Региональная политическая культура и политическое сознание

В каждой стране имеется её собственная базисная модель, которая проявляется в национально- специфических формах.
Цель данной работы исследовать региональную политическую культуру России, а так же рассмотреть политическое сознание общности, и отношения людей к государственной власти.
Объект исследования общественное мнение в области региональной политической культуры.
Предмет исследования труды учёных, на основе которых проводилось исследование региональной политической культуры страны.
...

Введение 3
1 Понятие и сущность политической культуры и политического сознания 5
2 Региональная политическая культура и политическое сознание 9
Заключение 20
Список использованных источников 21

В трансформирующемся обществе, в условиях перехода к рыночным отношениям всё более актуальным становится вопрос о политической культуре. И это не случайно. Политическая культура, содержащая в себе образцы политического поведения и политического сознания, выступая важным фактором социализации личности, является важным инструментом общественных преобразований. Затрагивая проблемы власти и управления, участие людей в политике, она оказывает значительное воздействие не только на политическую действительность, но и на все другие сферы общественной жизни.
Актуальность темы. Россия относится к категории стран, обладающих значительным внутренним разнообразием, что неизбежно отражается на ее политической жиз¬ни. Это объясняет большой интерес к изучению региональных политических культур.

Политическое сознание системно по своему характеру, оно имеет многоуровневую структуру. Уровни политического сознания отражают глубину и адекватность отражения действительности, это определенная ступень, достигнутая социальным субъектом в познании политической реальности. По этому критерию выделяют уровни политического сознания – научно-теоретическое и обыденное, идеологическое и психологическое.2 Региональная политическая культура и политическое сознаниеРоссия относится к категории стран, обладающих значительным внутренним разнообразием, что неизбежно отражается на ее политической жизни. Это объясняет большой интерес к изучению региональных политических культур. И дело не только в том, что на них можно «списать», по выражению Ю.Пивоварова, неудачи демократизации общества, но и в их самостоятельной значимости. Тем не менее попытки описать региональные политические культуры скорее обескураживают. Нельзя не заметить противоречия между существенными различиями регионального самосознания, исторического и политического опыта и удивительным однообразием политической жизни. Во многом это объясняется базовыми характеристиками российской политической культуры, в основе которой лежат авторитаризм, этатизм, патернализм, пассивность населения и правовой нигилизм. Современную политическую жизнь в стране, по мнению российских экспертов, характеризуют: — гипертрофированная роль властных структур (чрезмерная громоздкость государственной машины предопределяет стремление к упрощению системы управления, унификации властных институтов и структур независимо от региональных исторических и культурных традиций); — слабый уровень осознания населением своих политических и экономических интересов и прав, неразвитость и искусственность партийной системы; — дефицит доверия властям всех уровней, а также гражданским институтам, подозрительность и низкий уровень толерантности в обществе. а первый взгляд, в такой довольно жесткой и контролируемой государством социальной среде не может возникнуть значительное разнообразие региональных политических культур, особенно если учесть советское наследие.«Управляемость» российской демократии — аргумент одновременно и «за», и «против» существования региональных политических культур. По определению М.Фишмана, «управляемая демократия» представляет собой систему давления власти на избирателя и навязывания ему определенного выбора при внешнем соблюдении демократических процедур. Характерный признак «управляемости» региональных политических режимов — монолитность голосования. Политические ставки лидеров регионов прямо отражаются на результатах выборов. Это явно дифференцирует регионы и позволяет выделять группы с разным уровнем политической лояльности. Однако интегральные индексы управляемости голосования, рассчитанные Д .Орешкиной на основе данных семи избирательных кампаний, свидетельствуют об обратном.Положение каждого региона на шкале управляемости зависит от выраженности в нем общих черт российской политической культуры, а не региональной специфики. Так, в первую двадцатку рейтинга попадают такие непохожие друг на друга территории, как Дагестан, Татарстан, Москва и Белгородская область. В.