«Сумерки религиозного сознания в западной философии»

Кардинальные изменения в западной философии наметились примерно в середине XIX в., когда в начинают возникать совершенно новые подходы и взгляды, противоречащие всему, что было ранее. Причины этого можно найти в исторических условиях того времени, а также в особенностях философского мышления Нового времени. ...

Введение ……………………………………………………………………………3
1.«Философия жизни» или философии разочарования в жизни?..........................4
2. «Бог умер»? …………………………………………………………………....…9
3. Бог умер. Что дальше? ………………………………………………………….15
4. Заключение………………………………………………………………….……19
Список источников и литературы …………………………………………….….21

Что такое – религиозное сознание? С.Л. Бурмистров пишет: «когда речь идет о религии, неизбежно встает вопрос о специфике религиозного сознания, которое, несомненно, чем-то должно отличаться от сознания «мирского», причем в виду имеется специфика не только и даже не столько чисто психологическая, сколько экзистенциальная: религиозность как фактор душевной жизни человека не только определяет его поведенческие реакции, его склонность к тем или иным формам социальной жизни или его мировоззрение, но и детерминирует известное ценностное отношение к собственной жизни, к жизни других живых существ и к бытию вообще» . Итак, религиозное сознание можно понять, как ценностное сознание?

Он убежден, что общество и культура поражены упадком. Он отвергает мораль и сострадание, гуманизм, науку. Что же провозглашается взамен? Бог умер, морали и истины более не существует, все дозволено. Достаточно процитировать несколько фраз Ницше: «Кто должен быть творцом в добре и зле, поистине тот должен быть сперва разрушителем, разбивающим ценности», «Падающего - толкни!», «Человек погиб, раз он сделался альтруистом...», «Пусть гибнут слабые и уродливые — первая заповедь нашего человеколюбия. Надо еще помогать им гибнуть. Что вреднее любого порока? — Сострадать слабым и калекам — христианство...». Такие убеждения, если они овладеют массовым сознанием, в лучшем случае приведут общество в состояние хаоса. В худшем — к гибели. Однако этот крайний нигилизм Ницше имеет рациональное зерно. Когда мы читаем:  «Что же такое теперь все эти церкви, если не усыпальницы и надгробия Божии?» или «Величайшее из событий новейшего времени,—«Бог мертв», вера в христианского Бога сделалась неправдоподобной,— оно начинает отбрасывать теперь свою тень на Европу», то мы понимаем, что Ницше имел ввиду именно смерть христианского Бога, олицетворявшего гуманизм, сострадание, человеколюбие. И необходимо сказать, что критика церковного христианства имела под собой достаточно веские основания. «Уже слово «христианство» есть недоразумение, — пишет философ, — в сущности, был только один христианин (Иисус Христос), и тот умер на кресте». Ницше пишет о лицемерии так называемых христиан, которые организовывали крестовые походы, разжигали костры инквизиции и продавали «спасение души» за деньги (индульгенции).Хайдеггер пытается объяснить слова Ницше о смерти Бога: «ясно, что слова Ницше подразумевают смерть христианского Бога. Однако не менее достоверно, и о том следует знать с самого начала, что у Ницше, в его мысли, слова «Бог» и «христианский Бог» служат для обозначения сверхчувственного мира вообще. Бог — наименование сферы идеи, идеалов… Коль скоро Бог как сверхчувственная основа, как цель всего действительного мертв, а сверхчувственный мир идей утратил свою обязательность и, прежде всего, лишился силы будить и созидать, не остается вовсе ничего, чего бы держался, на что мог бы опереться и чем мог бы направиться человек. Потому в читанном нами отрывке и значится: «И не блуждаем ли мы в бесконечном Ничто?» Слова «Бог мертв» заключают в себе утверждение: Ничто ширится во все концы. «Ничто» означает здесь отсутствие сверхчувственного, обязательного мира».Хайдеггер считает, что «пока мы будем постигать слова «Бог мертв» лишь как формулу неверия, мы будем продолжать разуметь их в богословско-апологетическом смысле, отмежевываясь от всего того, что было самым важным для Ницше, а именно от такого осмысления, которое следовало бы мыслью за тем, что уже совершилось с истиной сверхчувственного мира и ее отношением к сущности человека».