Николаевская Россия в работах советских историков (царствование Николая 1)

1. Введение
2. Начало царствования Николая I. Восстание декабристов
3. Внутренняя и внешняя политика императора Николая I
4. Крымская война
5. Формирование образа Николая I в советской литературе в 50-80-х годов
6. Заключение
7. Библиография

Николаевская Россия в работах советских историков (царствование Николая 1)

Для проведения следствия по делу декабристов 17 декабря был учрежден Особый комитет, который завершил свою работу к 30 мая 1826 года. 1 июня был назначен Верховный уголовный суд из членов Государственного совета, Сената и Синода, под председательством князя П.В. Лопухина: его членами Николай I назначил государственных деятелей, имевших либеральную репутацию: Сперанского и Мордвинова. Суду был предан 121 человек. Он проходил так быстро и формально, не подвергая подсудимых ни допросам, ни очным ставкам, что многие из декабристов не поняли даже, что их судят.
Пять человек (П.И. Пестель, К.Ф. Рылеев, П.Г. Каховский, С.И. Муравьев-Апостол и М.П. Бестужев-Рюмин) были поставлены вне разрядов и приговорены к мучительной казни четвертованием. Таким образом, судьи оказались более жестокими, чем император. Доклад о приговоре был подан Николаю I, который указом от 10 июля 1826 г. даровал жизнь декабристам первого разряда, смягчил всем остальным степень наказания, а поставленных вне разрядов предал «решению Верховного уголовного суда», который приговорил их к повешению. Говорят, когда Николай I узнал об этом, он заметил, что офицеров не вешают, а расстреливают, но на этом позорном виде наказания настоял А.X. Бенкендорф.
В ночь на 17 июля казнь декабристов свершилась. Она произвела очень тяжелое впечатление на общество, так как после подавления восстания Е.И. Пугачева в 1775 г., в России не было публичных смертных казней.
События 14 декабря научили Николая I крайне недоверчиво относиться к любой форме дворянской оппозиции. Ведь не дворянство спасло в 1825 г. на Сенатской площади династию Романовых, а, по выражению М.Н. Покровского, «мужики в гвардейских мундирах». Выводы, к которым пришел Николай I под влиянием трагических обстоятельств своего восшествия на престол, нашли отражение в манифесте, обнародованном по завершении суда над декабристами, который «очистил отечество от следствий заразы, столько лет среди его таившейся». Николай I призывает все сословия соединиться в доверии к правительству, но особо напоминает дворянину о его значении «ограды престола». Он обещает, что потребность в преобразованиях получит удовлетворение «не от дерзостных мечтаний, всегда разрушительных», а путем постепенных правительственных реформ.
3. Внутренняя и внешняя политика императора Николая I
Характеристика внутренней и внешней политики николаевского правительства после разгрома «школы Покровского» определялась в конечном счете «Замечаниями» И.В. Сталина, А.А. Жданова и С.М. Кирова на конспект учебника по истории СССР 1934 г. В «Замечаниях» отмечалось, что «в конспекте не подчеркнута аннексионистско-колонизационная роль русского царизма, вкупе с русской буржуазией и помещиками («царизм - тюрьма народов»), а также консервативная роль русского царизма во внешней политике со времен Екатерины II до 50-х годов XIX столетия и дальше («царизм как международный жандарм»)».
Первым шагом на пути осуществления «консервативной реакции» Николая I на события, сопровождавшие начало его царствования, стала деятельность Комитета 6 декабря 1826 г., в котором должны были быть рассмотрены проекты реформ, намечавшихся при Александре I, разработаны неотложные преобразования в устройстве государственных учреждений, а также в положении и правах отдельных сословий. При рассмотрении всех этих вопросов встала роковая для России проблема крепостного права. Ко времени вступления на престол Николая I уже выявились как несовместимость крепостничества с понятием гражданского равноправия, так и меньшая продуктивность крепостного руда в сравнении с вольнонаемным. Крестьянский вопрос во внутренней политике Николая I занимал ведущее место, но результаты, достигнутые на путях его решения, не соответствовали затраченным усилиям. Причину этого следует искать как в личных взглядах императора, так и в условиях, в которых ему приходилось проводить свою политику в жизнь.
