М.М.Сперанский и его связь с Владимирским краем

Ровно 180 лет назад 12 февраля 1830 года произошло важнейшее событие в отечественной истории. Впервые был подготовлен и представлен на рассмотрение императора Николая I и Государственного Совета общероссийский свод законов, объединивший десятки тысяч законодательных актов, изданных почти за два столетия. Созданием Полного Собрания законов Российской империи руководил наш земляк, выдающийся государственный деятель Михаил Михайлович Сперанский. ...

В городе Владимире, там где будущий граф Сперанский постигал азы наук, в научно-справочной библиотеке областного госархива уцелели подлинные тома того самого первого издания 1830 года Полного Собрания законов Российской империи. Фолианты в желтоватых кожаных переплетах, украшенные потускневшим золотым тиснением и изображениями двухглавых орлов, занимают большую полку на специальном стеллаже. Всего было издано 40 томов законов. Подсчитано, что они содержат 330 тысяч 920 законодательных актов! Плюс дополнительно к ним напечатаны 6 дополнительных томов с указателями, чертежами и рисунками. На десятках тысяч страниц запечатлена вся история России и многое из прошлого Владимирского края.

Актуальность моей работы в том, что в наше время едва ли найдётся подобный Михаилу Михайловичу талантливый юрист. Прослужив на протяжении 87 лет в качестве основ отечественного законодательства, титанический труд Сперанского ныне является ценнейшим историческим памятником, содержащим, в том числе, множество интереснейших сведений о прошлом Владимирской губернии. Достаточно сказать, что именно там были впервые опубликованы планы и гербы городов Владимирского наместничества. Сегодня изданное в 1830-м. Полное Собрание законов — еще и большая библиографическая редкость. И символично, что на родине его создателя — в научно-справочной библиотеке Государственного архива Владимирской области сохранился полный комплект всех томов самого первого выпуска 1830 года — прижизненное издание творения граф а Сперанского

Т. Трощинском, которого Александр I сделал чем-то вроде своего государственного секретаря. Примерно месяц спустя Сперанский стал ещё и управляющим экспедитором гражданских и духовных дел в канцелярии так называемого “Непременного Совета”, созданного императором вместо собирающегося от случая к случаю “Совета при высочайшем дворе”. Сперанский, обладавший гибким умом, обширными познаниями и к тому же не имевший равных себе в тогдашней России по искусству составления канцелярских бумаг, неизбежно должен был сделаться правой рукой нового своего начальника (Трощинского), что и произошло. 9 июля 1801 г. Сперанский получил чин действительного статского советника. Замерший было столбик его карьеры вновь пополз вверх. 8 сентября, одновременно с манифестом о министерствах, вышел и высший указ, который повелевал: “Статс-секретарю Сперанскому быть при министерстве внутренних дел”. Теперь из под его пера выходили и ежегодные отчёты министерства внутренних дел императору Александру. Никто из членов “Негласного комитета” не отличался способностью воплощать политические идеи в конкретные преобразовательные проекты. Сперанский стал для них, поэтому сущей находкой. Не будь его, очень возможно, что деятельность “Негласного комитета” ограничилась бы одними разговорами и не вылилась бы в какие-либо практические меры. Непосредственно на заседания аристократов-реформаторов попович не допускался. В течение 1802-1804 гг. из под пера Сперанского вышла целая серия политических записок, часть из которых, как, например, “Записка об устройстве судебных и правительственных учреждений России”, писана была им по заказу, часть – по собственной инициативе. Главным орудием реформ должен быть законный государь. Народ, по его мнению, всегда имеет в самом себе достаточную силу, чтобы уравновесить силу правительства – “не правительство рождает силы народные, но народ составляет силы его. Правительство всемощно, когда народ быть таковым ему попускает.”.Время работы Сперанского в министерстве внутренних дел, приходящееся на 1802-1807 гг. составляет в его жизни период, быть может, наиважнейший. Это прелюдия самого захватывающего, самого главного в его жизни – порог его славы и несчастья. На указанные годы попадает последний относительно ровный, гладкий отрезок его жизненного пути. Все дальнейшие усеяны буграми и колдобинами.