Административная этика

Что такое административная этика и для чего она нужна. ...

ВВЕДЕНИЕ
СООТНОШЕНИЕ ЭТИКИ БИЗНЕСА И АДМИНИСТРАТИВНОЙ ЭТИКИ
ЭТИКА НЕЙТРАЛИТЕТА
ЭТИКА СТРУКТУРЫ
МОРАЛЬНЫЕ КОДЕКСЫ АДМИНИСТРАТОРОВ
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА

Каждое общество обладает определенной системой образцов поведения, традиций, ценностей, критериев, представлений о мире, о том, как следует себя вести и т.д., т.е. оно обладает культурой. Вместе с тем и каждая устойчивая сфера активности человека обладает тем же набором характеристик, без которых невозможно адекватное существование этого вида деятельности. Мы вправе сегодня говорить и о множестве субкультур современного общества. Немаловажная среди них по влиянию и той роли, которую она играет в обществе, - управленческая культура. Культура управленческой деятельности.
Важнейшей частью культуры является нравственность.

Вступая в должность и принимая коллективные задачи в организации, вы даете всем повод рассчитывать на продолжительное сотрудничество с Вами. Ваши коллеги начинают какие-то проекты, рискуют и совершают действия, ожидая, что Вы продолжите играть свою роль в организации. Если вы отказываетесь от должности, Вы обманываете их ожидания и, в сущности, перекладываете свои дела на коллег. Ваш уход может нарушить течение дел в организации, многие из которых могут быть морально более значительными, чем та политика, которая явилась причиной ухода. Должностное лицо должно сопоставить свои дела с деятельностью всех своих партнеров по правлению, сопоставить эффект ухода, который это должностное лицо собирается совершить с действиями всего правления. Должностные лица также имеют больше общих обязанностейперед общественностью. Должностные лица не должны думать только о том, смогут ли они со спокойной совестью продолжать сотрудничать с организацией. Это может быть истолковано как обычное желание остаться с “чистыми руками” - вариант того, что часто называют “моральным самоснисхождением”. Третий способ, к которому обращается этика нейтралитета, чтобы исказить обязанности общественных управленцев - это ограничение их возможных способов поведения всего до двух - подчинение или отказ от должности. Многие формы несогласия, от молчаливого протеста до незаконной обструкции, могут быть совместимы с продолжением работы в учреждении. Некоторые из них, конечно, могут быть морально неверными, кроме случаев, продиктованных чрезвычайными обстоятельствами, но этика нейтралитета не дает в этом случае вообще никакого руководства к действию, так как она заранее отрицает возможность морально приемлемого внутреннего противостояния решениям организации, по крайней мере, “окончательным решениям”. Проблема, тем не менее, состоит в том, как дать управленцам возможность для выражения несогласия, не подрывая способность организации к достижению своих целей. Если организация достигает своих целей с согласия демократической общественности, то несогласие индивида может подорвать демократический процесс. В первую очередь, мы должны настоять на том, чтобы всякий несогласный тщательно сопоставил основания для своего несогласия с линией поведения в этом вопросе. Является ли это несогласие моральным или чисто политическим? Это неопределенное деление, поскольку почти все важные политические решения имеют этические характеристики. Но мы могли бы сказать, что чем более явно политика нарушает важные моральные принципы (как, например, не причинять вреда невинным людям), тем более оправдано несогласие с этой политикой. Должностное лицо скорее будет оправдано за противостояние решению бомбить мирные поселения во время партизанской войны, чем решению снизить торговые барьеры и налоги на импорт. Во втором случае политического несогласия честный отказ от должности представляется наиболее правильным поступком (если решение окончательно). Несогласные должны также решить, является ли линия поведения, с которой они не согласны, единичным случаем или частью общей политики, и насколько важность общей политики, проводимой организацией, уравновешивает неверность данной политической линии, проводимой организацией. Более того, несогласные должны изучить степень собственной вовлеченности и роли: насколько (формально и неформально) ответственны они за проводимую политику? Какие изменения внесет их противостояние в данную политическую линию и в общую политику организации? В какой степени данная политика нарушает этику профессиональных групп, к которым относятся должностные лица (такую, как каноны юридической или медицинской морали)? Эти решения не только помогут определить, оправдано ли противостояние должностного лица политики организации, но и помогут определить, какой метод противостояния будет наиболее оправданным. Чем сильнее противостояние должностного лица, тем более оно оправдывает применение должностным лицом экстремальных методов. Методы выражения несогласия могут быть самыми разными: от самых экстремальных до самых умеренных. Четыре типа несогласия проиллюстрируют это разнообразие и покажут некоторые возможные последствия, которые всякий несогласный должен учитывать. Первое: не принимаю активного участия в политике и пока на это согласны организации. Одна