Описывая взгляды императора Г. Чулков сообщает: «Итак, началось «мирное и спокойное» царствование Николая Павловича Романова. Оно длилось долго - тридцать лет. У нового императора был единый план царствования. И, надо признать, что это единство государственного замысла было удивительно в своей последовательности. Николай понимал власть царя как власть хозяина. Россия - это его собственность, а всякая «собственность священна». Хозяин должен заботиться о своем добре, не расточать его, копить, выбирать хороших и верных слуг. Все должны безропотно исполнять его хозяйскую волю. Младшие не должны учить старших. В хозяйстве должна быть строгая иерархия. Все должно быть подчинено дисциплине. Во всем должна быть система, точные правила. Должен быть закон»8.
Попытки решить крестьянский вопрос в царствование Николая I показывают, что даже царь, пытавшийся быть самодержцем в полном смысле этого слова, не мог проявить неуступчивости по отношению к дворянству, вопреки своим собственным взглядам. В рамках устаревшего строя жизнь шла своим путем в полном противоречии с охранительными началами николаевской политики, экономика империи выходила на новые пути развития. Возникали новые отрасли промышленности: свеклосахарная на юге, машиностроение и ткацкая промышленность в центральной части страны. Выделяется Средне-русский промышленный район, который все больше кормится закупкой хлеба в земледельческих губерниях. Наперекор правительственным мерам усиливается разночинный состав учащихся в университетах, крепнут средние общественные слои. Властям приходилось считаться с новыми потребностями страны. Эти новые окрепнувшие тенденции отразились в личных интересах Николая: он серьезно увлекался вопросами техники, предпринимательства и финансовой политики. На его правление приходится строительство половины всей сети шоссейных дорог, проложенных в России до 1917 года. Первая железная дорога от Петербурга до Царского Села была построена в 1837 г.; дорога Петербург - Москва - в 1851 году.
Наибольшую известность из всех государственных учреждений николаевского времени получило Третье отделение и корпус жандармов при нем, созданные в 1826 г. под началом графа Бенкендорфа как орган тайной полиции и личного осведомления императора о событиях, происходящих в стране. «В череду охранительных мер органично вписывается и Цензурный устав 1826 года, названный современниками «чугунным». Суровость его 230 (!) параграфов, по оценкам некоторых цензоров, такова, что «если руководствоваться буквой устава, то можно и «Отче наш» истолковать якобинским наречием»9. Николай I вникал в донесения не только о крупных происшествиях, но и о проделках и похождениях отдельных лиц, попавших в сферу жандармского наблюдения. Третье отделение призвано было осуществлять непосредственную связь между самодержавной властью и обывателями. На этом скользком пути, порождавшем практику доносительства, искал Николай I популярности и доверия. Под его личным руководством велась борьба с общественным недовольством. Делалось это двумя способами: суровым подавлением всех его проявлений и некоторым смягчением его причин.
Что касается внешней политики, Николай I проявил себя в какой-то мере сторонником ограничения культурного сближения России с Западом, начало которому было положено Петром Великим. Возможно, это не так ярко проявлялось в начале его царствования, но первые шаги были сделаны именно тогда.
«Николай I выступил убежденным консерватором (а не преобразователем, как Петр). Стремясь к сохранению и упрочению существующего строя в России, ее самодержавного управления, Николай I не мог допустить каких-либо реформ, способных изменить этот строй, и уж тем более не мог он допустить преобразования, подталкиваемые народным возмущением. Процессы же, наблюдаемые в это время в Западной Европе, идеи, распространявшиеся там, насыщенные духом либерализма и порой несущие в себе революционное начало, вызывали у Николая неприязненное отношение и подозрительность»10.
