Достоинства речей М. Т. Цицерона

Речь была написана для устной защиты предмета - Риторика. Оценка 10 по 10-бальной системе. Речь писала сама, используя цицаты и выдержки из речей М. Т. Цицерона. Выступление расчитано на 7-9 минут усной речи. ...

Содержание у речи отсутствует. Написана речь по всем правилам написания докладов: присутсвует вводная часть, актуальность темы, вопрос, основная часть(примеры, раскрытие вопроса из вводной части), заключение, подведение итогов, красивое завершение доклада цитатой Цицерона.

Вводная часть речи:

Наверняка многие в большей или меньшей степени имеют представление о том, кто такой Цицерон!?
Марк Туллий Цицерон родился 3 января в 106 году до нашей эры. Он был не только древнеримский политик и философ, но и блестящий оратор. Приехав в Рим, он обратил на себя внимание своим необыкновенным ораторским мастерством.

Цицерон совершенно открыто говорит о том, что это сложное дело, ведь Веррес, по его словам, сделал многое для государства как военачальник, и адвокат Верреса Гортензий будет использовать именно этот весомый аргумент.
«Всему моему натиску противопоставляют, словно крепостную стену, славу доблестного императора!» говорил сам Цицерон!
Вместо прочтения речей он подвергает свидетелей допросу, читает документы и письма, что даже адвокат Гортензий не смог сказать и слова!
В своей речи он использует такие фигуры как риторический вопрос и восклицание:
«Что мне делать, судьи? Где мне найти основания для своего обвинения, к чему обратиться мне?» или «А что в этом удивительного?» и «Что же дальше? Что вы думаете? Вы, пожалуй, ждете рассказа о каком-либо воровстве или хищении?», «Когда грозит война, какое уж тут воровство!». В этих словах даже звучит доля иронии. Он как бы насмехается: «Как можно думать о каком-то воровстве, когда идет война! Как можно сравнивать такой мелочный поступок с проблемой, угрозой, нависшей над государством!
Также вызывает восхищение то, что Цицерон выиграл данное дело совсем не обвинением, как изначально предполагалось, а защитой!
Он сказал: «Я не буду столь суров, не стану следовать обычаю обвинителей — рассматривать всякое проявление милосердия как крупную небрежность, выставлять малейшую суровость при наказании как отвратительную жестокость. Не стану я так рассуждать; твои приговоры я буду отстаивать, твой авторитет — защищать, пока ты сам будешь хотеть этого. Но как только ты сам начнешь отменять свои собственные приговоры, тебе придется отказаться от нападок на меня: я с полным правом буду требовать, чтобы тот, кто сам себя осудил, был осужден также и присяжными судьями».