Консерватизм Н.Н.Страхова

* ...

Консерватизм в России 19 века
Биография Страхова
Философия Страхова: взгляд на мир, науку и человека
Консерватизм Страхова
Почвенничество
Страхов и Соловьев

В настоящее время особую актуальность и важность приобрели идеи представителей, прежде всего, консервативного направления в России, т.к. именно в их трудах были рассмотрены возможности выбора пути социально-экономического развития общества, необходимость выработки "национальной идеи" и национального самосознания общества на примере особенностей исторического развития России. Долгое время сочинения приверженцев консервативных взглядов находились в полном забвении, т.к. официальная марксистско-ленинская философия объявила их "ненаучными" и даже противоречащими историческому развитию страны.

Ничего нет странного, что за нее умирают, как за святыню»,- пишет Страхов в «Роковом вопросе».Русской земле предстоят еще многие труды, многие подвиги. Но Страхов верил, что она победит, наконец, предубеждение Европы, постоянно нам грозящей, что наша сила и наше величие будут, наконец, признаваемы великим благом и счастьем для людей. ПочвенничествоПроисхождение почвенничества восходит к направлению "молодой редакции" журнала "Москвитянин" (в 1850-х), и идейно было родственным славянофильству, призывало к "слитию образованности и ее представителей с народным началом". Почвенники симпатизировали купечеству, мещанству, народной интеллигенции, отвергали либерально-космополитические и социалистические идеи, обличали духовно-нравственное разложение.Почвенничество стремилось объединить все общественные течения вокруг идеи о самобытном пути России. Идейное родство со славянофилами не мешало признанию целого ряда заслуг и за западной культурой. Социологическая концепция этого направления включала утопическую идею сближения западничества, славянофильства, "официальной народности" и православия.«Мы должны уважать Запад, и даже благоговеть перед величием его духовных подвигов. Но чтобы самое уважение имело какую-нибудь цену, нужно ведь стоять сколько-нибудь в уровень с предметами уважения. Не велика честь для Запада от слепых поклонников, тем ниже преклоняющихся, чем менее они способны сами судить о деле. Запад не должен ослеплять нас своим блеском, подавлять могуществом своего влияния. Между тем, гоняясь за европейским просвещением большею частью из легкомыслия и тщеславия, мы забываем обязанность всякого разумного человека - быть самостоятельным в своих суждениях; мы дошли до того, что стали, наконец, смеяться над такою обязанностью как над дикою претензией, и, как Молчалин, повторяем: … Как можно сметь Свое суждение иметь!»Почвенничество у Страхова завершается в борьбе против всего строя западного секуляризма.НигилизмДля Страхова нигилизм - явление духовно жалкое, формирующее мировоззрение и ум людей, которые «умны только чужой глупостью». Не столько само явление нигилизма интересовало Страхова, сколько способность человека противостоять «разврату мысли», который несет с собою нигилизм. А чтобы уяснить всю глубину этого явления, необходимо было понять, что оно отрицает. Подобное отрицание начинается с неверного представления о достоинстве человеческого ума, знания, просвещения. «Коренная черта нигилизма — это гордость своим умом и просвещением, какими-то правильными понятиями и разумными взглядами, до которых, наконец, достигло будто бы наше время». Взяв за основу «наше время», человеческий ум теряет связь с вечными истинами. Но чем больше нигилист поклоняется идолу современности, тем меньше он ценит других людей, другие культуры, а то и свою собственную, но уже прошедшую культуру, тем сильнее обличает их «невежество», «отсталость» и в этом обличении находит мнимое доказательство своего превосходства. Страхов пишет о том, что политическая или национальная вражда составляют пищу нигилизма, поддерживают его. «Если какой-нибудь ненавистник России дал денег или прислал бомбы для наших анархистов, то это значит только, что он стал слугою нигилизма, работает в его пользу, а не наоборот, не нигилизм ему служит. Разница огромная и существенная, которую мы никак не должны упускать из виду, если желаем правильного смысла в наших мыслях и действиях». Страхов пишет: «Нигилизм есть движение, которое, в сущности, ничем не удовлетворяется, кроме полного разрушенья. Нигилизм - это не простой грех, не простое злодейство; это и не политическое преступление, не так называемое революционное пламя. Человек вообразил, что он полный владыка своей судьбы, что ему нужно поправить всемирную историю, что следует преобразовать душу человеческую. Он, по гордости, пренебрегает и отвергает всякие другие цели, кроме этой высшей и самой существенной, и потому дошел до неслыханного цинизма в своих действиях, до кощунственного посягательства на все, перед, чем благоговеют люди. Это - безумие соблазнительное и глубокое, потому что под видом доблести дает простор всем страстям человека, позволяет ему - быть зверем и считать себя святым.