Эстетика природы

ВВЕДЕНИЕ
ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ
1.1 ИДЕЯ ВСЕЕДИНСТВА
1.2 ЭСТЕТИКА ПРИРОДЫ
ЛИТЕРАТУРА

Эстетика природы

1.2 Эстетика природы
Итак, уверенность в том, что «великие мысли истекают из сердца красной нитью проходит в русской философии через целую плеяду великих имен. Взяв начало в православии, иррационализм, затем, секуляризируется в трудах славянофилов и мистиков и, наконец, в системе Вл. Соловьев а получает наиболее полный и завершенный вид.
Философия Вл. Соловьева представляет собой кульминацию самобытного отечественного миросозерцания. Этим именем, по праву, может гордиться наша культура. Вл. Соловьев у удалось отразить все чаяния русской мысли; в свою систему он сумел вобрать все лучшее, что было в философском наследии как российских, так и зарубежных мыслителей. Вл. Соловьев а «без преувеличения можно назвать самым значительным мыслителем не только России, но и славянских народов в целом», оказывающим до сих пор заметное влияние на всю мировую культуру. Более того, только сегодня мы можем до конца оценить гений этого удивительного человека и именно сегодня мы ощущаем его мировоззрение вполне актуальным и современным.
Анализ сущности искусства, его критериев, целей наиболее ярко и целенаправленно дается Соловьевым в собственно эстетических работах («Красота в природе», «Общий смысл искусства», «Первый шаг к положительной эстетике», «Три речи в память Достоевского»).
Чайке, кружащей над бескрайней равниной моря, безразлично (если, конечно, она не Джонатан Ливингстон) (Бах Р. Чайка по имени Джонатан Ливингстон.), что в изгибе ее белых крыльев, в солнечных зайчиках, пробегающих по воде, когда она пикирует вниз за рыбой, в радужных переливах волнующегося моря воплощается в этот момент идея Красоты, Свободы и Полета. Воплощается, значит, облачается в плоть, оживотворяется, осуществляется здесь, в нашем мире, на нашей планете Земля. И правильнее будет сказать, что не идея, а сама Красота является миру в этом полете, что Красота эта “не зависит от наших субъективных представлений, а связана с действительными свойствами, присущими видимому нам мировому пространству”. Так писал о ней Владимир Сергеевич Соловьев.
Однако парящая чайка, будучи воплощением Красоты, воплощением иного, “достойного бытия”, внутри себя – существо чуждое и этого бытия, и этой Красоты. Хищно заглатывая выхваченную из воды рыбу, она ничуть не задумывается, как ее животный инстинкт сочетается с просвечивающими вокруг отблесками мировой гармонии. Но именно это несоответствие между одухотворенной, осуществленной в Красоте формой природного мира и его духовно-безразличным, диким содержанием полагает путь, цель и смысл нашего, не животного, но человеческого бытия. Слово Божье произнесено изначально, нужно только уметь расслышать Его. И Замысел Божий уже присутствует в мире, но раскрыть Его удается пока лишь избранным.
“В природе, - писал В.Соловьев, - темные силы только побеждены, а не убеждены всемирным смыслом, самая это победа есть поверхностная и неполная, и красота природы есть именно только покрывало, наброшенное на злую жизнь, а не преображение этой жизни.” В искусстве и в человеческом творчестве Красота может быть, наконец, освобождена от вещества как “косности и непроницаемости бытия”. Тогда написанная рукой гениального мастера чайка уже не превратится в прожорливую хищницу или гниющий комок перьев. Но, освобождая и увековечивая Красоту, искусство не касается самого существа чайки. Не в силах внушить ей идею духовного совершенствования, оно только рисует идеальный образ - ту прекрасную Чайку, которая должна появиться в свете будущего мира.