Двадцать второго февраля 1848 года курьер привез Николаю Павловичу чрезвычайное известие. В Париже революция. Людовик-Филипп бежал. Провозглашена республика. Падение этого «короля-узурпатора» вызвало у царя смешанное чувство иронии и презрения. Но самый факт революции внушал ему отвращение. Французскому поверенному в делах Николай сказал, что Февральская революция - «заслуженное возмездие Июльской монархии»11. В то время как Центральную Европу и Францию охватила волна революции 1848 г., царская империя внешне оставалась спокойной. Но покой был обманчивым, и первых сообщений о революционных событиях за границей было достаточно для того, чтобы заставить режим прибегнуть к строгости. Среди спасительных средств от революционной опасности самым надежным и проверенным считалась цензура.
«Европейские революционные события 1848-1849гг. сыграли роль катализатора: постоянно растущие опасения «верхов» перешли в плохо скрываемый страх. Если после 1830-1831гг. граница между реальными, потенциальными или только воображаемыми опасностями была для НиколаяI понятием весьма условным, то после 1848-1849гг. она вовсе исчезла. По наблюдениям А.Ф. Тютчевой, «повсюду вокруг него в Европе под веянием новых идей рождался новый мир, но этот мир ... представлялся ему ... лишь преступной и чудовищной ересью, которую он призван был побороть и преследовал ее». Цензуре в этой борьбе отводилась значительная роль: «После революции 1848 года цензура стала манией Николая»12.
4. Крымская война
Крымская кампания 1853-1856 годов наглядно показала, насколько отстала Россия от стран Западной Европы буквально во всем: в «несовершенстве путей сообщения, слабом развитии техники и промышленности... в самом устройстве военных сил».
В начале 1854 г. Николаем I был намечен план военных действий. Он предусматривал встречу с неприятелем в Крыму, на Кавказе и в Бессарабии. В течение лета 1854 г. английским флотом были осуществлены нападения на русские берега на Балтийском и Белом морях и на Тихом океане, но успеха они не имели. Военные действия в Закавказье и на Черноморском побережье, вначале успешные для русских войск, потеряли вскоре свое значение, так как в Крыму высадился десант англо-французских войск в 62 тыс. человек. Русских войск на полуострове было не более 52 тысяч. Первая встреча с противником 7 сентября, при Альме, окончилась неудачей, и русские войска отступили. Вход в Севастопольскую бухту был закрыт затопленными судами. С 11 сентября началась осада Севастополя, продолжавшаяся 350 дней.
Потребовался авторитет Е.В.Тарле, чтобы в первом томе таких изданий, как «Крымская война» и «История дипломатии», вышедших впервые в 1941 г., посвятить хотя бы несколько страниц воссозданию портрета императора Николая I как государственного деятеля. Он анализировал сильные и слабые стороны Николая Павловича как дипломата, обусловленные во многом его воспитанием. По его мнению, среди сильных сторон Николаю I были присущи «способность к дипломатической деятельности, уменье вести переговоры в соответствующем случаю тоне, уменье (утраченное им впоследствии) вовремя понять ошибку и свернуть с опасного пути, уменье (тоже потерянное в последние годы царствования) терпеливо ждать, не теряя из виду поставленной цели, но и не форсируя событий, наконец, стремленье до последней возможности стараться достигнуть желаемого результата чисто дипломатическим путем, не прибегая к войне. Что касается слабых его сторон как руководителя внешней политики империи, то одной из главных - была его глубокая, поистине непроходимая, всесторонняя, если можно так выразиться, невежественность.
Гнусная, истинно варварская жестокость, с которой он расправлялся со всеми, в ком подозревал наличие сколько-нибудь самостоятельной мысли, палочная дисциплина в армии и вне армии, режим истинно жандармского удушения литературы и науки - вот чем характеризовался его режим»13.
