Тема преступления и наказания в творчестве А.Андреева и Ф.М. Достоевского "Мысль" и "Преступление и наказание"

Введение
Преступление и наказание в произведениях Ф.Достоевского и Л.Андреева
Роман Достоевского "Преступление и наказание"
Рассказ Л.Андреева "Мысль"
Сходство и различия теорий Керженцева и Раскольникова.
Сопоставление творчества Ф.М.Достоевского и Л.Н.Андреева
Заключение
Список использованной литературы:

Тема преступления и наказания в творчестве А.Андреева и Ф.М. Достоевского "Мысль" и "Преступление и наказание"

Для Андреева его "Мысль" была насквозь публицистическим произведением, в котором сюжет имеет второстепенную, побочную роль. Столь же второстепенно для Андреева решение вопроса - безумен ли убийца, или только выдает себя за сумасшедшего, чтобы избежать наказания. "Кстати: я ни аза не смыслю в психиатрии,- писал Андреев 30-31 августа 1902 г. А. А. Измайлову,- и ничего не читал для "Мысли" (РЛ, 1962, № 3, с. 198).
М.Горький рассказ одобрил. 18-20 апреля 1902г. он ответил автору: "Рассказ хорош <...> Пускай мещанину будет страшно жить, сковывай его паскудную распущенность железными обручами отчаяния, лей в пустую душу ужас! Если он все это вынесет - так выздоровеет, а не вынесет, умрет, исчезнет - ура!" (ЛН, т. 72, с. 146).
"Герой г. Андреева д-р Керженцев, - утверждал В.Мирский,- несомненно, займет видное место рядом с Поприщиным, Раскольниковым, Кирилловым, Карамазовым, и единственный недостаток "Мысли" в том, что автор слишком подчеркнул психиатрические особенности болезни своего героя, сделав его таким образом на некоторых страницах интересным только для докторов. Но весь этот больной человек интересен прежде всего для нас" ("Журнал для всех", 1902, № 11, стб. 1381).
«По типу своему доктор Керженцев отчасти человек из подполья, только проявившийся в условиях 90-х годов, отчасти Раскольников навыворот. Характер Керженцева имеет две главные черты: самомнение, доходящее до мании величия, и злобность почти дьявольскую"4. И далее: "Только в обществе, преданном служению кумирам, преимущественно кумиру материального благополучия, гибнут люди с высокими идеалами и родятся странные нравственные уроды, идеалисты наизнанку, мечты которых идут не в вышину, а в бездну. Горе такому обществу <...> Вот в чем, по нашему мнению, смысл произведения г. Андреева, удивительного не только по глубине содержания, но и по художественности исполнения, - произведения, над каждым словом которого можно и нужно думать, потому что и сам автор его глубоко задумывается над жизнью».
В основе сюжета рассказа Л. Андреева «Мысль» преступление доктора Керженцева. Не видя мотивов его поступков, присяжные сочли его за сумасшедшего. Главный герой, рассказывая о замысле преступления, повествует о своеобразной игре мысли. Всё произведение - это исповедь героя, который, пытаясь балансировать на грани сознания и мрака бездны, мрака сумасшествия, понял, как слаб человек, понял и просит отпущения грехов.
Толчком к преступлению послужила мысль о сильной личности, которой дано право судить других. По определению психологов, мысль всегда одномерна. Она никогда не возникает мгновенно. Путь этот начинается с ощущения, затем через восприятие человек приходит к процессу мышления.
Сходство и различия теорий Керженцева и Раскольникова.
Теория Керженцева полемично соотнесена с теорией Раскольникова. Но Раскольников – гуманист, бунтарь, а Керженцев глубоко и искренне презирает «ходячую мораль». По мнению главного героя, Раскольников «жалко и нелепо погиб».
Керженцев присваивает себе право судить другого человека. «Красивы и ничтожны были его произведения, красив и ничтожен был он сам», - говорит он об Алексее. Именно здесь, в этот момент главный герой совершает роковую ошибку. Но у ошибки должны быть какие–то причины. Они есть! « Керженцев возмечтал о браке и получил унизительный отказ… пятого сентября она засмеялась». Смех этой женщины – первопричина трагедии. Впервые за всю жизнь удачливый во всех отношениях Керженцев столкнулся с проблемой, решить которую в свою пользу он не в состоянии. Уязвлённая гордость человека с явно завышенной самооценкой – благодатная почва для искаженных идей. Первая из них – идея мести. В ней уже заложено нравственное преступление: причинить боль женщине, тем более, женщине, которую любишь.
Притворялся ли Керженцев сумасшедшим, чтобы безнаказанно убить, или убил потому, что был сумасшедшим?
