Образ Москвы и Петрограда в произведениях русской литературы XIX-XX веков.

Введение…………………………………………………………………3
Глава I. Образ Москвы в произведениях русской литературы XIX века
§ 1. Литературные образы Москвы…………………………………….4
§ 2. Грибоедовская Москва……………………………………………..5
Глава II. Образ Петербурга-Петрограда в произведениях русской литературы XIX века
§ 1. Два Петербурга в произведениях русской литературы………… 6
§ 2. Петербург А.С. Пушкина………………………………………… 7
§ 3. Петербург Ф.М. Достоевского…………………………………... 11
Глава III. Образ Петербурга и Москвы в литературе XX века
§ 1. Образ Москвы в литературе XX века…………………………….16
§ 2. Петербург-Петроград А.А. Блока………………….……………. 21
§ 3. Петербург А.Белого……………………………………………….22
Заключение……………………………………………………………..26
Библиография…………………………………………………………..28

Образ Москвы и Петрограда в произведениях русской литературы XIX-XX веков.

«Восемь с лишним столетий показали Москву людям, - пишет С. Небольсин, - как особое явление в себе, как символ и даже как миф... Москва как совершенно феноменальная разновидность жизни проходит почти через все записки и рассказы о ней, представленные, освещенные или затронутые в нашей книге».
Москва как символ государственности воспринималась уже летописцами. Интересные сведения о московском государстве XVI века представлены были в «Доношении о Московии» Франческо да Коллы. Н. М. Карамзин признавал сочинение да Коллы настолько любопытным, что включил в свою «Историю» несколько эпизодов.
Наиболее существенным из исследований, посвященных образу Москвы в русской литературе XX века, можно назвать работу Н. Корниенко «Москва во времени (Имя Петербурга и Москвы в русской литературе 10-30-хгг. XX века)». Маяковский и Платонов, Добычин и Горький, Флоренский и Г. Федотов, Н. Анциферов и К. Вагинов, Шмелев, Есенин, Пастернак, Булгаков и многие другие «собирали» в культуре образы «старых» и «новых» Петербурга и Москвы, запечатлевали московские и петербургские сюжеты. XX век, говорит исследователь, «выдав через закон разрешение на произвольное переименование русского культурного пространства, массовой псевдонимией создал почву для паралича культуры». Полное имя века прошлого и выдуманное имя века XX – «между ними два разведенных к разным ценностным центрам мировоззрения и ритма жизни».
Глава II. Образ Петербурга-Петрограда-Ленинграда в произведениях русской литературы XIX-XX веков.
§ 1. Два Петербурга в произведениях русской литературы.
Петербург – это город, к которому в своих произведениях обращались многие писатели - от М.В. Ломоносова до поэтов наших дней. «Дух неволи», отмеченный в Петербурге еще А.С. Пушкиным, наложил отпечаток на разочарованных жизнью, преждевременно усталых героев Н.В. Гоголя, А.А. Блока, А. Белого, Ф.М. Достоевского. Достоевский создает свой Петербург, близкий по настроению Петербургу Гоголя и Некрасова.
В образе Петербурга, созданном русской литературой, можно выделить две грани, два аспекта, две традиции. Одна идет от Пушкина, запечатлевшего по преимуществу величественный, строгий и стройный облик града Петрова - красы и дива полноценных стран. Другая связана с Гоголем, Апполоном Григорьевым, с Некрасовым. Они раскрыли тему и образ Петербурга с точки зрения угнетенного и обреченного на гибель Евгения, чьи частные человеческие интересы пришли в противоречие с государственными замыслами и непреклонной волей Петра. За парадной внешностью Петербурга эти писатели разглядели холодный, жестокий неправедный и гибельный мир человеческого горя и страдания. Этот город до сих пор вызывает противоречивое отношение к себе многих россиян.
Петербург ослепительных дворцов, оплот монархии, символ Петровской эпохи воспевал Пушкин («Медный всадник»). У Пушкина столица России еще не сформировалась как самостоятельный герой, Петербург служил лишь фоном, на котором разворачиваются события его произведений.