Провозглашенную Ницше смерть Бога нельзя рассматривать с чисто богословской или религиозной точки зрения, за «смертью» Бога неминуемо последует и «смерть» человека. Когда рушится идеальный или нормативный пример, эталон человека, рушится идея о его вечной и неизменной природе, человек становится подвластным эволюции, он рассматривается как «то, что должно превзойти». По словам Фуко, «Ницше достиг той точки, где человек и Бог сопринадлежат друг другу, где смерть Бога - синоним исчезновения человека и где обещанное пришествие сверхчеловека означает с самого начала и, прежде всего неминуемость смерти человека». Итак, случилось нечто невероятное – «Бог умер». При этом он не просто «удалился из своего живого присутствия», а его убили, убили люди : «мы его убили, […] самое святое и могущественное Существо, какое только было в мире, истекло кровью под нашими ножами».Как стало возможным убийство этого самого «святого и могущественного существа?». Как считает Ницше, ответ кроется ни где нибудь, а в самом христианстве, в созданной на его основе европейской морали, в которой смерть Бога предстает «до конца продуманной логикой наших великих ценностей и идеалов». Ницше пишет, что европейская цивилизация уже «с давних пор движется в какой то пытке напряжения, растущей из столетия в столетие к катастрофе».Бог умер потому, что люди убили его, предали забвению, но гибель Бога являлась предопределенной всей человеческой историей.Как считал Ницше, история человечества является извечным дуализмом, антагонизмом и противоборством двух начал - "активного" и «реактивного». Первое начало символизирует творческие, созидающие, творящие силы, которые утверждают жизнь. Второе символизирует подавление этих сил, отрицание, ограничение. Активное начало все время самоутверждается путем преобразования окружающего, реактивное способно только реагировать и отвечать на внешние импульсы.Данные начала соответствуют двум типам морали – «морали господ» и «морали рабов». «Господином» устанавливаются и созидаются ценности, «рабы» вынуждены их принимать. «Мораль господ» - это утверждение и благодарный гимн жизни, жизни в её многообразии. «Мораль рабов» - это затаенная злоба, зависть, мстительность, ненависть, которые проистекают из бессилия и унижения. В основе этой морали - отрицание, и только потом ею создается какое-то подобие утверждения, она начинает создавать «единственно истинные» и «абсолютные» ценности, которые отягощают и обесценивают жизнь.Если рассматривать историю европейской цивилизации, которая в основе своей является христианской цивилизацией, с точки зрения Ницше, то она предстает перед нами как история, в которой восторжествовала «реактивная» мораль «рабов». В основе этой морали – необходимость постоянно калечить жизнь путем ее обуздания, ограничения в соответствии с «высшими ценностями». Реальный «посюсторонний» мир отныне лишен своего смысла, истинности и красоты, которые отныне принадлежат исключительно миру «потустороннему». Как пишет М. Хайдеггер, «в отличие от него (потустороннего мира) чувственный мир лишь посюсторонен и изменчив — потому он кажущийся и недействительный. Посюсторонний мир — юдоль печали в отличие от горнего мира вечного блаженства поту сторону вещей». Христианское вероучение превращает Бога в придирчивого и строгого «воздаятеля», «судью», он «вырождается в противоречие с жизнью». Христианство, превратив Бога в «обожествленное «Ничто»», начало его «убивать».Можно говорить о том, что слова Ницше о смерти Бога – это не свидетельство атеистических воззрений философа, а его попытка охарактеризовать то, что он увидел в глубине европейской цивилизации; то, что властно проникает в нее и определяет современность и будущее; то, что приведет к радикальным изменениям представлений о человеке, мире, о способах познания.3. Бог умер. Что дальше?