Историческое и генеалогическое взаимодействие адыгов Северного Кавказа с народами Черноморского бассейна

В работе рассматриваются исторические и генеалогические связи адыгов Северного Кавказа с народами Причерноморья, Украины, Анатолии, Балкан. ...

Содержание

Введение......................................................................................................3
Глава I. Исторические и генеалогические связи северо-кавказских адыгов в меото-сарматский период...........................................................10
1.1. Адыги в этногенетических процессах Северного
Причерноморья и Кавказа.........................................................................10
1.2. Спартокиды - древнейший династический дом
Северо-Западного Кавказа........................................................................22
Глава II. Генеалогическое взаимодействие Черкесии со странами Восточной Европы....................................................................................29
2.1.Касожский князь Редедя: этносоциальное наполнение
летописного сюжета..................................................................................29
2.2. Адыго-украинские этногенетические связи....................................34
2.3. Крымские ханы и черкесские князья...............................................40
Глава III. Представители Западного Кавказа в истории Турции.........46
3.1.Адыго – анатолийское этногенетическое взаимодействие............46
3.2. Адыги в составе класса «профессиональных османов»................54
Заключение...............................................................................................66
Примечания..............................................................................................70
Список использованных источников и литературы.............................74

Введение
Актуальность работы. Процессы политической и социокультурной модернизации России на протяжении посттоталитарного десятилетия высвободили огромный творческий потенциал различных слоев общества. Гуманитарные науки освободились от идеологического диктата и зашоренности. Особенно заметны ее итоги в сфере исторического знания.
В российской исторической науке в XX в. торжествовал формационный, упрощенно интерпретированный подход в изучении социально-экономического и культурно-политического развития общества. Это привело к тому, что игнорировались большие исторические пласты, целые группы источников. Выпали из общего историографического круга целые отрасли исторического знания. Например, не велось изучение северокавказской системы родовых знаков и гербов. Смежная с геральдикой отрасль - генеалогия также оказалась в забвении. Между тем базовый фон для изучения северокавказской генеалогии - это история этнокультурного и генеалогического взаимодействия северокавказских народов, в том числе и адыгов со странами Причерноморья. Изучение этой непростой, многогранной темы позволяет определить те, важнейшие, объекты исследования, которые в перспективе станут предметом пристального внимания со стороны генеалогов. Прояснение этнической природы того или иного династического дома (династия Спартока, династия Редеди, династия Инала, династия крымских Гиреев, египетские мамлюки, династия Османов, князья Черкасские в России и т. д.), степени черкесского участия в его генеалогии, позволяет по-новому взглянуть на многие проблемы исторического развития региона Черноморья и Кавказа.
Изучение темы исторического и генеалогического взаимодействия северокавказских народов со странами, этносами и группами населения Причерноморья способствует восполнению тех значительных пробелов в сложившейся системе представлений, без которых едва ли возможно создание новой научной концепции северокавказской истории. Причерноморье представляется нам единым, сообщающимся внутри себя миллионами нитей, цивилизационным пространством.
Адыги - важнейшая, а в сообществе с абхазами наиболее архаичная составляющая этого культурного пространства. Их контакты, историческое и генеалогическое взаимодействие охватывали весь периметр Черноморья и выходили далеко за его пределы - в Восточную Европу, Переднюю Азию, Северную Африку. Живое, интенсивное взаимопроникновение культурных пластов оказывало подчас определяющее влияние на исторические судьбы целых народов, значительных групп населения.
В изучении истории северокавказских народов тема этнических влияний и генеалогических контактов приобретает особую значимость. Прошлое Северного Кавказа в основном бесписьменно и восстанавливается по крупицам, во многом по сведениям иностранных авторов. Кавказское общество в обозримом прошлом всегда было чрезвычайно разрозненно, и инициатива контактов с соседними культурами всегда принадлежала индивидууму, и осуществлялась она через его действие - набег, путешествие, торговая операция, наем на службу, эмиграция, брак и т. д. Изучение разбросанных по источникам сотен и тысяч сведений об кавказских персоналиях воссоздает картину общения местных народов с окружающим миром.
Целью данной работы является воссоздание целостной картины этнокультурного и генеалогического взаимодействия северокавказских народов со странами Причерноморья.