Далее Тарле повествует: «Николай хорошо понимал и недостаточность природных своих талантов, и убогую скудость своего образования, и полнейшую свою неподготовленность к грандиозным функциям, выпавшим на его долю. И несмотря на это, а точнее, как это ни странно сказать, именно поэтому царь был болен самой безнадежной, наиболее ослепляющей и отупляющей формой самоуверенности: ему всегда везло, всегда, до последних двух лет жизни, все удавалось, и он не только ощущал, но и выражал точными словами, что если при ограниченности личных своих способностей он достигает всех главных своих целей и выходит, в конечном счете, без повреждений из самых трудных обстоятельств, то значит само провидение бдит над ним и вдохновляет его»14.
Неудачи русских войск в Крыму и колоссальное перенапряжение физических и нравственных сил подорвали здоровье Николая I. Посвящая по 17 часов в сутки делам, он, несмотря на недомогание, продолжал работать даже по ночам. 9 февраля 1855 г. он присутствовал в манеже Инженерного замка на смотре батальонов лейб-гвардии Измайловского и Егерского полков, отправлявшихся в действующую армию. На просьбы докторов не выходить на воздух, Николай I ответил отказом. Он выехал из дворца в легком плаще, несмотря на 20-градусный мороз. Простуда усилилась, и к вечеру император вернулся во дворец совершенно больным. На следующий день он опять отправился на смотр гвардейских войск. Этот выезд был последним.
«Многие были очарованы Николаем I в начале его царствования, многие потом разочаровались. В результате большинство представителей просвещенного класса в России вздохнуло с облегчением после смерти монарха. Как говорил один историк, Николай любил Россию тяжелой любовью, которую она долго не могла забыть. Прощаясь с прошлым и прислушиваясь к своему «таинственному будущему», общество ждало перемен»15.
5. Формирование образа Николая I в советской литературе в 50-80-х годов
«Декабристско-пушкинская легенда» способствовала созданию крайне негативного, непривлекательного образа самодержца на российском престоле. В 50-80-х годах художественная литература и искусство, особо важные в создании и поддержании исторической памяти в обществе, активно формировали такой образ. В созданном отечественном кинофильме «Звезда пленительного счастья» образ Николая I также не вызывает симпатий. Впрочем, в 60-х годах именно в художественной литературе, чутко реагирующей на изменения общественно-психологического климата, появились первые произведения, в которых Николай I представлялся уже более сложной и противоречивой натурой, в чем-то заслуживающей понимания. Тогда же, в 60-х годах, стали появляться работы с более взвешенной оценкой политики николаевского правительства в различных сферах жизни, отразившие новые подходы исследователей. Под давлением фактов в трудах советских историографов было признано, что политика правительства, т.е., в первую очередь, самого Николая I, была более тонкой, чем это принято считать. В целом она отвечала потребностям развития экономики, в частности, промышленности, железнодорожного строительства, торговли. Политика самого Николая I была раскрыта в отношении строительства железных дорог. Такая переоценка во многом определялась новым пониманием «кризиса феодально-крепостнической системы», который уже не рассматривался как сплошной застой, упадок и вымирание крепостного населения.
Подчеркивая твердое намерение Николая I «довести дело до конца», отечественными исследованиями отмечено, что, столкнувшись с сопротивлением членов Секретных комитетов, государь «не считал возможным пойти на открытый конфликт с сановной аристократией»16. Отдельные исследования были посвящены изучению политики «николаевского правительства», прежде всего в области просвещения. Наиболее благоприятные возможности для характеристики Николая I, казалось бы, открывало изучение дворцового строительства, например восстановление после пожара 1837 г. Зимнего дворца. При исследовании вопросов комплектования художественных коллекций Зимнего дворца и других императорских резиденций без освещения роли императора обойтись было нельзя. Так, историком К.П. Белавской было констатировано, что «Николай I был далеко не номинальным владельцем и распорядителем художественных и исторических ценностей императорского двора». Естественно, автор признавала «печальные результаты» этой зависимости (иначе публикация не могла бы появиться), но конкретные факты позволили сделать осторожный вывод, что по отдельным вопросам, как в случае с классификацией и распределением мебели XVIII в., Николаю I не был чужд «музейный подход».
