Великая французская революция и русское общество

все написала сама, использовала книги и в электронном виде.Все соответствует по качеству и гарантию ...

СОДЕРЖАНИЕ
Введение 3
Глава 1. Влияние французской культуры на Россию 9
Глава 2. Екатерина II и французское Просвещение 15
Глава 3. Великая французская революция и русское общество 20
Заключение 27
Список источников и литературы 29

Введение
Исследование темы представляется актуальным и необходимым, чтобы определить генезис социально-освободительного движения только зарождающегося в России в XVIII веке. Общественно-политическая мысль этого периода ощутила на себе влияние наследия Великой французской революции: речи и публицистика Робеспьера, Мирабо, Марата и других деятелей революционных изменений во Франции. Они были тщательно изучены и переработаны не только зарождавшейся в то время российской социально-политической публицистикой, но и литературой. До сих пор представляются актуальными вопросы о значении Великой французской революции – дискуссии на эту тему способны помочь более основательно подойти к рассмотрению изучаемого предмета: российского общества.

Екатерина II и французское просветительство
Политика Екатерины 2 сыграла немаловажную роль во франко-русском сближении. Период ее царствования пришелся на самый пик роста социальной борьбы, поэтому она старается укрепить свою власть, склонив на свою сторону общественное мнение. Екатерина II рядом указов значительно расширила вольности дворян. Они были окончательно освобождены от обязательной военной службы, и вообще от каких-либо повинностей перед государством и наказания, у них было исключительное право на владение землей и крепостными. Но императрице было важно не только одобрение российской общественности, ее целью было общеевропейское призвание. Особенно ей важно было одобрение французских просветителей, которые «в состоянии были возвысить и вписать в историю или перечеркнуть и пригвоздить к позорному столбу любую, даже императорскую, личность в Европе»1. Союз с французскими просветителями позволил Екатерине возглавить общественное мнение в России, и тем самым избежать еще большего обострения внутриполитической ситуации. Преследуя эту цель, Екатерина с первых дней своего правления устанавливает контакт с французскими просветителями. В ход для установления этих отношений идут любые средства: откровенная лесть, грубую ложь, фальсификацию фактов и крайнее лицемерие. Так в одном из писем Вольтеру она пишет, что «самодержавие самовластие есть зло пагубное для государства»2.
Екатерина II предложила перенести в Россию издание «Энциклопедии», преследуемой во Франции, ее издатели на это не согласились. Но этот жест все равно был высоко оценен Вольтером и он писал Дидро: «Ну вот, прославленный философ, что скажете вы о русской императрице? Франция преследует философию, а скифы ей поклоняются»3.
В течение первых лет царствования Екатерина провела в России ряд демократических реформ: были смягченны наказания, отменена смертная казнь за оскорбление величества. В русских театрах ставились запрещенные во Франции пьесы, активно распространялись и переводились запрещенные во Франции труды писателей и философов. Мудрость и величие Екатерины II воспевались в связи с заявлением Екатерины о создание нового уложения (конституции) России, и составленный ей «Наказ» о его составление. На самом же деле Екатерина и не мыслила о создании такого документа и претворении его в жизнь. Все это было лишь формальностью, но формальность это столь усиленно распространялась вне России, что вызывал огромный интерес правительства и народов всего мира. В России же текст этого «Наказа» напротив не распространялся вовсе и был под большим секретом разослан лишь в правительственные канцелярии и губернские управления. Наряду с проектом конституции Екатерина выпускает огромное количество и других демократических проектом и распространяет их как внутри России, так и повсеместно за ее пределами. Но также как и проект конституции, всем этим планам не дано было исполниться, зато Екатерина получила поддержку огромного количества либерально настроенного дворянства в России, и непрекращающиеся ликования за ее пределами.
Она бесконечно хвалит французских просветителей, присваивает им высокие почетные звания, оказывает материальную поддержку, причем для каждого из них у нее был свой подход.
С 1763 года Екатерина II вела оживленную переписку с Вольтером,
называя его своим «учителем»1. В процессе этой переписке были написаны сотни писем с обеих сторон, а длилась она вплоть до самой смерти философа. Дворцы императрицы были украшены его бюстами, и она даже хотела построить в России точную копию его замка. Вольтер же, в свою очередь, веря в идею просвещенного монарха, стремился наставить на этот путь императрицу. Для Вольтера Россия по письмам Екатерины II представлялась страной благополучной и процветающей. Она писала Вольтеру, что «налоги у нас до того скромны, что в России нет ни одного крестьянина, который бы не кушал курицу, когда ему захочется. С некоторого времени в иных провинциях начали предпочитать курам индюшек »2.
