Монархическая идея в версии Н.М.Карамзина

Среди многих важных вопросов в политической риторике XIX века особое место занимает вопрос монархии. С одной стороны общественность могла наблюдать за изменениями, происходящими в Европе которые привели к изменению политического строя. С другой стороны все более обнажались противоречия в самом самодержавии. Из этого вырос русский анти монархизм и как реакция на него русский монархизм. Данный аспект не обошел и творчество выдающегося русского писателя и историка Н.М.Карамзина. ...

Содержание.
Введение………………………………………………………………….…….. ……с.3
Глава. 1 Краткие сведения о жизни Н.М.Карамзина..…………………………….. с.5
Глава. 2 Основные направления русской консервативной мысли начала XIX века…………………………………………………………………………………….с.9
Глава. 3 Монархическая идея Н.М.Карамзина……………………………………с16
Заключение…………………………………………………………………………. с.25
Список использованной литературы…………………………………….….. ……с.26

Основным методом при написании работы был анализ литературы по данной теме
Историография: При написании работы были использованы Минаков А.Ю. Русский консерватизм 1й четверти XIX века. Воронеж: 2.Воронежский государственный университет. – 2010
Есюков А.И., Честнейшин Н.В., Честнейшина Д.А. Социальная философия русского консерватизма. – Архангельск: Поморский государственный университет имени М.В. Ломоносова. – 2009. ,Родионова И.В. Русский консерватизм XIX века. Историографический обзор. М: Московский государственный институт электроники и математики (технический университет) – 2008,Лотман Ю. Сотворение Карамзина, Натан Эйдельман Последний летописец.

Франция, ее язык и культура, воспринималась в консервативно-националистическом дискурсе как воплощение «мирового зла», породившее кровавую революцию и якобинский террор. Националистическая риторика вызвала к жизни совершенно карикатурные и вызывающие отвращение и смех образы французов, знакомые нам по лубкам 1812 года. Франция и французы представали в сознании русских консерваторов как полная антитеза России и русским. А. С. Шишков изображал Францию как некое «зачумленное» место, страну, которую необходимо предоставить самой себе, предварительно изолировав от внешнего мира, Дискуссия о «старом и новом слоге» привела к достаточно успешной попытке конструирования консервативно-национальной традиции не только в сфере языка. А. С. Шишков сформулировал некоторые основные аксиомы нарождавшегосярусского консерватизма: недопустимость подражательства революционным и либеральным западноевропейским образцам, необходимость опоры на собственные традиции (языковые, религиозные, политические, культурные, бытовые), патриотизм, включающий культивирование национального чувства и преданность самодержавной монархии. Следует подчеркнуть, что этот вариант консервативной идеологии в первое десятилетие XIX в. носил оппозиционный характер, противостоял либеральной идеологии, характерной для Александра I и его ближайшего окружения События 1812 года сыграли огромную роль в становлении русского консерватизма. В советской исторической литературе бытовал тезис о том, что декабристы были детьми 1812 года, и что сам декабризм явился порождением Отечественной войны. С не меньшим основанием то же самое можно сказать и о русском консерватизме. Консерваторам представилась беспрецедентная возможность для озвучивания своих идей – и это было сделано в манифестах А. С. Шишкова, статьяхС. Н. Глинки в «Русском вестнике» (он, в сущности, занимался пропагандой основных идей Шишкова и Ростопчина, которые были его покровителями и авторами «Русского вестника»), «афишах» Ростопчина. Одно из течений русского консерватизма, изначально имевшее галлофобскую направленность, оказалось максимально востребованным именно в канун Отечественной войны 1812 г., причем нужда в нем была столь велика, что из «маргинального» течения оно превращается в стержневое, вытеснив представления, которые были характерны для просвещенного абсолютизма и Александровского либерализма. Колос-сальный идеологический сдвиг, который произошел за считанные годы,можно объяснить только той исключительной ролью, которую сыгралирусские консерваторы в 1812 г. в условиях национальной мобилизации. Вызвав к жизни обостренное осознание русской этничности, галлофобия) дала мощь и силу русского консерватизму. Напомним, что в этом же году одновременно были скомпрометированы и потеряли политическое влияние знаковые для либерализма первого десятилетия XIX в. фигуры М. М. Сперанского и М. Л. Магницкого.