Достижение этого предполагает разрешение таких задач, как:
• рассмотрение картины древнейших этногенетических взаимодействий в регионах, примыкающих к Черному морю: Кавказе, Северном Причерноморье, Анатолии и Балканах;
• установление этнических и генеалогических контактов с Крымом в меото-сарматский период (на примере династии Спартокидов) и в средние века (династия Гиреев);
• анализ процессов аристократической, военной и крестьянской эмиграции из региона Северного Кавказа на Украину;
• изучение этнокультурного и генеалогического проникновения представителей Северного Кавказа в анатолийский мир в древности, в средние века и новое время.
Историография работы. Историография исторического взаимодействия народов Кавказа со странами Причерноморья может быть со значительной степенью условности поделена на три крупных блока - крымский, северо-причерноморский (украино-российский) и анатолийский.
М. И. Артамонов, крупнейший специалист по истории древнего Причерноморья и, особенно, по теме греко-варварского синтеза, уделил большое внимание проблеме происхождения Спартокидов. «Спартокиды были династами местного происхождения», - это мнение М. И. Артамонов высказал на основе анализа большой группы источников. Согласно Артамонову, цари Боспора были представителями синдо-меотской аристократии, проявлявшей большую заинтересованность в политическом и торговом проникновении в эллинский мир. Древнейшие миграционные потоки с территории Западного Кавказа отмечаются для киммерийской эпохи такими авторитетными специалистами, как Л. А. Ельницкий, Н. А. Членова, И. А. Джавахишвили. В античный, или меото-сарматский, период значительные массы людей мигрируют в Паннонию и Дакию (В. И. Иллич-Свитыч, М. Н. Ростовцев): язиги, оставившие берега Кубани, дошли до Адрианова вала в Британии (Б. Бахрах), керкеты спускаются в Колхиду (Дж. Кисслинг. В. В. Латышев), а зиги (зихи) распространяются до Трапезунда (Г. А. Меликишвили). Достаточно масштабная и частая эмиграция абхазо-адыгов в страны Причерноморья, а в ряде случаев на довольно большие расстояния позволяет нам расширить историографическое поле темы и фиксировать адыгский компонент в генеалогиях многих династических линий.
В средние века генеалогические связи адыгов с Киевской Русью, Золотой Ордой, султанатом Мамлюков, Поднепровской Черкассией, Московским царством, Речью Посполитой, Астраханским ханством, Грузией, Крымским ханством получили подробное описание в летописях, хрониках, посольских книгах. Подробный анализ этнокультурных контактов и генеалогических связей адыгов с египетскими мамлюками дан в работах С. X. Хотко. На основе данных мамлюкских хроник он делает вывод о том, что власть в Каире и в Черкесии удерживалась одной группировкой аристократических черкесских семейств.
Генеалогическое взаимодействие адыгов с Россией весьма детально отображено в работах Б. Мальбахова, К. Дзамихова, В. Вилинбахова, О. Опрышко и др. Генеалогии князей Черкасских западноадыгского происхождения разработаны в отдельной статье К. Дзамихова. Отношения адыгов с Крымом стали предметом специального рассмотрения в обстоятельной статье X. А. Поркшеяна. Он отмечает наиболее архаичные пласты адыгского присутствия на полуострове, топонимы с основой «черкес». По мнению исследователя, множество адыгов поселилось в восточных районах Крыма в генуэзскую эпоху. Генуэзское присутствие в Черкесии детально рассмотрено в работе Е. С. Зевакина и Н. А. Пенчко. Они отмечают высокий этносоциальный статус черкесов в городах генуэзцев в Крыму, а также в венецианской Тане.
Наибольшие масштабы культурного и военно-политического влияния адыгов на Крым установились, начиная с правления хана Давлет-Гирея. О том, что крымские ханы довольно часто женились на представительницах знатных родов Черкесии, писали многие авторы XIX-XX вв., тем не менее серьезный анализ генеалогического взаимодействия адыгских княжеских династий с родом Гиреев и то, какие социально-политические последствия имел этот процесс, дан всего в нескольких работах. В совместной монографии Б. Мальбахова и К. Дзамихова содержатся интересные выводы по этой теме. Они также отмечают значение института аталычества в поддержании добрососедских отношений между Бахчисараем и отдельными черкесскими кланами.
