Потерянное поколение в творчестве Ремарка и Хеменгуэя.

Введение
Потерянное поколение в творчестве Ремарка
Потерянное поколение в творчестве Хемингуэя
Заключение
Список использованной литературы:

Потерянное поколение в творчестве Ремарка и Хеменгуэя.

Для всего тридцатилетнего творческого пути писателя особое значение имеет роман “Три товарища”. В нем Ремарк надолго прощался с героями своих первых книг - друзьями военных лет. Впоследствии к ним на смену пришли люди иных поколений, иных судеб. Но в “Черном обелиске” он опять возвращается к своим ровесникам, словно для того, чтобы заполнить пробел в художественной летописи поколения - рассказать о последнем этапе послевоенного кризиса. В сюжете этой книги многое напоминает роман “Три товарища”. Отчасти она болезненнее, циничнее, в ней явственно ощутимы и декадентские и натуралистические наслоения, в известной мере даже нарушающие художественную целостность повествования. Но в то же время в “Черном обелиске” политическая борьба автора более ясна: уже “открытым текстом”, без литературного шифра обличает он те зловещие силы, которые определили всю трагедию “потерянного поколения”. И поэтому явственней звучит мелодия надежды, которая воспринимается как призыв к сопротивлению, к борьбе против шовинизма и военщины.
Период "эмигрантской прозы" начинается в 1941 году с романа "Возлюби ближнего своего" и продолжается в романах "Триумфальная арка" (1946), "Искра жизни" (1952), "Ночь в Лиссабоне" (1963) и "Тени в Раю" (опубликован посмертно в 1971 году).
В этих романах Ремарк сохраняет свой беспроигрышный творческий прием - он ставит героя в пограничную ситуацию. Однако в одном писатель изменяет себе. Уже в романе "Возлюби ближнего своего" он определяет политическую направленность, ставит себя не над схваткой, а в ее центре.
Герой романа - Штайнер - человек антифашистских взглядов и антифашистского действия, принадлежит к поколению ветеранов первой мировой. Как и все ветераны, он не видит смысла в существовании человека, вида, истребляющего себя ради пустых вещей. Жизнь его абсурдна, и покончить с ней мешает лишь отвращение к смерти. Единственное светлое, что есть у него - жена. После прихода к власти нацистов он вынужден покинуть страну. И хоть в бесконечных нелегальных переходах границ существование вновь обретает для него смысл, душа его раскалывается - жена остается в Германии. Раскол в душе еще больше невыносим от осознания того, что все преступления фашистского режима ложатся на плечи, казалось бы, своих людей, бывших однополчан, с которыми делил все, которых считал такими же. С этими людьми происходит метаморфоза. Забыв о том, что было в юности, под воздействием пламенных речей, они превращаются в стадо человекоподобных существ, разрушающих все на своем пути. Они, сами того не желая, создают ту же бесчувственную машину, что отправила их умирать и убивать в 1914 году. На глазах Штайнера мир меняется. "Фронтового братства" больше нет. Люди, в которых убили веру в жизнь, послав воевать за никому не нужные идеалы и территории, убивают веру в жизнь и в человека у своих детей, также отправляя их на никому не нужную войну. Узнав, что его жена находится при смерти, Штайнер нелегально возвращается на родину и попадает в руки гестапо. Он выбрасывается из окна, увлекая за собой гестаповца Штайнбреннера.
Смерть Штайнера - символическая смерть потерянного поколения, смысл существования которого был в единстве. И в этой духовной сплоченности людей, прошедших первую мировую, содержался молчаливый укор всему человечеству. Единство закончилось. Теперь вчерашние братья оказались по разные стороны баррикад. Смысла в жизни больше нет, значит незачем жить. Ремарк как бы реабилитирует презираемый им суицид. В момент написания романа, мучимый душевными терзаниями, алкоголизмом и постоянными изменами бесконечно им любимой Марлен Дитрих, писатель сам практически доведен до самоубийства.