Нигилизм весь основывается на дурных свойствах человеческой души, но на таких, в которых возможно самообольщение, то есть можно принимать свой недостаток за достоинство. Эти жалкие и страшные безумцы, так много толкующие о материальных интересах, видящие в них главный стержень жизни и истории, сами увлекаются на свой путь не материальными, а духовными соблазнами; эти извращенные люди доказывают самым своим извращением, что не плоть, а дух главное начало в человеке».Считая всех других живущими в темноте невежества и предрассудков, нигилисты получают возможность ставить себя выше толпы, принимать себя за избранных, передовых, за соль земли. Они почти не заботятся о собственном усовершенствовании, как будто считая себя от природы совершенными; прямые цели, который должен ставить себе человек в жизни, у них выходят невысокие и неясные: больше всего они толкуют о материальном благосостоянии, о равенстве и свободе, но толкуют на разные лады и даже не особенно ищут отчетливого определения этих своих высших благ и взаимного соглашения в их понимании. И вот, чувствуя скудость своих идеалов, видя, что нельзя питать душу этим плоским взглядом на жизнь, они невольно прибегают к хитрости, делают душевный изворот и возбуждают свое нравственное чувство не к положительным стремлениям, а к ненависти. Они считают себя умными только потому, что ни во что не верят, и добрыми только потому, что не участвуют в жизни других людей и смотрят на нее с негодованием.Литературная деятельность, то есть единственная деятельность нигилизма, которая могла стать законною, была слишком медленна и неудачна, и многие нигилисты пошли в народ, чтобы распространять свои мысли и разжигать недовольство в простых людях. Но это не принесло им удовлетворения и тогда они стали убивать людей, представлявших собою чуждые им мысли, испытывая радость от того, что всякая власть и сила, всякая любовь и преданность бессильны против его покушений! «Как бороться и возможно ли мечтать об уничтожении нигилизма?- задается вопросом Страхов. Как сделать, чтобы ослабело и умалилось это направленье? Как обратить на истинный путь тех, кто стоит теперь на этом ложном? Как предупредить по крайней мере, чтобы ежегодно и ежедневно тысячи и тысячи молодых людей не сбивались с пути, не вербовались в эту незримую армию? Истреблять зараженных дело нехитрое; но как истребить заразу? Тут невозможность так ясна для всех, что уже признана всеми, что об ней обыкновенно и не рассуждают». Признано, что нигилизм составляет как бы естественное зло нашей земли, болезнь, имеющую свои давние и постоянные источники и неизбежно поражающую известную часть молодого поколения – именно к этой мысли приходили все философы, поддерживающие Страхова.«Общая мысль моя та, что нигилизм есть крайнее, самое последовательное выражение современной европейской образованности, а эта образованность поражена внутренним противоречием, вносящим ложь во все ее явления. Противоречие состоит в том, что все протестуют против современного строя общества, против дурных сторон современной жизни, но сами нисколько не думают отказываться от тех дурных начал, против которых протестуют. Гонители богатства нимало не перестают завидовать богатым; проповедники гуманности остаются нетерпимыми и жестокими; учители справедливости - сами вечно несправедливы; противники властей - жаждут, однако, власти для себя; и протестующие против притеснений и насилий - сами величайшие притеснители и насильники!»- подвел итог всех своих мыслей о нигилизме Страхов. Страхов и СоловьевСпор между двумя философами начался из-за того, что Страхов яростно поддерживал теорию культурно-исторических типов своего долголетнего единомышленника и друга, покойного русского мыслителя, Данилевского от необоснованных нападок со стороны Вл. Соловьева. Страхов не только высветил тот путь к пониманию России, который проложен Данилевским, но изучил тот тупик, в который вела соловьевская идея «вселенской теократии». В ней, по сути дела, проявилась та же иллюзия исторически достижимого земного благополучия, которая владела и европейским сознанием. Между ними завязалась полемика, продолжавшаяся шесть лет .