Историография проблемы этнокультурного и генеалогического взаимодействия северокавказских народов и украинцев включает работы многих специалистов, но почти все они ограничивались немногословными констатациями черкесского происхождения первой казачьей республики. Среди этих авторов есть основоположники русской исторической науки: И. Н. Болтин, В. Н. Татищев, Н. М. Карамзин. Более предметно и доказательно о черкесской эмиграции на Украину писал крупнейший русист XX в. Г. В. Вернадский. По его мнению, основанному на тщательном анализе современных источников, казачьи поселения XIV-XV вв. были по преимуществу черкесскими, в том числе и город Черкассы. К концу XVI в. подавляющее большинство казаков были украинцами. В изложении Вернадского черкесские общины в Поднепровье были сформированы по инициативе киевских князей на рубеже X и XI вв., затем подверглись ассимиляции и повторно черкесов привлекли в этот регион золотоордынские ханы.
Статьи В. Ф. Горленко и В. Гатцука, посвященные этой теме, подтверждают тезис о чисто крестьянском составе адыгов, проникших на берега Днепра. О том, что проникновение адыгов на север от Дона носило характер эмиграции и было обусловлено социальными процессами внутри самой Черкесии, писали в своих трудах Эдуард Гиббон, специалист по истории Византии, и Иоганн Тунманн, автор истории средневекового Крыма (60-70-е гг. XVIII в.).
Обширна историография адыго-анатолийских связей. Одновременно с эмиграционными волнами в Северное Причерноморье шел эмиграционный поток в Анатолию и далее на юг вплоть до Каира. Адыго-египетские связи уже нашли достаточно полное освещение у исследователей. Этнокультурные, генеалогические, военно-политические и хозяйственные контакты Черкесии и Анатолии были определены географической близостью. Черное море не разъединяло, а сближало этносы и культуры. Развитые традиции мореходства как у населения Анатолии, так и у адыгов Западного Кавказа делали культурные и семейные связи фактором выработки, сложения политических взаимоотношений. Так, в исследовании А. Ю. Чирга отмечается тесная связь между вовлеченностью населения черкесского побережья в торговые операции с купеческими домами Анатолии и тем, какие внешне-политические приоритеты характеризовали курс западно-адыгских земель - Натухая, Шапсугии, Убыхии и Абадзехии.
В XVI и XVII вв., когда в Бахчисарае и Москве серьезные позиции имели адыгские князья, в Османской Турции наблюдалось также всё возрастающее влияние представителей Западного Кавказа. Значительное число черкесских персоналий этого периода приведено в работах таких специалистов по истории Османской империи, как Й. Хаммер, К. М. Базили, В. Аллен, П. М. Хольт, Н. А. Иванов, М. Кунт, X. Инальчик и пр.
Анализ историографии адыго-анатолийского взаимодействия был бы далеко не полон без учета исследований, посвященных формированию и истории современной адыгской диаспоры. Как известно, подавляющее большинство адыгов диаспоры проживает именно в Анатолии.
Первым масштабным исследованием в кавказоведении, в рамках которого был проанализирован большой пласт источников по черкесской и абхазской диаспоре, стала монография Г. А. Дзидзария. Автор приводит сведения о жизни и деятельности большого числа адыгов и абхазов, занимавших высокие посты в армии и государственном аппарате Турции последней трети XIX - первой четверти XX в.
Хронологические рамки исследования определены периодами существования важнейших династических линий региона Черноморья. Первая династия на Боспоре Киммерийском со столицей в Пантикапее - Спартокиды (V-I до н. э.) Последняя династия у берегов Черного моря на Босфоре - это Османы. Северокавказский мир имел самое непосредственное отношение к обо¬им вышеназванным царским домам. Спартокиды начинают, а Османы замыкают почти 2,5-тысячелетний период истории этнокультурного и генеалогического взаимодействия Кавказа со странами Причерноморья.
Территориальные рамки исследования. Страны бассейна Черного моря с географической и исторической точек зрения составляют естественный территориальный фон для рассмотрения истории этнокультурных, генеалогических и других контактов северокавказский народов. Векторы этих контактов естественно уходили в глубь Восточной Европы, достигали и Северной Африки.
Практическая значимость работы видится в возможности использования ее материалов при детальном рассмотрении истории и культуры Северного Кавказа.

