"Проблема маленького человека" в творчестве Пушкина, Гоголя, Достоевского.

Введение
Образ Самсона Вырина в повести Пушкина «Станционный смотритель»
Акакий Акакиевич Башмачников у Гоголя
«Бедные люди» Достоевского
Заключение
Список использованной литературы

"Проблема маленького человека" в творчестве Пушкина, Гоголя, Достоевского.

«…но ни одного слова не отвечал Акакий Акакиевич, как будто бы никого и не было перед ним. Это не имело даже влияния на занятия его: среди всех этих докук, он не делал ни одной ошибки в письме. Только если уж слишком была невыносима шутка, когда толкали его под руку, мешая заниматься своим делом, он произносил: «Оставьте меня! Зачем вы меня обижаете?» И что-то странное заключалось в словах и в голосе, с каким они были произнесены. В нем слышалось что-то такое преклоняющее на жалость, что один молодой человек, недавно определившийся, который, по примеру других, позволил было себе посмеяться над ним – вдруг остановился, как будто все переменилось перед ним и показалось в другом виде; какая-то неестественная сила оттолкнула его от товарищей, с которыми он познакомился, приняв их за приличных,светских людей. И долго потом, среди самых веселых минут, представлялся ему низенький чиновник с лысиной на лбу, со своими проникающими словами: «Оставьте меня! Зачем вы меня обижаете?» И в этих проникающих словах звенели другие слова: «Я брат твой». И закрывал себя рукою бедный молодой человек, много раз содрогался он потом на веку своем, видя, как много в человеке бесчеловечья, как много свирепой грубости в утонченной, образованной светскости, и, боже! даже в том человеке, которого свет признает благородным и честным».
И далее опять:
«…Вряд ли где можно было найти человека, который так жил бы в своей должности. Мало сказать – он служил ревностно; нет, он служил с любовью. Там, в этом переписываньи, ему виделся какой-то свой разнообразный и приятный мир. Наслаждение выражалось на лице его; некоторые буквы у него были фавориты, до которых если он добирался, то был сам не свой: и подсмеивался, и подмигивал, и помогал губами, так что в лице его, казалось, можно было прочесть всякую букву, которую выводило перо его. Если бы соразмерно его рвенью давали ему награды…»
«Как бы ни был духовно обеднен, изуродован Акакий Акакиевич, – все же насколько он человечнее «значительных лиц», вла­дык и повелителей! Повесть об украденной шинели – это повесть об украденной жизни миллионов людей в грабительском обществе. Весь сюжет построен так, что шинель становится равнозначной жизни. Будет шинель – будет жизнь. Не будет шинели – не будет жизни. Свести до вопроса о шинели жизнь человека – какой цинический «порядок жизни»!
В самом образе Акакия Акакиевича выражена только подавленность, забитость, униженность. Но в своей повести автор высказал и гнев и протест – в форме завуалированной, фантастической. Тема страшной мести, грозное предупреждение угнетателям прозвучала в этой гуманистической повести!» (Ермилов В. В. Избранные работы в 3 т. Т.2 Н. В. Гоголь. М., Художественная литература, 1956, с. 225.)
Акакий Акакиевич – ти­хий Акакий Акакиевич! – вдруг предстает в образе мстителя, наводящего ужас на «значительных лиц», терроризирующего их. Он возник в виде чиновника, «ищущего какой-то утащенной шинели и под видом стащенной шинели сдирающий со всех плеч, не разбирая чина и звания, всякие шинели… Со всех сторон поступали беспрестанно жалобы, что спины и плечи, пускай бы еще только титулярных, а то даже самих тайных советников подвержены совершенной про­студе по причине ночного сдергивания шинелей. В полиции сделано было распоряжение поймать мертвеца во что бы то ни стало, живого или мертвого, и наказать его, в пример другим, жесточайшим образом, и в том едва было даже не успели».
