Становление государственно-управленческой мысли в древнерусском государстве. Проблема влияния византийской политической традиции.

Заключение
Древняя Русь находилась на стыке Европы и Азии, в зоне контакта цивилизаций. Принятие византийского православия означало для Древней Руси вхождение в круг христианских стран, открывало путь для политических контактов с Европой. Большие возможности давали особенности христианства как духовной основы цивилизации, общие для Западной Европы, Византии и Руси. Христианство помогло создать стабильные формы общества и государства. Ощущение своей греховности, свойственное каждому христианину, стремление преодолеть свое духовное несовершенство вели к объединению христиан в церковной общине, представляющей собой инструмент спасения. Церковь объединила сословия в общество, группы населения – в народ, создала духовную основу для этого единства. Одновременно она явилась прочной основой госуда ...

Введение 3
1 Формирование политической культуры Древней Руси 5
1.2 Принятие христианства византийского образца 5
1.2 Политическая доктрина Византии 7
2 Традиции Византии в становлении государственно-управленческой мысли 11
2.1 Общая характеристика политической и управленческой мысли Киевской Руси 11
2.2 Юридическое влияние Византии 16
Заключение 23
Список использованной литературы 25

Введение
Актуальность темы реферата определяется как важная в условиях новых геополитических вызовов современного осмысления проблем формирования и развития государственно-управленческих идей, на которых строилась и исторически развивалась российская государственность.
Сегодня Россия проходит сложный этап политических преобразований, направленных на оптимизацию властных структур, на укрепление центральной власти. Проблема взаимодействия различных уровней власти в государстве не впервые выдвигается на передний план в России. С этой точки зрения представляется актуальным научно-политический анализ государственнообразующих политических концепций в истории России.
Подход к политической культуре как к процессу позволяет выявить особенности передачи явлений политико-культурного свойства от покол ения к поколению, механизмы их воспроизводства и интеграции в политический процесс. Этот методологический принцип обеспечивает возможность изучения культурогенеза в рамках межцивилизационного взаимодействия, что для России очень актуально, поскольку политико-культурная динамика России – это «напряженная межцивилизационная и межкультурная динамика, преобразованная во внутренний код культуры, готовый к периодической смене идентичности» .
Развиваясь во взаимосвязи с политической системой, отечественная политическая культура начала формироваться в Древней Руси в домонгольский период. Важнейшим «инокультурным» фактором стало принятие восточного христианства. Особенность крещения Руси заключается во властном характере его осуществления. Один из основных инструментов этого сложнейшего преобразования – древнерусская книжность, что определяет литературу того периода как фактор формирования основ политической культуры. В рамках процесса принятия православия решающее влияние оказывала Византия. Общеизвестно, что христианизация Руси началась задолго до официально признанной даты – 988 г. Причем А. Шахматов отмечает, что «до Владимира христианство Болгарское оказывало более активное действие на древнюю Русь, чем христианство Византийское» . Это связано в первую очередь с распространением письменности и неофициальными, но значимыми контактами с Болгарией в X в. В то же время, с момента «летописной» даты, именно византийское влияние является определяющим в вопросах воздействия на формирование культуры и государственности Киевской Руси.
Объект работы: процесс формирования государственно-управленческой мысли в древнерусском государстве.
Предмет: государственно-управленческая мысль Древней Руси в условиях взаимодействия с византийской тадицией.
Цель реферата состоит в попытке выявить особенности в становлении государственно-политической мысли в древнерусском государстве в условиях влияния византийской традиции.

Литература, получившая развитие в связи с крещением, стала важнейшим фактором формирования политической культуры Киевской Руси. Она отражает политический опыт (традиции, ритуалы, принципы) и в то же время оказывает влияние на становление новых убеждений, взглядов, ценностей. Литература Киевской Руси – неотъемлемая часть динамики государственной и управленческой мысли.
На Руси сравнительно хорошо были известны политические и правовые идеи и концепции, выработанные в Византии. Однако, распространяясь в среде русского образованного слоя, они не могли подчинить себе его сознание и деформировать тем самым русскую политическую и правовую мысль. Наоборот, византийская политико-правовая идеология сама неизбежно реформировалась на русской почве, приспосабливаясь к реалиям русской общественно-политической жизни.