В 1806г. в жизни Сперанского произошло событие, сыгравшее огромную роль в его последующей судьбе. Часто болевший в тот год В.П. Кочубей решил послать его вместо себя на доклады к государю. Случай завоевать благорасположение Александра Сперанский имел ещё в правление Павла I, когда ему поручено было в дополнение к основной его должности экспедитора генерал-прокурорской канцелярии также управление канцелярией “Комиссии о снабжении резиденции припасами”, которая возглавлялась молодым цесаревичем. Но тогда Михайло был Александром разве что замечен, не более того. На сей раз, дело обстояло по-другому. Непосредственные доклады императору давали ему широкую возможность показать себя. И можно сказать уверенно, что данной возможностью он сумел воспользоваться в полной мере. Сперанский предстал перед Александром I именно таким человеком, в каковом тот нуждался. Свидетельством этому служит дальнейший ход событий. Александр стал регулярно давать Сперанскому личные поручения и брать его с собой в различные поездки. 19 октября 1807 г. его величество уволил Сперанского из министерства внутренних дел, сохранив за ним звание статс-секретаря. Этим он сделал ещё один шаг по пути приближения к себе способного чиновника. Вскоре Александр назначил Сперанского товарищем министерства юстиции и одновременно сделал его главным своим советником в государственных делах. Сперанский стал приглашаться на обед к императору с императрицей, начиная с 1807 г. Тогда у него было шесть таких приглашений. В следующем же, 1808 г. он приглашался уже двадцать три раза. А в 1809 г. – семьдесят семь раз. В судьбе нашего героя явно наступает новая пора.Глава 4. Сперанский и Александр I. Реформы чинопроизводства, системы управления, социально-политические преобразования.По мере сближения с императором Александром круг деятельности Сперанского всё более расширялся. В конце 1807 г. он был назначен членом “Комитета об усовершенствовании духовных училищ”. В 1808 г., помимо назначения на важную должность товарища министра юстиции, Александр I сделал его членом ещё двух комиссий: составления законов и рассмотрения лифляндских дел. 1809 г. принёс Сперанскому чин тайного советника, должность управляющего комиссией финляндских дел, членство в главном правлении училищ и ряд других должностей и званий.1 января 1810 г. Александр I учредил своим манифестом Государственный Совет. Сперанский получил в этом органе, призванном стать “средоточием всех дел высшего управления”, должность государственного секретаря. В течение трёхлетия – с 1809-го по 1811 г. – Сперанский являлся самым влиятельным среди русских сановников лицом – по существу, вторым после императора человеком в Российской империи. С просьбами об устройстве разных дел к нему вынуждены были обращаться даже члены императорской фамилии. Однажды великая княгиня Екатерина Павловна попросила Сперанского о награждении чином коллежского асессора Бушмана, секретаря и библиотекаря своего мужа принца Георгия Ольденбургского. И Сперанский – подумать только! – отказал сестре (!) Александра I на том основании, что её просьба противоречит действующему законодательству о гражданском чинопроизводстве.Воздействие Сперанского на ход государственных дел было в рассматриваемый период почти всеобъемлющим. Оно распространялось на русскую администрацию и суд, финансы и законотворчество, сферу просвещения и культуры, внутреннюю политику и взаимоотношения России с другими государствами. Сперанский определял, если не прямо, то косвенно, назначения на должности, в том числе и высшие. Когда Александр I поддавшись уговорам своей сестры великой княгини Екатерины, решил в начале 1810 г. назначить на пост министра народного просвещения Н.