опасность такой формы протеста - это так называемое “приручение несогласных”. Примером может послужить случай с Джорджем Боллом, который как помощник министра в администрации Джонсона настойчиво спорил на частных встречах с политикой правительства, проводимой по отношению к Вьетнаму. Когда мистер Болл начал высказывать сомнения, его мягко успокоили: его сделали внутриправительственным защитником Вьетнама. Обострение конфликта (во Вьетнаме) сопровождалось периодическими вопросами к мистеру Боллу, и он высказывал свое мнение. Болл чувствовал себя прекрасно (ведь он боролся за правое дело); остальные тоже чувствовали себя отлично (они дали слово “посланнику мира”), и все избежали неприятностей. В этом смысле несогласные могут быть “эффективно нейтрализованы” и, в противоположность их намерениям, их несогласие может даже помочь в проведении политики, которой они противостоят. Таким образом необходимо разобраться, можно ли избежать такого результата, и, если можно, то определить условия, при которых это возможно. Вторая форма несогласия - когда должностные лица, зная об этом, но все же против желания своего начальства, выражают свой протест внутри организации, и в то же время удовлетворительно выполняют свою работу. Этот курс действий был принят большинством из 65 служащих-юристов Судебного Департамента, которые были против принятия отсрочки указа о внедрении десеграции в Миссисипи в августе 1969 года. Служащие-юристы подписали и опубликовали петицию, требующую отставки Главного Исполняющего Президента за принятие политики, которую служащие посчитали противозаконной и которая подвигла их на действия, нарушающие каноны юриспруденции. Они также посчитали, что уход с работы не выполнит их обязанности твердо действовать против беззакония. Некоторые несогласные призывали к более сильным мерам, которые прямо подрывали политику их учреждения, и некоторые из них даже предоставили информацию в Фонд правовой защиты при Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения, который противостоял Судебному департаменту. Большая часть служащих тем не менее отказались от этих строгих мер, на основании того, что ослабили бы общественную поддержку их протеста. Этот тип протеста обычно зависит, в отношении его эффективности так же, как и законности, от существования неких широко распространенных стандартов, к которым несогласные могут апеллировать за пределами организации. Профессиональная этика или даже закон могут оказаться недостаточными, если люди не могут прийти к единому мнению в их интерпретации, но апелляция к таким стандартам сможет, по крайней мере, убедить общественность в том, что несогласные не используют свою должность для того, чтобы навязывать свое собственное мнение в общественной политики. Когда несогласные противостоят демократически избранным должностным лицам, они должны найти способ показать, что они защищают принципы, которые бы одобрили все граждане. Третья форма протеста - это открытая политика препятствий. Должностные лица, например, могут отказать в знаниях и опыте, которые необходимы организации для продолжения политики, могут отказаться уступить дорогу с тем, чтобы другие могли продолжить эту политику или предоставить информацию и другого рода содействие людям, не имеющим отношения к данной организации, которые стремятся помешать проведению этой политики. Некоторые должностные лица могут использовать эту стратегию в течение недолгого времени, но организации, как правило, могут изолировать этих несогласных, найти других должностных лиц на эту работу и мобилизовать собственную внешнюю поддержку, чтобы нанести ответный удар любой оппозиции, которая вырастает за пределы организации. В любом подобном случае несогласные вряд ли будут иметь какое-либо влияние внутри организации. Эффективное противостояние должно быть более продуманным. Таким образом, мы пришли к четвертому типу протеста: скрытая политика препятствий. Некомпетентные разоблачения - утечка информации - это самый показательный пример. Утечки сильно различаются по цели и результату. Некоторые просто предоставляют информацию другим службам, которые имеют право на ее получение; другие дискредитирую конкретных должностных лиц, но все же не подрывают политику всего учреждения; другие предоставляют информацию прессе или общественности, в конечном счете меняя политику; и, наконец, некоторые даже предоставляют секретную информацию вражеским агентам, и это считается государственной изменой. Исключая последнее, мы все же можем сказать, что некомпетентное разоблачение иногда оправдано, даже если оно нарушают правительственные процедуры или противоречат закону, как, например, при огласке секретных документов. Часто проводят аналогию между должностным и гражданским неповиновением. Многие демократы-теоретики демократии утверждают, что граждане демократического государства оправданно нарушают закон с помощью изменения закона или политики, но только определенными способами и при определенных обстоятельствах. Граждане обязаны (1) действовать публично; (2) не совершать преступлений; (3) апеллировать к принципам, разделяемым другими гражданами; (4) направлять свои требования против явной несправедливости; (5) задействовать