В произведениях Киевской Руси обозначена проблема власти. Уровень научного обобщения древнерусских мыслителей, конечно, не позволял описывать и систематизировать общие законы ее природы. Власть персонифицировалась, рассматривалась на конкретном примере – примере княжеской власти.
В представлении древнерусских мыслителей государство по своей форме «должно быть унитарным и централизованным в управлении по монархическому типу, приближающемуся к абсолютизму»14. Вся полнота власти сосредоточена в руках киевского князя. «И самодержцем стал своей земли, покорив себе окружные народы, одни – миром, а непокорные мечем». В сознании и культуре народа укрепляется четкое обоснование княжеской власти: веление киевского князя непререкаемо, но не только и не столько по причине верховенства его в структуре государственного управления и использования насильственных мер, а в силу того, что он воздвигнут на это правление Богом. Здесь мы сталкиваемся с концепцией сверхъестественного происхождения княжеской власти. Этой идеей проникнуто «Слово о Законе и Благодати» митрополита Илариона, который восхваляет князя Владимира – крестителя Руси и Ярослава Мудрого: «Сын твой Георгий (имя Ярослава в крещении. – Прим. автора), которого соделал господь преемником власти твоей…»15.
В произведении «Память и похвала князю русскому Владимиру» провозглашается, что вся праведная политика князя освещена Божественной благодатью и осуществляется при помощи Бога: «Когда князь Владимир добрые дела совершал, то Божья Благодать освещала сердце его и рука Господня помогала ему, и побеждал всех врагов своих, и боялись его все. На кого шел, одолевал…»16.
Учение о божественном происхождении верховной государственной власти утверждалось в русском политическом сознании вместе с распространением в русских землях христианства. Причем в общественных условиях Киевской Руси оно все более отходило от византийского варианта.
В Византии обожествление императорской власти служило главным образом упрочению единодержавия императора, его верховенства в системе государственного управления. Византийский император был (если не на практике, то в теории) единовластным правителем.
Сверхъестественное происхождение власти князя становится веским основанием ее легитимности – еще одного элемента, определяющего особенности формирования политической культуры. Эта проблема затрагивает и сферу взаимоотношений правителя и общества, и вопросы престолонаследия, междукняжеских отношений, и, конечно же, область права. В рамках этого рассматривается соотношение «единодержавности» и законности. Основу такого соотношения мыслители Киевской Руси находят в правде и тем самым привносят в область отечественной политической культуры важнейшую ценность, ставшую фундаментальной. «Единодержавный» князь является и носителем, и гарантом сохранения правды в обществе. Данный мотив присутствует во многих произведениях, в том числе и в «Повести временных лет»: «Если же какая страна станет угодной богу, то ставит он ей… князя праведного, любящего справедливость и закон… если же князья справедливы в стране, то много согрешений прощается стране той; если же злы и лживы, то еще большее зло насылает Бог на страну ту, потому что князь – глава земли»17. Народ чувствует такое высокое предназначение княжеской власти и поэтому смиренно принимает ее. «Князь и общество представляют единое целое. Князь – выразитель интересов страны. Его действия не могут быть частными».
В целом в древнерусских произведениях был создан образ идеального князя. В этом образе переплетаются идеи князя-христианина и князя-воина. К наиболее характерным для христианского мировоззрения особенностям правителя можно отнести следующие: «боголюбие» и богобоязненность, защита веры, благочестие, отеческая забота о подданных, доброта, скромность, смирение, милосердие. Князь «…облечен был правдою, препоясан крепостью, обут истиной, венчан добромыслием и, как гривной и золотою утварью, украшен милостью».
Необходимо остановиться на таких неотъемлемых чертах князя, как милостливость и щедрость. Данный мотив присутствует во всех, без исключения, произведениях политической мысли, как религиозного направления, так и светского. Даниил Заточник эти характеристики князя выводит на первый план: «Ибо щедрый князь – отец многим слугам: многие ведь оставляют отца и матерь и к нему приходят». Но христианские добродетели не механически вошли в область политических ценностей, а своеобразно «наложились» на образ эпического героя дохристианской эпохи, для которого характерны вера в судьбу, право мести, воинская доблесть и честь, право победителя. Противоречие этих двух мировоззренческих установок всячески пытаются сгладить и взаимоувязать древнерусские мыслители и летописцы. Все в той же «Повести временных лет» «монах-летописец не может отказать себе в любовании описываемыми им жестокими подвигами Олега, Святополка, Игоря, Ольги»18. Но объявление воинских добродетелей, качествами, присущими персоне князя, диктовалось историческими реалиями.
