Методологический индивидуализм австрийской школы

Сегодня Австрийская экономическая школа на подъеме. Труд Мизеса читают и обсуждают по всей Западной и Восточной Европе и в бывших республиках Советского Союза, а также в Латинской Америке и Северной Азии. Новый интерес к научному наследию Австрийской школы наблюдается в США, где ее концепции нужны даже больше, чем где-либо.
Успех Института Людвига фон Мизеса является свидетельством этого нового интереса. Главная цель Института - сделать Австрийскую школу заметной силой в экономических дебатах.
Каждые несколько месяцев появляются новые книги Австрийской школы, ее ученые пишут статьи во всех главных академических журналах. Мизесианские взгляды излагаются в сотнях аудиторий по всей стране (тогда как 20 лет назад были представлены не более чем в дюжине аудиторий). Австрийцы - это высокопрофес ...

Введение 3
Методологический индивидуализм австрийской школы 5
Выводы 17
Список литературы 18

Предположим, вы ничего не знаете о рынке и хотите узнать: как все ограниченные запасы физических и интеллектуальных ресурсов общества могут быть использованы, чтобы минимизировать расходы, как максимально задействовать способности всех индивидов, как обеспечить потребности и вкусы каждого потребителя, как поощрить технические инновации, творчество и общественное развитие, и как это делать, чтобы можно было такое состояние поддерживать?
Эти вопросы стоят академических усилий, и те, кто изо всех сил ищут ответы, заслуживают уважения. Проблема заключается в следующем: методы, которыми пользуются многие нынешние экономисты, достаточно поверхностно учитывают интересы активного населения, следовательно, применение этих методов не позволяет сделать выводы, которые имели бы практическое значение. Но так не должно быть.
Центральный вопрос экономики беспокоил выдающихся мыслителей со времен античной Греции. И сегодня экономическая мысль разделена на много школ, среди которых: кейнсианская, посткейнсианская, неокейнсианская, классическая, новая классическая (школа рациональных ожиданий), монетаристская, чикагская школа общественного выбора, виргинская школа общественного выбора, а также экспериментальная, теоретики игр, различные ответвления экономики предложения и т.д.
Одной из экономических школ, но во многих значениях отделенной и стоящей выше них, является Австрийская школа, которая демонстрирует особый альтернативный взгляд на экономическую науку в целом. В то время как другие школы в основном полагаются на идеализированные математические модели экономики и предлагают пути, с помощью которых правительство может подчинить экономику, австрийская теория является более реалистичной и поэтому, с социальной точки зрения, более научной.
Австрийцы рассматривают экономику как инструмент для понимания того, как люди сотрудничают и конкурируют в процессе достижения своих целей, распределения ресурсов и нахождения путей построения общественного порядка, который процветает. Предпринимательству австрийцы отводят роль критической силы в экономическом развитии, частную собственность считают существенным условием эффективного использования ресурсов, а правительственное вмешательство в рыночный процесс - всегда и везде деструктивным действием.
Австрийская школа сейчас находится на значительном подъеме. В академических кругах это связывают с тенденцией негативного восприятия математизации, возрождением вербальной логики как методологического инструмента и поиском теоретически стабильной традиции в сумасшедшем макроэкономическом теоретизировании. С точки зрения политики, Австрийская школа выглядит все привлекательнее, несмотря на загадочные бизнес-циклы, крах социализма, провал социального регулятивного государства и общественное недовольство общим правлением.
Цель реферата – анализ методологического индивидуализма австрийской школы.
 

Концепция дефицита и выбора лежит в основе австрийской экономической теории. Человек всегда сталкивается с большим количеством различных вариантов, из которых нужно выбрать самый лучший. Любое действие означает затраты или утраченные альтернативы и, с точки зрения экономического агента, должно улучшать его положение. Более того, экономические агенты имеют разные ценности, предпочтения, потребности, желания и время для целей, которые они пытаются достичь.Потребности, вкусы и временные измерения одних людей невозможно добавлять или отнимать от потребностей, вкусов и временных измерений других людей. Поэтому изобразить вкусы и временные измерения через одну кривую и назвать это потребительскими предпочтениями является действием, лишенным смысла. Потому что экономическая оценка субъективна длякаждого индивида.Так же невозможно выразить всю сложность рыночной организации через совокупные агрегаты. Например, мы не можем сказать, что объем капитала в экономике - это однородная масса, просуммированная и обозначенная буквой К, использовать ее в уравнении и надеяться получить от этого полезную информацию. Капитал - гетерогенный. Один вид капитала имеет целью создание товара для продажи его завтра, а другой - через десять лет. Временные измерения для использования капитала варьируются, как и сам капитал. Австрийская теория рассматривает конкуренцию как процесс изобретения новых лучших возможностей для организации ресурсов, а также путей развития экономики, которые хоть и полны ошибками, но постоянно улучшаются.