ВЛИЯНИЕ МЕЖДУНАРОДНЫХ ФАКТОРОВ НА ДИНАМИКУ ЭТНОКОНФЕССИОНАЛЬНЫХ КОНФЛИКТОВ В СОВРЕМЕННОЙ АФРИКЕ (НА ПРИМЕРЕ ЗОНЫ САХЕЛЯ)

объектом данного исследования выступают этноконфессиональные конфликты в современной Африке. Предмет исследования: этноконфессиональные конфликты в странах Сахеля, их причины и особенности, а также характер влияния международных факторов.
Цель данной работы — это выявление особенностей влияния международных факторов на динамику протекания этнических и конфессиональных конфликтов в зоне Сахель.
Задачи. В соответствии с целью и объектом исследования в качестве задач исследования выступает следующее:
1. дать характеристику современной Африке как континенту повышенной конфликтности,
2. рассмотреть природу, основные разновидности и особенности протекания этноконфессиональных конфликтов в Африке
3. исследовать степень влияния международных факторов на динамику обозначенных конфликтов,
4. ра ...

ВВЕДЕНИЕ…………………………………………………………………….С.

1. ОСОБЕННОСТИ И ХАРАКТЕРИСТИКИ СОВРЕМЕННОЙ АФРИКИ КАК ЗОНЫ КОНФЛИКТОВ…………………………………..С.
1.1. Современная Африка как континент повышенной конфликтности………………………………………………….………….С.
1.2. Этноконфессиональные конфликты на «черном континенте»: их природа, основные разновидности и особенности протекания……….С.
1.3. Влияние международных факторов на динамику этноконфессиональных конфликтов в Африке и их двоякий характер

2. ЗОНА САХЕЛЬ КАК ОБЪЕКТ НАУЧНОГО АНАЛИЗА.…………………………………………………………………….: С.
2.1. Сахель как лимитрофная зона («разъединительный пояс») в современной Африке………………………………..…………………….С.
2.2. Причины и особенности этноконфессиональных конфликтов в странах Сахеля………………….……………………………………….....С.
2.3. Роль и характер воздействия международных факторов на динамику этноконфессиональных конфликтов в Сахеле…………………………

ЗАКЛЮЧЕНИЕ……………………………………………………………...С.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ……………………..С.

Актуальность проблемы. Этноконфессиональные конфликты были и остаются одной из самых насущных социально-политических проблем во всем мире. Последствиями таких конфликтов являются не только экономические или политические кризисы отдельных государств, но и многочисленные человеческие жертвы. Необходимость разрешения и мирного урегулирования множества современных этнических и конфессиональных конфликтов является очевидной. Для того чтобы выработать верные пути разрешения любого политического или социального конфликта, необходимо в первую очередь установить его причины. Причины возникновения этноконфессиональных конфликтов, уходящих зачастую еще в глубину веков, установить бывает крайне сложно. По мнению А.Д. Вознесенского, они могут быть «связаны с отчуждением какой-либо этнической группы от политической власти либо, наоборот, концентрацией власти в руках какой-либо этнической группы, неравенством в распределении ресурсов внутри государства, опасениями за свою идентичность, либо желанием какой-либо части государства или общества использовать этноконфессиональный фактор в политической борьбе» . Однако, в глобализирующемся мире помимо эндогенных факторов важную роль в политических конфликтах играют и экзогенные факторы.

