Христианские истоки современной европейской науки

Таким образом, проблема соотношения христианской веры и науки в области европейской культуры тесно связана с вопросами сосуществования религиозной веры и научного разума, которые, в большинстве случаев, наращивали актуализацию в периоды важнейших мировоззренческих трансформаций и сдвигов. Образовавшись в эпоху развития христианства, вопрос «разум - вера» («Афины - Иерусалим») довольно прочно укоренился в интеллектуальной сфере европейской культуры, преобразовавшись совместно с формированием новоевропейской науки в вопрос «религиозная вера - научный разум». Но развитие новоевропейской науки, как писал Э. Гуссерль в «Картезианских размышлениях», прикрывало нивелирование религиозных установок, так как «интеллектуальное человечество укрепилось в новой великой вере - вере в автономную философию ...

Оглавление
Оглавление
Введение
1.Возрастание роли науки в жизни общества и цивилизации
2.Стремление религии модернизироваться, повернуться к земным проблемам
3.Борьба и взаимодействие науки и религии, «истин разума» и «истин веры»
Заключение
Список использованной литературы

В становлении социума и его культуры наука и религия - каждая используя свои методы, каждая интерпретируя идеи и взгляды с помощью собственного инструментария – занимают значительное место. Они аргументируют морально-этические ценности каждой культуры, перекрестно разделяемые поколениями духовные законы и принципы, связывающих группы людей в единую нацию, народ, дающие последнему духовную цель и импульс к жизни. В человеческой истории в рамках культуры наука и религия развиваются вместе, совместно, хотя в исторической хронике религия явилась первой носительницей духовных ценностей, идей и мироощущений людей, поскольку наука еще не заняла в культуре весомых позиций.

Второе направление изменений и обновления в религии и церкви в XX в. и в начале XXI столетия - стремление и попытки активизировать связи с достижениями современной науки, уйти от прежнего прямого противостояния и разрыва с наукой к использованию в своих интересах и целях новейших открытий науки, подтвержденных опытом и практикой и получивших поддержку не только в научных, интеллектуальных кругах, но и в массе населения мира.
Православие и русская православная церковь в последние десятилетия также существенно изменили свое отношение к науке, используя ее достижения в своих целях и подчеркивая, что наука и религия, каждая в своих пределах и рамках, осуществляют будто одинаково важную деятельность по обоснованию и распространению духовных цивилизационных ценностей для масс людей, для народа.
Как писал JI.H. Митрохин, «отсюда стремление церкви держать под постоянным контролем выводы естествознания, что нагляднее всего выразилось в утверждении особой картины мира, разработанной на основе синтеза библейских идей, элементов античной философии, космологических и естественно-научных представлений древности... Можно даже определить меру чувствительности церкви к пересмотру тех или иных естественно-научных положений, ставших символами, специфическим языком ее учения. Она зависела, во-первых, от роли, которую содержание данного символа или знака играло в общей доктрине, от его близости к основополагающим догматам. Во-вторых, от возможности так перетолковать научное открытие, чтобы придать ему иносказательный, аллегорический смысл, не наносящий ущерба целостности религиозной картины мира. Например, неоспоримые геологические данные о возрасте Земли, подрывающие датировку «дней творения», церковь пыталась нейтрализовать, истолковывая «дни» в особом «божественном» смысле - как длительные периоды, продолжительность которых может быть установлена с учетом новейших научных данных. Кстати, подобные доводы до сих пор охотно используются богословами»15.
Идеологи и православные богословы РПЦ рассматривают взаимоотношения науки и религии следующим образом: «У науки есть свои пределы: наука занимается только тем, что человек видит, что осязает, что слышит или о чем может умозаключать, исходя из того, что он видит и наблюдает. Но есть другая область, область другого, любого знания - это область веры. Кроме видимого мира, есть мир невидимый, лучи из которого своими отблесками доходят и до представителей беспристрастной науки. Вера открывает перед нами мир духовный, мир вечный, отвечая запросам нашей мысли».
О еще более тесном сотрудничестве и диалоге религии и науки было сказано в принятых в 2000 г. Архиерейским собором Основах социальной концепции РПЦ. Там было прямо записано: «Противостоя подмене науки идеологией, Церковь поддерживает особо ответственный диалог с учеными-гуманитариями»16.
Третье направление происходящих изменений в религиозных концепциях церкви - обращение к острым социальным проблемам современного общественного и мирового глобального развития, подчеркивание гуманного, гуманистического характера и содержания религиозных доктрин и вероучений.
Французский исследователь Андре Муан высказал мнение, что современная христианская вера «очеловечивается». Известный католический теолог французский кардинал Жан Даниелу заявлял: «Даже сегодня было бы абсурдно утверждать, будто христианство не в силах ничего предложить мировой цивилизации и необходимо ожидать чего-то от других идеологий для грядущей цивилизации. Более того, от нас зависит, чтобы христианство принесло в будущее цивилизации гуманизм, в котором она так нуждается и которого она требует».