В планах Екатерины значительное место занимал французский просветитель-энциклопедист Дидро. Она дважды приглашала его в качестве своего советника в Петербург, покупает его личную библиотеку, но оставляет ее ему в пожизненное пользование, приобретает ему в Париже дом. Д’Аламберу Екатерина предлагает переехать в Петербург в качестве воспитателя для своего сына, назначая ему невероятно высокую плату, положение посла иностранных государств при ее дворе, и дом в Петербурге. Д’Аламбер отказывается от такого предложения, но дружеская переписка между ними сохраняется на протяжении многих лет.
Единственный из французских философов-просветителей, кого Екатерина не смогла привлечь на свою службу, был Ж.-Ж. Руссо. Его крайне радикальные взгляды и политические принципы очень пугали Екатерину II, она даже запретила продажу любых его книг в Петербурге. Тем не менее, императрица все равно делает попытки наладить дружеские отношения с Руссо – она предлагает ему пожизненную пенсию, покупает дом в Гатчине и устанавливает его бюсты во дворцах. Но Руссо только оскорбляется этими предложениями, говорит, что лишь ее попытки обесчестить его имя1 и на протяжении всей жизни ненавидит Екатерину.
Но императрица замечала европейских философов только тогда, когда они были ей нужны, и теряла всякую связь, как только надобность в них пропадала. Такая политика принесла Екатерине огромные плоды, ведь почти все великие умы ее века были поставлены к ней на службу. Они подняли ее до неотразимых высот как внутри России, так и за ее пределами. Имена эта постоянна нарастающая военная и политическая мощь России, невероятный прогресс во всех сферах общественной жизни и культуры вызывали интерес европейской общественности и в частности французских просветителей. Они несмотря ни на что верили в некий идеал просвещенного правителя и пытаются его найти в Екатерине, основываясь на ее обещаниях и столь быстром развитии до этого малоизвестной страны. Екатерина хорошо усвоило смысл философии французских просветителей и именно это дало ей возможность манипулировать ими – это было не случайное явление или простой обман всех великих философов XVIII века.
Огромно было то лицемерие, с которым общалась императрица со всеми дружественными ей просветителями. Она не раз писала тайные письма своим интимным друзьям о том, насколько чужда ей просветительская философия и сколь ужасны были бы последствия ее реального претворения в России. В письме графу Сегюру1 императрица пишет о е встречах с Дидро: «Я долго с ним беседовала, говорила мне Екатерина, - но более из любопытства, чем с пользою. Если бы я ему поверила, то пришлось бы преобразовать всю мою империю, уничтожить законодательство, правительство, политику, финансы и заменить из несбыточными мечтами. Однако, так как я больше слушала его, чем говорила, то со стороны он показался бы строгим наставником, а я его скромной ученицей…»2.
Таким образом, увлечение Екатерины французскими просветителями было не чем иным как тонко спланированной политической игрой, обман в буквальном смысле всего мира и подчинение его лишь своим интересам.










Великая французская революция и русское общество
Самые первые сведения о начале Великой французской революции в Россию дошли от русского посла в Париже И.М. Смолина. О взятие Бастилии он писал в своем письме А.А. Безбородко – руководителю дипломатии при Екатерине II: «Хотя Бастилия не угрожала ни одному из жителей Петербурга, трудно выразить тот энтузиазм, который вызвало падение этой государственной тюрьмы и эта первая победа бурной свободы среди торговцев, мещан и некоторых молодых людей более высокого социального уровня»1.
С самых первых дней Великая французская революция освещалась в русской прессе. Все что происходило во Франции, принималось в России с необычайной страстью. В первые годы революции основным источником сведений о ней были «Санкт-Петербургские ведомости» и «Московские ведомости», но являясь прессой официальной, они очень зависели от отношений к французской революции Екатерины II . Поэтому эти издания весьма враждебно отзывалась по отношению креволюционным выступлениям, тем не менее, эти публикации были подробными. Так «Санкт-Петербургские ведомости» писали: «Рука содрогается от ужаса, описывая происшествия, при коих могли быть в толиком пренебрежении долг к государю и долг к человечеству... Совершенное безумие во всем господствовало...»1.
Но «в момент, когда во Франции началась Революция, русская общественность была осведомлена о идеях и событиях, подготовивших почву для этой революции»2.Газеты освещали все важнейшие события: в «Санкт-Петербургских ведомостях» был опубликован полный текст «Декларации прав человека и гражданина»3- документа, который отвечал воззрениям передовых людей России, росту антифеодальных и антирелигиозных настроений. «Политический журнал», являясь менее подверженным влиянию власти, более открыто высказывался о революционных событиях, его авторы могли даже позволить себе некоторое одобрение происходящих событий. В номере за январь 1789 «Политический журнал» писал «о наступление новой эпохи человеческого рода»4, о скором окончательном падении монархии, конце деспотии абсолютизма.