Чтобы сформулировать максимально приближенное к природе лимитрофных зон определение, учитывая контекст современных мировых реалий, необходимо использовать дифференцированный подход. Являясь самыми динамичными из всех геополитических регионов, эти зоны неоднородны. Их можно выделять по типу межгосударственных взаимоотношений, преобладающего в рассматриваемых сегментах мирового пространства. В случае положительной характеристики такого региона, преобладают экономические связи, переговорные практики и политические механизмы, направленные на стремление к развитию «обменивающихся» сторон. В случае отрицательной характеристики, на передний план выходят торговые и экономические войны, «дипломатия канонерок», а также опасность применения силы, информационная, психологическая или обыкновенная война. Зоны первого типа ученые характеризуют понятием «регионы-ворота» или «государства-ворота». «Государства-ворота» являются территориями, локализованными вдоль геостратегических сфер (регионов максимального пространственного объема). Им присущи достаточно небольшие размеры территории, а также небольшое по численности население. Зачастаю они занимают пограничное положение и имеют прямой доступ к морю или океану. Как отмечает С.Б. Коэн, «это небольшие страны или государства именно на стыке других – более крупных государств с переходными по функциям и структуре экономиками, которые способны играть роль посредника в сближении более крупных держав-партнеров». В плане социального устройства они представляют собой культурно-исторические центры, особые этнолингвистичекие общности. Часть из таких стран имеют давнии традиции в области торговли и большой опыт посреднической деятельности, обладают значимым предпринимательским потенциалом. В силу скудных природных ресурсов, данные территории узко специализированы и являются зависимыми от внешних источников сырья, а также рынка сбыта собственной продукции. Как полагал С.Б.Коэн, по этой причине необходимо уделять внимание «третичному фактору» (развитию туризма и торговли, созданию финансовых центров, сфере услуг) или размещать предприятия для сборки готовых изделий на экспорт. Из этого возникает ориентация на развитие «чистой экономики» в виде промышленного дизайна, выставочной деятельности, маркетинга и т.д. Если рассматривать военно-стратегические особенности таких регионов, то «государства-ворота» не представляют собой опасность для соседних государств. Они являются скорее коммуникационными мостами между ними и могут иметь важное стратегическое назначение. Без «патронажа» извне такие регионы могут быть слабы и уязвимы для экономической или военной блокады. Также С.Б. Коэн полагал, что важной функцией «регионов-ворот» является «стабилизация мирового геополитического пространства, элементы которого скрепляются теснее, становясь более взаимозависимыми». «Регионы-ворота» призваны стимулировать мировое политическое и экономическое взаимодействие, создавать и поддерживать социальные и культурные контакты. Идея Коэна заключается в оформлении такого рода регионов в качестве самостоятельных геополитических единиц, такого рода территории зачастую трансформируются из регионов нестабильности и конфликтов в регионы «компромиссного развития, ко-эволюции смежных регионов и сфер, а значит – и диверсифицированного международного сотрудничества». Таким образом, лимитрофные зоны должны быть обращены во вне, поэтому зачастую зависят от внешних игроков. Здесь также есть и отрицательный момент. В силу того, что выходящие к «регионам-воротам» части государств являются приграничными, из-за чрезмерной открытости к внешнему миру, они могут являться очагами сецессии и сепаратистских настроений. Еще один автор, рассматривавший проблему такого рода регионов, В. Майсаи определял их термином «геострата». В прямом смысле, геострат означает «землю или географический ареал, который правит процессами и событиями вокруг него». С точки зрении категории политической науки, геострат - это географический отрезок стратегического значения, который представляет собой характерный ареал эффективного сотрудничества между мировыми акторами (цивилизациями, государствами, нациями) и где с помощью различных параметров происходит трансформация конфронтационных отношений в неконфронтационные и создается атмосфера мирного сосуществования всех вовлеченных игроков». Характерными чертами, по мнению В.