Русскими консерваторами возвеличивались православная вера и церковь, противопоставляемые всем не православным христианским конфессиям. При этом православие выступало, прежде всего, как атрибут «русскости», средство национальной самоидентификации, а не как вселенская религия. Православие в воззрениях консерваторов приобрело характер идеологии, противопоставляемой модным в то время масонству, мистицизму и экуменическим утопиям. Проблемы веры приобрели во взглядах представителей этого течения ярко выраженный политизированный характер, что неизбежно вело к столкновению православныхконсерваторов с высокопоставленными мистиками и масонами, вродеминистра духовных дел и народного просвещения А. Н. Голицына.Наиболее яркими и известными представителями собственно церковного консерватизма в тот период являлись митрополиты Иннокентий(Смирнов), Серафим (Глаголевский) и архимандрит Фотий Церковный консерватизм не ограничивался рамками клира, его носителями были и миряне (активными деятелями православной оппозиции были А. С. Шишков, М. Л. Магницкий, писатели - «архаисты» Е. И. Станевич и С. И. Смирнов). Церковный консерватизм не был тождествен учению православной церкви, ее догматам и канонам. Это была реакция на фактический отказ самодержавной власти от православного характера Российского империи, произошедший в 1818 г. и продолжавшийся до 1824 г. Лояльность этого течения существующей монархической власти не исключала ее критики, когда, с точки зрения представителей этого направления, «попирались интересы церкви», нарушалась «чистота веры», разрушалась нравственность, возникала угроза ослабления православия в результате распространения не православных и антиправославных учений. В церковном консерватизме практически отсутствовалинтерес к экономической и национальной проблематике. Попытки представителей этого направления влиять на жизнь светского общества в основном сводились к мерам запретительного характера в отношении не-православных и антиправославных течений, неприятию радикализма илиберализма, причем последние часто приобретали в сознании церковных консерваторов «апокалипсическую» и прямо мифологическую окраску. Программа церковных консерваторов имела узко-конфессиональный Программа церковных консерваторов имела узко-конфессиональный характер. Церковные консерваторы выступали за отставку министра духовных дел и народного просвещения А. Н. Голицына, расформирование «сугубого» министерства, запрет деятельности Библейского общества и масонских лож, введение жесткой цензуры в отношении книг, написанных с не православных позиций, считали недопустимым перевод Библии на русский литературный язык, поскольку это подрывало сакральный характер Священного Писания.В русском консерватизме первой четверти XIX в. имелись и течения, связанные с масонством. Часть московских розенкрейцеров, последователи Н. И. Новикова, наряду с приоритетом «внутренней церкви» над «внешней», отрицанием церковной обрядности, ставкой на над конфессиональную мистику и экуменизм, придерживались некоторых принципов, родственных консервативным: приоритет монархии, критическое отношение к рационалистической философии Просвещения Самодержавная власть в рамках этого направления рассматривалась не как порождение национальной истории, а как политическое орудие для воплощения в жизнь утопии над конфессиональной власти, призванной защититьЕвропу от распространения подрывных учений и революционных потрясений. Существенной составляющей раннего русского консерватизма былнационализм. А. С. Шишков стал одним из первых конструироватьконсервативно-националистическую традицию. Национализм определенно доминировал в воззрениях Ф. В. Ростопчина. Мало рассуждая оправославной вере и церкви, самодержавии, он явился одним из яркихтворцов русской консервативной националистической риторики. В егопроизведениях слова «русский» и «русское» являлись ключевыми и наиболее часто повторяющимися. В консервативной мысли мифологема «русскости» зачастую жестко противопоставлялась всему не только французскому, но и западному. Название журнала С. Н. Глинки «Русский вестник» было полемически заострено против названия «Вестник Европы» Н. М. Карамзина, который до публикации «Истории государства Российского» инерционно воспринимался многими русскими консерваторами как космополит, западник, масон, галломан, бонапартист).