Н.В. Гоголь сделал роль Петербурга более важной. Его цикл, носящий название этого города — «Петербургские повести», открывается повестью  «Невский проспект». В ней главным героем становится именно этот важнейший на то время проспект в Петербурге, который живет своей жизнью. Петербург Ф.М. Достоевского близок к гоголевскому и некрасовскому. Н.А. Некрасов описывает Петербург как «вечнотемный город, являющийся причиной всех несчастий своих жителей, которые вынуждены подчиняться ему». Петербург А. Белого является еще более «страшным».
§ 2. Петербург А.С. Пушкина.
Мы знаем великолепный Петербург, воспетый в торжественных и бессмертных стихах Пушкина. Он уже провидел социальные контрасты, которые будут терзать северную столицу, но не придавал теневой стороне блистательной столицы империи первостепенного значения.
Н. Устрялов в своей статье «Судьба Петербурга»4 писал: «Великая Россия самоопределилась именно в Петербурге. Тяга на Запад связана с исконными традициями русской истории – и путь Европы, как и путь в Европу, - исторический путь. Петербург – подлинно русский город, несмотря на его интернациональную внешность и немецкое имя... корни его уходят глубоко в русскую почву, неразрывны с некоторыми существеннейшими чертами нашей национальной души. Он сроднился с Россией, вошел в ее плоть и кровь, стал неотъемлемою частью ее существа. Через Петербург превратилась Русь в Великую Россию». Итогом петровских преобразований стало рождение Санкт-Петербурга как символа глобальных исторических перемен.
С детства все русские люди помнят пушкинские строки:
Люблю тебя, Петра творенье,
Люблю твой строгий, стройный вид,
Невы державное теченье,
Береговой ее гранит...
Именно пушкинская эпоха есть эпоха формирования того образа Санкт-Петербурга, который мы называем классическим. Пушкин писал о Санкт-Петербурге, видя полное воплощение творческого замысла Петра Великого о своей новой столице.
И неслучайно ли А.С. Пушкин, описывая в поэме «Медный всадник» ужасающие картины наводнения, называет город на Неве – Петроградом (над омраченным Петроградом дышал ноябрь осенним хладом), - именем, от которого веет ветрами революции, а катастрофическое наводнение ассоциируется у Пушкина с пугачевским бунтом – «бессмысленным и жестоким»:
Но вот, насытясь разрушеньем
И наглым буйством утомясь,
Нева обратно повлеклась,
Своим любуясь возмущеньем
И покидая с небреженьем
Свою добычу. Так злодей,
С свирепой шайкою своей
В село ворвавшись, ломит, режет,
Крушит и грабит; вопли, скрежет,
Насилье, брань, тревога, вой!..
И, грабежом отягощенны,
Боясь погони, утомленны,
Спешат разбойники домой,
Добычу на пути роняя.
Совсем другое звучание и значение приобретает в обозначенном контексте и фигура страдающего «маленького человека». Обычно образ героя поэмы – «маленького человека» Евгения – образу Медного всадника, персонифицирующего великую Империю. Но при этом противопоставлении теряется подлинный смысл пушкинской поэмы. Медный всадник «преследует» обезумевшего от горя Евгения. Подлинной же причиной горя и безумия пушкинского героя является не государство, не Петр Великий и его дело, а разгул стихии, разрушающей нормальное течение жизни, расстраивающей работу государственного механизма. Сам Пушкин «не имел в виду ничего из того, что ему приписала позднейшая литературная критика, ибо он не был ни революционером, ни демократом. Он был «певцом свободы и Империи».
 
При нормальном порядке бытия, при господстве норм государственного правопорядка судьба Евгения рисуется поэтом вполне благообразной, соответствующей христианским представлениям о смысле жизни и предназначении простого человека. Евгений мечтает:
Жениться? Ну... зачем же нет?
