Этическая эстетика рок-музыки

Это просто очень интересное философское эссе о роке, оцененное на отлично (СПбГУ, факультет философии). ...

Рок – это протест. Весьма тривиальное суждение, однако во многом это правда – надо только подробно и последовательно раскрыть, что означает этот тезис.

Название данного эссе отражает то этико-эстетическое единство, воплощенное в роке, идею которого я буду продвигать в этом тексте. Минуя многочисленные примеры и детали теории музыки, я постараюсь продемонстрировать, как, почему и куда развивается рок-музыка, а также что же она, собственно, есть.
Что такое рок как музыка, все мы в той или иной степени знаем. Важно то, что рок – это не только и не столько музыка, сколько то, что образует вокруг рока специфическую ауру – особый стиль жизни. Если кто-либо скажет, что рок – это в первую очередь музыка, а все остальное вторично, значит, мы, скорее всего, имеем дело с очень увлеченным музыкантом, нашедшим в этом культурном явлении адекватную среду для наиболее полного самовыражения. На самом же деле, вторична в рок-культуре именно музыка. Что ж е является главным компонентом рок-движения, уже полвека торжественно шествующего по нашей земле?

И переход от протеста против истеблишмента к слиянию с ним далеко не всегда происходит гладко. Достаточно вспомнить хотя бы Курта Кобейна, так тяжело переживавшего и в итоге не пережившего то, что случилось с «Нирваной»: миллионные тиражи их дисков, несметная армия фанатов, дождь из бенджаминов. На первый взгляд это здорово – да что там, круто! Однако факты показывают обратное. Рок – это альтернативное, динамическое, самостоятельное и независимое отношение к культуре, выражающееся в противостоянии ей. Но как же можно противостоять культуре и одновременно быть ее частью? Почему то, что отрицается роком, является его неотъемлемыми компонентами? Обращаю внимание, что это далеко не единственный парадокс в рок-среде. Вот, к примеру, еще один: изюминка рок-музыки в том, что артист на сцене не исполняет композиторскую музыку, не играет чью-то роль: он тождественен самому себе. Автор, композитор и исполнитель – вот он, перед нами, настоящий и непосредственный. Это действительно революционное явление в музыке, и оно впечатляет. Однако будет ли новостью, если я скажу, что поведение рокера на сцене и в быту разительно отличаются? Здесь мне могут возразить: мол, как же, они на всех фотографиях пьют крепкий алкоголь, все время в обнимку с дамами в бикини, а если встретишь на улице – так ведь непременно в эпатажной одежде будут, да и разговаривают они как-то по-другому, не как все… Я же убежден: нет, это не быт. Просто есть такие рокеры, которые даже если не на сцене – все равно на сцене. В подлинной повседневности они пользуются теми благами, которые заработали своей музыкальной деятельностью: деньгами, машинами, домами; в этом смысле они – часть истеблишмента. В быту рок-музыкант – это винтик того механизма, элемент той системы, против которой в свои лучшие минуты он и поднимает настоящий вихрь бунтарства. Да, рок-музыка может дать временное бытие в полуэкстатическом состоянии, местами и буквально с элементами мифа, состоянии бытия в забытии посредством забавы. Протест против истеблишмента действительно часто оборачивается игрой, в которую играет выступающий и слушатель – игрой, в которой действуют другие правила, не те, что за пределами стадиона, рок-клуба или даже комнаты с хорошей акустической системой. Скажу больше: наряду с отречением от внешнего, рок может спровоцировать и отречение от внутреннего; что может сулить более чистое состояние души? Или даже так: как еще обнаружить в себе эту самую душу? Вопрос серьезный и во многом провокационный. Как бы то ни было, в музыке частенько есть что-то мистическое. Нотки мистики и мифа улавливаются в саунде некоторых рок-групп. Саундом здесь я называю, конечно же, не сам звук, а то, что звучит в этом звуке. Вернемся к вопросу массовости рока – к тому, что мыслится в колыбели рок-музыки как оксюморон. Можно сказать, что неожиданно для самих рокеров безвкусица их культуры оказывается новым вкусом: я имею в виду, что вместо параллельного мира искусства – мира рока – мы имеем рок как часть культуры, и рок-музыка, так боровшаяся против гегемонии, существующей власти истеблишмента, сама становится влиятельной и задает ритм “основного течения”. Однако, несмотря на эту трансформацию, рок так и не стал элитарным явлением. Он все еще ближе многих других музыкальных веяний для, например, рабочего на заводе (по крайней мере, рок зародился именно в среде рабочего класса; что же касается заводов, я и сам знаком с тем фактом, что на их территории бывает очень удобно репетировать). Оставим рабочих: просто рок-музыка – это в некотором роде символический язык для выражения того, о чем не скажешь в повседневности обычного человека. Выросшая и окрепшая в противостоянии старым авторитетам, рок-музыка вдруг становится новым моральным образцом, порой даже нравственным ориентиром для многих людей. Да и вообще, в контексте культуры супермаркета слушать рок – это чуть ли не аристократично. Итак, коммерческий рынок радужно принял рок в лоно мейнстрима. Это так, но не стоит забывать вот о чем: рок-волна – это часть духовного процесса в целом. Даже самое радикальное новаторство в условиях этого процесса со временем становится традицией. Что сейчас такое, например, U2? Разве это группа-представитель революционной музыкальной стратегии? Для моего поколения это классика, и только так – пусть и классика конкретно рока. Думаю, стоит рассказать одну историю, которая напомнит, что когда-то с чего-то все начинается, и когда оно начинается – оно ново. Об этом случае мне и еще нескольким десяткам слушателей рассказал бас-гитарист Билли Шиэн (Billy Sheehan).