Равик, герой романа "Триумфальная арка", ознаменовавшего новую волну популярности Ремарка, расставание с Дитрих и, соответственно, уход суицидальных настроений, проходит сложную духовную эволюцию. Изгоняемый, также как и Штайнер, с родины, он, талантливый врач, вынужден практиковать подпольно. Жизнь для Равика, так же как и для Штайнера, абсурдна, но от этого она не становится менее ценной. Он привык повелевать жизнью, убивал и на войне и после войны, как врач. Он знает, что такое жизнь, ощущение жизни: "Разве ему понять эту бездыханность, это напряжение, когда нож вот-вот сделает первый разрез, когда вслед за легким нажимом тянется узкая красная полоска крови, когда тело в иглах и зажимах раскрывается, подобно занавесу, и обнажается то, что никогда не видело света, когда подобно охотнику в джунглях, ты идешь по следу и вдруг - в разрушенных тканях, опухолях, узлах и разрывах лицом к лицу сталкиваешься с могучим хищником - смертью - и вступаешь в борьбу, вооруженный лишь иглой, тонким лезвием и бесконечно уверенной рукой…"4.
Равик не Штайнер, он не покончит жизнь самоубийством, так как знает свое предназначение: "Жизнь есть жизнь, она не стоит ничего и стоит бесконечно много. От неё можно отказаться - это нетрудно. Но разве одновременно не отказываешься от мести, от всего, что ежедневно, ежечасно высмеивается, оплевывается, над чем глумятся, что зовется верой в человечность, в человечество? Эта вера живет вопреки всему… Так или иначе, но все равно надо вытаскивать этот мир из крови и грязи, и пусть ты вытащишь его хоть на вершок - все равно важно, что ты непрестанно боролся, просто боролся. И пока ты дышишь, не упускай случая возобновить борьбу"5.
Бесцельна и бессодержательна жизнь его героев. Но автор хочет быть только повествователем, а не моралистом-проповедником. Он не осуждает их непрерывного пьянства, легкого, даже циничного отношения к любви. Ремарк пытался во всем оставаться нейтральным наблюдателем. К счастью, это ему не удавалось, - к счастью для его писательской судьбы, к счастью для художественной правды.
Те немцы, которые поняли настоящие причины и настоящий смысл войны и вызванных ею бедствий и были достаточно мужественны, пошли за Карлом Либкнехтом и Розой Люксембург, за Кларой Цеткин и Эрнестом Тельманом.
Но и они были в меньшинстве. И это явилось одной из причин последующей трагической судьбы Германии. Однако многие из немцев не поддержали и даже не смогли понять революционной борьбы пролетариата. Одни искренне, но бездеятельно сочувствовали и сострадали, другие ненавидели или боялись, а подавляющее большинство растерянно и недоуменно смотрело со стороны на то, что казалось им продолжением братоубийственных кровопролитий большой войны, они не различали правых и виноватых. Когда отряды спартаковцев и красногвардейцев вели отчаянные бои за право жить, на труд и счастье для всего немецкого народа, сражаясь против многократно превосходящих сил реакции, многие немцы вместе с героем романа Ремарка лишь скорбно отмечали: “Солдаты воюют против солдат, товарищи против товарищей”6.
Особенно остро и мучительно проявляется этот трагический нейтрализм в сознании и мироощущении тех мыслящих и честных бывших солдат, которые после страшного опыта войны и первых послевоенных лет утратили доверие уже к самим понятиям “политика”, “идея”, “цивилизация”, не представляя себе даже, что бывает честная политика, что есть благородные идеи, что возможна цивилизация, не враждебная человеку.
Потерянное поколение в творчестве Хемингуэя
Выдающийся американский писатель Эрнест Миллер Хемингуэй (1899-1961) родился в городе Оук-Парке, тихом и чинном пригороде Чикаго. Хемингуэй с детства мечтал быть писателем. Он был уверен, что станет им. Он хотел написать о земле так, «как если бы ее рисовал Сезанн»7. Это очень важное высказывание для писателя, в нем ключ к одной из важнейших тем всего творчества – о земле, которая «пребудет вечно».