М. Карамзина, Сперанский отговорил своего императора от данного назначения и предложил сделать историка сначала куратором Московского университета. Александр согласился, однако Николай Михайлович от кураторства отказался.11 декабря 1808 г. Сперанский читал Александру I свою записку “Об усовершенствовании общего народного воспитания”. В начале её говорилось о двух основных средствах, которыми правительство может действовать на народное воспитание. Первое из них, писал Сперанский, состоит “в доставлении способов к просвещению”, в устройстве учебных заведений и библиотек. Второе – “в побуждениях и некоторой моральной необходимости общего образования”. В дальнейшем содержании записка превращалась в записку о чинах. Сперанский предлагал ликвидировать их. По его мнению, “чины не могут быть признаны установлением для государства ни нужным, ни полезным”, они порождают злоупотребления, “развращают дух народный”, “смешивают и ставят наравне людей просвещённых с невеждами”, позволяют занимать высшие должности не по уму и способностям, а “одним порядком службы”, то есть по выслуге лет. В дополнение к названной записке в тот же день, 11 декабря 1808 г., Сперанским был представлен государю ещё один документ – “Предварительные правила для специального Лицея”, – где речь шла о принципах обучения и воспитания в будущем Царскосельском лицее (учебном заведении, предназначавшемся для подготовки чиновников центральных ведомств). В июле 1809 г. император ехал с Каменного острова в Петергоф, карета опрокинулась, и он серьёзно повредил себе ногу. Несколько недель ему пришлось провести в одной из комнат Петергофского дворца. Этим своеобразным отпуском Александра I и воспользовался Сперанский для того, что бы побудить его осуществить реформу чинопроизводства. Во время визитов к государю был выработан окончательный текст указа Сенату о новых правилах производства в чины по гражданской службе. 6 августа 1809 г. указ был опубликован. Согласно ему, чин коллежского асессора могли получить только те чиновники, которые имели на руках свидетельство о успешном окончании курса обучения в одном из российских университетов или выдержали экзамены по специальной программе, включавшей проверку знаний русского языка и одного из иностранных, усвоения естественного права, римского, гражданского и уголовного права, всеобщей и русской истории, государственной экономии, арифметики, геометрии, физики, географии и статистики России.В конце 1808 г. Александр I поручил Сперанскому составить общий план преобразования общественно-политического строя России. Данной работой Михайло Михайлович занимался почти целый год и закончил её к началу октября 1809 г. Созданному плану реформ он дал многообещающее название – “Введение к Уложению государственных законов”. В нём он заявлял: “Общий предмет преобразования состоит в том, чтоб правление, доселе самодержавное, постановить и учредить на неприменяемом законе”. Провозгласив данную цель, он отметил далее, что достигнуть её можно двумя способами: первый заключается в том, чтобы облечь самодержавие внешними формами закона, сохраняя под ними прежнюю его силу и пределы власти. Второй же состоит в том, чтобы, помимо преданию самодержавию внешних форм закона, “ограничить его внутреннюю и существенною силою установлений”, то есть основать правление на законе “не словами, но самим делом”.Содержание “Введения к Уложению государственных законов” не оставляет сомнений в том, что именно второй способ ограничения самодержавия входил в подлинное намерение Сперанского. Михайло Михайлович полагал, что для осуществления его необходимо изменить порядок, при котором законодательная, исполнительная и судебная функции целиком и полностью сосредоточиваются в руках государя. Поэтому в проекте преобразования государственного строя России он предусмотрел создание трёх коллегиальных органов-сословий: Государственной думы, которой вверялось бы законодательство, Сената, которому вверялся бы суд и который воплощал бы собой “верховное судилище империи”, и, наконец, министерства, на которое возлагалось бы управление. Самодержавная власть при таком устройстве могла иметь довольно большую силу, однако, это была бы уже не прежняя абсолютная власть. В самом деле, в порядке законодательном хотя и предусматривалось утверждение законов, одобренных Думой, лично императором, но при этом оговаривалось, что “никакой новый закон не может быть издан без уважения Думы. Установление новых податей, налогов и повинностей утверждаются в Думе”. В порядке исполнительном хотя и предполагалось, что все уставы и учреждения восприемлют силу и действие от утверждения самодержавной власти, но при этом устанавливалось, что министры будут ответственны перед законодательным сословием, члены которого получат право требовать от них в положенные сроки соответствующих отчётов, а также предъявлять в их адрес обвинения.