Конфронтация и сотрудничество науки и религии, «истин разума» и «истин веры»
Общий вывод из анализа развития науки и религии в XX в. и в начале XXI столетия сводится к тому, что в рамках культуры и цивилизации, в том числе российской, они постоянно развивались и продолжают развиваться во взаимодействии, соревнуясь, конфронтируя и конфликтуя друг с другом, но стараясь не уступать друг другу, а отстаивать и сохранять свои позиции. При этом в последнее время, особенно в начале XXI столетия, контакты науки и религии только усилились и окрепли, о чем свидетельствует и опыт России.
Л.H. Митрохин по этому поводу писал: «Мы привыкли повторять: «Когда наука делает шаг вперед, религия отступает на шаг назад». В жизни все оказывается сложнее. Наука, действительно, рвется вперед, а вот религия пятиться не спешит. Она отступает, но нередко - куда-то вбок, чтобы затем обнаружить себя в массовых религиозных движениях, во вспышках нетрадиционных религий, в обострении конфликтов на религиозно-этнической почве, столь характерных для современности»17.
Да, это так. Но при этом религия не только отступает, но и наступает, выявляет новые возможности, новые методы и средства воздействия на людей, повышения своего места и своей роли в жизни общества и государства. Что особенно стало явным в России в первые годы XXI столетия.
Наука и религия не только соревнуются и конфронтируют во влиянии на души людей, но иногда оказываются в положении сотрудничества, союза, в сочетании друг с другом.
Интересно то, отмечал Л.H. Митрохин, что «...большинство великих ученых, чьи открытия обеспечили освобождение науки из-под духовного диктата Рима, были далеки от безбожия. Бруно увлекался каббалой, Сервет воинственно пропагандировал астрологию, Кеплер верил в «мировую душу» Вселенной, Ньютон увлекался алхимией и библейскими пророчествами, а блистательный Паскаль защищал мистическую «веру сердца». Но в этом, как это ни парадоксально выглядит, и проявлялось их свободомыслие»18.
Недаром, как писал крупнейший ученый, историк и востоковед Н.И. Конрад (1891-1970), в эпоху итальянского Возрождения и рационализм, и мистицизм представляли собой «лишь различные пути к одному и тому же: к освобождению человеческого сознания от власти догмы, к выходу в сферу полной духовной, а это значит, и творческой свободы: а именно это и было необходимо для движения вперед человеческой мысли, общественной жизни, культуры, науки»1919.
И в дальнейшем в развитии цивилизации и культуры продолжались моменты и факты совпадения «истин разума» и «истин веры». Это выразилось в постоянном наличии проблемы «верующих ученых», когда не просто рядовые, а выдающиеся ученые оказывались одновременно приверженцами той или иной религиозной веры. Например, это бельгийский астроном Г. Леметр (1894—1966), который был не только выдающимся космологом, но одновременно и католическим священником, и не просто священником, а президентом Ватиканской (папской) академии наук. Но когда Г. Леметр сообщал о своих новых космологических научных открытиях, он тут же одновременно оговаривался, что при этом он полностью остается в стороне от любых метафизических или религиозных вопросов. Вот позиция настоящего ученого и одновременно лично, внутренне верующего человека.
Л.Н. Митрохин справедливо писал, что право личности – «самой выбирать собственный, как религиозный, так и светский, взгляд на мир...», что «отношение к религии - личное дело каждого человека...». «Выбор в пользу религиозного мироощущения, таким образом, - это глубоко личностный, интуитивный акт...». «Эта дилемма, действительно, возникает в акте выбора человеком собственного мировоззрения. Такой выбор - неотъемлемое право каждого человека, реализующего принцип свободы совести»20.
В виде заключения
Таким образом, проблема соотношения христианской веры и науки в пространстве европейской культуры неразрывно связана с темой взаимодействия религиозной веры и научного разума, которая, как правило, обретала высокую степень актуализации в эпохи коренных мировоззренческих сдвигов и изменений. Возникнув в эпоху становления христианства, проблема «вера - разум» («Афины - Иерусалим») заняла постоянное и довольно прочное место в интеллектуальной жизни Европы, трансформировавшись с возникновением новоевропейской науки в проблему «религиозная вера - научный разум». Но становление новоевропейской науки, как писал Э. Гуссерль в «Картезианских размышлениях», сопровождалось вырождением религиозной веры «в безжизненную условность», так как «интеллектуальное человечество укрепилось в новой великой вере - вере в автономную философию и науку»21. Наука взяла на себя исполнение традиционных функций религии, а потому, если «в прежние времена священники благословляли важное предприятие, теперь такое благословение дает ученый»22 (К. Хюбнер). Несмотря на возникшее убеждение в том, что вера потерпела сокрушительное поражение от научного разума, гении новоевропейской философии, как те, кто отстаивал претензии научного разума на доминирование в культуре, так и те, кто сомневался в правомочности таких претензий, не обошли тему «вера - разум» своим вниманием (И. Кант, Г. Гегель, Ф. Ницше, А. Шопенгауэр и др.).