Они весьма важны, особенно в свете зарождения и укрепления древнерусской государственности, а процесс этот был далеко не мирным.
2.2 Юридическое влияние Византии
Анализируя пути воздействия византийского духовенства на национальные начала русского уголовного права, А. Чебышев-Дмитриев пишет, что духовенство не могло ограничить свое влияние какойлибо одной стороной народной жизни, а старалось распространить его на весь юридический и нравственный быт древней России. «Духовенство смотрело с негодованием и отвращением на весь быт языческий, мало развитой в сравнении с бытом Византии, совершенно противоположный последнему во всех отношениях.
Результатом увлечения византийским бытом явилось то, что духовенство желало бы заменить все русские уставы и обычаи византийскими, не обращая внимания на различие начал, лежавших в основе той и другой жизни и, может быть, на превосходство начал славянских перед византийскими»19.
Что же представляли собой византийские канонические сборники, привнесенные на Русь греческим духовенством? Это были Номоканон Иоанна Схоластика в пятидесяти титулах и Номоканон в четырнадцати титулах с хронологической синтагмой канонов в редакции патриарха Фотия. Так, в состав Номоканона Схоластика входилиправила четырех вселенских (Никейского, Константинопольского, Эфесского, Халкидонского) и шести поместных (Анкирского, Неокессарийского, Сардикийского, Антиохийского, Гангрского, Лаодийского) соборов, восемьдесят пять апостольских правил и шестьдесят восемь правил Святого Василия Великого. А в Номоканоне Фотия, например, титул IX был посвящен преступлениям и подсудности епископов и клира.
В свою очередь Номоканоны пополнялись памятниками светского законодательства византийских императоров – Эклогой (726 г.), Прохироном (879 г.), Эпаногогой (874–876 гг.), Василиками (890 г.), а также фрагментами Юстиниановых законов, имевших более раннее происхождение.
Так, например, Эклога 726 г., созданная императором Львом III Исавром, представляла собой древнейший законодательный свод, входивший в Номоканоны. Эклога создавалась с целью заменить огромное количество Юстиниановых законов, «так как греческие переводы и комментарии толкователей до того увеличили количество их, что не было возможности пользоваться ими в судах». Титул XVII назывался «Наказания за преступления» и содержал 53 статьи, часть из которых относилась к религиозным посягательствам. Так, каралась отрезанием языка лжеприсяга, данная на Евангелии; плетьми и изгнанием наказывалось посягательство на иерея в церкви; хищение из алтаря каралось ослеплением (ослеплением каралось также скотоложство); женатый мужчина за разврат получал двенадцать ударов, холостой – шесть. Отрезанием носа каралась половая связь с монахиней, похищение и изнасилование женщины, половая связь с крестницей или крестником, прелюбодеяние. Казни мечом, как исконно церковным наказанием, подвергались за инцест в различных степенях родства и за мужеложство. «Подлинно восточная склонность к нанесению увечий, – пишет Е. Э. Липшиц, – и к устрашающим телесным наказаниям, констатируемая в Эклоге в отличие от Римского права, не была полностью неизвестна в Византии. История VII столетия дает к тому много доказательств».
Согласно предположению А. С. Павлова, уже при Ярославе «должны были появиться у нас и списки славянского перевода греческих номоканонов». На Руси эти первоначальные переводы Номоканонов получили название «Кормчих книг». Позднее на их основе создавались сборники, которые назывались «Мерило праведное», служившие не только практическим наставлением для судей, но и нравственным наставлением для простых читателей. Кроме того, существовали также сборники под названием «Книги законные, ими же годится всякое дело исправляти всем православным князем», также содержавшие византийские правовые источники20.