«Шинель в повести равнозначна жизни. Мертвец, ищущий украденную у него шинель, ищет украденную у него жизнь, украденную судьбу. И, не найдя ее, он мстит тем, кто ограбил его, кто отнял у него жизнь. Ограбили же его и отняли у него жизнь все те, кто сделал из человека – букву (вспомним, что на лице Акакия Акакиевича отражались буквы, которые он переписывал!), и прежде всего, конечно, различные тайные советники, высшие сановники, все те, кто управлял тогдашней жизнью. Ненависть и презрение к этим господам продиктовали Гоголю гневный и скорбный финал его великой повести. Гневный – потому что в нем была радость святого мщения!» (Ермилов В. В. Избранные работы в 3 т. Т.2 Н. В. Гоголь. М., Художественная литература, 1956, с. 227.)
«Значительное лицо» едет в санях к своей Каролине Ивановне, после уютного вечера в компании, после шампанского, «закутавшись весьма роскошно в теплую шинель», наслаждаясь приятными воспоминаниями о вечере и предвкушая приятные перспективы, его ожидающие. Сытая подлость-пошлость, укутанная теплом и уютом! Как ненавидит ее Гоголь, со всей ее самодовольной повадкой, с ее умением запить шампанским, заесть хорошим ужином угрызения совести после любого преступления, даже после убийства человека: «значительное лицо» – непосредственный виновник смерти Акакия Акакиевича. «Полный удовольствия, он слегка припоминал все веселые места проведенного вечера, все слова, заставившие хохотать небольшой круг; многие из них он даже повторял вполголоса и нашел, что они все так же смешны, как и прежде, а потому не мудрено, что и сам посмеивался от души. Изредка мешал ему, однако же, порывистый ветер, который выхватившись вдруг, бог знает откуда и невесть от какой причины, так и резал в лицо, подбрасывая ему туда клочки снега, хлобуча, как парус, шинельный воротник, или вдруг с неестественною силою набрасывая ему его на голову и доставляя таким образом вечные хлопоты из него выкарабкиваться».
Порывистый ледяной ветер, неожиданно, невесть откуда набрасывающийся на «значительное лицо» с неестественною силою, это резкое, грубое нарушение генеральского уюта – первое напоминание о мстителе! Это и напоминание о бесшинельности Акакия Акакиевича, о его незащищенности от всех ветров жизни, – ведь ледяной ветер жизни всегда набрасывается на Акакиев Акакиевичей со всех четырех сторон! А теперь дыхание этого ветра коснулось генерала. Это намек на бесшинельность, ожидающую самого генерала!
«Вдруг почувствовал значительное лицо, что его ухватил кто-то весьма крепко за воротник. Обернувшись, он заметил человека небольшого роста в старом поношенном вицмундире и не без ужаса узнал в нем Акакия Акакиевича. Лицо чиновника было бледно, как снег, и глядело совершенным мертвецом. Но ужас значительного лица превзошел все границы, когда он увидел, что рот мертвеца покривился и, пахнувши на него страшно могилою, произнес такие речи: «А! так вот ты, наконец! наконец, я тебя того, поймал за воротник! твоей-то шинели мне и нужно! не похлопотал об моей, да еще и распек – отдавай же теперь свою!» Бедное значительное лицо чуть не умер».
Шинель равнозначна жизни. Соседство слов «отдай же теперь свою» со словами «чуть не умер» многозначительно. Отвратителен жалкий страх генерала: куда девался характер! Гоголь, с присущим ему в этих случаях благородным торжеством, раскрывает подленькую слабость, скрывающуюся за надменным самодовольством «властителей жизни».