Ближайшая династия, испытавшая сильнейшее адыг­ское влияние, - Гиреи Крыма. Эта династия имела род­ственные и политические связи с аристократическими домами Черкесии на всем протяжении своей истории. Уже в XV в. Черкесия приобрела для внешней политики Крыма особое значение. «В начале османского периода, ­отмечал Иоганн Э. Тунманн, - крымские ханы не имели еще никакого влияния на Кубани. Астраханские ханы претендовали быть властителями этих местностей. В действительности здесь господствовали мелкие черкесские князья или бродили черкесские партии (Partheien), нико­му не подчинявшиеся» [46]. В 1468 г. крымский хан Нур - ­Давлет, сын основателя династии Хаджи-Гирея, был свер­гнут своим младшим братом Менгли-Гиреем. По неко­торым данным, он скрылся в Черкесии и, опираясь на поддержку черкесов ичасти татар, продолжил борьбу за трон. В 1471 г. Нур-Давлет потерпел поражение и был заключен в тюрьму. В 1475 г. в Черкесию бежал татар­ский князь Эминек, глава рода Ширин, наиболее значимо­го после Гиреев. Впоследствии Эминек сыграл крупную роль в крымских делах и способствовал османской окку­пации.
В конце XV в. одряхлевшая Большая Орда подверглась крымским и черкесским нападениям. В 1499 г. Большая Орда вновь подверглась черкесским набегам, но теперь к ним добавились еще и ногайские. В 1500 г. хан Шейх-Ахмед, сменивший Сейид-Мухаммеда, обратился к Менгли-Гирею с просьбой разрешить ему перейти с Ордой к Днепру, так как за Доном «нам недобро кочевать, многие с нами бра­ни чинят от Нагай и от Черкас» [47].
Под давлением черкесов и ногаев, не считаясь с враж­дебностью Бахчисарая, Большая Орда перешла на правый берег Дона. Окончательно Большая Орда рухнула через год (в конце мая 1502 г.) в результате конфликта с Крымом. Наследием Большой Орды в конце XV - на­чале XVI в. овладели крымские татары, ногаи и черкесы. С этого времени политическая ситуация в междуречье Дона и Волги определялась противоречиями между Кры­мом, Ногайской ордой и Черкесией; позднее, с середины XVI в., активное участие в крымско-черкесских делах стала принимать и Россия.
В 1489 г. к Менгли-Гирею за помощью обратился жанеевский князь Антонон (Айтек), и крымское войско приняло участие в междоусобной войне жанеевцев. Победившая группировка князей уступила хану, а соответ­ственно и османам, город Матрегу, где уже в 1502 г. обо­сновалась османская администрация и таможня. В этот период упоминаемые в источниках крымско-черкесские столкновения носили характер скорее военных демонст­раций, чем боевых действий, преследующих стратегиче­ские цели. Так, например, весной 1501 г. сын османского султана Байазида II, Мехмед, занимавший пост бейлер­-бея Каффы, организовал поход в один из западных райо­нов Черкесии.
Черкесы, не проводившие скоординированной внеш­ней политики в отношениях с Крымом (может быть, по­тому что это государство на раннем этапе его возникно­вения еще не представляло общенациональной угрозы), фигурируют часто и в составе крымских армий. Одно из ранних сообщений такого рода относится к 1521 г., ког­да упоминается черкесский отряд в составе войска Му­хаммед-Гирея в его походе на Москву. Подобные фак­ты были в эпоху Золотой Орды. Так, в 1446 г. ордынские царевичи Касим и Ягуп, сыновья Улуг-Махмеда, опасаясь покушений со стороны своего брата Махмудека, объя­вившего себя ханом, бежали в «землю черкесов».
Отсюда они совершили поход на Москву с целью рестав­рации на великокняжеском престоле своего союзника Василия II Темного. Вряд ли беглые царевичи могли располагать собствен­ными значительными отрядами. Похоже на то, что все их войско состояло из черкесов. Сама идея похода могла быть инициирована джучидами, но реальное военное руковод­ство должно было принадлежать черкесским предводи­телям. Можно также предположить, что их бегство в Чер­кесию было не случайным. Вполне возможно, что Касими Ягуп, как позднее и многие другие астраханские и крым­ские ханы, были воспитаны в Черкесии либо имели здесь родственников по линии матери или жены. Вскоре после московского похода Мухаммед-Гирей был убит ногайцами в Астрахани [48].