все возможные способы протеста перед тем, как нарушать закон; и (6) планировать свое неповиновение так, чтобы оно не нарушило стабильности демократического процесса. Даже если кто-то считает, что гражданское неповиновение может быть оправдано, то он может не согласиться с оправданностью должностного неповиновения. Должностные лица не могут ссылаться на те же права, на которые ссылаются гражданские лица, и, можно сказать, что в общем аналогия невозможна. Но аналогии может не быть и по другой, противоположной, причине. В экстремальных случаях правительственных правонарушений, столько поставлено на карту, что мы вынуждены предоставлять должностным лицам большую свободу действий, чем гражданам. В таких случаях мы должны быть готовы поспорить, что стандартные условия гражданского неповиновения слишком лимитированы для должностных лиц. Если мы настаиваем, к примеру, чтобы неповиновение всегда выражалось публично, мы можем в результате пресечь более резкую критику правительства. Предметом смягчения требований гласности должна быть не защита прав несогласных ради них самих, но чтобы продвинуть общественные дискуссии о подозрительных действиях правительства. Боясь последствий публичных действий, несогласные должностные лица могут решить не предоставлять ту информацию, которую их начальство объявило секретной, но которую следовало бы знать гражданам. Причиной смягчения требований публичности будет не защита интересов самих несогласных, а дальнейшее продвижение общественной дискуссии о преступных действиях правления. Мы можем пожелать сохранить какую-то форму требования публичности, возможно, предоставив власть тем, кому доверятся несогласные. Но это требование, так же как и остальные, должно быть выдвинуто с целью максимального увеличения ответственности правительственных должностных лиц, а не для того, чтобы точно соответствовать традиционным критериям гражданского неповиновения. Важной задачей, по отношению к неповиновению и к другим формам протеста, является разработка соответствующих критериев, которые помогали бы определять, насколько протест оправдан в тех или иных обстоятельствах. Этика нейтралитета делает эту задачу ненужной, отрицая саму возможность существования этики в администрации. Но, как можно видеть, такой административный нейтралитет как невозможен, так и нежелателен. Этика структурыДругим важнейшим препятствием административной этики является мнение, что объектом морального суждения должна быть организация или правление в целом. Эта этика структуры утверждает, что даже если должностные лица могут иметь некоторую свободу независимых моральных суждений, они не могут считаться морально ответственными за большую часть решений и политику правления. Их собственная моральная ответственность распространяется только на определенные обязанности, входящие в их собственную должность, за которые они несут юридическую ответственность. Моральное суждение предполагает моральные действия. Чтобы хвалить или винить кого-то за последствия, мы должны признать, что человек морально ответственен за данные действия. Мы должны признать, что действия или оплошности этого человека стали причиной этих последствий; и что человек, совершая действия, не пребывал в не простительном неведении или не действовал по принуждению. В повседневной жизни мы иногда отказываемся от моральной критики, если знаем, что человек не соответствует одному или обоим этим критериям. Но, так как обычно задействовано несколько человек, и степень их участия в работе достаточно очевидна, мы, как правило, не сомневаемся в том, кто ответственен за определенные последствия. Основная проблема морали состоит в том, как надо было правильно поступить, а не в том, кто это сделал. В общественной жизни, особенно в организациях, проблема идентификации моральных субъектов, выявления лиц, морально ответственных за решение или политику, становится, по крайней мере, столь же сложной, как и проблема определения этичности данного решения или политики. Даже если мы располагаем полной информацией обо всех участниках организационного процесса, который повлек за собой данные последствия, мы все равно не можем быть уверены в том, кому приписать ответственность за них. Так как множество людей внесли свой вклад в эти решения и политику организации, мы не сможем определить даже приблизительно, кто же морально ответственен за эти решения и политику. Это называют “проблемой многих рук”, и предположение о том, что это неразрешимо, и составляет основу этики структуры. Сторонники этики структуры выдвигают три аргумента, чтобы отвергнуть возможность личной ответственности в организациях и тем самым подразумевают возможность административной этики. Во-первых, утверждается, что один индивид не может быть необходимой или достаточной причиной каких-то последствий в организации. Вклад каждого должностного лица подобен нитке в толстом канате. Они все вместе тянут груз: ни одна нить в отдельности не может выполнять работу в одиночку, но без какой-либо отдельной нити работа все равно может быть выполнена. Предположим, что десятилетиями ЦРУ проводило политику попыток свержения правительств стран третьего мира, которые отказывались сотрудничать с их