Проблемы национального самоопределения на постсоветском пространстве на примере Украины, Молдовы, Республики Беларусь.

Одним из результатов распада СССР в декабре 1991 года стала деколонизация последней в мире империи. Постсоветские колониальные страны в области формирования нации и государственного строительства проводят примерно такую же политику, что и другие постколониальные страны, ибо тоже стремятся избавиться от колониального наследия.
Важнейшую роль в этом процессе играет освобождение национальной истории от стереотипов, навязанных бывшим имперским центром, создание (или возрождение) национальной историографии, помогающей консолидировать граждан новых национальных государств. Во всех странах (в т. ч. принадлежащих к «цивилизованному Западу») национальная историография и национальные мифы являются важнейшей составной частью национального сознания.
...

Введение 3
1 Проблемы национального самоопределения на постсоветском пространстве на примере Республики Беларусь. 5
2 Проблемы национального самоопределения на постсоветском пространстве на примере Молдовы 8
3 Проблемы национального самоопределения на постсоветском пространстве на примере Украины 11
Заключение 15
Список использованных источников 16

 

Проблема национального самоопределения крайне сложная в теоретическом и острая в политическом отношениях. Националистические тенденции и силы всегда настаивали на безусловном и немедленном отделении, добиваясь методами сепаратизма и национальной вражды распада многонациональных государств. Имперское же мышление и великодержавные политические силы стремились любой ценой, в т. ч. и при помощи насилия, сохранить имперские структуры и насилием сколоченное многонациональное государство с его отношениями неравноправия и иерархией соподчинения наций и народов. Единственный же путь добровольного объединения народов в едином многонациональном государстве или в др. более широком федеративном или конфедеративном образовании это подлинно демократическое решение национального вопроса, реализация права народов на свободное самоопределение

