Ильин И.А. Путь духовного обновления. Гл.3

Заключение
Свобода – одна из основополагающих для европейской культуры идей, отражающая такое отношение субъекта к своим актам, при котором он является их определяющей причиной. В русском языке «свобода» означает отсутствие ограничений и принуждения.
Древние философские представления о свободе сопряжены с идеей судьбы. Согласно стоицизму свободный человек силой разума и воли противостоит судьбе как тому, что ему неподвластно (Хрисипп). В христианстве представление о свободе соотнесено с благодатью. Эти образы свободы благодаря Т.Гоббсу, Б.Спинозе и Г. Гегелю обобщаются в представлении о свободе как познанной необходимости.
Формально свобода человека обнаруживается в свободе выбора, но выбор реален при наличии альтернатив, также доступных познанию. «В классической философии свобода – это ...

Введение 3
1. Внешняя свобода 4
2. Внутреннее освобождение 7
3. Политическая свобода 11
Заключение 15
Список литературы 16

Введение
Слово «свобода» сравнительно позднего происхождения. По мнению Миловидова Г., оно происходит от существительного своба, являющегося именем одной из языческих богинь. Отсюда он делает вывод, что «в основе понятия «свобода» лежит не конкретное какое-либо впечатление или ощущение, а высшее, мистическое начало, преимущественное право, свойственное божеству» [4, http://vrn-id.ru/filzaps06.htm].
Васильева Т. в определении свободы согласна с Л. Толстым, который считал, что «ежели люди порочные связаны между собой и составляют силу, то людям честным надо сделать только то же самое. Ведь так просто». Это и есть свобода. Другой свободы попросту нет» [2, http://ec-dejavu.ru/f/Freedom.html].
В античную эпоху эллин был вполне свободен только в своем городе, в феодальную - свобода стала синони мом неподневольности, в буржуазную - свобода перестала быть свободой от и стала свободой для - свободой слова, собраний, передвижения, совести и т.д.
По мнению Беляева И., «свободе человека как целостного существа свойственно наличие природных, социальных и духовных составляющих, доминирование которых определяет специфику ее различных форм» [1, 139]. Если рассматривать свободу индивида как целостного существа предельно обобщенно, то приходится признать, что она, как и иные проявления его подлинно человеческих свойств, возникает при благоприятном сочетании и взаимодействии многочисленных факторов. Что же касается социальной свободы, то она основывается преимущественно на согласовании индивидуальных свобод личностей.
Все возможные состояния свободы человека обусловливаются ее многогранностью: внутренней и внешней, политической и экономической и т.д.

Не признающий этой свободы приравнивает человека животному и умаляет человеческое достоинство.
2. Внутреннее освобождение
Понимать «внешнюю свободу» человеческого духа как формальную, считал Ильин И., было бы опасной ошиб­кой, т.к. внешняя свобода («не заставляй, не за­прещай, не запугивай»...) дается человеку для внутрен­него самоосвобождения.
«Внутренняя» свобода, по мнению Ильина И., - это духовная свобода, т.е. свобода духа, а не тела и не души. Тело и душа человека не свободны. Только духу человека доступна свобода. Он может «создавать формы и законы своего бытия» [3, 78]. Ему присуща способность внутренне освобождать себя, чтобы быть сильнее соблазна и греха. Это отрицательный этап самоосвобождения. Положительный этап состоит в заполнении себя лучшим жизненным содержанием.
Процесс добывания внутренней свободы может поставить человека в конфликт с потребностями его тела, в котором он будет видеть свое орудие, комбинируя законы телесной природы в свою пользу, и душевными влечениями, т.к. дух не может примириться с теми влечениями души, которые ведут человека по пути разложения. Найти в себе силу для такой борьбы - значит заложить основу своего духовного характера. Внутренне освободить себя - значит воспитать в себе духовный характер. Это значит добыть себе внутреннюю свобо­ду, под которой Ильин И. подразумевал в данном случае духовное самоопределение.
«Освободить себя… значит стать господином своих страстей [3, 79]. Господин своих страстей не тот, кто их успешно обуздывает, а тот, кто их духовно облагородил и преобразовал. Свобода от страстей состоит не в том, что человек задушил их в себе и стал бесстрастным, равнодушным (как считали стоики), но в том, что страсти человека добровольно служат духу.
Внутренняя свобода – это не беззаконие и самомнение, а способность духа самостоятельно увидеть верный закон и, признав его авторитетную силу, осуществить его. Свободный человек свободен и от произвола; он преобразил его в духовное. Вот что подразумевал Ильин И. под внутренней свободой и поче­му он считал, что свобода подобает духу. Это значит также, что внешняя свобо­да служит внутренней. «Здоровая религиоз­ная жизнь нуждается в обеих свободах: человек пользуется тем, что его никто не «заставляет» и что ему никто не «запре­щает», для того, чтобы… пробудить в себе духовное видение… и определить себя к верным, чистым, нравственным, прекрасным, божествен­ным путям жизни» [3, 80]. Из внешней свободы должна возникнуть ду­ховная самостоятельность. Тот, кто требует себе духовной свободы, не должен понимать ее формально: дай мне свободу - делать все, что мне заблаго­рассудится. Это означало бы: дай мне свободу духовной гибели.