«Как ни был он характерен в канцелярии и вообще перед низшими, и хотя, взглянувши на один мужественный вид его и фигуру, всякий говорил: «у, какой характер!», но здесь он, подобно весьма многим имеющим богатырскую наружность, почувствовал такой страх, что не без причины стал даже опасаться насчет какого-нибудь болезненного припадка. Он сам даже скинул поскорее с плеч шинель свою и закричал кучеру не своим голосом: «пошел во весь дух домой!»… Минут в шесть с небольшим значительное лицо уже был пред подъездом своего дома. Бледный, перепуганный и без шинели, вместо того чтобы к Каролине Ивановне, он приехал к себе, доплелся кое-как до своей комнаты и провел ночь весьма в большом беспорядке, так что на другой день поутру за чаем дочь ему сказала прямо: «ты сегодня совсем бледен, папа». Но папа молчал и никому ни слова о том, что с ним случилось, и где он был, и куда хотел ехать. Это происшествие сделало на него сильное впечатление. Он даже гораздо реже стал говорить подчиненным: «как вы смеете, понимаете ли, кто перед вами?»; если же и произносил, то уже не прежде, как выслушавши сперва, в чем дело. Но еще более замечательно то, что с этих пор совершенно прекратилось появление чиновника-мертвеца: видно, генеральская шинель пришлась ему совершенно по плечам…»
Так трусят они, все эти «значительные лица», – значительные только в том общественном строе, который основывается на ограблении миллионов людей, значительные только потому, что им удается наводить ужас на Акакиев Акакиевичей, и совершенно незначительные тогда, когда Акакии Акакиевичи превращаются в мстителей. Ведь именно потому «значительные лица» и стремятся навести трепет, что сами боятся за свою роскошную «шинель», столь уютно по­крывающую их, за свое право грабить, красть чужие жизни.
Акакий Акакиевич отомщен. Он отомщен тем, что писатель «за него» покарал ту подлость-пошлость, которая сжила со света Акакия Акакиевича. В действительности же никто не отомстил за Акакия Акакиевича; его «свезли и похоронили. И Петербург остался без Акакия Акакиевича, как будто бы в нем его и никогда не было. Исчезло и скрылось существо, никем не защищенное, никому не дорогое, ни для кого не интересное…»
В этом и заключен пафос повести. Достойна ли человечества такая жизнь, в которой могут быть люди, никем не защищенные!
Верный своей манере, Гоголь, выразив трагическую тему, заканчивает повесть шуткой: «Привидение, однако же, было уже гораздо выше ростом, носило преогромные усы, и направив шаги, как казалось, к Обухову мосту, скрылось совершенно в ночной темноте».
Навеки останется, как памятник вдохновенной, нежной любви к человеку, образ всеми униженного, никому не нужного маленького человека, превратившегося в грозного мстителя. Это превращение было лишь фантазией поэта. Но мечты великих поэтов сбываются.
При всей скромности бедного Акакия Акакиевича, он все-таки действительно наводил страх на значительных лиц, – не только в повести, но и в жизни. Они чувствовали, что накапливаются какие-то силы, готовые сорвать с их плеч «шинели» – уют их теплой жизни, их имений с тысячами крепостных душ.
К «Шинели» особенно подходят замечательные слова Некрасова о Гоголе: как любил он, ненавидя! Неразрывно переплетена в повести любовь с ненавистью. Любовь автора к герою его повести – скромная, как будто стыдящаяся; она выражена в косвенных подробностях, все эти подробности отнюдь не рисуют перед читателем сколько-нибудь значительную фигуру, – уж очень незамысловат Акакий Акакиевич, уж очень беден он во всех отношениях, уж очень забит и обижен. И все же он – человек, в отличие от своих обидчиков. В нем обижен человек! Вот одна из косвенных подробностей, показывающих великую, скрытую, окрашенную грустной усмешкой любовь автора к своему герою: «Таким образом узнали в департаменте о смерти Акакия Акакиевича, и на другой день уже на его месте сидел новый чиновник, гораздо выше ростом и выставлявший буквы уже не таким прямым почерком, а гораздо наклоннее и косее».
Есть тут и печальная ирония над тем, что индивидуальное человеческое своеобразие может быть сведено всего лишь к различию роста, почерка, – но есть тут и иное: самое указание хотя бы лишь и на такое различие между Акакием Акакиевичем и сменившим его чиновником с какой-то печальной живостью вызывает в нашем воображении и индивидуальный, неповторимый образ Акакия Акакиевича, жившего на этом свете, и острое сознание того, что он умер; нам дано почувствовать, что был человек, человек, чем-то отличный от других людей, что он неповторим, что он был, жил на свете…Любовь к герою, или к человеку, обиженному в герое, – это ненависть к его палачу: чтобы уметь ненавидеть, надо уметь любить; чтобы уметь отрицать, надо уметь утверждать. Это – одна из великих гоголевских традиций. Без великой любви была бы невозможна его сатира. Мог ли бы он с такою исчерпывающей полнотой разоблачить – вплоть до снятия с плеч шинели – значительное лицо, если бы не было великой его любви к человеку, воплощенной в образе Акакия Акакиевича! Мог ли бы он так презирать тех, кто унижает человека, без страстной любви к человеку!