Формально инициатором создания комплекса стал благотворительный фонд «Память Афгана», но поддержка проекта со стороны президента Лукашенко не только не отрицалась, но подчеркивалась. «Линия Сталина» была торжественно открыта 30 июня 2005 г. Ее официальный сайт (www.stalin-line.by) в своих немногочисленных текстах содержит основные перлы слегка модернизированной лексики «молодежно-патриотической» периодики 1970-х. В частности, на сайте можно узнать, что комплекс «создавался методом народной стройки», а «основная тяжесть труда по созданию музея легла на плечи подразделений инженерных войск Республики Беларусь». И апофеоз: «Подойдите к доту. Прикоснитесь к нему руками, и вы услышите рокот «максима», запах пороха и звон гильз, падающих на бетонный пол». «Линия Сталина» позиционируется ее дирекцией как музей, «место семейного отдыха» и место проведения корпоративных вечеринок одновременно. В списке предлагаемых посетителю развлечений (другое слово здесь было бы проблематично): лодочная прогулка по озеру; «наваристая солдатская каша» в кафе «На привале»; пневматический тир, в котором можно «стать «ворошиловским стрелком»; катание на бронетехнике; возможность «испытать настоящее оружие времен Великой Отечественной войны». Любопытно, что сам такой подход (даже если его авторы этого не осознают) разительно расходится с декларируемой советской стилистикой сакрализациеи мест памяти и напоминает о торжестве массовой культуры.Как о примере таких корректив упомяну осторожный переход от концепта «Победы советского народа» (из указов Президента к 60-летию «Великой Отечественной войны») к Победе белорусского народа, «который вместе с другими народами Советского Союза внес решающий вклад…». Это изменение очень тонкое, но тем более важное в контексте усилий по формированию «белорусской политической нации» (полностью отдаю себе отчет в условности и обманчивости этого определения).2 Проблемы национального самоопределения на постсоветском пространстве на примере МолдовыВо-первых, так называемым «историческим правом» (в контексте взаимоотношений с Россией). Несмотря на то, что обе территории имеют значительный опыт совместного существования в составе одного государства (Османская империя, Российская империя, СССР и др.), всѐ же были периоды, когда их исторические судьбы расходились. Так, большая часть современной территории Приднестровская Молдавская Республика (левобережье р. Днестр) имеет длительную историю развития в составе Российского государства, так как входит в него с 1791 года. В свою очередь, современная Республика Молдова (историческое название – Бессарабия) вошла в состав Российской империи только в 1812 году. Более того, впоследствии значительный период времени она развивалась в составе Румынии (1918 – 1940 г.г., 1941 – 1944 г.г.). Это обстоятельство сыграло значительную роль в выборе внешнеполитической ориентации Молдовы в постсоветский период. Во-вторых, этническим составом населения. Как и в остальных бывших советских республиках, в начале 1990-х преобладал эмансипационный дискурс, окрашенный в национальные тона. При президенте Мирча Снегуре (1991–1996) был начат постепенный отход от советского символического нарратива в пользу румынского. Важнейшим символом такой трансформации стало восстановление в Кишиневе памятника Стефану Великому и массовый демонтаж монументов Ленина, а также обращение к формуле «два государства – одна нация». Однако, как и политику Шушкевича в Беларуси или Кравчука в Украине, линию Снегура уместно рассматривать, скорее, в контексте ситуативного реагирования на изменчивый внутреннеи внешнеполитический контекст, нежели как последовательную политику «национализирующего государства» (в терминах Р. Брубейкера). Уже 5 февраля 1994 г., выступая на собрании «Наш дом – Республика Молдова», Снегур вернулся к концепту «молдавской нации», а в новой Конституции страны был зафиксирован принцип «два государства – две нации»7 . Президент Петру Лучински (1996–2001) продолжил движение в направлении «молдовенизма» и предпринял шаги к выведению генеалогии постсоветской Молдавии из державы Стефана Великого. После победы в 2001 г. на парламентских выборах Коммунистической партии в Молдове начинается массовая реставрация памятников «советских воинов-освободителей», «День Независимости» превращается в «День Республики», выдвигается тезис о «многонациональном молдавском народе» и параллельно маргинализируется символика, ассоциируемая с румынской идентичностью. В декабре 2001 г. правительство приняло решение заменить школьный курс «Истории румын» «историей Молдавии», реакцией на которое стал трехмесячный митинг протеста в Кишиневе. В 2001 г. в Молдове впервые на наивысшем уровне праздновали День Победы, причем в преимущественно советский ритуал была включена статуя Стефана Великого, дабы подчеркнуть «историческую преемственность» молдавской государственности. Иными словами, и в этом случае советский нарратив «солнечной Молдавии» приспосабливается под новые условия путем добавления одних сюжетов и переакцентации других. На уровне локальных сообществ и местной памяти «одомашивание» советских памятников нередко происходит путем их идеологического переформулирования – в частности, в селах люди часто заменяют красные звезды христианскими символами9 , тем самым создавая близкий им образ войны. Обоснованным представляется вывод Владимира Солонари, что в социально-культурных условиях постсоветской Молдовы ни коммунистический, ни националистический нарратив не в состоянии предложить содержательную и неантагонистическую визию молдовской истории и идентичности, которая бы способствовала формированию современной идентичности. В то же время нельзя не обратить внимание на то, что коммунистический нарратив активно использует традиционалистские и националистические категории для самолегитимизации (ярчайший пример – постулирование преемственности средневековой молдавской державы, Бессарабии в составе Российской империи, Молдавской автономной ССР в составе Советской Украины и Молдавской ССР, созданной в 1940 г.). Однако при этом его основополагающим Другим является румынский национальный проект. 3 Проблемы национального самоопределения на постсоветском пространстве на примере УкраиныВ украинском национальном нарративе, который, начиная с 1990-х гг., был наиболее последовательно внедрен в школьные учебники, коммунизм, как и Российская империя – это, прежде всего, внешние силы, насильно включившие Украину в свою орбиту. В такой перспективе Украина, действительно пострадавшая от тоталитаризма, отрицает свое участие в его создании, и желает видеть себя жертвой внешней агрессии. Отражением этого механизма является болезненность (даже в академических кругах) вопроса о украинизационном потенциале советской власти, о роли СССР в создании границ УССР и этнизации политического пространства республики. Для постсоветской Украины особо важна преемственность (пусть и достаточно иллюзорная) с досоветскими формами украинской государственности. Именно поэтому Леонид Кравчук в 1993 г. принял президентские регалии от главы Украинской Народной Республики в изгнании (ведущей преемственность от Украинской Народной Республики 1917– 1921 гг., уничтоженной в Украине большевиками) Мыколы Плавюка. Однако полное вынесение советского за рамки легитимного образа прошлого было невозможно, учитывая и настроения значительной части населения (в сознании которого «советское» фигурировало как время благополучия, социальных гарантий и стабильности), и внешнеполитическое давление России. Исторический сюжет, требовавший пусть и избирательной, но интеграции в официальный нарратив – «Великая Отечественная война». Основной стратегией интеграции войны в новую официальную схему стала ее гуманизация, переключение внимания на частную историю, подвиг и страдания «обычных людей», при одновременном акцентировании ошибок и жестокости советского руководства и военачальников. Показательно, что даже в Западной Украине, наряду с массовым возникновением мемориалов националистическому подполью, памятники советским солдатам не демонтировались и не подвергались вандализму. Их десоветизация и адаптация к новым условиям нередко происходила путем достройки скульптуры Божьей Матери, оплакивающей павших (как, например, было сделано в прикарпатском Славском).В отличие от Беларуси, в Галиции и на Волыни до начала 1950-х гг. действовало очень сильное националистическое подполье. Проблема включения в новую версию войны деятельности Организации украинских националистов (ОУН) и Украинской повстанческой армии (УПА) решалась акцентированием ее противостояния с немцами, «демократической» эволюции националистического движения после 1943 г. и замалчиванием антипольской акции на Волыни и участия в нацистской политике уничтожения евреев.