Такой способ смотреть на рынок заметно отличается от мышления любой другой школы. Со времен Кейнса экономисты развили привычку строить параллельные вселенные, которые не имеют ничего общего с реальностью. В этих средах: капитал - гомогенный, а конкуренция статическая и постоянная; существует правильное количество продавцов; цены соответствуют затратам на производство; не создаются сверхприбыли; экономическое благосостояние определяется суммированием полезности, полученной всеми членами общества. Фактор времени редко учитывается, за исключением трансформации из одного статического состояния в другое. Вариативные временные измерения производителей и потребителей просто не рассматриваются. Зато предлагаются агрегаты, которые якобы содержат всю возможную ценную информацию.Традиционные экономисты охотно согласятся, что эти модели нереалистичны, идеализированы и используются только как инструменты для анализа. Но их утверждение неоткровенно, поскольку эти самые экономисты используют указанные модели для политических рекомендаций.Один из очевидных примеров построения политики на искусственных моделях экономики - антимонопольное подразделение Департамента юстиции. В нем бюрократы претендуют на то, что знают, какой должна быть структура отрасли, какие слияния или приобретения вредят экономике, кто владеет слишком большой или слишком маленькой долей рынка и какой рынок является совершенным. Хайек называл это знание «претензией на знание». Корректные отношения между конкурентами строятся только посредством покупки и продажи, а не через бюрократический декрет. Австрийские экономисты, особенно Ротбард, утверждают, что настоящие монополии создает государство, а рынки слишком конкурентные, чтобы позволить любой монополии удержаться .Еще один пример - идея, что экономический рост может быть обеспечен манипулированием кривой агрегированного спроса исходит от представления о том, что большие и быстрые государственные расходы - это путь к росту спроса, а не подавление предложения или государственного давления на общество потребителей.Если признак традиционной экономики - нереалистичные модели, то признак Австрийской экономической школы - глубокое уважение к ценовой системе. Цены предоставляют экономическим агентам критическую информацию об относительной ограниченности товаров и услуг. Например, потребителям не обязательно знать, что болезнь уничтожила поголовье кур, чтобы экономить яйца. Ценовая система, сделав яйца дороже, проинформирует общественность о правильном поведении.Ценовая система говорит производителям, когда входить и выходить из рынков, через передачу информации об изменениях в потребительских предпочтениях. И именно она побуждает производителей к наиболее эффективному способу использования ресурсов для создания товара - наименее затратного. Подобных сигналов не может дать ни одна другая система.Цены не могут базироваться на производственных затратах, так как они вычисляются для почтовых расходов. Установленные таким образом цены приводят к искажениям и неэффективности. Зато цены должны создаваться как результат свободных действий индивидов в правовых условиях, где уважается частная собственность.Ценовая теория неоклассиков, как можно прочитать в студенческих учебниках, разделяет большинство этих идей. Но, чаще всего, точность механизма цен воспринимается как должное, отделенное от его основы - частной собственности. Как следствие, почти в каждом плане по реформированию постсоциалистических экономик говорится о необходимости в лучшем управлении, займах от Запада, новых и разнообразных формах регуляции и отмене контроля цен, но не о частной собственности. Поэтому экономический результат от подобных действий можно сравнить с аварией поезда. Гибкие цены не могут выполнять свои функции отдельно от частной собственности и свободы контракта, который ее сопровождает. Австрийская теория считает, что частная собственность - ключевой принцип крепкой экономики. Экономисты обычно не предоставляют внимания этой теме, вспоминая ее только тогда, когда надо найти философское основание для нарушения права собственности.Логика и легитимность анализа с точки зрения «провала рынка» и выводы из такого анализа в сфере общественных благ широко воспринимаются неавстрийскими школами. Понятие общественных благ заключается в том, что они предоставляются не рынком, а правительством за счет налоговых властей. Некоторые определения общественных благ могут быть настолько широкими, что под них подпадают обыденные потребительские товары.Австрийцы указывают на то, что невозможно знать, провалится ли рынок, без независимого теста, которым не может быть ничего, кроме испытания человеческими действиями. Сам рынок - единственный доступный критерий для определения того, как следует использовать ресурсы.Скажем, я считаю, что по разным социальным причинам должен быть один парикмахер для каждых 100 человек, однако когда я смотрю вокруг, я вижу, что это не так. Поэтому я, конечно, могу выступать за создание Национального фонда за парикмахеров, который бы требовал увеличения количества парикмахеров. Но единственный способ определить, сколько парикмахеров должно быть на самом деле - только рынок сам по себе. Если существует меньше парикмахеров, чем один на 100 человек, то следует предположить, что больше их просто не нужно, учитывая рациональный стандарт эффективного рынка. Экономически нецелесообразно разрабатывать список желаемых работ и институтов, которые существуют отдельно от самого рынка.Традиционная экономика учит, что если выгоды или затраты от экономических решений одного человека сказываются на других, то существуют экстерналии, которые должны быть исправлены правительством через перераспределение. Но, по большому счету, экстерналии заложены в каждую экономическую транзакцию, поскольку затраты и выгоды, в конечном случае, субъективны. Например, я могу получать удовольствие от рассматривания заводов, которые выпускают дым, потому что люблю индустрию. Однако это не означает, что меня должны облагать налогом за привилегию смотреть на них. Подобно этому, я могу быть обижен из-за того, что большинство мужчин не носит бород, но это не значит, что начисто выбритые мужчины должны облагаться налогом, чтобы компенсировать мое недовольство.