Люди, требующие себе внешней духовной свободы и не постигающие ее внутреннего смысла и назначения, заслуживали бы того, чтобы им дали эту формальную свободу, изолировав их, что­бы они создали общество формально разнузданных и духовно погибающих людей на поучение другим.
Помочь человеку в его внутреннем освобождении может духовное общение с другими людьми. При этом человек должен быть религиозно самостоятельным - и в браке, и в семье, и в церкви, потому что духовная свобода и религи­озная самостоятельность не исключают ни общения, ни единения людей. Напротив, «истинное духовное единение возможно именно там, где каждый человек стоит духовно и религиозно на собственных ногах, т.е. носит в себе самом живые источники духовного опыта и религиозной веры [3, 81]. Поэтому духовная свобода и религиозная самостоятельность людей не исключают воспитания и препо­давания. Было бы ошибкой, если бы кто-нибудь, ссылаясь на свободу и автономию духа, по­требовал отмены преподавания Закона Божия. Ведь самостоятельности нужно научиться, как люди учатся ходить. Нет таких родителей, которые не захотели бы учить своих детей ходить, читать и считать, а предоставили им свободу полза­нья и оставили бы их малограмотными дикарями - во имя духовной автономии. Так и человек, владеющий духовным опытом, обязан преподавать другим свою способность.
«Если человек превращает свободу духа - в свободу от духа, то она будет у него отнята» [3, 82]. Если внешняя свобода духа развращает человека, то разнуздание само вызовет к жизни такую власть, которая погасит эту свободу. Это исторически неизбежно. Внутреннее око человека призвано к тому, чтобы сво­бодно, добровольно, без принуждения обратиться к духу и ко всему Божественному; и высший смысл всех правовых установлений и государственных законов состо­ит прежде всего в том, чтобы обеспечить людям эту возмож­ность. И нельзя допустить, чтобы внешней свободой пользовались для совращения себя и других людей, и особенно малолетних.
Акт духовного опыта, любви и веры слагается народами на протяжении веков, передаваясь от поколения к поколению. Сначала каждое новое поколение получает в детстве вос­питательный заряд внутренней свободы, а к зрелому возрасту, - долю внешней свободы, на которой оно должно довершить свое воспитание - самовоспитанием. При этом Ильин И. имел в виду не религиозное сомнение, а скептицизм злобствующих безбожников, которые стараются привить взрослым и особенно детям слепое отрицание, вызвать в них духовное опустошение: «это есть всеразлагающая доктрина смерти, духовное оскопление» [3, 83].
Человек может заблуждаться в вопросах религии. По мнению Ильина И., не стоит опасаться искренних еретиков, потому что опасность заключается не в том, что человек, искренно ищущий Бога, уви­дит его по-своему и окажется еретиком. Опасность в том, что человек захочет уйти от духа и Бога и вслед за собою увлечет других, начав с проповеди вседозволенности и закончив тем, что окончательно повредит процесс внутреннего самоосвобождения.
Христос пришел на землю, «чтобы убедить, а не чтобы подвергнуть принуждению», потому что нельзя обратить человека к вере си­лой. Человеческая душа нуждается в помощи. И в первую очередь от тех, кто уже владеет духов­ным опытом. Такая помощь не урежет свободу. Если человек тонет, кто, увидевший это, не бросится спасать тонущего, ссылаясь на его «свободу» и «самостоятельность»?
Поучение религиозных авторитетов церкви не только не умаляет духовную свободу, а наоборот укрепляет ее. Поэтому дети в особенности не могут быть предо­ставлены на произвол «внешней» и «отрицательной» свободы, их нужно подготовить и воспитать к «внутренней», «положительной» свободе, чтобы пробудить их к духовной жизни - не насилием, а любовью, не запугиванием, а живым примером [3, 86]. Духовная свобода ребенка состоит в том, чтобы он приобрел способность - достойно пользоваться внешней свободой, которая необходима для внутреннего самоосвобождения. «Воистину свободен духовно самостоятельный человек; человек же, осво­божденный только во внешнем, может злоупотреблять своей свободой и превращать ее в совершенную внутреннюю несво­боду, в ужасающее внутреннее рабство» [3, 87].
Таким образом, религиозное воспитание детей в духе любви и веры пробуждает их к истинной, внутренней свободе, делает их самостоятельными и свободными людьми, закладывает в них 1-й камень их будущего духовного характера.
3. Политическая свобода
Свобода состоит в том, чтобы везде (и в одиноче­стве, и в общественных организациях) распола­гать внутренней силой и способностью служить делу Божию на земле. Свобода есть как бы духовное самобытие. Церковь, семья, государство не заин­тересованы в том, чтобы подавлять это самобытие, т.к. это привело бы их к ослаблению и разрушению: свободный человеческий дух - это сильнейший оплот общественной жизни. Здание крепко лишь тогда, когда крепки составляющие его камни. Самосто­ятельные и самобытные люди обеспечивают сцепление и прочность обществен­ной организации. По мнению же Сафрански Р., «конечно, каждый желает быть «свободным». Свободным от того принуждения, которое устанавливает границы желаниям, тормозит развитие, ограничивает способность принимать решения; каждый желает быть свободным от навязываемого ему регламентирования жизни. Но свобода также делает нас одинокими. Будучи свободным, ощущаешь себя самостоятельной, оторванной от других величиной, которая сама несет за себя ответственность. Это может породить чувство бессилия и страха» (6, http://ec-dejavu.ru/f/Freedom_Safranski.html).