Фраза Достоевского: все мы вышли из «Шинели» – стала знаменитой пото­му, что она верно охарактеризовала значение бессмертной повести Гоголя для всего последующего развития русской литературы.
«Бедные люди» Достоевского
Весной 1845 года литературную общественность Санкт-Петербурга всколыхнуло появление первого романа молодого Ф. М. Достоевского. Н.А. Некрасов, Д.В. Григорович, В. Г. Белинский сразу ощенили значение нового произведения для русской литературы.
«Главное, что поражает в нем, – говорил В. Г. Белинский, – это удивительное мастерство живым ставить лицо перед глазами читателя, очеркнув его только двумя-тремя словами… И потом какое глубокое, теплое сочувствие к нищете, к страданию. Скажите, он, должно быть, бедный человек и сам много страдал?.. Написать такую вещь в двадцать пять лет может только гений, который силою постижения в одну минуту схватывает то, для чего обыкновенному потребен опыт многих лет». (Гроссман Л. П. Достоевский. М., Молодая гвардия, 1962, с. 61.)
«Бедные люди» – роман в письмах, которыми обмениваются в течение шести месяцев – с апреля по сентябрь – старый чиновник Макар Алексеевич Девушкин и молодая девушка Варенька Доброселова, дочь переехавшего в город обедневшего дворянина, которая осталась после разорения отца и смерти матери одинокой сиротой, без средств к жизни и была вырвана Макаром Алексеевичем из рук завладевшей ею торговки живым товаром, сводни Анны Федоровны. Выбранный Достоевским жанр дает писателю возможность наиболее полно, как бы изнутри раскрыть внутренний мир персонажей романа.
Он не только сделал героями своего первого романа старого, некрасивого, бедного чиновника со смешной фамилией Девушкин и молодую женщину, которая сама вынуждена зарабатывать себе на жизнь, но заставил их рассказать читателю о себе, о своей жизни, о своих горестях и радостях их собственным слогом – неумело и трогательно, а порою и чуть-чуть комично, так как могли рассказать о себе в то время обыкновенные люди, не имевшие столичного литературного образования.
Действие «Бедных людей» начинается весной. В первом письме к Вареньке, помеченном восьмым апреля, Макар Алексеевич пишет о том, что в его «уголочке» «растворили окошко; солнышко светит, птички чирикают, воздух дышит весенними ароматами, и вся природа оживляется». Но, в отличие от многих других весен, воспетых предшественниками молодого Достоевского, весна, которую он описывает в своем романе, – это весна, увиденная из окна мрачного жилища городского бедняка. Сразу же за восторженными строками, посвященными весне, в письме Макара Алексеевича следует стыдливое описание «трущобы», в которой он живет, и занимаемого им на кухне, за перегородкой, «уголочка».
Познакомив читателя с характерами обоих главных героев и их взаимоотношениями, Достоевский на время прерывает переписку героев, чтобы дать Вареньке рассказать о ее прошлом. Записки ее открываются воспоминаниями о детстве, проведенном в деревенской глуши, – детстве, которое было «самым счастливым временем» ее жизни. С переездом в Петербург для Вареньки и ее родителей сразу же начинается новая, трудная пора. Это подчеркнуто сопоставлением картин осени в деревне, которую покидает Варенька, и в городе: «Когда мы оставляли деревню, день был такой светлый, теплый, яркий; сельские работы кончались; на гумнах уже громоздились огромные скирды хлеба и толпились крикливые стаи птиц; все было так ясно и весело, а здесь, при въезде нашем в город, дождь, гнилая осенняя изморозь, непогода, слякоть и толпа новых, незнакомых лиц, негостеприимных, недовольных, сердитых!»