Столь часто упоминаемые крымско-черкесские вой­ны носили не фронтальный, а набеговый характер. Уни­тарная социальная организация Крымского ханства по­зволяла Гиреям собирать большие по численности кон­ные армии, чем те, которыми располагали черкесские вожди. Но зато панцирная аристократическая конница черкесов отличалась большей воинской выучкой. Свою эффективность она продемонстрировала в 1532 г., когда черкесы захватили Астрахань, свергли хана Касима и воз­вели на трон Ак-Кубека.
В 1539 г. состоялась крупная экспедиция османов и татар в Черкесию. Поводом послужил отказ прислать султану невольников, число которых установил султан. Поход провалился. В 1545 г. хан Сахиб-Гирей возглавил очередной поход: он сумел нанести поражение жанеев­цам, бжедугам, а затем и кабардинцам. Тем не менее, уже на следующий год (1546) черкесы, по всей видимости бжедуги и кабардинцы, захватили Астрахань и, свергнув изменившего им Ак-Кубека, возвели на трон Ямгурчи.
В 1551 г. происходит очередное масштабное столк­новение между крымскими татарами и черкесами. Чер­кесские князья Эльок (Алегук) и Антанук, сыновья Хантука (что, видимо, означает их хатукайское происхожде­ние) напали на османских подданных под Азовом. Это послужило поводом для совместной османо-крымской экспедиции в Хатукай и Бжедуг, во главе которой был сам Сахиб-Гирей. После ожесточенного сражения хатукайская крепость была взята, а сам Антанук попал в плен. Этот поход для Сахиб-Гирея имел роковые по­следствия. По возвращении из Черкесии он был убит, а на крымский трон взошел его племянник Давлет-Гирей, заручившийся поддержкой султана Сулеймана Велико­лепного.
Давлет-Гирей I (1551-1577) - один из наиболее мо­гущественных крымских династов - имел значительное черкесское окружение. Он был зятем князя Тарзатыка, сыновья которого, упоминаемые в русских источниках как Татар-мурза и Ахмет-Аспат Черкасские, служили при дво­ре Давлет-Гирея. Младшая жена хана была черкесской аристократкой и ее брат тоже служил у хана. Главными конюшими у Давлет-Гирея и у калги султана Мухаммед ­Гирея (сына старшей черкешенки) были черкесские уор­ки Толбулдук и Верхуша Черкасский. Но союзнические и родственные отношения с одним или двумя черкесски­ми аристократическими семействами Черкесии не облег­чали, а напротив, лишь усложняли взаимоотношения Кры­ма с Черкесией. Гиреи оказались втянуты в крайне слож­ную, связанную с междоусобицами, атмосферу внутриполитической жизни черкесских кланов и участво­вали в их распрях. Так, например, в 1760 г. темиргоевс­кие князья Волотоко атаковали свиту бесленеевского князя Кануко, сестра которого являлась матерью правя­щего крымского хана Крым-Гирея (1756-1764).
В Западной Черкесии XV-XVII вв. одним из наибо­лее влиятельных племен, сильнее прочих проявивших себя в дальних набегах, были жанеевцы. Таковыми они восринимались еще в первой половине XIX в. «Жанинское поколение, - писал Хан-Гирей, - было некогда в Кавказе сильным и могущественным. Отвага, гордость, непокор­ный дух и пламенный характер резко отличали жанин­цев между воинственными племенами Адыге. Отважные набеги их часто обливали берега тихого Дона и величественной Волги кровью их обитателей. Жажда наездни­ческой славы у жанинцев доходила до крайности и была виною непомерного притеснения и бедствий горных племен, имевших несчастье жить в соседстве с буйными жа­нинцами. Впрочем, не всегда и отдаленность спасала этих смелых разбоев. Кабардинцы, самое отдаленное поко­ление, не раз испытывали алчность, безмерную гордость и истребительные набеги жанинцев. Более всех подверга­лись опустошительным набегам их крымские татары и подвластные им ногайцы, что порождало часто кровопро­литные войны между крымскими ханами и гордыми жа­нинцами, которые, с обыкновенною своей дерзостью, вы­зывали всех на бой» [49].