Теперь очевидно, что не мы создаем Красоту в собственном воображении, а Она создает нас, побуждая нашу внутреннюю духовную сущность тянуться к соответствию внешней, прекрасной форме. Но “человек уже не только участвует в действии космических начал, он способен знать цель этого действия и, следовательно, трудиться над ее достижением осмысленно и свободно». Осуществить на Земле воплощение Мировой Женственности, одухотворяя открытую нам природную красоту светом истинной Любви, - это ли не достойная цель для существования? То “идеальное единство”, к которому мы должны стремиться, предполагает восстановление человеческой целостности, а возможна ли такая целостность в мире, лишенном всеобъемлющего и самостоятельного значения Красоты?
Отталкиваясь от тезиса Шеллинга, согласно которому «красота дана всюду, где соприкасается свет и материя, идеальное и реальное», Соловьев также утверждает, что феномен эстетического имеет место там, где «идеальное начало овладевает вещественным фактом, воплощается в нем, и, со своей стороны, материальная стихия, воплощая в себе идеальное содержание, тем самым преображается и просветляется».
Механизм одухотворения материи дается Соловьевым таким образом, что можно говорить как о феноменологической, так и об онтологической красоте. Для мира органической природы единство духовного и вещественного изначально дано в самом объекте. Это единство представлено здесь в форме жизни, и потому красота всего живого - объективна, онтологична. Чем интенсивнее взаимопроникновение духа и материи, тем сильнее эстетический эффект. И человек, с этой точки зрения, может быть определен как наиболее совершенная эстетическая модель.
Соловьев допускает, что эстетические категории могут выражать и негативные стороны объекта. Так, поскольку в человеке наблюдается наивысшая степень материально-духовного единства, то и эстетические качества, по-видимому, должны достигать в нем своей высшей интенсивности. Причем, это касается как положительно-эстетических, так и отрицательно-эстетических качеств. Ведь «крайней степени безобразие достигает лишь в области высшей и совершеннейшей природной формы: никакое животное не может быть так отвратительно, как очень безобразный человек». Таким образом, соловьевская точка зрения на понятие эстетического объекта преодолевает ту ограниченность, которая неизбежно имела бы место в случае трактовки эстетического как только прекрасного. Видимо, Соловьев великолепно отдавал себе отчет в том, что «свойством эстетического обладает не только гармоническое бытие (прекрасное, эстетический идеал, изящное, грациозное и т.д.), но и дисгармоническое (возвышенное, трагическое, ужасное, уродливое, низменное и т.д.), так как и в том, и в другом наиболее полно выражается сущность данного рода явлений».
Мир объективной красоты не исчерпывается людьми и прочими живыми существами, а включает в себя также и растения: «В растении свет и материя вступают в прочное, неразрывное сочетание, впервые проникают друг в друга, становятся одной неделимой жизнью, и эта жизнь поднимает кверху земную стихию, заставляет ее тянуться к небу и солнцу». Как видно из приведенного поэтического фрагмента, Соловьев приписывает свету идеальную сущность. Но дело здесь не в незнании им квантовой теории светового излучения. Как нечто невесомое и всепросветляющее, свет как нельзя лучше символизирует духовное начало. И этот символ в своей философии Соловьев использует часто и всегда - поэтично.
Жизнь, таким образом, эстетична сама по себе, независимо от того, воспринимает ее кто-либо или нет. Живой организм как бы изначально одухотворен высшей мыслью, ему имманентно присуще развитие, стремление к совершенству. Собственно говоря, для Вл. Соловьева, сам факт жизни означает факт существования в объекте в той или иной степени духа, идеи. Жизнь самоценна, она имеет смысл в себе самой и потому ей присуще идеальное начало. Но по-другому обстоит дело с неорганикой.
Неорганическая природа сама по себе есть нечто вещественное, лишенное духовности. Поэтому здесь красота не является строго объективной и носит феноменальный характер. Для того, чтобы признать предмет неорганического мира прекрасным или безобразным, его необходимо одухотворить извне.