В осуществлении судебной функции действие императорской власти также ограничивалось лишь актом утверждения. В данной сфере император должен был утверждать судей, чьё избрание возлагалось на тех лиц, для которых устанавливался суд. Что касается ответственности судей, то здесь действие самодержавной власти ограничивалось лишь надзором за единообразием судебных обрядов, по существу же дела судьи несли ответственность исключительно перед законодательной властью.Подобное устройство ограничивало самовластье в русском обществе. Но такое ограничение вполне допускалось Александром I, оно в определённом смысле было даже целью его. Ограничение императорской власти сопровождалось здесь одновременным ограничением произвола бюрократии, упорядочением сложного механизма управления империей. Но последовательное проведение указанной мысли вело далее простого ограничения самодержавной власти. Предложив расчленение всей системы управления на три части: законодательную, исполнительную и судебную, - наш реформатор согласился с тем, что названные части должны соединяться в державной власти, “яко в первом и верховном их начале”. Остановись он на этом, он не вышел бы за рамки идеё 1801 г. – замыслов “Негласного комитета”; в наличии оказывалось бы, конечно, определённое ограничение деспотизма императорской власти, но на лицо было бы и его сохранение. Неограниченность власти российского самодержца, доходившая до деспотизма, коренилась не только в социально-классовой структуре русского общества, но и в характере сложившейся организации управления. Главной отличительной чертой административной системы России являлась заложенная в ней (как сознательными действиями правителей, так и стихийным стечением обстоятельств) анархия. Вместе с “Введением к Уложению государственных законов” Сперанский представил Александру I проект и самого этого уложения под названием “Краткое начертание государственного образования”, а также “Общее обозрение всех преобразований и распределение их по временам”. Он, судя по всему, был полон самых радужных надежд на осуществление своих реформаторских замыслов. Начало привидения общего плана государственного преобразования в действие назначалось им на 1 января 1810 г. Тогда же намечалось приступить к устройству судной части и окончить её к 1 сентября 1810 г. К началу 1811 г. был подготовлен проект преобразования Сената. Сперанский предложил отделить его судебную функцию от административной, образовав два Сената – правительственный и судебный. По причине ли особенной застойности русской общественной жизни иль под впечатлением незабвенных реформаторских деяний Петра Великого укоренилась в характере русской знати привычка смотреть на всякую реформу как на революцию. Любых реформ в обществе русские вельможи и в том даже случае, если ничегошеньки не знали конкретного о содержании и смысле их, боялись, боялись так, как боятся обыкновенного стука в дверь, каждого шороха у своего жилища мелкие казнокрады. Когда на место “Негласного комитета” встал Сперанский и облечённый доверием государя приступил к разработке проектов коренных преобразований, прежняя боязнь реформ превратилась у них прямо-таки в панический страх.Негативную реакцию неизбежно вызвали к себе и те преобразования, которые Сперанский осуществлял в области финансов. Повышение размеров податей и пошлин, обложение налогом дворянства значительно расширяли круг его недоброжелателей. К концу 1810 г. атмосфера всеобщего недовольства окутала всю государственную деятельность нашего реформатора. В каждой брошенной им фразе, в каждом шаге его усматривали злой умысел, скрытое намерение причинить вред.Разработка Сперанским проектов социально-политических преобразований совершалась в тайне от общества, и это ещё более усугубляло его положение. Отсутствие сколь-нибудь определённых сведений о предполагаемых реформах не давало передовой части общества – людям, заинтересованным в перемене к лучшему, - возможности выступить активно в поддержку реформ и защиту реформатора, и это облегчало задачу его противников. В обстановке искусственно созданной вокруг реформ таинственности слух, сплетня, интрига становились острым оружием в борьбе с неугодным реформатором. В свете всего этого вполне понятным становится тот факт, что реформы Сперанского, дававшие простор всему талантливому и образованному в русском обществе и подрывавшие позиции бездарностей и невежд, были восприняты последними, составляющими основную массу чиновничества, в качестве покушения на самые устои государства, а сам реформатор стал изображаться человеком, поставившим своей целью подрыв самодержавной власти.