С середины XVI в., со времени правления Давлет­ Гирея 1, агрессивность Крыма усиливается и хронология крымско-черкесских столкновений выглядит следующим образом. В 1553 г. Давлет-Гирей предпринял поход в Черкесию, после которого писал польскому королю Си­гизмунду-Августу, что вернулся из похода на пятигорских черкесов «з добычею великою». Но уже в 1556 г. чер­кесы (по всей видимости, жанеевцы при участии кабар­динцев) захватывают османские крепости Темрюк и Та­мань. В 1560-1561 гг. состоялся ряд черкесских на­бегов на Крым. В 1567 г. - очередной набег крымцев на Кабарду. В 1569 г. состоялся поход османских войск с участием Давлет-Гирея на Астрахань. Войсками предво­дительствовал черкес Касим-паша, жанеевский аристок­рат на службе у Сулеймана Великолепного, а затем и Селима II. Он занимал пост наместника Крыма с рези­денцией в Каффе (бейлербей Каффы) и идея захвата Аст­рахани принадлежала именно ему. В источниках сообщается о трехтысячном бжедугском отряде в составе армии Касим-паши, который впоследствии в полном составе пе­решел на сторону кабардинцев. Последние атаковали ла­герь Касим-паши под Астраханью и после ряда сражений вынудили его отступить в Крым.
В XVII в. большое число черкесов осело в Крыму и оказывало значительное влияние на внутреннюю и вне­шнюю политику Гиреев. Ногайские мурзы временами открыто выражали Гиреям свое недовольство - «всем у вас ведают черкесы, а нам не с руки». М. Блиев и В. Де­гоев, обнаруживая некоторый анахронизм в терминоло­гии, тем не менее достаточно четко охарактеризовали крымско-черкесские отношения: «Крымское ханство, пред­ставлявшее собой раннефеодальное государственное образование, рано или поздно должно было отступить перед мощной энергией адыгского военно-демократического общества» [50].
Последние масштабные столкновения между кабардинцами и крымскими татарами имели место в первой половине XVIII в. и проистекали уже в контексте русско-османского соперничества за Кабарду. В 1708 г. по приказу Ахмеда III (1703-1730) крымский хан Каплан-Гирей (1706-1708) возглавил объединенную османо-татарскую армию, численность которой, по разным источникам, составляла от 20 до 30 тысяч. От кабардинцев потребовали безоговорочного признания османского сюзеренитета и присоединения к антирусскому альянсу. Однако татары потерпели жестокое поражение от кабардинцев.
Таким образом, изложение основных фактов истории крымско-черкесского взаимодействия опровергает часто высказываемый в литературе тезис о якобы имевшей ме­сто зависимости черкесов от Крыма в XVI - первой поло­вине XVIII в.
Напротив, очень часто Гиреи испытывали зависимость от военного потенциала Черкесии. Ассимиляция в адыг­ской среде крымской элиты - не только ханского рода, но и важнейших аристократических домов (Ширин-беков и пр.) - составляет важнейший феномен генеалогическо­го взаимодействия татар и черкесов.
Глава III. Представители Западного Кавказа в истории Турции
3.1.Адыго – анатолийское этногенетическое взаимодействие
Связи Северо-Западного Кавказа и Анатолии (Малой Азии) носили интенсивный характер на всем протяже­нии исторического периода. Многие исследователи исто­рии Турции отмечают, что в древнейшую эпоху, в IV - II тыс. до н. э., территория Малой Азии была заселена племенами, этнически родственными современным абха­зо-адыгам. Автохтонное население Малой Азии именова­лось хаттами, как и центральная часть этой страны ­Хатти. К северу от хаттов вплоть до побережья распола­галась обширная страна касков (кашков), говоривших на родственном хаттскому диалекте. На северо-востоке зем­ли касков доходили до сектора Трабзон - Батуми, т. е. фактически граничили с Западным Кавказом. Каски имели укрепленные селения, занимались земледелием и скотоводством. Страна касков была преимущественно гор­ной. Из своих горных твердынь они совершали частые нападения на страну Хатти и на сменившую ее Хеттскую державу.