Масая, являются: а) народная дипломатия, б) религиозная толерантность, в) «буферный» характер территории, г) межцивилизационный диалог, д) наличие центров финансового влияния, е) узловая стратификация геоэкономических проектов. Однако, как мы отмечали ранее, регионы-ворота не исчерпываются положительным пониманием. Речь идет также о геополитических регионах, имеющих неоднозначную конфигурацию. Отличительной чертой таких регионов является «индекс нестабильности». К таким регионам зачастую относятся территории повышенной конфликтности. Большинство из них располагается на стыках «цивилизационных плит». Таким сегментам свойственна или открытая конфликтность, или перманентная конфликтогенность в межгосударственных взаимоотношениях локальных игроков. Такого рода «лимитрофные зоны» или «разъединительные пояса» характеризуются вовсе не мирными взаимоотношениями региональных государств и являются дезинтегрированными элементами глобального геопространства. Итак, в качестве промежуточного вывода еще раз подчеркнем, что лимитрофные зоны не всегда несут в себе положительный потенциал. По мнению С. Коэна, если лимитрофная зона является значительной по географическому объему зоной, имеющей большие запасы стратегических ресурсов или располагающаяся на пути движения мировых коммуникаций, образуя при этом промежуточную зону, разделяющую крупные регионы или сферы влияния великих держав, то, следуя геополитической таксономии С.Б. Коэна, такой регион получает статус «разъединительного пояса».Согласно С.Б. Коэну, разъединительными поясами следует считать такого рода лимитрофные зоны, которые являются большими или средними по величине, занимаемые двумя или более конкурирующими между собой великими державами. Во время холодной войны подобными разъединительными поясами являлись Ближний и Средний Восток, Юго-Восточная Азия, а также Африка южнее Сахары. Главной особенностью таких геополитических образований является то, что в них политическую динамику во многом определяет наличие внерегиональных игроков, а также их взаимоотношения, экстраполируемые на регион, создание вертикально интегрированных отношений с локальными акторами, занимающими позиции по разные стороны баррикад. После Второй мировой воны такой лимитрофной зоной стала территория между Тропической Африкой и Магрибом. Это еще одна промежуточная зона, разъединяющая сферы влияния двух великих держав, создававших биполярность, имеющая статус «пояса раздробленности» или «разъединительного пояса». С.Б. Коэн, говоря об этой зоне, отмечал, что статус «разъединительного пояса» субсахарская Африка получила в результате активного противостояния СССР и США, а также деколонизации. После завершения соперничества между указанными сверхдержавами, территория Африки южнее Сахары превратилась в территорию «геополитической неопределенности» или в, так называемый, «маргинальный пояс». «Проблема Африки остается открытой. Можно согласиться с С.Хантингтоном, что там что-то формируется, но это что-то станет кризисом завтрашнего дня», писал С.Б. Переслегин. Таким образом, эта территория по-прежнему остается бесконечным очагом локальных и региональных конфликтов. Субсахарская Африка переживает ряд изменений, связанных с развитием отдельных стран, приводящим к их активному участию в региональной политике. Также здесь разворачивается серьезное противостояние сила Запада, зависимых от США, и Китая, который по совокупным резервам уже опережает своих соперников. На рубеже 2002-2003 гг. активное противостояние США и Китая развернулось именно на Африканском континенте. Учитывая решительные действия Китая, можно считать, что на «черном континенте» прочно закрепился новый империалист, что может привести к становлению всей Африки «разъединительным поясом». После завершения «Великого соперничества» США и СССР, трудно было предположить, что на огромной части африканского континента – от западных границ Мавритании до Красного моря (восточные границы Судана) развернется бескомпромиссная, острая борьба между Китаем и США за доступ к энергоресурсам (если рассматривать западную часть континента, то между Францией и Китаем. Благодаря вмешательству в зону Сахеля внерегиональных держав, усиливается не только внутрирегиональная, но и внутристрановая конфликтность, грозящая распространиться на страны Магриба, откуда пришла арабская весна. В это ситуации союзникам и США остается вывести внутрисуданскую конфликтность на страны Африканского Рога, подливая масло в огонь в Дарфурский конфликт. При этом, страны Африканского Рога сами по себе нельзя назвать спокойными. Конфликтная ситуация в основном фокусируется вокруг Эфиопии, раздираемой проблемами этно-сепаратизма. Вдобавок, Эфиопия является фокусом противоречий из-за активно разгорающейся борьбы за ресурсы Нила. Используя растущую нестабильность в Египте, контролировавшем Нил, часть стран Восточной Африки (Бурунди, Руанда, Уганда, Кения, Танзания, Заир и Южный Судан), направляемые Эфиопией, приняли решение о реализации ирригационных и гидроэнергетических проектов без ведома Каира. После этого прецедента в Восточной Африке сформировались две коалиции: первая – Египет и арабо-мусульманский Судан, вторая – указанные выше страны. Предметом противоречий выступает несправедливый характер соглашений, относящихся к водным ресурсам Нила. При сведении в единую систему конфликтов, происходящих в Судане, Эфиопии И Сомали, данную