Весьма популярным правовым произведением в Древней Руси, оказавшим влияние на правовое мышление русского читателя являлись Пандекты, составленные монахом монастыря «Черной горы» Никоном в XI в. в Сирии. Данный сборник содержал не только положения, отражавшие бытовые и церковно-монастырские правовые ситуации, но и конкретные виды религиозных преступных посягательств и наказания за их совершение. Согласно данным В. А. Рогова и В. В. Рогова, тексты Пандект были использованы при составлении в XIII в. сборника «Мерило Праведное»21. Так, в частности, Пандекты предусматривали следующие виды религиозных преступлений. Запрещалось хуление устоев семьи, монашескому сословию было запрещено заниматься стяжательством и мздоимством, карались «бесовские игрища и пляски». «Вообще, в отношении к наказаниям «Пандектам» присущ принцип «экономии репрессии», довольно ощутимо развитый в средневековом русском праве. Более всего в памятнике присутствуют епитимьи, отлучения, угроза Божьим судом. Минимальное внимание уделяется темницам, телесным карам. Даже по отношению к еретикам, колдовству, волхованию наказания назначаются чисто церковные». Существуют в Пандектах и своеобразные «компромиссные» нормы, регулирующие ответственность служителей церкви, совершивших «мирские» преступления, например, разбои. «Иже разбои створшеи вне оубо церкви… сана и степени извергоуть… приимый оружие оружием оумреть» (XV 93 b 15). Хотя, как отмечают В. А. Рогов и В. В. Рогов, подобная ситуация для Пандект не является типичной, так как, во-первых, в Пандектах нет четких указаний о применении смертной казни, а, во-вторых, Пандекты играли «усиливающую» роль по отношению к собственно церковным наказаниям33.
Кроме того, в состав Кормчих книг входили так называемые «Книги законные», состоящие из четырех частей: 1) законов земледельческих; 2) законов «О казнех», т. е. законов уголовных; 3) законов «О разделении браков», содержащих постановления о поводах к разводу и о незаконных браках; 4) главы «О послусех», т. е. нормы о свидетелях.
По справедливому замечанию А. С. Павлова, греческий Номоканон не мог получить на Руси полного и непосредственного приложения, в связи с тем, что во многих отношениях был совершенно чужд юридическому быту и юридическим воззрениям Древней Руси22. Рассуждая о том, что встретило византийское духовенство на Руси в указанный период времени, Н. В. Калачов пишет: «Не более, как самые сомнительные начатки гражданственности: в сфере государственной верховную власть, связанную с подданными едва заметными, почти временными, узами подчинения, за исключением дружин и городов, более близких к Князьям; в сфере частной – быт родовой, в котором еще не знают ни отдельной недвижимой собственности, ни завещания, ни наследства в настоящем его значении; в сфере уголовной – кровную месть, еще господствующую во всей силе и отвергающую всякое понятие о возмездии со стороны верховной власти». Однако, несмотря на это, Кормчие книги оказали серьезнейшее влияние на формирование и развитие древнего русского права, в том числе и уголовного. Во-первых, в Кормчих книгах встречались статьи, имевшие реальное практическое применение и значение юридических источников, как для древнерусского светского законодателя, так и для церковного. Во-вторых, они оказали мощное воздействие на формирование церковного и светского законодательства средневековой России.
Постепенно наряду с памятниками византийского законодательства в составе Кормчих и Мерил праведных начинают появляться «произведения национального творчества» в виде княжеских церковных уставов, грамот, посланий, правил, ответов лиц духовной иерархии. Помимо сугубо правовой литературы с принятием христианства на Руси получает большое распространение так называемая древнехристианская книжность, способствующая ознакомлению древнерусского читателя с новыми общественными и нравственными понятиями, содействующая усвоению более передовых форм гражданского общежития. Кроме уже упомянутых библейских книг Ветхого и Нового заветов к ней относились: апокрифические сказания, произведения житийной («агиографической») литературы, религиозно окрашенные исторические хроники, излагавшие исторические факты в свете церковно-христианской идеологии, сочинения по вопросам миротворения и устройства вселенной, сочинения «отцов церкви», посвященные вопросам христианской догматики и морали и др.
Вопрос о степени влияния римского права на право русское сегодня продолжает оставаться в числе самых малоисследованных вопросов не только в истории, но и в истории права в частности. Необходимо сразу же оговориться о том, что речь идет не о влиянии классического римского права в полном смысле слова, а о греко-римском (византийском) праве, основой которого являлись переводы на греческий язык Юстиниановых законов, предназначенных для восточных народов греческой культуры. Сегодня можно выделить три подхода к степени такого влияния, каждый из которых имел своих приверженцев и противников, в том числе и среди историков права России. Среди них два подхода являются крайне радикальными и один – компромиссным.