По мере развития научно-технической цивилизации пришло осознание того, что без традиционной христианской религии дом бытия западноевропейского человека оказался пуст. Наука «аккуратно и тщательно прибрала» в этом доме, но «не сделала его уютным для обитания человека, ибо оставила его без религии» (А. Тойнби)23. Четкое осознание отсутствия у науки «жизненной значимости», которой обладает религия, началось после второй мировой войны, когда «молодое поколение прониклось прямо-таки враждебным отношением» к науке, упрекая её в том, что она «ничего не может сказать нам о наших жизненных нуждах», о смысле или бессмысленности человеческого существования, о «человеке как субъекте свободы» (Э. Гуссерль)24.
Осознание иллюзорности веры в силу и могущество научного разума, в его способность реализовать просвещенческий проект мировой цивилизации всеобщего благоденствия вызвало к жизни массированную критику науки и научного разума, которую можно разделить на негативную и позитивную. Представители негативной критики видят в науке и научном разуме главную причину кризиса европейской культуры (С. Кьеркегор, Ф. Ницше, 3. Фрейд, Л.И. Шестов и др.); объявляют научный разум «тираном» и «полицейским» в области интеллектуальной жизни (П. Рикер); рассматривают господство науки как главную причину «заката Европы» (О. Шпенглер), «смерти Запада» (П.Дж. Бьюкенен); видят в науке «угрозу демократии» (П. Фейерабенд); говорят о неизбежности «конца науки» (Дж. Хорган). Но сегодня становится очевидным, что крайний релятивизм и скептицизм в отношении науки и научного разума несут угрозы разрушения социальных и культурных устоев европейской цивилизации.
Представители позитивной критики, признавая, что наука и научный разум действительно не выполнили миссию сохранения целостности европейской культуры, все же считают необходимым сохранить науку и научный разум как главные ценности европейской культуры, хотя и согласны с необходимостью их серьезной реконструкции, к которой относится, прежде всего, лишение логического разума прав претендовать на абсолютную самодостаточность и автономность. Одни философы (Э. Гуссерль, М. Хайдеггер и др.) указывали на метафизические основания возможности существования логического разума, обосновывая, тем самым, его производность, вторичность.
Другие, прежде всего русские религиозные философы, критикуя претензии логического разума на самодостаточность, утверждали, что разум должен вернуться к союзу с религиозной верой, признать «гносеологическое значение веры как особого источника ведения»25. Сформулированная славянофилами (A.C. Хомяков, И.В. Киреевский) идея «цельного духа» или «верующего мышления» предполагает осознание законодательным разумом необходимости своего сочленения с религиозной верой, что позволит ему обрести всю полноту своей познавательной активности. Идея единства религии и науки, религиозной веры и научного разума, сформулированная славянофилами, в дальнейшем трансформировалась в идею целостного мировоззрения, синтезирующего различные формы когнитивной активности, присущие религии, философии, науке (H.A. Бердяев, B.C. Соловьев, C.JI. Франк, П.А. Флоренский, В.Ф. Эрн и др.).
Осознание кризиса рационализма вообще и научного в частности породило рост исследовательских интересов к проблемам соотношения религии и науки. Многие современные философы, богословы и даже ученые, осознавшие, что наука и религия являются двумя самыми мощными силами, с которыми приходится считаться человеку, признают необходимость преодоления напряженности в отношениях между ними. Европейская культура продуцировала свои ценности и идеалы во многом под влиянием христианства, а потому для неё важна проблема об отношении между христианской религией и современной наукой. В проблемном поле этих отношений актуальным является когнитивный аспект, который предполагает исследование культурно-исторической динамики решения проблемы соотношения познавательных ориентаций христианства и науки, обоснование возможности сочленения эпистемологических способностей христианской веры и научного разума, а также построение проекта новой науки на основе разума, признавшего необходимость стать «верующим» (И.В. Киреевский). Исследование проблемы соотношения религии и науки как когнитивных практик (Л.A. Микешина) неизбежно приведет к некоему эпистемологическому сдвигу, смысл которого состоит, во-первых, в признании возможности качественно нового познания, рожденного на стыке богословской и научной гносеологии, во-вторых, в создании познавательно-мыслительной программы и научного этоса, учитывающих религиозные ценности. Такой эпистемологический сдвиг, с нашей точки зрения, не противоречит приверженности европейской культуры идеалам рациональности, предотвращает её опрокидывание в бездну иррациональной стихии насилия и мистицизма.
Список использованной литературы
1. Булгаков С. Два града. М., 1911. С. 136.
2. Булгаков С.Н. Свет невечерний. М., 1994. С. 31.
3. Вопросы научного атеизма. Вып. 6. М., 1968. С. 81.
4. Вопросы философии. 1989. № 11. С. 126.
5. Гинзбург В.Л. Вера в Бога несовместима с научным мышлением // Поиск. 1998. № 29-30.
6. Гуссерль Э. Картезианские размышления. СПб, 1998. С. 62.