Тема «Николай I и литература» традиционно преломлялась прежде всего в пушкиноведении. Изучались также взаимоотношения Николая I с деятелями культуры и его оценки их творчества. И все же, подводя итоги длительному периоду «подпольного», если можно так выразиться, изучения темы Николая I в историографии 30-80-х годов, Л.В. Выскочков отмечает, что она, естественно, находилась на периферии исследовательских интересов, а стойкие стереотипы восприятия отражались, прежде всего, в декабристской тематике.
6. Заключение
«В отечественной историографии эпоха императора Николая I (1825-1855 гг.) традиционно считается временем реакции, когда основной задачей было укрепление «исконных» начал существовавшей в империи власти, более всего опасавшейся покушений на самодержавный принцип- основу основ российской политической системы. Но можно ли утверждать, что стремление сохранить «чистое самодержавие» было проявлением политической недальновидности и «тупой реакционности» императора Николая I? Столь простой ответ на серьезный вопрос сводит проблему к личной воле верховного носителя власти, заставляя (хотим мы этого или нет) абсолютизировать его политические возможности. А между тем, и для неограниченного самодержца существовали свои «пределы возможного»17.
Давно замечено, что своим расцветом в николаевскую эпоху самодержавие обязано состоянию страны, в которой разлагалась прежняя основа государственного быта- крепостное право и крепостническое хозяйство, вырождался выросший на этой основе общественный и политический строй, усиливалось недовольство крестьянской массы, замедлялось развитие промышленности. «Настоящее положение таково,- говорил Николай I в одном из своих секретных комитетов, изучавших очередные вопросы русской жизни,- что не может продолжаться, а решительные к прекращению оного меры без общего потрясения невозможны». Русский исследователь А.Е. Пресняков, упомянувший эти «безнадежные слова», заметил: в них- «основная идея николаевского царствования».
Советские историки напрасно пытались представить императора в виде невежественного солдафона «Николая Палкина». По сути, это была трагическая фигура. Он стал заложником проводимой им политики, представлявшей собой подавление любого, даже самого верноподданнического, инакомыслия (например, славянофильского) и презрение к любому общественному мнению в России и в Европе. Трудоголик, не знавший отдыха, он пытался вникнуть во все нюансы внешней и внутренний политики от выработки модели взаимоотношений с ведущими европейскими державами до распродажи или пополнения эрмитажной коллекции живописи. Окруженный вконец проворовавшейся и обнаглевшей бюрократией, Николай I вполне мог произнести приписываемые ему слова: «В этой стране не ворую только я». Или другие: «Россией управляют столоначальники».
Николаевская Россия - так же, как и нынешняя, - имела свои «национальные проекты». Это, в первую очередь, армия и флот, потом насаждение технического образования (к гуманитарному, как известно, император относился с подозрением) и, наконец, самый важный, о котором запрещено было даже упоминать, - по возможности безболезненная отмена крепостного права.
Чем все это окончилось, известно: имперская армия, за исключением постоянно воюющей кавказской, оказалась небоеспособна, флот даже под руководством талантливых адмиралов был просто не в состоянии соперничать с технически превосходящим его европейским. Крестьянский вопрос был похоронен в бессмысленной говорильне бесчисленных секретных комитетов.
Чтение отчетов третьего отделения за период царствования Николая I наводит на невольную аналогию с нынешней ситуацией. Очевидно, никогда не боролись с коррупцией так рьяно, как в николаевскую эпоху, и, кажется, никогда не было воровства такого масштаба.