Оно и тяжело, конечно,
Но что ж, он молод и здоров,
Трудиться день и ночь готов;
Он кое-как себе устроит
Приют смиренный и простой
И в нем Парашу успокоит.
Однако все мечты и планы рушит наводнение: возлюбленная героя гибнет в волнах разбушевавшейся стихии... Судьба Евгения – жертвы природной стихии является прообразом судьбы миллионов «маленьких людей», чьи жизни были исковерканы революциями, возмущениями социальной стихии в  ХХ веке.
В последующей русской литературе мы видим развитие данного сюжета и на социальном уровне. В знаменитой «петербургской повести» Н.В. Гоголя «Шинель» другой «маленький человек» русской литературы чиновник Акакий Акакиевич становится жертвой разбойничьей стихии, таящейся под гранитом имперской государственности и время от времени дающей о себе знать. Вспомним, как Н.В. Гоголь описывает момент, непосредственно предшествовавший ограблению героя повести: «Он (Акакий Акакиевич) вступил на площадь не без какой-то невольной боязни, точно как будто сердце его предчувствовало что-то недоброе. Он оглянулся назад и по сторонам: точное море (курсив наш) вокруг него». Гоголевский герой, предчувствуя беду, ощущает в пустоте площади присутствие водной стихии («море»). Далее в повести Гоголя следует ограбление героя на площади и бессилие полицейских  чиновников ему помочь, подобное бессилию государственной власти против наводнения 1824-го года, подобное невозможности для имперской власти предотвратить революцию в веке двадцатом... Довершает драму Акакия Акакиевича – яростная непогода, ставшая причиной его смертельной болезни...
Нева – как символ русского народа – может выражать его различные состояния: с одной стороны, - «державное течение» народной жизни в гранитных берегах государственного правопорядка, с другой, - дикий, стихийный разгул, сливающихся в разнузданную толпу, способную, подобно «слепой стихии», «выйти из берегов» права, традиций, восстать на «Божий строй и лад» (по выражению И.А. Бунина).
Современник революции поэт и писатель И.А. Бунин написал 1925 году стихи:
Где град Петра? И чьей рукой
Его краса, его твердыни
И алтари разорены?
Хлябь, хаос - царство Сатаны,
Губящего слепой стихией.
И вот дохнул он над Россией,
Восстал на Божий строй и лад -
И скрыл пучиной окаянной
Великий и священный Град,
Петром и Пушкиным созданный.
В сентябре 1924 года – через сто лет после наводнения 1824 года и сразу после переименования города в Ленинград, ровно в седьмую годовщину провозглашения республики – случилось очередное наводнение.
В очередной раз, возвращаясь к поэме «Медный всадник», мы утверждаем, что ее подлинный смысл следует видеть в стихах:
Красуйся, град Петров, и стой
Неколебимо, как Россия...
Да умирится же с тобой
И побежденная стихия...
Падение Санкт-Петербурга означало в свое время крушение российской государственности и возникновение новообразования, не имеющего почти ничего общего с историческими традициями и ценностями нашей страны.
§ 3. Петербург Ф.М. Достоевского.
Достоевский произвел полный переворот в психологии восприятия и художественного изображения Петербурга. Он вспоминает о дворцах, башнях и садах пышной столицы только для того, чтобы сильней оттенить бедность и страдания, зависть и ропот нищего Петербурга.
Раскольников, еще до убийства, забрел однажды из района Сенной, где он жил, на Острова. «Тут не было ни духоты, ни вони, ни распивочных. Но скоро и эти новые, приятные ощущения перешли в болезненные и раздражающие. Иногда он останавливался перед какой-нибудь изукрашенной в зелени дачей, смотрел в ограду, видел вдали, на балконах и террасах, разряженных женщин и бегающих в саду детей. Особенно занимали его цветы; он на них всего дольше смотрел. Встречались ему тоже пышные коляски, наездники и наездницы... он остановился и пересчитал свои деньги: оказалось около тридцати копеек... проходя мимо одного съестного заведения, вроде харчевни... он выпил рюмку водки и съел с какою-то начинкой пирог...»