Во всех этих общественных соединениях имеется некий авторитет: в Церкви - авторитет духовный; в семье - природный; в государстве - основанный на силе, облагороженной правом и патриотизмом. Задача этого авторитета состоит в том, чтобы не пода­влять духовную самостоятельность человека, а в том, чтобы строить на ней общую жизнь организации. Слова этого авторитета (за­коны, распоряжения и т.д.) должны быть свободно приняты человеком, тогда они не подавят его свободу, а укрепят ее. Такое сво­бодное признание называется лояльностью, которая в отличие от насилия не унижает и не подавляет человека.
Духовный, свободно признанный авторитет воспитывает человека к сво­боде и силе. «Автономия (самозаконность, свобода) и гетероно­мия (внешнее законополагание, социальный авторитет) не ис­ключают друг друга; напротив, они духовно соединимы» [3, 89], потому что с того момента, как человек своим внутренним свободным при­знанием приемлет гетерономный за­кон, несвобода исчезает и социальный авторитет входит в его жизнь в качестве дружественной и ценной опоры.
Таким образом, духовная свобода не исключает социаль­ного авторитета. «Семя внутренней свободы должно пустить рост­ки, окрепнуть, выгнать ствол и стать расцветшей свободой, но заменить эту свободу нельзя ничем [3, 89]. Внешняя свобода нужна человеку для того, что­бы стать духовным центром, чтобы приобрести внутреннюю свободу, которая есть не что иное, как живая ду­ховность человека. И тот, кто это прочувствует, поймет, что долг и дисциплина - это видоизме­нения внутренней свободы.
Политическая свобода – это разновидность внешней сво­боды: человеку предоставляется самостоятельно говорить, писать, выбирать, решать и подавать свой голос в делах об­щественного устроения. Его требования «не мешайте, не за­ставляйте, не запрещайте - я сам!..» - удовлетворяются, но уже не только в вопросах его внутренней духовной жизни, а в вопросах общего и совместного устроения. Таким образом, внешняя отрицательная свобода дает человеку права над собою и своей душой, а политическая свобода дает ему права над другими. Это значит, что политическая свобода предполагает в человеке, которому она дается, большую зрелость, чем свобода духа. Ошибающийся в своих внутренних делах вредит себе; ошибающийся в вопросах чу­жой свободы и чужих дел - вредит всем другим, поэтому вер­ное соотношение этих 3-х свобод таково:
1) «внешняя свобода дается человеку для того, чтобы он внутренне воспитал и освободил себя;
2) политическая же свобода предполагает, что человек воспитал и освободил самого себя, и потому она дается ему для того, чтобы он мог воспитывать других к свободе» [3, 90].
Политическая свобода по силам только тому, кто завершил свое освобождение, или кто находится в процессе внутренней борьбы за него.
Ни внешняя свобода духа, ни политическая свобода ни­когда не должны проводиться до беспредельности. Внешняя свобода духа должна служить внутреннему самоосвобождению, но, давая ее, необходимо объяснять человеку, что, кто не сумел внутренне освободить себя к лояльности, не заслуживает политической свободы, потому что он сможет злоупотре­бить ею на гибель себе и другим. Здесь лежит естественная и необходимая грань внешней свободы. В этом же направ­лении следует искать и предел политической свободы: надо подготовлять человека к ней, объясняя ему, что она связана с процессом внутреннего самоосвобождения и призвана служить не личной корысти, а расцвету права и справед­ливости.
Первым условием политической свободы является способ­ность к самодисциплине и лояльности; без этой способности политическая свобода становится напрасным даром. Критерием целесообразности политической свободы также является процесс внутреннего самоосвобождения: «если от пользования политической свободой внутреннее самовоспитание людей крепнет, люди научаются блюсти взаимную духовную свободу, а уровень нравов и духовной культуры повышается, то поли­тическая свобода дана своевременно и может быть закреплена; но если от пользования политической свободой обнаружива­ется падение нравов и духовной культуры, если обнаружива­ется избирательная, парламентская и газетная продажность, если внутреннее самовоспитание людей уступает свое место разнузданию, а свободная лояльность гаснет и люди начинают взаимно попирать личную свободу, то политическая свобода оказывается данному народу в данную эпоху не по силам и должна быть временно отменена или урезана» [3, 92-93].
Свобода вне духа и против духа перестает быть свободой и становится произволом. Тогда наступает «безумство гибельной свободы» (Пушкин А.С. «Воспоминание»).
Таким образом, «без свободы - гаснет дух; без духа - вырождается и гибнет свобода» [3, 93].