В книжные лавки Петербурга в первые годы революции поступали также французские революционные издания, они являлись ценным источником сведений о ней. Образованная часть русского населения имела возможность выписывать книги и журналы из Франции для личных библиотек. Одна из богатейших библиотек литературы эпохи Французской революции было у екатерининского вельможи А.Р. Воронцова.
Были также и провинциальные политические издания, освещающие события французской революции. В штабе Т.А. Потемкина печатался «Вестник Молдавии», где не малое место занимала информация из Франции. В Тобольске издавался журнал « Иртыш, превращающийся в Ипокрену», в котором наряду с публикацией материалов о Великой французской революции, поднимались также общие вопросы равенства людей, порочности и рабства.
Сведения о революции также приносили и эмигранты из Франции, число которых значительно увеличивалось с развитием Революции, падением монархии и развитием революционной армии. В связи с этим такие сообщения были в основном с оттенком ненависти к революционному движению.
Сообщения о революционных выступлениях, публикуемые в печати, порождали тревогу у господствующего класса, еще не забывшего о недавней крестьянской войне и восстание под предводительством Пугачева. В 1791 году составление «Санкт-Петербургских ведомостей» было передано специально образованному при Академии наук Переводческому департаменту, которому было поручено значительно сократить количество информации о революционной Франции и как можно чаще указывать об опасности таких действий для самой же Франции.
Тяга к политическим новостям, подъем общественного сознания и культуры стимулировали резкий рост тиража газет. В период с 1787 по 1790 годы тираж «Санкт-Петербургских ведомостей» вырос с 970 до 2000 экземпляров, а тираж «Московских ведомостей » достиг 4000 тысяч экземпляров1.
После бегства Людовика XVI в 1791 году , его последующего казни и приходу к власти якобинцев публикации в прессе были подвержены еще более жесткой цензуре, а их характер стал еще более враждебным. Екатерина II и высшая аристократия опасалась антимонархических настроений распространяющихся в обществе. С каждым днем все уменьшалось количество информации о революционных событиях, очень резко критиковались действия якобинцев.
В 1972 году были разорваны дипломатические отношения с Францией, и было запрещено свободное распространение литературы о ней. Так даже о казни короля в 1793 году в русской прессе было освещено только по средствам указа Екатерины II «О прекращении сообщений с Францией по случаю происшествия в оной возмущения…».
Консервативные современники Революции были очень встревожены ее развитием, для них казнь короля. Они опасались распространения революционных настроений и на другие страны. Так А.В. Воронцов писал Екатерине II, что «если сей образ правления и мнимого равенства хоть тень окоренелости во Франции примет, оно будет иметь пагубные последствия и для прочих государств, с той только разностию, что в одном раньше, а в другом позже »1.
Священник А.А. Самгорский в самых мрачных красках рисовал будущее Российской империи: «Вольноглаголение о власти самодержавной почти всеобщее и чувство, устремляющееся к необузданной вольности, воспламенившееся примером Франции, предвещает нашему любезнейшему отечеству ужаснейшее кровопролитие»2.
Симолин И.М. беспокоился и о пребывании во Франции молодых людей других наций: «Умы их возбуждаются и принимаются принципами, которые могут причинить вред при возвращении их в отечество»3. Непосредственным поводом для подобных заключений была судьба младшего графа Строганова, члена одного из самых богатых семей России. Он был воспитан во Франции якобинцем Жильбером Роммом и принес свои взгляды с собой по возвращении в отечество. Екатерина II приказала вернуть на родину всех русских соотечественников, дабы предотвратить еще больше распространения революционных настроений.
Наиболее бурную и на этот раз резко отрицательную реакцию вызвало дальнейшее, восходящее развитие революционных событий — казнь короля, ниспровержение монархии, провозглашение республики, якобинская диктатура и революционный террор, успешное отражение военной интервенции, завершившееся вступлением республиканских войск на территорию ряда близлежащих стран, вовлеченных тем самым в процесс антифеодальных преобразований. Во всем этом дворянские идеологи как правительственной, так и просветительской ориентации увидели потрясение всех основ общественного порядка и прямую угрозу суверенитету России.
Одним из многочисленных свидетельств панической растерянности, охватившей русское дворянство и правительство перед лицом такого разворота революционных событий, может служить статья, появившаяся на страницах «Политического журнала» в самом начале 1793 г. В ней подведен следующий и поистине устрашающий итог года предшествующего, переломного в истории французской революции: «1792 год учинился ужаснейшим годом в сем столетии, поразительнейшим в истории народов, жесточайшим в человечестве. Ужасы происшествий превосходят силы слов, выражений не достает для глубоко уязвленного чувствования... многие князья изгоняются из своих земель — многие земли наполняются возмущениями против своих князей... тысячи... бегут из своего отечества... тысячи и тысячи умерщвляются в городах, в королевских чертогах, в тюрьмах, на публичных площадях... тысячи и тысячи поедает огонь и меч войны... многие земли наводняются войною без всякого ее объявления — подданные принуждаются отрещись от повиновения своим государям, вводятся в заблуждение и подстрекаются объявить себя мятежниками — возмущение именуется святейшею из должностей, — защитники спокойствия, порядка, законов поруганы, гонимы... явные богоотступники становятся законодателями... Вот отличия 1792 года!»1.