Рукавишников, Л.Халман и П.Эстер, проверяя гипотезу ГЛАлмонда и С. Вербы о значимости межличностного доверия при формировании активной демократической культуры участия, пришли к заключению о важности не столько регионального, сколько возрастного измерения, различий в условиях социализации. Данный вывод был поставлен под сомнение Г.Кертманом, который указал на неточность формулировки вопроса о межличностном доверии. Когда вопрос был переформулирован1 , оказалось, что уровни доверия в младших и старших возрастных группах выровнялись, а межрегиональные различия проявились. Более определенные выводы о региональных политических культурах были сделаны Р.Туровским, выделившим три идеальных типа голосования: конформистский (за партии власти), левый и либеральный. Конформистский тип голосования наиболее характерен для этнической периферии, периферии и полупериферии на Русском Севере и частично для районов нового освоения на востоке. Левый тип характерен для сельской периферии, малых и средних промышленных центров на юге Центральной России, Южном Урале и в Запад ной Сибири. Наконец, либеральный тип голосования более развит в Москве и Санкт-Петербурге, в городах с населением более миллиона человек, а так же в административных центрах северной половины европейской части России.Еще более определенно межрегиональные границы проводятся в исследованиях Н.Петрова и Атиткова. Они разделили российские регионы по политическому поведению и предпочтениям населения на «твердые реформаторские», «умеренные», «неустойчивые», «консервативные» и «управляемые». На карте электорального ландшафта отчетливо выделяются: 1) Московия; 2) Русский Север и Урал;3) Европейский Юг и Юг Западной Сибири; 4) Кавказ; 5) Сибирский Север; 6) Средняя Сибирь и Юг Восточной Сибири; 7) Дальний Восток. Граница между электоральными Севером и Югом проходит по знаменитой «55-й параллели», что в огрубленной форме можно представить как границу между земледельческим Югом и промышленным Севером. Различия в политическом поведении жителей разных регионов исследователи объяснили особенностями социально-экономического уклада, историей и характером освоения территории, национальным составом населения и географическим положением, а также отношениями «центр-периферия», существенными в случаях Московии и Дальнего Востока. Таким образом, интуитивно ясное представление о наличии региональных политических культур находит свое фактическое подтверждение. Но в поле зрения попадают скорее их общие черты, что заставляет говорить о региональных вариациях единой российской политической культуры. Голосование за те или иные партии, так же как и различия в уровне социально-экономического развития регионов, не дают сколько-нибудь «выпуклых» образов. Суть региональных политических культур остается туманной. Исключение составляют лишь национальные республики, и то в силу этничности, а не особых установок, убеждений, ценностей или моделей поведения людей.Современную политическую ситуацию в России можно охарактеризовать как стабильную и защищенную на ближайшее время от потрясений. Российские СМИ, в значительной степени подконтрольные государству, больше не выступают с острой критикой власти. Ушли в прошлое конфликты между разными ветвями власти: Государственная Дума полностью поддерживает инициативы администрации президента. Отсутствует и сопротивление региональных элит. Региональные законы приведены в соответствие с федеральным законодательством, из уставов и конституций субъектов Федерации исключены положения, которые могли бы позволить сепаратистским движениям развиваться в правовом поле. Унифицированы формы региональных законодательных (представительных) органов власти и избирательные процедуры. Все это, с одной стороны, значительно осложняет независимую политическую деятельность, сужает каналы обратной связи между властью и обществом, схематизирует их взаимодействие, но, с другой стороны, упрощает изучение региональных политических культур, поскольку позволяет отвлечься от влияния институционального фактора и сосредоточиться на поведенческих и ценностных ориентациях населения. Можно предположить, что стирание институциональных различий в регионах выявляет специфику их адаптации к нововведениям. Искусственная унификация, навязывание единой структуры политического пространства теоретически могут затормозить процессы демократизации в одних регионах, повысив их политическую управляемость, и стимулировать активность в других, готовых оценить и использовать преимущества новой системы.