В "Мысли" Андреев стремится опереться на художественный опыт Ф.М.Достоевского. Доктор Керженцев, совершающий убийство, в известной степени задуман Андреевым как параллель Раскольникову, хотя сама проблема "преступления и наказания" решалась Андреевым и Ф.М.Достоевским по-разному. В образе доктора Керженцева Андреев развенчивает ницшеанского "сверхчеловека", противопоставившего себя людям. Чтобы стать "сверхчеловеком" по Ф.Ницше, герой рассказа встает по ту сторону "добра и зла", переступает через нравственные категории, отбросив нормы общечеловеческой морали. Но это, как убеждает читателя Андреев, означает интеллектуальную смерть Керженцева, или его безумие.
Сопоставление творчества Ф.М.Достоевского и Л.Н.Андреева
В XIX - начале XX века под реализмом понималось искусство бытописания и создания социально-психологических характеристик, которое не могло удовлетворять Ф.М.Достоевского и Л.Н.Андреева, стремившихся постичь тайну человека. Говоря о реализме Ф.М.Достоевского, Д.С.Лихачев отмечает: «Действительность Достоевского глубоко отлична от действительности других писателей-современников. Действительность Достоевского не похожа на ту сглаженную действительность, которую изображают писатели, ищущие "средних" величин, общего и распространенного. <...> Действительность своевольна, не всегда может быть точно объяснена, полна частностями и мелочами, - "типичное" же выдумано, по его мнению, бедным воображением писателя, не замечающего неповторимости факта, его абсолютной единичности. Но именно индивидуальные, случайные, а не среднесглаженные явления могут выражать "идею", скрытую в действительности»5.
Этим же стремлением выразить «"идею", скрытую в действительности» руководствовался Л.Н.Андреев в своих поисках новых форм драмы, которая должна была воплотить трагедию человека. Л.Н.Андреев тяготеет к романтическому пониманию личности, которое Л.Я.Гинзбург определяет так: «Это личность, действующая по законам своей метафизической природы, тогда как предметом реализма станет человек, детерминированный и подвластный общим закономерностям»6.
Если предположить, что метафизическая природа и общие (социальные) закономерности - две основные силы, формирующие духовный облик человека, то становится понятно стремление писателей не сосредотачиваться на одной из них, а охватить обе, представив личность возможно более многоаспектно. Как отмечает В.А.Зарецкий, синтез реализма и романтизма закономерно возникает на определенном этапе развития литературы: «Коренное различие меж романтическим и реалистическим типами творчества, видимо, в том и состоит, что в реализме преобладает выявление неосуществленных внутренних возможностей, обнаруживаемых в самой действительности, открываемых художником, а в романтизме — воображаемых, приписываемых действительности на правах художественной условности. Преобладают не значит всецело господствуют. Похоже, что, замкнувшись только в мире реалистически выявляемых возможностей или, напротив, романтически постулируемых, художник на деле отрекается от творчества»7.
В свете такого подхода к творческому процессу следует признать, что и реализм, и романтизм сохраняют свою природу и в эпоху Ф.М.Достоевского, и в эпоху Л.Н.Андреева, и обновление каждого из этих методов совершается при их взаимодействии. Взаимопроникновения становятся все более активными, и это вызывает к жизни такие определения, как «фантастический реализм», «неореализм», «реализм в высшем смысле».
В.И.Беззубов указывает на возможность сближения художественных методов Достоевского и Андреева, выявленную уже критиками начала XX века Вяч. Ивановым и Г. Полонским. « „Андреев - поэт невидимого", - писал Г.Полонский. - Достоевский любил говорить про себя: "Меня зовут психологом. Нет, я лишь реалист в высшем смысле". Реалист в высшем смысле и Андреев».
И.П. Захариева утверждает, что на рубеже XIX - XX веков, в частности, в творчестве Ф.М. Достоевского и Л.Н. Андреева происходит синтез принципов реализма и символизма: «Признаки кризисного состояния реализма как системы фундаментальных жанрово-стилистических форм обозначились в прозе 1880-х годов после смерти Ф.М. Достоевского. Ему принадлежит реплика: "В одном только реализме нет правды". Собственный метод он определял словосочетанием "фантастический реализм", уравнивая в правах условные формы с жизнеподобными.
В прозе Л.Андреева складывалась своеобразная система образов: сохраняя жизнеподобие внешних форм, они превращались в символы — знаки авторских идей. Имея в виду трансформацию реализма в собственном творчестве, Андреев называл свой метод "неореализмом", а отличие его он формулировал следующим образом: "...поскольку в реальном я ищу ирреального, поскольку я ненавистник голого символа и голой, бесстыжей действительности - я продолжатель Чехова". То, что Андреев и его современники называли "неореализмом", образовалось в результате проникновения средств символистской образности в реалистическую прозу» 8.