Страхом перед происходящим на Западе и опасением повторения того же в России проникнуты не только все печатные, подцензурные отзывы на революционные события во Франции 1793—1794 гг. и их международные последствия, но также и дошедшие до нас эпистолярные высказывания литераторов и деятелей этого времени. Тем не менее, выводы, которые делают из этих событий их русские обозреватели, разнообразны, и во многом противоположны. В одних случаях — и их большинство — вся ответственность за Революцию возлагается на французских просветителей, растливших умы. В частности, это мнение разделял и Д. И. Фонвизин, утверждая в своей последней комедии «Выбор гувернера», что «равенство состояний» есть «вымысл ложных философов, кои красноречивыми своими умствованиями довели французов до настоящего их положения»1. Но были и другие мнения, в том числе и в печати, авторы которых, защищая просветителей, указывали, что французская революция и все ее развитие , явились неизбежным следствием злоупотреблений, владычествовавших во Франции до того2. В такого рода высказываниях звучит более или менее явный, а иногда и прямой призыв немедленно облегчить положение русских крестьян и вообще ограничить самодержавно-крепостнический произвол.
События 27 июля 1794 года во Франции явились кульминацией Революции. В результате контрреволюционного переворота девятого термидора якобинская диктатура была низвергнута. К власти приходит крупная буржуазия, а позднее Наполеон устанавливает военную диктатуру. Российское дворянство не сразу осознало смысл произошедшего во Франции переворота, поэтому внимание к событиям во Франции в этот период времени было особенно острым. Очевидным было и поражение антифранцузской коалиции: ее войскам пришлось отступать, а Екатерина лишь милостиво согласилась на то, что «они [республиканские войска] вернее сделают эту работу, чем все союзники вместе взятые; они уже идут к этому большими шагами»3. Принятие осенью 1795 года новой Конституции в российских дворянских кругах было воспринято с горячим одобрением. Тексты Конституции распространялись в русской печати. За годы революционных событий обострившаяся социальная борьба и во многом изменились настроения людей, что заставляет сплотиться дворянство все ближе у трона. Французская революция распространила свои идеи далеко за пределы одной только Франции и теперь вызывала немалое опасение у российских правящих кругов, полностью рассеяв все их политические иллюзии. Крестьянские восстания вспыхнувшие в нескольких десятках российских губерний , с новой силой ставят вопрос о крепостном праве. И эти два движения – спад революционной реакции и крестьянские восстания в России – переплетались и объединялись в представлениях дворянства . они видели именно во французской Революции причину всех этих волнений. Поэтому в огромном количестве стали издаваться указы, запрещающие любое упоминание Революции.
Передовые круги русской разночинной интеллигенции , отражавшие в своих стремлениях интересы угнетенного населения, на протяжение всей Революции в большинстве своем поддерживали ее действия. И теперь же, когда реакция была подавлена. С приходом к власти Наполеона русская буржуазия испытывала разочарование, неудовлетворенность итогами революции французской.

Заключение
Франция сыграла ключевую роль в формировании образа России на Западе. Это объясняется как ее интеллектуальной гегемонией в Европе в эпоху Просвещения, так и гегемонией французского языка, сохранявшейся еще долго после окончания «Века Просвещения». Россия впервые привлекла к себе взоры Европы при Петре I. До этого она была для европейцев, за исключением своих ближайших соседей, столь же далекой, экзотической и даже полусказочной страной, как Китай или Япония. Тем большим было изумление, когда на восточных границах континента вдруг возникла гигантская империя, властно заявившая о своих притязаниях на статус великой европейской державы. Разгром непобедимой Швеции, русское вмешательство в дела Польши и Германии требовали осмысления. Тем временем во Франции уже начинался «Век Просвещения». Просветители и взяли на себя задачу оценить русский феномен.
История Великой французской революции вызывала большой интерес в России не одно десятилетие. С одной стороны она воспринималась как воплощение идеалов века Просвещения и торжество разума, с другой, вызывала ненависть и страх из-за возможности сходных событий в своей стране. Задачи сокрушения абсолютизма и уничтожения феодальных порядков, реализованные в результате Великой французской революции, остро стояли и в России, и это обуславливало интерес русского общества к революции во Франции.