Каски не имели централизованного государства, и их общественное устройство являлось клановым. Горцы не довольствова­лись небольшими пограничными набегами, но и неодно­кратно угрожали самой столице хеттов - городу Хаттусас. В свою очередь, военные экспедиции хеттов в страну Кас­ка на какое-то время сдерживали набеги касков.
Многие крупнейшие специалисты по древней Анато­лии указывают на сходство этнонима «каск» со средневековым этническим названием адыгов [51]. Совпадение древних и средневековых эт­нонимов Западного Кавказа и Анатолии вряд ли случай­но. Названия племен, населенных пунктов, рек и антропонимы в стране Каска указывают на родство их языка с абхазо-адыгскими.
В III тыс. до н. э. в стране Хатти наблюдается эко­номический и культурный расцвет, достигший своего апо­гея в XXV-XXIII вв. до н. э. С начала 11 тыс. до н. э. в Анатолию проникает многочисленная группа племен, го­воривших на индоевропейских языках. Их самоназвание неизвестно, но точно установлено, что они переняли имя автохтонов и стали также именоваться хаттами.
Хаттская топонимия также демонстрирует значитель­ную степень созвучия с ономастикой Абхазии и Черке­сии. Так, например, схожими предстают названия хаттского культового центра Лихцина и культового центра средневековой Абхазии - Лыхны. Каскские, хаттские иабхазо-адыгские топонимы столь схожи, потому что они были даны одним этносом и в одну историческую эпоху: Гагра, Ачандара, Парпара, Атара, Дахара, Ачигвара, Синоп, Арипса, Апсареа, Туапсе, Акампсис, Дуабзу, Axыпc, Xыпc, Лашыпс, Дагарыпш, Рапш, Супса и многие другие.
Таким образом, вышеперечисленные материалы по­зволяют констатировать расселение древнейшего абхазо­адыгского этноса не только на Северо-Западном Кавказе, но и вдоль всего юго-восточного сектора Черноморья. Хаттусас и регион нынешнего Майкопа являлись на всем протяжении III тыс. до н. э. двумя наиболее важными цивилизационными центрами древней протоабхазо-адыг­ской общности. В ХII-ХI вв. до н. э. анатолийский анк­лав протоабхазо-адыгов прекращает свое существование. Причины крушения Хеттского царства и каскского со­юза племен связываются с экспансией так называемых «народов моря», чья этническая принадлежность не вы­яснена до сих пор. В историографии не раз высказыва­лось мнение о миграции остатков хаттов, касков и апеш­ла в ареал племен майкопской культуры, в неменьшей степени вероятны ранние миграционные потоки с Запад­ного Кавказа в Анатолию. Вероятно, хаттское доминиро­вание в Анатолии было обеспечено устойчивой связью с «майкопцами», т. е. непрерывным миграционным про­цессом, связывавшим Западный Кавказ с Малой Азией. Этот тезис вполне подтверждается тем, что киммерийцы в первой половине 1 тыс. до н. э. регулярно вторгались в Центральную Анатолию через Северо-Восточное Причерноморье, а исходный плацдарм киммерийцев располагал­ся именно на Западном Кавказе.
Эмиграция западно-кавказских горцев в Анатолию не прекращалась и в последующие века. В армии Митрида­та, чье царство располагалось в границах бывшей Хетт­ской державы, неизменно были наемники синдо-меотско­го происхождения. В византийскую эпоху зихи и абаз­ги почти неизменно упоминаются как жители Константинополя и как наемные воины. Так, зихи фи­гурируют в составе армии Фомы Славянина, поднявшего мятеж против императора Михаила II, правившего Ви­зантией в 820-829 гг. Адыги и абазги составляли осно­ву так называемых асов - западных аланов. Аланский племенной союз также поставлял множество солдат, осо­бенно всадников, в византийскую армию. Институт най­ма на службу получил в средние века значительное раз­витие у кавказских народов. Уроженцы 3ихии (Касогии), Алании, Абазгии заполняли ряды гвардии правителей многих стран [52].