территорию де-факто можно будет считать аналогом «Евразийских Балкан». Еще одним важным моментом является наличие так называемой эфиопской цивилизации, или миницивилизации, которая совпадает только с Эфиопией, не считая небольшой египетский и чуть больший эритрейский сегменты. На сегодняшний день Эфиопия является не только страной-одиночкой в окружении исламских, христианских и языческих народов. Она представляет сбой изолированную страну в силу своей уникальной истрии, культурно-расовой самобытности, религии – коптского православия и доминирующего языка – амаранья. Цивилизация Тропической Африки, отличающаяся достаточно поверхностной христианизацией, но при этом остающаяся в своих основаниях регионом культивирования традиционных культов, сейчас пребывает в стадии становления. На нынешнем этапе напряжение проецируется во внутрь этой плиты, содрогаясь рядом малых и больших вооруженных конфликтов. Однако, результатом такого внутреннего кипения могут стать серьезные геополитические трансформации в Центральной и Восточной Африке, перекройке государственных границ, проложенных когда-то без учета этнических и племенных ареалов. Причины и особенности этноконфессиональных конфликтов в странах СахеляРяд причин, определяющих зону Сахеля как конфликтную, был рассмотрен нами в предыдущем параграфе. Учитывая значительное количество конфликтов, протекающее на данной территории в настоящее время, нам кажется целесообразным остановиться на рассмотрении одного из них, пример которого мог бы продемонстрировать черты, присущие конфликтам, разгорающимся в данном регионе, а также так или иначе затрагивающего ряд стран, входящих в обозначенную нами лимитрофную зону. Для детального рассмотрения нами был выбран Конфликт в Дарфуре. Плато Дарфур – плоскогорье на крайнем западе Судана. Название "Дарфур" переводится с арабского как "дом фур". Фур – негроидный народ, потомки подданных мощного султаната, основанного на плато в XVI веке. Когда-то племена арабов-скотоводов, жившие вокруг и на периферии плато, подчинялись султану Дарфура. Со временем ситуация изменилась и Дарфур вошел в состав государства Судан, основное население которого составляют арабы.Одна из причин современного дарфурского кризиса лежит на поверхности. Наступление Сахары сопровождается ростом населения, а населению нужно пропитание. В результате возник традиционный конфликт земледельцев и скотоводов из-за плодородных земель, которые одни хотят возделывать, а другие – использовать в качестве пастбищ. Урегулировать такой конфликт мирным путем всегда очень сложно: нужны инвестиции в ирригацию, гуманитарная помощь, может помочь создание альтернативных рабочих мест в промышленности и постепенный отход от натурального хозяйства. Однако для реализации этих мер нужны время и масштабные инвестиции, что является маловероятным в краткосрочной перспективе для региона.Судан – одно из самых этнически неоднородных государств мира. Статистические данные о количестве "народов" Судана сильно разнятся из-за расхождения в понятиях о том, кого считать народом, кого кланом, племенем или общиной. Вообще говоря, никакой прямой зависимости между конфликтогенностью и уровнем культурного (этнического) разнообразия не наблюдается. Однако в случае возникновения конфликта по экономическим причинам (или в условиях внешнего воздействия) линии фронта зачастую проходят вдоль этнических или племенных границ или прямо по ним. В конечном счете "локальный национализм" – наиболее дешевый и эффективный способ мобилизации людских ресурсов в интересах групп влияния как внутри страны, так и за ее пределами.Практически 100 процентов жителей Дарфура исповедуют ислам и используют арабский язык для межэтнического общения. Население Дарфура состоит из земледельцев и скотоводов, от 50 до 60 % причисляют себя к различным арабским племенам, несмотря на черный цвет кожи и зачастую негроидные черты внешности. Другая половина (или чуть меньше) – неарабские племена, которые, с некоторыми оговорками, можно считать исконным населением региона. Арабы – по большей части скотоводы, неарабы – земледельцы. Хотя есть и неарабские скотоводческие племена, прежде всего загава. Именно поэтому существуют исторические противоречия не только между арабами и неарабами, но и между группами неарабского населения. В частности, между скотоводами (преимущественно) загава и земледельцами фур. Загава, подобно арабам, держатся обособленно. Их исконная территория на северной периферии плато имеет особое название – Дар Загава (Dar Zaghawa, "дом загава", по аналогии с "Дарфур"). Данный культурологический экскурс необходим для того, чтобы понять, почему арабскому ополчению "джанджавид" противостоят как минимум две группировки, а не одна.