Австрийская школа предоставляет собственное определение экстерналиям как таковым, которые случаются только через физическое вмешательство в собственность .Еще одна сфера, где австрийцы имеют отдельную точку зрения, это то, как правительство должно решать практическую проблему коррекции провала рынка. Допустим, каким-то образом правительство может выявить провал рынка, но, кроме этого, оно должно доказать свою способность преодолеть проблему более эффективно, чем рынок. Австрийцы предлагают перефокусировать усилия, прилагаемые на поиск провалов рынка, на поиск причин провалов правительства.Но неудачи правительства являются очень непопулярной темой. За исключением школы общественного выбора, другие школы обычно считают, что власть способна делать все, от нее зависящее, и при этом действовать хорошо. Почему-то игнорируется природа государства как института, который часто прибегает к реализации губительных для общества проектов. Важный научный потенциал Ротбарда заключался в том, чтобы привлечь внимание австрийцев к этой точке зрения и вероятным последствиям, к которым приводят государственные интервенции. Он разработал типологию интервенционализма и выработал аргументы для критики многих типов вмешательства и их последствий.Вопрос, который постоянно возникает, содержится в известной фразе Джеймса Бьюкенена: «Что же должны делать экономисты? » Ответ традиционных экономистов прост: предвидеть будущее. Такая цель легитимна для естественных наук, ведь скалы и звуковые волны не принимают собственных решений. Но экономика как социальная наука имеет дело с людьми, которые осуществляют выбор, реагируют на стимулы, меняют свои решения и даже действуют иррационально.Австрийские экономисты осознают, что будущее никогда нельзя определить в полной мере. Человеческая деятельность - это неопределенный мир, в котором ограниченность ресурсов составляет первоочередную экономическую проблему. Нам нужны предприниматели и цены, чтобы по крайней мере частично преодолеть неопределенность.Предсказывать будущее - это работа предпринимателей, а не экономистов. Одновременно это не означает, что австрийские экономисты не могут прогнозировать определенные последствия некоторых правительственных действий. Например, они знают наверняка, что ограничение цен всегда и везде создает недостаток, а увеличение денежной массы ведет к общему росту цен и увеличению бизнес- цикла, даже не зная времени и конкретных проявлений ожидаемых явлений.Последняя сфера теоретических исследований, которая отличает австрийцев от традиционных школ, - это экономическая статистика. Австрийцы критически относятся к возможности существования и применения большинства статистических средств в экономике. Возьмем, для примера, вопрос ценовой эластичности, которая должна измерять потребительскую чувствительность к изменениям в ценах. Проблема заключается в метафоре и ее применении. Предлагается, что эластичность существует независимо от человеческих действий, и ее можно рассчитать заранее без соответствующего опыта. Но измерение исторического потребительского поведения не является экономической теорией.Другой пример противоречивых статистических техник - индексы. Это главный инструмент, с помощью которого правительство оценивает уровень инфляции. Проблема индексов в том, что они передвигают на второй план относительные изменения цен между товарами и отраслями, которые имеют большое значение. Это не означает, что индекс потребительских цен ничего не стоит, просто он не единственный индикатор. К тому же им легко манипулировать, потому что он маскирует чрезвычайно сложные изменения цен между секторами.Следует также отметить, что статистика валового национального продукта наполнена структурными недостатками, характерными для кейнсианской модели. Правительственные расходы рассматриваются как часть общего спроса и не прилагаются никакие усилия, чтобы доказать деструктивную роль налогообложения, регулирования и перераспределения. Если бы выбирали австрийцы, то правительство никогда не собирало бы экономическую статистику, поскольку такие данные, главным образом, используются для планирования экономики.Австрийцы убеждены, что экономическое регулирование всегда разрушительно для процветания, поскольку оно неправильно распределяет ресурсы и производит чрезвычайно деструктивное влияние на развитие малого бизнеса и предпринимательства.Экологическое регулирование последние годы было едва ли не самым агрессивным. Никто не сможет посчитать невероятные потери, связанные с принятием Акта чистого воздуха, или абсурдной политикой относительно видов, находящихся под угрозой. Такая экологическая политика снижает стандарты жизни людей.А вот антимонопольная политика, в отличие от того, что заявлено, не создает конкуренцию. Такая страшилка, как грабительские цены, еще пугает бюрократов в Департаменте юстиции, тогда как простой экономический анализ способен опровергнуть идею того, что конкурент будет продавать что-то по ценам ниже своих производственных затрат, чтобы захватить рынок, а потом уже торговать по монопольным ценам. Любая фирма, которая попытается продавать по ценам ниже производственных затрат, несет убытки. Поскольку в момент, когда она попытается поднять цены, на рынок снова выйдут конкуренты.Законодательство об общественных правах - один из самых навязчивых регуляторных вмешательств в рынок труда. Когда работодатели не способны нанимать, увольнять или предоставлять повышение по собственным критериям, возникают нарушения внутри фирмы и рынков труда в целом.