Выделяют четыре периода в творчестве Э. Хемингуэя: первый - до середины 30-х годов; второй - с середины 30-х, основываясь на выходе Хемингуэя в это время к социальной проблематике. Особым периодом в творчестве писателя исследователи называет 50-е годы. Это завершающий период по тематике и колориту, как считают западные литературоведы. Роман «Острова в океане», опубликованный позднее, но писавшийся в основном в 40-е годы, связывают с заключительным этапом творчества Хемингуэя.
Объектом исследования писателя стала трагедия его современника, брошенного в жестокий мир ХХ века, мир, исполненный войнами, убийствами, насилием, отчуждением людей друг от друга. Тему потерянного поколения развивает в своих произведениях этот писатель, лауреат Нобелевской премии. Хемингуэй, может быть, как ни один писатель, ощутил атмосферу трагедии и воплотил ее в своих рассказах и первых романах («И восходит солнце, «Прощай оружие!»), принесших ему мировою славу. Не случайно сам писатель называл эти свои книги «трагическими». «Я считал, - писал он впоследствии, - что жизнь – это вообще трагедия, исход которой предрешен»8.
Окружающий молодого Хемингуэя мир был абсурден, лишен всякой логики. Выход виделся только в революции.
Отчаяние и безысходность, владеющие, как представлялось Хемингуэю, миром, наиболее остро и точно выразились в одном из самых пронзительных рассказов того периода – «Там, где чисто, светло», в котором звучит трагическая убежденность, что все - ничто, все – пустота.
Первый большой роман Э.Хемингуэя «Прощай, оружие!» (1929г.) имеет ярко выраженную антивоенную направленность. Роман "Прощай, оружие!" - истории любви на уровне отдельно взятых судеб, но также и повествование о поиске смысла и уверенности в мире. Тема зыбкости и незащищенности человеческого счастья стала центральной в романе. В этот роман Хемингуэй вложил всю свою ненависть к бессмысленной и бесчеловечной войне. Жестокость этой бойни становится особенно рельефной, когда в атмосфере крови и страданий расцветает светлое чувство любви между героем и героиней. Эта любовь пронизана предощущением трагедии.
Действие романа происходит в 1915-1918 гг. на итало-австрийском фронте. Американец Фредерик Генри — лейтенант санитарных войск итальянской армии (итальянской — потому что США еще не вступили в войну, а Генри пошел добровольцем). Перед наступлением в городке на Плавне, где стоят санитарные части, — затишье. Офицеры проводят время кто как умеет — пьют, играют в бильярд, ходят в публичный дом и вгоняют в краску полкового священника, обсуждая при нем разные интимные вещи.
Герой романа Фредерик Генри ушел на войну добровольцем, но она уничтожила иллюзии, которые были присущи молодым американцам. Уже во второй главе романа Фредерик Генри упоминает о человеке, который отличается от большинства своим нетипичным поведением, словно является представителем какого-то другого человечества: “Вечером, спустившись в город, я сидел у окна публичного дома, того, что для офицеров в обществе приятеля и двух стаканов за бутылкой асти…Мой приятель увидел на улице нашего полкового священника, осторожно ступавшего по слякоти, и стал стучать по стеклу, чтобы привлечь его внимание. Священник поднял голову. Он увидел нас и улыбнулся. Мой приятель поманил его пальцем. Священник покачал головой и прошел мимо”9. Простое на первый взгляд описание на самом деле символично. Слякоть, по которой осторожно ступает полковой священник, - это война, в буквальном смысле, противная человеческой природе. Вынужденный принимать в ней участие, как военнообязанный, он пытается отгородиться от любых других соприкосновений с неприятным для него образом жизни, и всей душой стремится домой в Абруцци, где, по его выражению, и Хемингуэй неоднократно повторяет это, всегда “ясно и сухо”.
Фредерик пытается объяснить и другим и себе, почему же все-таки не попал в местечко, где ясно и сухо – на родину священника, которая становится неким символическим воплощением земли, где можно обрести благодать, каким-то другим измерением, “другой страной”, о которой священник никогда не забывал. “Он всегда знал, чего я не знал и что, узнав, всегда был готов позабыть. Но это я понял поздней, а тогда не понимал”10. То, что Фредерик узнал позднее – это история, начинающаяся по ту сторону “истории любви”. А пока в первой книге главный герой живет в мире случайных и бессмысленных связей, приходя к выводу, “что больше ничего нет”. Хемигуэй снова подчеркивает его мировоззренческую незрелость, противопоставляя ей мировосприятие священника, который даже моложе Фредерика. Кстати, в книге священник ни разу не назван по имени, тем самым подчеркивается, что это фигура символическая.
