами Матвея Нарышкина, ибо Иоаникит, как он подписывался латинскими буквами под посланиями царю, умел не только употреблять горячительные напитки, но и выполнять поручения Петра, обладал чувством юмора.4
Резиденцией «собора» был Пресбург (укрепленное место близ села Преображенского), где его члены проводили время в беспробудном пьянстве. Но иногда эта пьяная компания выползала из своих палат и носилась по улицам Москвы в санях, запряженных свиньями, собаками, козами и медведями. С визгом и шумом «соборяне» в облачении, соответствовавшем чину каждого («князь-папа», например, с жестяной митрой на голове), подъезжали славить к дворам знатных москвичей. Петр принимал живейшее участие в вылазках и выказывал «князю-папе» такие же внешние признаки почтения к сану, как и «князю-кесарю». Однажды он встал на запятки саней, в которых сидел Зотов, и, как лакей, проследовал таким образом по улице через всю Москву.
Уже современники пытались объяснить смысл странных забав царя. Одни связывали спаивание гостей со стремлением царя выведать у них то, что любой не скажет в трезвом виде ни о себе, ни о других. У охмелевшего человека развязывался язык, чем, дескать, умело пользовался Петр, направляя беседу в угодное себе русло. Другие видели в вылазках «соборян» попытку Петра предостеречь от порока пьянства знатных лиц, в том числе губернаторов и сановников, среди которых этот порок был широко распространен. Угроза быть зачисленным в «собор» и стать посмешищем для окружающих должна была якобы удерживать сановников и губернаторов от пристрастия к вину. Третьи усматривали в учреждении «всепьянейшего собора» и деятельности «соборян» попытку высмеять подлинного папу римского и его кардиналов. Ни одно из перечисленных объяснений, на наш взгляд, не убедительно. Два из них наивны, а третье не подтверждается фактами — в составе «всепьянейшего собора» не было ни губернаторов, ни сановников.
Разноречивые взгляды на «собор» обнаруживаются и в современной нам литературе. Некоторые авторы склонны тоже искать и находить в непристойных забавах царя некий глубокий смысл, например пародирование патриаршества и церковников вообще, к которым он не питал уважения, или публичную демонстрацию уродливого поведения пьяного человека и т. д.5
В жизни Петра бывали случаи, когда шуточные поначалу затеи перерастали в серьезные предприятия, когда игра завершалась каким-либо важным начинанием. Увлечение ботиком приведет к превращению его в дедушку русского военно-морского флота, нептуновы и марсовы потехи со временем выльются в создание военно-морского флота и регулярной армии, а потешные роты из забавы перерастут в самые боеспособные в армии гвардейские полки.
3. Ассамблеи
В конце 1718 г. верхи столичного общества были извещены о введении еще одного новшества — ассамблей. Заметим, 1718 год является годом официального введения ассамблей. Фактически они устраивались ранее этой даты, о чем свидетельствуют записи в «Походном журнале» царя за 1714 г.: отмечена ассамблея у Меншикова по случаю крестин его сына Александра; под 17 марта: «Тезоименитство государя царевича. Сей день государь изволил быть до обеда в Сенате, а после обеда были царское величество и государыня царица, и светлейший князь, и все сенаторы у именинника, где была ассамблея».