Записки Вареньки дают возможность молодому романисту показать связь ее личной жизненной судьбы с общими процессами, происходившими в тогда­шней русской общественной жизни. История разорения отца Вареньки воспринимается читателем как пример истории множества подобных небогатых провинциальных дворянских семей, разоренных богатыми помещиками и торгашами. На типичность положения Вареньки и ее матери, которые остаются после смерти Варенькиного отца без всяких средств к жизни, одинокими и беззащитными среди враждебного им большого города, указывает близость их судьбы и судьбы другого такого же одинокого бедняка – студента Покровского.
Уже в первых письмах Макара Алексеевича и Вареньки мелькают многочисленные фигуры персонажей, окружающих главных героев. Верная помощница и покровительница Вареньки служанка Федора, «исключенный из службы» чиновник Горшков, слуги квартирной хозяйки Девушкина, фигурирующие в его письмах под именами героев популярного водевиля Терезы и Фальдони, – таковы представители пестрого мира петербургской бедноты, жалкое и унижен­ное положение которых родственно положению Девушкина и Вареньки. Записки Вареньки вводят в поле зрения читателя ряд новых лиц, то дружественных, то враждебных героине. Таковы с одной стороны – уже упомянутый студент Покровский, его пьяница отец и т. д., с другой – сводня Анна Федоровна и соблазнитель Вареньки Быков. Заступничество Девушкина за Вареньку и переезд на новую квартиру привели к серьезному перелому в его жизни (которую он до этого коротал в своих четырех стенах). Область его столкновений с окружающими людьми, его наблюдений и размышлений бесконечно расширяется. Это дает автору возможность познакомить читателя с жизнью петербургских улиц и обрисовать на страницах романа ряд характерных городских типов – от ростовщика до нищего.
Рассказ о героических, но в то же время и трагически безуспешных попытках, предпринимаемых Девушкиным с целью выбраться из тисков нужды, и о его злоключениях подготавливают центральную сцену романа, насыщенную огромной болью и трагической, патетической силой, – сцену встречи Девушкина с «его превосходительством», директором департамента. Сцена эта приобретает под пером Достоевского обобщающее, почти символическое значение. Даже незначительные детали ее насыщаются огромной выразительностью, неизгладимо врезаются в сердце героя и в память читателя. Жалкая фигура героя (которую он сам видит в зеркале), его поношенный вицмундир, его висевшая на ниточке и внезапно отскочившая пуговица, которую Девушкин бросается поднимать, – все эти детали рисуют незабываемыми, резкими чертами трагическую обездоленность «бедного человека», и вместе с тем они подчеркивают слабость Девушкина, его неспособность действенно бороться с враждебными ему силами власти и богатства.
Сцена в кабинете «его превосходительства» позволяет молодому романисту показать и другое: то, что никакие отдельные «добрые» поступки представителей общественных верхов не могут облегчить страданий «бедных людей». Деньги, которые «его превосходительство», тронутый страдальческим видом героя, дает Девушкину, ничего не меняют в его судьбе или судьбе Вареньки, Раскрывая в единой, обобщенной картине всю меру социальной приниженности героя, сцена встречи Вареньки с «генералом» подготавливает трагическую развязку романа. Не имея сил бороться с судьбой, Варенька соглашается стать женой своего соблазнителя, жестокого помещика Быкова, хотя и сознает, что в доме мужа ее ждут новые страдания, а может быть, и ранняя смерть. Девушкин, духовно и физически сломленный решением Вареньки, не способен ее удержать. Последние письма героев, полные раздирающей душу скорби, датированы концом сентября. Таким образом, роман, начавшийся весной. заканчивается осенью, за которой для обоих героев следует мрачная, безрадостная зима жизни.
Достоевский сам указал в «Бедных людях» на художественную родословную своего романа и главного его героя. «Станционный смотритель» Пушкина и Гоголевская «Шинель» – те вехи, без которых не было бы возможным, по свидетельству молодого писателя, создание «Бедных людей».
Достоевский, как справедливо отметил еще Белинский, не довольствуется изображением горькой жизненной судьбы, социальной обездоленности бедного человека. В «маленьком» человеке он хочет найти большого человека – человека, который способен благородно мыслить и чувствовать, защищать свое человеческое достоинство, любить и ненавидеть и который всегда способен самоотверженно прийти на помощь такому же бедняку, как он сам, – как приходят на помощь Вареньке Макар Алексеевич и Федора.