оперативниками, и, предположим, что многие из этих простых попыток неэтичны. Позволим себе утверждать, что никто в управлении не выступал инициатором этой деятельности, и ни один индивид не играл исключительно важной роли ни в одной попытке. Если кто-то из агентов не выполнял бы свою часть задания, эта деятельность все равно продолжалась бы, и некоторые попытки были бы даже успешны. Так как же мы можем утверждать, что один человек может быть ответственен за эти действия? Второй аргумент указывает на расхождения в намерениях индивида и коллективных результатах. Мотивы отдельных должностных лиц неизбежно разнообразны (служить народу, помогать гражданам, получить власть, продвинуться по службе, сокрушить соперника). Многие достойные похвалы политики проводились по сомнительным моральным причинам, многие пагубные действия совершались из наилучших побуждений. Например, можно сказать, что во многих сегодняшних организациях ни одно должностное лицо не желает дискриминировать какие-либо меньшинства, принимая на работу и продвигая по службе служащих, но все же принцип назначений и продвижений до сих пор ставит в неудобное положение определенные меньшинства. Здесь мы должны осудить такую линию поведения, но мы не можем винить за это конкретное должностное лицо с точки зрения морали. Третий аргумент акцентирует внимание на отказе от должности. Обязанности, входящие в должность, и рутина в больших организациях требуют личных действий, которые, являясь безвредными или даже в некотором смысле обязательными, могут повлечь за собой пагубные решения и политику организации. Хотя политика организации аморальна, каждый человек выполнял свои обязанности в соответствии с требованиям к должности. Коллективная сумма получается хуже, чем ее часть. Рассматривая политику, которая привела к финансовому краху Нью-Йорк Сити в середине 70-х гг. и подвергла опасности благосостояние граждан, один писатель заключает, что отдельный человек не может быть обвинен вне проведения бюджетных мер, которые помогли бы избежать этого краха: “Искусно сбалансированные финансовые сверхструктуры были типом, возникшим в результате эволюции и сложились из сотен разрозненных решений”. Если мы согласимся с этими аргументами, мы позволим многим виновным должностным лицам избежать моральной ответственности. Не осознавая за собой личной ответственности, должностные лица могут действовать с меньшей этической осторожностью. Похоже, что демократическая подотчетность разрушается. Что можно ответить на эти аргументы, так, чтобы личная ответственность поддерживалась в организации? Во-первых, мы не должны оценивать моральную ответственность должностного лица только соразмерно его части вклада в это дело. “Ответственность - это не мусорная корзина, в которой чем больше вынешь, тем меньше останется.” Если группа из десяти головорезов избивает до смерти пожилого человека, мы не наказываем каждого разбойника за одну десятую часть преступления (даже если ни один убийца не ударил его настолько сильно, чтобы спровоцировать смерть). Далее, налагая на человека ответственность, мы должны учитывать не только действия, которыми он пренебрег. Даже хотя в примере с ЦРУ ни один человек не был инициатором пагубной политики, многие должностные лица могут быть обвинены в том, что не пытались приостановить процесс. По общему согласию, признание понятия “негативной ответственности” до некоторой степени опасно. В частности, это приводит к тому, что индивид может быть обвинен в чем угодно (так как действия, которых индивид не совершал, ничем не ограничены). Но говоря об организациях, мы можем гораздо чаще указывать на оплошности, которые сильно сказались на результате и которые могут быть приписаны определенным людям. Модели оплошностей могут быть предсказаны и обрисованы заранее. Силу второго аргумента, который указывает на пропасть между намерением индивида и коллективным результатом, можно уменьшить, если мы просто намеренно придадим меньшее значение, чем последствиям при оценивании моральной виновности должностных лиц, по крайней мере в отношении двух основных значений слова “намерение”: как мотив и как прямая цель. Часто бывает довольно трудно понять мотивы поведения людей, которых хорошо знаешь, в частной жизни. В общественной жизни определить намерения должностного лица подчас просто невозможно, особенно когда находятся под большим вопросом мотивы поведения тех, кто спрашивает должностных лиц об их мотивах поведения. Настолько, насколько мы можем обнаруживать мотивы поведения, они полезны при оценивании человека и могут иногда помочь предсказать его будущее поведение, но административная этика скорее рассматривает конкретные действия и реализуется в общественной жизни. Как расценивать должностных лиц, которые сами по себе стремятся только к лучшим результатам, но из-за чужих ошибок или других обстоятельств, которые они не в силах предвидеть, оказываются втянутыми в несправедливую политику? В этом случае ключевой вопрос не в том, предвидели ли в действительности должностные лица такой результат, но должны ли они были его предвидеть. Мы имеем полное право предъявлять к общественным должностным лицам высокие требования, нежели к рядовым гражданам.