Национализм ранних русских консерваторов по своим исходным интенциям был призван противостоять «чужеродным» модернизационным процессам и ставил своей целью законсервировать традиционалистское настоящее. Но, как и национализм, сопровождающий и активизирующий модернизацию, он оперировал понятием мессианского коллективного субъекта, апеллировал к определенным этническим ценностям, конструировал собственную традицию, селективно интерпретируя факты исторического прошлого. Некоторые из консерваторов принципиально выступали против отмены крепостного права (А. С. Шишков, Ф. В. Ростопчин), мотивируя это тем, что крепостное право представляет органически сложившуюся в течение длительного времени опору самодержавной государственности и часть уклада народной жизни. Оно является по сути дела формой патриархальной семьи, где помещики играют роль добрых и попечительных родителей, а крестьяне, соответственно, послушных и благодарных детей. Помещики не заинтересованы в разорении крестьян, напротив, условие процветания помещика – благополучие его крестьян. Более сложные представления по крестьянскому вопросу имелись у консерваторов (Н. М. Карамзин, С. Н. Глинка, А. С. Стурдза), которые прошли известную школу либерального мышления. Как правило, они не отрицали того, что крепостное право является социально-экономическим и моральным злом, которое в перспективе должно исчезнуть из русской жизни. Однако в конкретной ситуации Александровского царствования они предлагали воздержаться от каких-либо серьезных изменений. Яркая вспышка консервативных идей перед отечественной войной 1812 года является естественной реакцией на французское влияние в условиях начала войны.3.Монархическая идея Н.М.КарамзинаК истокам «консервативной программы» Н.М. Карамзина можно отнести:• «Слово о Законе и Благодати» Киевского митрополита Илариона (ХI в.);• Идею «Ромейского царства» − Москвы как «третьего Рима» монаха псковского Елеазарова монастыря Филофея, связавшего судьбу Русской земли с судьбой православной христианской веры (начало XVI в.);• «Духовный регламент» (1721) и «Правду воли монаршей» (1722) Феофана Прокоповича, где были сформулированы основные постулаты официальной доктрины самодержавной власти с ее центральной идеей – идеей служения самодержца общему благу, славе и чести народа российского• Историческое наследие В.Н. Татищева и М.В. Ломоносова. В «Древней Российской истории» Ломоносов вывел «формулу» особого исторического пути России: Россия самодержавием «как сначала усилилась, так и после несчастливых времен умножилась, укрепилась, прославилась». «Едино начальное владение», по Ломоносову, является «залогом нашего блаженства» и «примером правления». Россия «разно мысленною вольностию … едва не дошла до крайнего разрушения»• Екатерининский «Наказ» (1767);• Трактат М.М. Щербатова «О повреждении нравов в России»;• Философско-богословские сочинения западных (Арндт, Сен-Мартен, Масон, Шварц) и отечественных (М.М. Херасков, И.В. Лопухин, Н.И. Новиков, С.И. Гамалея и др.) масонов, развернувших критику идеалов просвещения задолго до признанных классиков европейского консерватизма• Исторические и богословские творения иерархов православной церкви последней четверти ХVIII – начала ХIХ веков митрополита Московского Платона (Левшина), Гавриила (Петрова), Дамаскина (Семенова-Руднева) и других, обосновывавших в своих сочинениях идею неразрывной связи самодержавной монархии с православной верой и традиционным укладом жизни русского народа. Наиболее концентрированно проблема монорхизма России была разработана в записке Н.М. Карамзина Александру I «О древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях» (1811), а также в «Предисловии» к «Истории Государства Российского» и в ряде других работ. Известно, что Карамзин никакого ответа от императора на свое сочинение не получил, хотя тот и прочитал его.В русле идей «Древней российской истории» М.