Сперанский просит Александра I отстранить его от должности госсекретаря и управления финляндскими делами и сохранить за ним лишь один пост директора комиссии законов.Столкнувшись при осуществлении плана государственных преобразований с яростным сопротивлением, открытой враждебностью со стороны аристократов и чиновников, Сперанский, таким образом, не нашёл для их преодоления иного средства, как обратиться за поддержкой к своему патрону –императору Александру.Просьбу своего госсека об отставке Александр не удовлетворил. Сперанский продолжал работать над проектами гос. реформ с той же энергией, что и прежде.Дальнейшее течение дел и времени приносило Сперанскому всё новых и новых недоброжелателей. К лету 1811 г. холодная атмосфера недоброжелателей вокруг Сперанского стала почти беспросветной. К нему охладели даже те, кого он считал своими приятелями, кто часто посещал его дом.Глава 5. Падение и повторное восхождение.Сила врагов Сперанского – людей, составлявших против него настоящий заговор, заключалась так же в их хладнокровном расчёте. Так было, в частности, с поступившим к Александру I известием о том, что Сперанский принадлежит к тайному союзу иллюминатов и является главой этого якобы революционного масонства в России.В конце сентября 1811 г. Армфельд и Балашов осуществили одну из самых хитроумных своих акций против Сперанского. Через посредство статс-секретаря Госсовета Магницкого интриганы обратились к реформатору с просьбой о встрече. Михайло Михайлович ответил согласием, и встреча состоялась. На ней Армфельд с Балашовым предложили своему противнику учредить объединённый с ними секретный комитет для управления всеми гос. делами. Сперанский сразу же отказался от участия в таком мероприятии, сказав при этом: “Упаси Боже, вы не знаете государя, он увидит тут прикосновение к своим правам и нам всем может быть худо”. О предложении шведского барона и русского министра он сообщил Магницкому, и тот дал совет немедленно рассказать обо всём государю. Но Сперанский заявил, что не сделает этого, так как подобный поступок был бы “подлою интригою с его стороны”. Иначе поступили Армфельд и Балашов. Естественно, что инициатором предложения создать секретный комитет был выставлен Сперанский.К началу 1812 г. русский госсекретарь завершил в основном разработку стратегии подготовки России к войне с Францией. Александр же в это время всё еще сомневался в неизбежности данной войны. И Сперанскому вновь и вновь приходилось убеждать своего императора в том, что ход событий неминуемо влечёт обе страны к военному столкновению друг с другом. В записке “О вероятностях войны с Францией после Тильзитского мира”, поданной в начале 1812 г. его величеству, Михайло Михайлович рассмотрел сложившееся положение России и Франции на международной арене, состояние их взаимоотношений и, исходя их фактов, сделал категорический вывод о том, что войну можно лишь отдалить, но никоим образом “нельзя отвратить её на долгое время”. По его словам, “Тильзитский мир по существу своему есть мир невозможный, не потому, чтоб Россия не могла выдержать торговых его последствий, но потому, что она не может никогда представить Франции достаточного ручательства в точном его сохранении. Следовательно, удаляя войну, должно, однако же, непрестанно к ней готовиться. Должно готовиться не умножением войск, которое всегда опасно, но расширением арсеналов, запасов, денег, крепостей и воинских образований”. Предостережения Сперанского о неизбежности войны с Францией, его настойчивые призывы готовиться к этой войне, конкретные и разумные советы о том, как это делать, не давали Александру I ни малейших оснований для сомнений в преданности его России. Напротив того, поведение госсекретаря говорило скорее о его искреннем желании блага своей стране. Мысль императора работала поэтому совсем в другом направлении, нежели то, каковое задавали ей внушения интриганов – противников реформатора. Не помышляя об измене Сперанского отечеству, Александр всё более склонялся к мнению об измене госсекретаря ему, российскому самодержцу. Как-то – было это в самом начале 1812 г. – Александр в разговоре со Сперанским о предстоявшей войне спросил у него совета, участвовать ли в ней лично ему, российскому императору.