Н.П.Генералова считает, что Андреев близок не к самому Достоевскому, а к некоторым из его героев, прежде всего, к Ивану Карамазову9.
Говоря об отражении концептуальных открытий Достоевского в творчестве Л.Андреева, С.Ю.Ясенский выделяет три момента: представление о человеке как о «существе принципиально иррациональном», открытие «метафизических сущностей судьбы личности и страны», проблему целостности, «мирообъемлющей сущности человеческой души и — ее разъятости, ущербности, неполноты»10. При этом исследователь подчеркивает, что речь идет «не только и не столько о прямом влиянии Достоевского на Андреева, сколько о глубинной перекличке художников близкого типа, но разных эпох, что обусловило, с одной стороны, принципиальное сходство их художественных систем, а с другой стороны, не менее принципиальное их различие, вызванное как индивидуальными особенностями художников, так и особенностями эпох, в которые они творили»11.
Н.А.Панфилова определяет творческий метод Л.Н.Андреева как «психологический экзистенциализм» и в первой главе своей диссертации прослеживает влияние экзистенциального опыта Достоевского на творчество Л.Андреева, но, делая выводы, подчеркивает полярность художественных миров этих писателей12. Делая столь глобальные обобщения на основе анализа сравнительно небольшой части творческого наследия Л.Н.Андреева, исследовательница опирается на богатую литературоведческую традицию, которая диктует вывод большинства работ по творчеству писателя: констатация безысходного отчаяния человека в пустом мире, где «Бог умер» (Ницше); бунт как последний протест против демонических законов мира, как выход, ведущий в никуда. Однако, это только одна из сторон художественного мира Л.Андреева. В его рассказах и пьесах есть и стремление к светлому идеалу, и ликование достигших прозрения, и муки бесплодно ищущих истину, которая отнюдь не относительна в мире Л.Андреева, а находится в той же христианской системе нравственных ценностей, что и в мире Достоевского.
Трагичность и мистериальность как глубинные основы художественного мира Ф.М.Достоевского не раз привлекали внимание исследователей. Работам о Достоевском, в которых одним из исходных тезисов является постулат о свободе воли, противостоят исследования, ставящие на первое место предопределенность судьбы, обреченность героя на некую роль как причину его трагедии.
В исследованиях, посвященных творчеству Л.Н.Андреева, авторы, как правило, подчеркивают трагическую безысходность, отчаяние, катастрофическое восприятие действительности как результат:
1) неправильного понимания природы социальных конфликтов,
2) отчуждения человека от мира,
3) богооставленности мира.
Исследуются трагическое значение власти иллюзий, трагедия человеческого разума, трагический героизм как вызов судьбе и самому Богу, трагическое переосмысление библейских мотивов в прозе и драматургии Л.Андреева.
Изучены изображение в творчестве Л.Андреева «предельно дисгармоничных состояний» и «трагической гибели возвышенных идеалов», отражение социальных противоречий и социальной психологии, темы безнадежного бунта и смерти как единственного средства преодоления раздвоенности бытия. Гораздо реже исследователи обращаются к мистериальному подтексту произведений Л.Андреева. О мистериальном переживании Л.Андреевым важнейших событий человеческого духа пишет Г.Н.Боева (Г.Н. Боева 1996). Н.Н.Арсентьева говорит о возможности преображения героя Л.Андреева (Н.Н. Арсентьева 1996).
Заключение
На примере романа Ф.М.Достоевского «Преступление и наказание» и рассказа Л.Н.Андреева «Мысль» видно сближение творческих принципов писателей и преемственность их художественного опыта. Андреева с Достоевским объединяет трагическое видение жизни, активность мистического и символического мышления, обостренный интерес к метафизическим вопросам бытия, границам свободы личной воли, типу «подпольного» человека и коллизиям его разорванного сознания, таинственным глубинам человеческой души и многое другое. Есть все основания говорить не только о типологических, но и контактных связях Андреева со своим гениальным предшественником.
Тем не менее наблюдается полярность художественных миров этих писателей. С отказом от религиозного мировоззрения трансформируется художественная модель мира. Бытие не исчерпывается земным пространством, оно многомерно, но утрачивает свою соотнесенность с нравственной системой координат. "Ад" в творчестве писателя воспринимается как "альтернативная" плоскость существования, но уже не связан с идеей наказания. Вместо Рая, где, согласно религиозной традиции, пребывает Бог, после "смерти" его "хозяина" остается лишь Ничто, Пустота. Поэтому человеку в творчестве Л.Андреева доступно абсолютное прекращение существования, полное уничтожение, развоплощение, что является неприемлемым для христианского мировоззрения Ф.М.Достоевского.
Список использованной литературы:
1. Анненский И. Театр Леонида Андреева // Голос Севера.- 1909.- 6 декабря.- С.3.