Основные характеристики региональных выборов, отмеченные многими экспертами, — пониженная явка избирателей и голосование за политиков, апеллирующих к местным проблемам. Обе эти особенности сохранились и при переходе к смешанной избирательной системе. Сравнение итогов федеральных и региональных выборов позволило сделать следующие выводы. Во-первых, общий характер голосования за «Единую Россию» в центре и в регионах совпадает, несмотря на колебания конкретных результатов. Партия власти выступает на местах тем успешнее, чем сильнее управляемость голосованием в регионе и легче предсказывается результат федеральных выборов. Во-вторых, наиболее востребованной в региональных избирательных кампаниях оказалась социальная тематика, что повысило шансы на успех партий, играющих на «левой» стороне политического поля. В-третьих, показатели протестного голосования на региональных выборах значительно превысили аналогичные показатели на выборах федеральных. Популярность голосования «против всех» побудила Государственную Думу в июне 2006 г. внести поправку в законодательство и под предлогом необходимости повышения ответственности избирателей исключить соответствующую графу из избирательных бюллетеней. Однако при сравнении результатов региональных выборов с индексом демократичности регионов (ИДР) на первый план выходят иные особенности.Сторонников «Единой России» отличают конформизм и лояльность. Они не верят ни в «диктатуру закона», ни в права человека. По их мнению, единственное средство обезопасить себя и избежать неприятностей — следовать предписаниям власти, что дает им возможность спокойно смотреть в будущее. Доля подобных конформистов составляет в среднем по регионам от четверти до половины избирателей. Именно они во многом и определяют сходство региональных политических культур.Избиратели КПРФ не доверяют никому, сильно сомневаются в ценности демократии, не принимают всерьез рассуждения о правах человека и действенности закона, ценят коллективные достижения выше личного успеха. Положение дел в стране вызывает у них чувства усталости и разочарования. Сохранение сложившейся ситуации этих людей не устраивает, поэтому они периодически участвуют в акциях протеста — правда, движут ими, скорее, безысходность и беспомощность, чем осознанная ориентация на активное политическое действие. Демократически настроенные избиратели также никому не доверяют, хотя региональной власти верят все-таки чуть больше, чем федеральной. Они имеют ясное представление о демократических ценностях, ориентированы на личный успех, признают приоритет прав человека. Однако многие из них чувствуют себя в этой жизни довольно неуверенно.Избиратели ЛДПР не верят никому и ни во что. Основные эмоции, которые они испытывают, — злость и раздражение. Что касается голосовавших «против всех», то они не доверяют власти, но не считают нужным ее менять, поскольку это все равно ничего не изменит. Они разделяют основные демократические ценности, но не верят в их достижимость, не рассчитывают на помощь государства, ориентируются на себя и свою семью, стремятся заработать как можно больше денег, видимо, полагая, что толь ко достаток может обеспечить их права. Движущие ими эмоции противоречивы и изменчивы — от беспокойства и неуверенности до возмущения и обиды. Поведение этой группы избирателей одновременно рационально и асоциально. Они демонстративно подчеркивают нежелание участвовать в политических играх и разделять ответственность за процессы, происходящие в обществе. Региональные выборы показали разные образцы политического поведения. Рассмотрим данные региональных выборов:Выборы депутатов законодательных органов государственной власти субъектов РФ (региональных парламентов) проводятся регулярно с декабря 1993 года. При этом с декабря 2003 года они проходят в основном по смешанной или реже по полностью пропорциональной избирательной системе. До середины 2003 года выборы региональных парламентов проходили преимущественно по мажоритарной системе, а использование смешанной системы было редким.Выборы глав регионов в период 1991 – 1994 годов прошли в небольшом числе субъектов РФ. С августа 1995 года по январь 2005 года они проводились регулярно, затем были отменены и вновь возобновились лишь в октябре 2012 года.