Итак, Ницше констатировал «смерть» Бога, и это должно было бы освободить человека и его существование от того гнета ценностей, которые отрицали саму жизнь, это должно бы означать победу «активного» начала над «реактивным». Но этого не произошло. После смерти Бога его место - сверхчувственный мир, осталось «вакантным», пустующим. Этот вакуум человечество попыталось заполнить, другими ценностями: на место «божественных» ценностей приходят «ценности» «человеческие», «слишком человеческие»: прогресс, демократия, свобода и другие. Вечное потустороннее блаженство внезапно становится земным счастьем для большинства. Прежнего христианского человека сменяет «самое презренное существо» - «последний человек»,   который все также взваливает на себя непосильный груз ценностей, которые отрицают и калечат жизнь, но теперь он интуитивно понимает ничтожность этих ценностей, а потому он уже лишен «хаоса, способного родить танцующею звезду», он лишен великих устремлений и стремится только к «своему маленькому удовольствицу».Новые «человеческие» ценности не могут заменить собой Бога, они не могут уберечь людей от надвигающегося «Ничто», и потому люди стремятся забыться в сиюминутных удовольствиях, в острых ощущениях, в стремлении к прибыли, богатству. Когда западные люди окончательно осознают, что потусторонний мир идеалов стал мертвым и безжизненным, наступит новый этап – этап «нигилизма». М. Хайдеггер, обращает внимание на то, что в данном контексте нигилизм — «это движение в историческом совершении, а не какой-нибудь взгляд, не какое-нибудь учение, какие кто-либо разделял и каких кто-либо придерживался…  Нигилизм, если мыслить его по его сущности,— это, скорее, основополагающее движение в историческом совершении Запада. И такова глубина этого движения, что его разворачивание может лишь повести к мировым катастрофам». Хайдеггер предостерегает от такого упрощенного, вульгаризированного понимания нигилизма, которое сложилось в обществе. Это не просто атеизм или неверие: «воцаряется нигилизм не только лишь тогда, когда начинают отрицать христианского Бога, бороться с христианством или, скажем, вольнодумно проповедовать незамысловатый атеизм. Пока мы ограничиваем свой взор исключительно таким отвращающимся от христианства неверием и его проявлениями, наш взгляд задерживается на внешнем, жалком фасаде нигилизма… До тех пор пока мы будем постигать слова «Бог мертв» лишь как формулу неверия, мы продолжаем разуметь их в богословско-апологетическом смысле, отмежевываясь от всего того, что было самым важным для Ницше, а именно от такого осмысления, которое следовало бы мыслью за тем, что уже совершилось с истиной сверхчувственного мира и ее отношением к сущности человека».Однако нигилистический кризис, согласно Ницше, таит в себе не только огромную, небывалую опасность, но и огромную, небывалую возможность для человека нашего времени. Ибо после крушения старых идеалов и ценностей человеку откроется возможность лицезреть и понять подлинный источник ценностей – свою волю к власти, разрушить и отвергнуть само «место» прежних ценностей «верх» и «запредельность», создав новые ценности, которые будут жизнеутверждающими, возвеличивающими человека: «наверное, человек оттуда и начнет подниматься всё выше и выше, где он перестанет изливаться в Бога». И здесь мы подходим к одной из важнейших идей, которую развивал Ницше - «сверхчеловека», вложив ее в уста древнего иранского пророка Заратуштры («Так говорил Заратуштра»). Этот совершенный человек, «сверхчеловек» - сильная, властная, но абсолютно аморальная с христианской точки зрения личность - «белокурая бестия». Главное отличие сверхчеловека – это индивидуализм, воля к власти, способность покорять и повелевать, освобождение от всех моральных предписаний, которые делают человека слабым. Этот сверхчеловек будет стремиться к духовному совершенствованию, его воля будет свободна. Но такой человек еще не пришел, его приход только предвещает пророк. Многие пытаются назвать Ницше предвестником фашизма, но его «белокурая бестия» - это не человек какой – то расы, как принято считать – немецкой. Он абсолютно интернационален. Подобные обвинения в адрес Ницше связаны с тем, что многие стремятся увидеть в учении Ницше его личную позицию. Хайдеггер обращал внимание, что «необходимо читать Ницше, непрестанно вопрошая историю Запада». В этом «историческом» контексте возвещение о том, что «Бог мертв» предстает перед нами уже не личным мнением или убеждением философа, ошибочно трактуемым как атеистическое, а как попытка обратить внимание на некий ключевой, переломный момент в судьбе цивилизации Запада.