Очень показательна сцена в госпитале, когда священник навещает раненого Генри. Они разговаривают: “… - Что с вами, отец мой? У вас очень усталый вид. - Я устал, но я не имею на это права. - Это от жары. - Нет. Ведь еще только весна. На душе у меня тяжело. - Вам опротивела война? - Нет. Но я ненавижу войну. - Я тоже не нахожу в ней удовольствия, - сказал я. Он покачал головой и посмотрел в окно. - Вам она не мешает. Вам она не видна. Простите. Я знаю, вы ранены. - Это случайность. - И все-таки даже раненый, вы не видите ее. Я убежден в этом. Я сам не вижу ее, но я ее чувствую немного”11.
Речь идет о войне в широком смысле этого слова, не только между представителями разных государств или какой-то одной страны, а о вечной войне между добром и злом для религиозного человека, о вечной войне человека и природы, стихии внутри естественнонаучного мира для неверующего, смотря, кто и что выбирает. Самого Хемингуэй очень занимала эта мысль. И он четко говорит об этом в речи на 2-ом Конгрессе американских писателей: “…Но всякому писателю, захотевшему изучить войну, есть и долго еще будет куда поехать. Впереди у нас, по-видимому, много лет необъявленных войн. Писатели могут участвовать в них по-разному. Впоследствии, возможно, придут и награды. Но это не должно смущать писателей. Потому что наград еще долго не будет”12.
Оказывается и для Генри есть непознанное в сфере чувственных восприятий. Для него острота переживания чувственного мира достигает своей высшей точки, когда он предается алкоголю и любви. А священник вообще отвергает такой подход: “…Неправда. Те ночи, о которых вы мне рассказывали. Это не любовь. Это только похоть и страсть. Когда любишь, хочется что-то делать во имя любви. Хочется жертвовать собой. Хочется служить”. Мостик, который выбирает Фредерик, пытаясь понять священника – любовь к женщине, когда половое влечение уже достигает статуса любви. Но священнику, как и до определенного времени Генри, не знакома эта сфера. Фредерик пытается вызвать у него ассоциацию с любовью к матери, но священника не впечатляет и это сравнение. Он наделен любовью к Богу, как талантом, как абсолютным музыкальным слухом, с детства.
Фредерику предстоял нелегкий путь духовного мужания. И первой ступенькой для него могла стать только любовь к женщине, через восприятие ее не только как сиюминутного средства, позволяющего на мгновение забыть о бессмысленности существования, а как ориентира в поисках духовного смысла. На момент разговора со священником в госпитале ему еще не открылся истинный смысл его отношений с Кэтрин. Роль священника – указать на следующий этап этих отношений, на открытие подлинной сути любви: “желания жертвовать собой”. Священник уходит, а Фредерик начинает мечтать о высокогорном местечке Абруцци.
Хемингуэй конкретно ни на чем не настаивает, не пытается что-то дискредитировать, а что-то утвердить наверняка. Он просто показывает, как может быть. Берущие за душу сцены, взывающие жалость и вопрос “почему?”, “во имя чего?” подчеркивают человеческое одиночество перед лицом страданий и смерти. Свойственное всем без исключения желание в критический момент уцепиться за что-то, будь то слово “мама” или имя Богородицы. Но чтобы цепляться, надо оставаться, чтобы искать и думать, необходимо быть свидетелем событий, существовать. Герою предоставляется такая возможность.