Вначале заявила о себе "Освободительная армия Судана" (Sudan Liberation Army – SLA), которая до 2003 г. была известна как "Фронт освобождения Дарфура" (Darfur Liberation Front). В 2003 г. призывы Фронта к независимости или широкой автономии в составе Судана сменились "демократической" риторикой. "Освободительная армия" через зонтичную структуру "Национальный демократический альянс" (National Democratic Alliance – NPA) связана с правительством Эритреи. Эритрея, в свою очередь, получает ощутимую поддержку Израиля.Другая группировка – "Движение за справедливость и равноправие"(Justice and Equality Movement – JEM) вначале была известна как фракция SLA, однако вскоре стала действовать как самостоятельная организация. Анализ происхождения JEM указывает на соседний Чад. По всей видимости, именно на территории этой страны были сформированы и вооружены первые отряды JEM. Существуют также данные о связях JEM с Хасаном аль-Тураби, опальным лидером исламской революции в Судане (до мая 2000 г. – спикер парламента). В июле лидер SLA Абд аль-Вахид Мухаммад Нур не исключил вероятность слияния своего движения с JEM, но лишь в том случае, если последняя согласится на принцип отделения религии от государства. Этого, скорее всего, не произойдет никогда. С другой стороны, прозрачные связи SLA с Эритреей и Израилем могут оказаться неприемлемы для спонсоров JEM.Оружие начало накапливаться в зоне будущего конфликта еще в 1980-х гг. (попадало туда из соседних стран – Чада и Центральноафриканской Республики). Однако в 2003 г. повстанцы из JEM и SLA получили новое оружие и средства связи, предположительно – из арсеналов "Армии освобождения народов Судана" (Sudan People Liberation Army – SPLA), заключившей мирное соглашение с правительством на юге Судана.Конфликт перешел в открытую фазу 24 апреля 2003 г., когда подразделения SLA атаковали правительственный гарнизон в Эль-Фашере.Если о происхождении SLA и JEM можно судить достаточно определенно, то истоки арабского движения "джанджавид" только на первый взгляд кажутся очевидными. Известно, что влияние президента аль-Башира и его окружения на арабское население Дарфура всегда было условным. Зато традиционно сильны были в Дарфуре позиции ордена "Ансар", связанного с оппозиционной суданской партией "Умма" и Садиком аль-Махди (это бывший премьер-министр Судана, свергнутый аль-Баширом в 1989 году). Любопытно, что организация Amnesty International, возлагая основную ответственность за поддержку "джанджауид" на Хартум, тем не менее признает, что впервые вооружил арабское ополчение в Дарфуре еще аль-Махди в конце 1980-х гг. Дарфур является одним из наиболее отсталых районов Судана. Север этого региона страдает от опустошения Сахелью, тогда как в экологически более стабильных регионах, в частности в Джебель-Марра, быстро растет численность населения. Большинство арабских племен в регионе занимаются или кочевым скотоводством (например, племя резейгат) или разведением верблюдов(в частности, магрия). Среди неарабских племен большинство также кочевые, что занимаются разведением верблюдов (например, загава), но большинство из них, в частности фур и массалит, являются оседлыми земледельческими племенами. Образ жизни и социальные факторы традиционно важнее для племенной идентичности почти полностью исламского населения, чем их арабское или неарабское происхождение.Систематические попытки кочевых племен, которые традиционно имеют лучшую военную организацию, захватить землю оседлых племен, особенно в Джебель-Марра, начались после засух и голода середины 1980-х годов. Межплеменные столкновения по поводу земли и воды обострялись политикой правительства Садика аль-Махди (Sadiq al-Mahdi) (1986-1989 гг..), в частности - вооружением арабских кочевников Дарфура для борьбы против SPLA и привлечением племени загава для поддержки клана аль-Махди в гражданской войне в Чаде. В ответ Правительство Чада вооружило племя фур в Дарфуре. В 1987р. 27 арабских племен сформировали альянс “Джанджавид” против племени фур, которое, своей очередью, создало военизированное формирование для самозащиты. Из середины 1990-х лет Правительство Судана оказывало все большую поддержку Джанджавиду в борьбе с фур и другими неарабскими племенами; в то же время племя фур получило поддержку от SPLM/A и наладило связи с племенем загава против арабов. Хотя конфликт в Дарфуре имел местные источники, его подогревала политическая борьба на общенациональном уровне и политика поддержки Чадом и Суданом повстанцев на чужой территории. К более широкому контексту конфликта принадлежит поражающий дисбаланс социально-экономического развития Хартума (столицы Судана) и отдаленных регионов, а также несостоятельность северо суданских (арабских) элит в плане создания более репрезентативной системы поддержки в социальной и культурно неоднородной стране.Таким образом, можно сформулировать многочисленные и взаимосвязанные причины конфликта:Климатические и экологические факторы: феномен засухи в Сахеле, который усилился в результате опустынивания, начавшегося в 1970х гг.