Два мира, разделенные пропастью, но неразрывно связанные друг с другом. Пристально и неотрывно вглядывался Достоевский в улицы, переулки, дома, кабаки, притоны мещанского и просто нищего Петербурга, с их жалким людом, с их горестной участью. Подлинную сущность города он видел не в его внешности, а в социальных контрастах, динамичных и трагических.
Великолепный Петербург был рядом, но Раскольников видел его только мельком, как заманчивый мираж в пустыне, сам он не мог выбиться из духоты, толкотни, вони, «столь известной каждому петербуржцу, не имеющему возможности нанять дачу». Смрадные распивочные, оборванные пьяные, озабоченный, спешащий народ, серый отвратительный и грустный колорит улиц рождали в нем «чувство глубочайшего омерзения». В романе «Преступление и наказание» мы попадаем на черные лестницы, облитые помоями, во дворы - колодцы, напоминающие душегубка, в город облупленных стен, невыносимой духоты и зловония. Это город, где невозможно оставаться здоровым, бодрым, полным сил. Он душит и давит. Он - соучастник преступлений, тот, кто порождает в душе человека бредовые идеи и теории. Для Достоевского Петербург - мёртвый город, насилие над природой. Медный всадник посреди болота. В нем причудливым образом сплелись элементы европейской и российской цивилизаций. Он полон парадоксов и фантастики. Петербург Достоевского - среда, в которой уживаются многочисленные слои общества: ростовщики, бедняки, студенты, интеллигенция, богачи и аристократы. Для каждого из них - город видится по-разному: кому-то празднично и весело, кому-то серо и безысходно.
Человек в Петербурге одинок. Как говорит Николка, в нем есть все, кроме отца и матери. Не случайно важнейшим словом в описании города и состояния героев становится слово «душно». В Петербурге нет покоя душе человека. Нигде не теплоты человеческого общения, домашнего уюта. Несчастье обитает в Петербурге, ломает судьбу героев, приводит их к предельному отчаянию. Не случайно действие романа отнесено к городу белых ночей, особенно располагающих к снам наяву. Именно сном кажется автору эта неестественная, призрачная жизнь столицы, так разительно не похожая на норму человеческого бытия.
Образ Петербурга прочно ассоциируется в русской литературе с желтым цветом. Правда, это стало вполне очевидно уже после Достоевского, в поэзии XX века. Так строки «петербургских» стихов Блока: «В эти желтые дни меж домами мы встретимся...», «И на желтой заре фонари…»; Анненского: «Желтый пар петербургской зимы...», «И Нева буро-желтого цвета...»; Мандельштама: «...к зловещему дегтю подмешали желток...».
Вероятно, и в романе Достоевского обилие «желтого» как-то связано с самим ощущением Петербурга, его общего колорита. С. М. Соловьев, специально занимавшийся изучением цветового фона произведений Достоевского, пришел к выводу, что «Преступление и наказание» — «наиболее совершенное по художественному выполнению произведение Достоевского — создано при использовании фактически одного желтого фона. Этот желтый тон — великолепное, целостное живописное дополнение к драматическим переживаниям героев»5. Кроме вышеуказанного описания комнаты старухи, С. М. Соловьев приводит в качестве примера «желтую каморку» Раскольникова «со своими желтенькими, пыльными <...> обоями», «желтоватые, обшмыганные и истасканные обои» в комнате Сони Мармеладовой, мебель «из желтого отполированного дерева» в комнате Порфирия Петровича, «желтый» цвет обоев в номере гостиницы, где остановился Свидригайлов. «Желтый цвет уже сам по себе создает, вызывает, дополняет, усиливает атмосферу нездоровья, расстройства, надрыва, болезненности, печали, — делает вывод С. М. Соловьев. — Сам грязно-желтый, уныло-желтый, болезненно-желтый цвет вызывает чувство внутреннего угнетения, психической неустойчивости, общей подавленности»6.