Генри — лейтенант санитарной службы, насмотревшись на сотни искалеченных войной людей, их страдания и смерть, дезертирует из армии. Он хочет спасти свою любовь, будущего ребенка. Он заключает сепаратный мир – дезертирует с фронта и бежит с Кэтрин в нейтральную Швейцарию. Герои попадают в страну, которая не принимала участия во Второй мировой войне, но ее влияние ощутимо и здесь: изменился уклад жизни, изменились люди. Но чем полнее их счастье, тем острее становится ощущение хрупкости этого счастья. Развязка не заставляет себя ждать – Кэтрин умирает при родах. Вот так, думает опустошенный Генри, все всегда кончается этим — смертью. Тебя швыряют в жизнь и говорят тебе правила, и в первый же раз, когда застанут врасплох, убивают. Никому не дано спрятаться ни от жизни, ни от смерти. Генри остается один, без надежды на будущее. Его желание избежать войны приводит к опустошению и одиночеству.
Герой Хемингуэя развивается от ранних произведений писателя к поздним, и представление об его эволюции будет неполным при отсутствии анализа «поздних» героев автора. Многие герои Хемингуэя 40-50-х годов типологически близки к излюбленным героям зарубежной литературы XX века. Образы героев «поздних» произведений Э.Хемингуэя находятся в непосредственной связи с героем «потерянного поколения», получившего воплощение в творчестве писателя 20-х годов. «...Он - свой герой, - подчеркивает И.Кашкин,- тот, кому отданы все симпатии, даже любовь автора. Писатель не может (да и не хочет) стоять над ним. Они тесно сомкнуты, их жизнь, их мысли, их трагедии — нераздельны. Такой персонаж, при всей его — часто вполне осознанной автором — неполноценности, вырастает до размеров положительного героя, истинного выразителя эпохи».
«Иметь и не иметь» (1937) - увлекательное, стремительное и жесткое повествование о флоридском рыбаке Гарри Моргане, который мирно зарабатывает на жизнь. Однажды, волею судьбы он становится контрабандистом. Спасши китайцев нелегалов от верной смерти, он обрекает себя на их ропот. Совершая рядовой рейс с грузом виски – лишается руки и лодки.
Но нет такого закона, чтобы человек голодал, и Гарри вновь соглашается перевезти нелегалов. Пассажирами оказываются кубинские революционеры, ограбившие банк. Господи, думает Гарри, чтобы помочь людям, они грабят и при этом убивают таких же простых людей. Все сошли с ума. Гарри понимает, что кубинцы после завершения всех дел пустят его в расход. Чтобы остаться в живых, он нападает первым.
Смертельно раненный, Гарри мучительно думает: «На лодке куча денег, а я ни цента не могу передать семье. Я откусил больше, чем смог прожевать». Гарри еще жив, хотя и без сознания. Он бормочет: «Человек один не может ни черта»13. Корабль береговой охраны тянет лодку Гарри на буксире к пристани мимо стоящих у причала яхт богачей. А на этих яхтах идет своя жизнь, другие заботы. На одной — выпускник Гарварда миллионер Уоллэйс кутит с вконец разорившимся типом. На самой большой и роскошной — шестидесятилетний хлебный маклер ворочается на постели, встревоженный последним финансовым отчетом. На яхте рядом известный плейбой спит со своей любовницей — женой знаменитого голливудского режиссера, которая лежит подле него без сна, размышляя почему мужчины такие негодяи.
Герои литературы «потерянного поколения» постарели, не зная юности, им очень трудно жилось и позднее: в годы инфляции, “стабилизации” и нового экономического кризиса с его массовой безработицей и массовой нищетой. Им трудно было везде - и в Европе и в Америке, в больших городах шумных, пестрых, суматошных, лихорадочно деятельных и равнодушных к страданиям миллионов маленьких людей, кишевших в этих железобетонных, кирпичных и асфальтовых лабиринтах. Не легче было и в деревнях или на фермах, где жизнь была более медлительной, монотонной, примитивной, но такой же равнодушной к бедам и страданиям человека.
И многие из этих мыслящих и честных бывших солдат с презрительным недоверием отворачивались от всех больших и сложных общественных проблем современности, но они не хотели быть ни рабами, ни рабовладельцами, ни мучениками, ни мучителями.
Они шли по жизни душевно опустошенные, но упорные в соблюдении своих простых, суровых принципов; циничные, грубые, они были преданы тем немногим истинам, к которым сохранили доверие: мужской дружбе, солдатскому товариществу, простой человечности.