В. Ломоносоваи «Наказа» Екатерины II Карамзин пишет о «благодетельности монархического правления» и соответствии именно самодержавной власти «неизмеримым пространствам империи». Он почти дословно цитирует Ломоносова в заметке «О любви к отечеству и народной гордости» (1802) и пишет: «Разделение России на многие владения и несогласие князей приготовили торжество Чингисхановых потомков и наши долговременные бедствия». Самодержавие являлось для Карамзина воплощением высокой идеи порядка, безопасности и благоденствия подданных. Именно в этом смысле самодержавие оказывается для него «образом Отечества», а его предназначение он видит в том, чтобы «учредить порядок, согласить выгоды людей и даровать им возможное на земле счастье». Историк верит в созданный им идеальный образ «мудрой монархии» и в статье «Приятные виды, надежды и желания нынешнего времени» пишет: «Теперь все лучшие умы стоят под знаменами властителей и готовы только способствовать успехам настоящего порядка вещей, не думая о новостях». Во-вторых, органически-иерархическое понимание общества и идея ранга. Общество понимается Карамзиным как единый организм и упорядоченное целое. Общество обладает внутренней способностью само воспроизводиться на основе традиций и поддержанию равновесия, которое может быть разрушено только насильственными средствами. Несовершенство «человеческой природы» и подверженность человека «злу» обусловливают, по его мнению, необходимость сословного (иерархического, пирамидального) построения общества и государства, возглавляемого монархом с неограниченной законом властью. Дворянство, повторяет историк, вслед за Екатериной и Щербатовым, «есть душа и благородный образ всего народа … слава и счастье отечества должны быть им особенно драгоценны», цель общественной деятельности понимается как служение каждого на своем месте. Карамзин отвергает возможность произвольной замены элементов социального организма, тем более – механического перенесения из чужих и чуждых культур. «Ужасы Французской революции, – замечает Карамзин, – излечили Европу от мечтаний гражданской вольности и равенства». Идея неустранимости социального неравенства отчетливо сформулирована в тех же «Мыслях об истинной свободе», где он отмечает: «Основание гражданских обществ неизменно: можете низ поставить на верху, но будет всегда низ и верх, воля и неволя, богатство и бедность, удовольствие и страдание». Общество и человек рассматриваются философом в единстве, причем «общее благо» выводится на первый план по отношению к индивиду. На страницах издаваемого Карамзиным «Вестника Европы» за 1802–1803 годы приводится множество примеров впечатляющей критики буржуазного образа жизни, индивидуалистических ценностей, «безумного эгоизма», «духа торговли» и «любви к богатству». Этот аспект «русского консерватизма» разрабатывался в богословских сочинениях митрополита Московского Платона (Левшина), митрополита Киевского Евгения (Болховитинова), архиепископа Рязанского Феофилакта (Русанова), в сочинениях русских масонов Н.И. Новикова, М.М. Щербатова, И.В. Лопухина и др.В-третьих, просвещенная монархия представляется единственной легитимной властью, выражающей своеобразие исторического процесса в России. Форма правления и жизнеустройство народа признаются порождением «духа народного» и традиций; самодержавие рассматривается как высшая, незыблемая и определяющая сила исторического процесса в России. Карамзин отмечает вслед за «Вступлением» к «Древней Российской истории» М.В. Ломоносова, что Россия «основалась победами и единовластием, гибла от разновластия, а спасалась мудрым самодержавием». Самодержавие, продолжает он, есть «палладиум» России; «целость его необходима для ее счастья. Эта же заветная мысль Ломоносова повторяется Карамзиным в письме к П.А. Вяземскому: Россия «имеет свою государственную судьбу, великую, удивительную... Самодержавие есть душа, жизнь ее, как республиканское правление было жизнью Рима». Власть государя ставится историком выше закона, но ограничивается, вслед за Монтескье и Екатериной II, религиозно понимаемым «естественным Законом», совестью монарха, Сенатом, обычаями, традициями, «укладом жизни» и «духом народным», теория разделения властей критикуется.