Вероятно, и в романе Достоевского обилие «желтого» как-то связано с самим ощущением Петербурга, его общего колорита».7
В Петербурге Гоголя есть те же «серые, желтые и грязно-зеленые дома», с их угрюмостью. Но описание Достоевского не так безысходно: в этом мрачном городе мелькнет хоть «один луч света». В душе героя и писателя мечта о городе прекрасном, созданном для счастья людей. Об этом думает Раскольников, идя на убийство: «...он даже очень было занялся мыслию об устройстве высоких фонтанов и о том, как бы они хорошо освежали воздух на всех площадях». Так входит в роман тема города и человека.
Образ Петербурга в романе символичен. Он является, с одной стороны, социальным фоном, на котором разворачиваются события романа, с другой - является сам действующим лицом, соучастником страшного поступка Раскольникова, а также и его раскаяния, возвращения в мир людей.
Для Достоевского Петербург с самого начала был и навсегда остался «самым фантастическим городом с самой фантастической историей», «самым отвлеченным и умышленным городом на всем земном шаре». Об этом сказано в «Зимних заметках о летних впечатлениях» (1863) и в «Записках из подполья" (1864). Как это было у Гоголя, фантастика и «умышленность» Петербурга, так остро почувствованные Достоевским, существовали в его видениях и прозрениях не сами по себе, а в единстве с «тускло прозаическим и обыкновенным, чтобы не сказать: до невероятности пошлым». Таким мы видим Петербург уже в самых художественных ранних произведениях Достоевского.
Петербург Достоевского - это, прежде всего город, связанный с трагическими судьбами его героев. «В атмосфере туманов этого призрачного города» зарождаются безумные мысли, созревают замыслы преступлений, в которых преступаются границы человеческой природы. Попадая в Петербург Достоевского, читатель оказывается в очень необычном духовном пространстве, несколько напоминающим гоголевский и некрасовский город, но еще более жестокий, фантастический и реальный одновременно. Многие блуждания главных героев происходят на закате (мотив заходящего солнца). Это странная, призрачная пора, грань дня и ночи, самое болезненное время суток в Петербурге.
Ф.М. Достоевский считал, что большой город - дьявольское создание цивилизации - имеет на душу человека пагубное влияние. «Город - трагическая судьба человека. Город Петербург, который так изумительно чувствовал и описывал Достоевский, есть призрак, порожденный человеком в его отщепенстве и скитальничестве». «Еще с детства, затерянный, заброшенный в Петербурге, я как-то все боялся его. Петербург, не знаю почему, для меня всегда казался какой-то тайной». И в эту тайну хотелось проникнуть, понять, как и чем живут жители громадного города - и в первую очередь обитатели нищих кварталов. Все чаще задумывался Достоевский над участью бедных и обездоленных людей, и у него возникало страстное желание рассказать об их жизни.
В XIX столетии Ф.М. Достоевский оказался самым вдохновенным и пророческим поэтом Петербурга. Он в громадной мере обогатил и обновил уже сложившеюся традицию изображения Города средствами художественного слова, сотворил о нем свой, неповторимый самобытный миф.
У Достоевского Петербург - это город контрастов: « униженных и оскорбленных « и «сильных мира сего», это город, где нечем дышать, город равнодушия и бесчеловечности, это и город-убийца, и город-призрак, и город-тупик. Но у Достоевского есть и мечта о счастливом городе, о нем думает раскольников. Но это мечта, а город - это ужас и безумие. Безумный город порождает безумные идеи, город-убийца порождает людей-убийц.
§ 4. Петербург А.А. Блока.
А.Блок в своей поэме «12» создал удивительную картину революционного города, Петрограда, фантастическую смесь марша и религиозного фанатизма. Это один из писателей, образ Петербурга у которого неоднозначен. Для сравнения можно взять лирические стихи, где Петербург туманен и неуловим, поражает своей архитектурой и внутренней силой, и «12».