Первый радикальный подход выражается в тезисе о полной исторической самостоятельности развития права русского от права византийского. Этой точки зрения придерживались С. А. Муромцев, Ф. Леонтович, Д. ГоленищевКутузов в прошлом веке. Согласно точке зрения, например, Д. ГоленищеваКутузова, когда рядом развивается два народа, из которых один старше другого в своей юридической жизни, то при сходстве внутренних руководящих факторов их общественной жизни, несомненно, старший народ окажет значительную услугу младшему, дав ему готовые определения своего правового бытия и некоторые методические навыки для будущего развития. Однако подобное сходство внутренних руководящих факторов является главным условием восприятия комплекса правовых знаний. Если такого сходства не будет, то «сколько бы ни имелось налицо проводников чужой юридической культуры, они не в состоянии будут органически привить ее другому обществу». По мнению исследователя, если влияние византийского права на русское было, то оно носило адресную направленность. И, прежде всего, таким адресатом являлось церковное законодательство.
Очень образно о «византийской прививке» говорит А. И. Бойко, предполагающий, что рецепция греко-римского права у восточных славян оказалась возможной во многом благодаря тому, что до привнесения на Русь «греко-римских правовых стандартов» у наших предков уже шел «внутренний процесс правогенеза». Основными правообразующими факторами при этом выступали языческая мифология и обычное право.
В меньшей степени воздействие Византии проявилось в светском русском законодательстве, при этом следов такого влияния практически не знала Древнейшая правда краткой редакции. Влияние же на Русскую Правду пространной редакции носило общий, «тональный характер», придавая ей черты «общего смягчения нравов» и способствуя, например, более тонкому анализу преступного деяния.
Данная позиция имеет своих сторонников и сегодня. Считает, что древнерусское уголовное право не зависело в сколь-нибудь значительной степени от правовых систем других стран мира С. А. Кондрашкин. «Отдельные совпадения или схождения объясняются не заимствованием, – пишет автор, – а типологическим сходством определенных социальных явлений в стадиально близких обществах. Таким образом, мы можем сделать вывод о том, что рецепция правовых норм в Древней Руси не являлась значимым источником уголовного права»23.
Вторая точка зрения выражалась в том, что русское право полностью произошло от римского. Эта точка зрения принадлежит, например, К. Д. Кавелину. Нужно сказать, что в целом позиция К. Д. Кавелина концептуально обусловлена общим влиянием западного (в том числе и германского и скандинавского) законодательства на русское право [59]. И все-таки самой распространенной точкой зрения является компромиссная, в соответствии с которой византийское право, безусловно, оказало влияние на русское.
Заключение
Древняя Русь находилась на стыке Европы и Азии, в зоне контакта цивилизаций. Принятие византийского православия означало для Древней Руси вхождение в круг христианских стран, открывало путь для политических контактов с Европой. Большие возможности давали особенности христианства как духовной основы цивилизации, общие для Западной Европы, Византии и Руси. Христианство помогло создать стабильные формы общества и государства. Ощущение своей греховности, свойственное каждому христианину, стремление преодолеть свое духовное несовершенство вели к объединению христиан в церковной общине, представляющей собой инструмент спасения. Церковь объединила сословия в общество, группы населения – в народ, создала духовную основу для этого единства. Одновременно она явилась прочной основой государственной власти. Церковь стремилась к стабильности общества, осуждая одновременно как социальный протест, бунты и восстания, так и чрезмерное накопление богатств и угнетение народа.
Выбор восточного христианства, византийского православия Древней Русью в качестве государственной религии определил особенности развития государственности и идеологии. Постепенно в государстве складывались политические, экономические и культурные институты, подобные византийским: авторитарная государственная власть, господствующая над церковью и обществом; использование религии для поучения человека, а не для объяснения мира; стремление воплотить в мирской жизни божественный идеал. Выбор Востока в качестве объекта взаимодействия для Руси оказался довольно устойчивым. Он проявился не только в приспособлении к восточным формам государства, общества и культуры в XIII–XV веках, но и в направлении экспансии централизованного Русского государства в
XVI–XVII веках. Даже в XVIII веках, когда главным стало взаимодействие России и Европы, российская национальная идеология и государственность отличались восточными традициями, что сказывалось в усилении самодержавия и крепостничества как основ европеизации страны.
Список использованной литературы
1. Будовниц, И.У. Общественно-политическая мысль Древней Руси (XI–XIV вв.) / И.У. Будовниц. – М., 1960.