Исследователи отмечают, что для российских регионов характерны две закономерности: явка на региональных выборах ниже, чем на федеральных, а явка на выборах региональных парламентов ниже, чем на выборах глав регионов. Естественно, эти закономерности проявляются в том случае, если выборы проводятся раздельно. Однако выборы разных видов и уровней часто совмещаются. В связи с этим при исследовании явки на региональных выборах необходимо исключать кампании, совмещенные с федеральными, а для выборов региональных парламентов также исключать кампании, совмещенные с выборами главы региона.В работе Козлова исследовалась активность избирателей на выборах региональных парламентов 2003 – 2006 годов. В этот период прошла 61 кампания, но только 44 кампании не были совмещены с федеральными или губернаторскими выборами. Средняя явка на этих 44 выборах (вычисленная как среднее арифметическое показателей отдельных кампаний) составила 41%. Самой низкой была явка в Свердловской области в октябре 2006 года (27,9%; этот рекорд продержался вплоть до 2012 года), а самой высокой – в Чеченской Республике в ноябре 2005 года (69,6%).В целом на выборах региональных парламентов наблюдались те же закономерности распределения регионов по уровню явки, которые были зафиксированы для федеральных выборов.Козлов также попытался оценить динамику явки на региональных выборах. Для этого он сравнил 27 регионов, где ни выборы в исследованный период, ни предыдущие выборы не совмещались с федеральными или губернаторскими. Оказалось, что средняя активность в этот период повысилась примерно на 2%; при этом в 16 регионах явка повысилась, а в 10 – снизилась. Общая тенденция к небольшому повышению активности избирателей была, скорее всего, связана с переходом на смешанную систему, однако в каждом регионе действовали и другие факторы.За период 2007 – 2012 годов прошли 111 выборов региональных парламентов, из которых 64 не были совмещены с федеральными. По этим 64 кампаниям средняя явка составила 48%. Таким образом, можно говорить о некотором росте показателя явки.Полагаем, что, как и в случае федеральных выборов, рост этот в основном достигнут за счет административных методов. Характерен отрыв ряда республик от основной массы краев и областей: в Кабардино-Балкарской Республике явка в марте 2009 года составила 83,6%, в Карачаево-Черкесской республике в марте 2009 года – 77,2%, в Республике Татарстан в марте 2009 года – 78,4%, в Республике Тыва в октябре 2010 года – 65,6%, в Республике Дагестан в марте 2011 года – 84,8%, в Чеченской Республике в октябре 2008 года – 95,1% (то есть по сравнению с 2005 годом рост на 25%). Из областей отличились Кемеровская (68,5%, октябрь 2008 года) и Белгородская (64,7%, октябрь 2010 года). Еще в пяти областях (Воронежской, Курской, Омской, Орловской, Тамбовской) явка была выше 50%, в остальных областях и всех краях – ниже 50%.И если еще в марте 2011 года продолжала наблюдаться тенденция повышения явки по сравнению с предыдущими выборами, то уже в октябре 2012 года ощущалось обратное. Линия администраций на понижение явки стала достаточно заметной. Даже в регионах с традиционно высокой активностью избирателей – Пензенской и Саратовской областях – явка не достигла 50% (в этих регионах предыдущие выборы совмещались с федеральными, поэтому нет возможности сравнивать). А Сахалинская область установила новый рекорд (27,5%), снизив явку по сравнению с предыдущими выборами (30,6% в октябре 2008 года; 31,0% в октябре 2004 года).Что касается выборов глав регионов, то наименьшая явка в первом туре (29,0%) зафиксирована в Санкт-Петербурге в сентябре 2003 года, во втором туре (25,3%) – в Тюменской области в январе 1997 года, а наибольшая (97,7%) – в Кабардино-Балкарской Республике в январе 1997 года. Среднее значение по 127 голосованиям за 2000–2005 годы (исключая голосования, совмещенные с федеральными) – 51,6%.Тогда почему же мы наблюдаем поразительное сходство реакций «наиболее» и «наименее» демократичных регионов на новую систему выборов? Возможно, дело здесь в неучтенных факторах, например, таких, как низкая мобильность населения регионов, находящихся в начале и в конце рейтинга. В одних случаях это — этнические республики, в других — бывшие вотчины военно-промышленного комплекса. Так, поданным Всероссийской переписи населения 2010 г., доля лиц, живущих с рождения в Свердловской, Нижегородской и Пермской областях — лидерах рейтинга демократичности - составляет соответственно 72,2%, 83,4% и 81,2%. Такая «замкнутость» неизбежно накладывает отпечаток на политическую культуру, предопределяя ее консервативность и ориентированность на заданные образцы. В упомянутых регионах безусловно чувствуют себя лично свободными всего 10-12% опрошенных, а разделяют склонность к авторитаризму (убежденность в том, что власть в России должна быть в руках одного человека) более половины респондентов.