В XVI в., в правление султана Сулеймана I (1520­1566), на османской службе появилось значительное чис­ло черкесов. Сам султан имел черкесских родственни­ков: его мать, представительница ханского рода Гиреев, была наполовину черкешенка. По своему облику Су­лейман был типичным черкесом, о чем свидетельствует его портрет, созданный при жизни заезжим английским живописцем. Мать султана, совершенно очевидно, име­ла связи с родиной своей матери-черкешенки и устроила женитьбу своего сына на черкесской – бесленеевской княжне из рода Кануко. Брат султанши, Машуко Кану­ко, со временем, видимо, попал в немилость при осман­ском дворе. В ноябре 1552 г. он появился в Москве, где сразу занял важное место. Во время войны с Ливонским орденом в 1556-1559 гг. он являлся воеводой Передового полка [53].
Стремление черкесских князей заручиться поддерж­кой России и Речи Посполитой против Крыма и Турции вызвало античеркесские настроения в Константинополе.
Против шах-заде (т. е. наследного принца) Мустафы, сына черкешенки Махидевран, был составлен заговор. Его обвинили в намерении свергнуть отца. По приказу султана Сулеймана Мустафа и его малолетний сын были казне­ны. Эта бесчеловечная акция была совершена во мно­гом в угоду второй жене Сулеймана Хуррем - польки, урожденной Александры Лисовской из Львова. Тем са­мым она обеспечила передачу трона, т. е. пока титула наследного принца, своему сыну Селиму.
В правление Сулеймана Турция достигла наибольше­го могущества. Была завоевана вся Северная Африка, ос­манский флот доминировал в Средиземном и Черном морях. В Европе была завоевана Венгрия и армия султа­на угрожала самой Вене. Османские части высаживались в Италии и на Мальте. Словом, и территориально, и поли­тически, а также во многом и в культурном отношении Османская империя стала играть не меньшую роль, чем Восточно-Римская империя в правление Юстиниана (527 - ­565). Реинкарнация византийского могущества была едва ли не абсолютной - даже годы правления Юстиниана и Сулеймана, с разницей в тысячу лет, почти совпадают. Су­лейман так же, как и Юстиниан, проявил себя ярко на ниве составления законов, за что получил прозвище Ка­нуни (Законодатель). Оба они были горского происхож­дения. Юстиниан - албанский горец, а Сулейман имел бабушку-черкешенку. Оба они сыграли важную роль в истории Западного Кавказа: Сулейман, согласно Ш. Б. Ног­мову, находился под обаянием адыгской культуры и на­зывал себя адыгским рыцарем, адыги помогли ему отсто­ять трон. Юстиниан христианизировал 3ихию, его име­нем адыги клялись, а память о Юстуке сохранялась до XIX В.; Сулейман также был окружен зихами (черкеса­ми), он способствовал исламизации западно-черкесскогообщества. Единственная страна по периметру Черного моря, не захваченная Юстинианом,- это Зихия. И един­ственная страна по периметру Черного моря, не захвачен­ная Сулейманом, опять-таки Зихия [54].
В правление Сулеймана черкесские выходцы прояви­ли свои военные и организаторские способности очень ярко. Черкес Оздемир-паша, чья адыгская принадлежность засвидетельствована целым рядом источников, в 1545 г. стал командующим османскими войсками в Йемене. Горцы Йемена являлись шиитами и поддерживались Ира­ном и Португалией, чьи эскадры поставили под свой кон­троль Аравийское море. Португальцы инспирировали мощное восстание йеменцев против Константинополя. Восставшие грозили стратегически важным центрам Хиджаза и, что очень беспокоило османов, могли захва­тить Мекку - конфессиональный центр суннитского ис­лама. Если бы португальские крестоносцы руками ши­итов завоевали бы Мекку, международный престиж дома Османов рухнул бы в одночасье. В этой связи назначение Черкеса Оздемира наместником Йемена должно рассмат­риваться как наиболее ответственное и почетное поруче­ние. Оздемир-паша штурмом взял все горные крепости Йемена, некоторые из которых до того считались непри­ступными твердынями (Ханфар, Сакайн, Атра, Хаулан). Сулейман знал, кого назначить командиром войска для ведения войны в горах: Оздемир сам был горцем и разбирался в тактике партизанской войны в горах. Сулей­ман придавал большое значение Йемену как форпосту ислама на юге, как операционной базе для противодей­ствия португальцам. Он учредил в Йемене наместниче­ство высокого ранга - бейлербейство (бей над беями) – и первым бейлербеем Йемена в 1549 г. стал Оздемир, как было сказано в фирмане султана «в вознаграждение за стойкость» [55].