Все статьи, написанные в ходе этой полемики с Вл. Соловьевым, Страхов поместил в трехтомной философско-публицистической работе «Борьба с Западом».После появления соловьевской статьи «Мнимая борьба с Западом» Л. Н. Толстой, у которого летом Страхов гостил в Ясной Поляне, вообще с предубеждением относившийся к газетно-журнальной полемике, советовал ему вовсе «не отвечать Соловьеву», ибо «по тону видно, что он неправ». И Страхов действительно, следуя совету Л. Н. Толстого, не стал отвечать на оскорбительную статью. Вл. Соловьев же истолковал презрительное молчание Страхова как свою победу. С каких позиций критиковал Вл. Соловьев своих теоретических противников? Для решения данной проблемы рассмотрим три следующих вопроса полемики Вл. Соловьева и Страхова о теории культурно-исторических типов:– отношение к идее человечества, как единого организма;– критика понятия естественной системы и приемов ее построения;–несостоятельность выделения в исторической типологии культуры самобытного славянского культурно-исторического типа.Идея человечества, как единого организма, относящегося к его составляющим племенам и народам, как целого к частям, оформилась у Вл. Соловьева уже в ранний период творчества в его работах «Философские начала цельного знания». Напротив, в отличие от Вл. Соловьева, мыслители-почвенники - Данилевский и Страхов - уподобляли организмам не отвлеченное понятие человечества, а последовательно возникающие и совершающие цикл своей жизни культурно-исторические типы, их внутренний состав, взаимное положение и последовательность развития. Прежде чем подчиниться некоему абстрактному единству (а типы культуры вовсе не обязаны ему подчиняться), сами органы, т.е. типы культуры, должны существовать и «разнообразиться» по формам. «Очевидно воображая, - писал Страхов, - что когда человечество явится перед нами в виде бесформенной однородной массы, в виде простого скопления человеческих неделимых, тогда-то оно будет всего больше походить на «живое целое»».Для Вл. Соловьева «политическая и культурная централизация не ограничивалась здесь отдельными народами, ни даже определенными группами народов, а стремилась перейти в так называемое всемирное владычество, и это стремление действительно приближалось все более и более к своей цели, хотя и не могло осуществиться вполне».Страхову было понятно, почему Данилевский отверг «единую нить в развитии человечества», не принял воззрения, что «история есть прогресс некоторого общего разума, некоторой общей цивилизации. Такой цивилизации нет вообще». Но непонятно это было прогрессисту-западнику Вл. Соловьеву.В истории отечественной культуры (кроме принятия христианства и реформы Петра) Вл. Соловьев видел мало положительных моментов. В сельской общине он не усматривал специфики России, для него она лишь «остаток далекого общечеловеческого прошлого»; ничего хорошего не было в ученом мире нашей страны, кроме «скудных наличных результатов русской науки и плохих надежд для ее будущности»; не находил никаких «положи-тельных задатков... для великого и независимого будущего России в области мысли», т.е. в философии, а «литература и искусство в России идут в последнее время по нисходящей линии».Страхов же спрашивает: «Почему цепочка действий должна состоять именно из последовательности начертанных Вл. Соловьевым шагов: горячая мечта народного самолюбия должна вести к самодовольству, оно - к презрению общемировой цивилизации, а само презрение непременно вызывать великую войну? Что дурного и непростительно страшного в той мысли, что на равнинах славянствачеловеческий дух может принести роскошные плоды, каких еще не видела история? И почему русскому мыслителю нельзя надеяться на формирование полного четырехосновного культурно-исторического типа? Вера в свой народ, в свою землю, надежда на нее - это чувства, без которых трудно осознавать свою культурную неповторимость и свое место среди других культур. Подобные надежды так естественны для всякого интеллигента, который любит свой народ». Здесь уместно привести высказывание К. Н. Бестужева-Рюмина: «Книга Данилевского важна не только для русской науки, но и для русского общества: мы так привыкли к самоунижению, самобичеванию, что каждый твердый голос, защищающий русское начало, кажется нам какой-то непозволительной ересью. Пора же нам сознать, что как бы мы ни стремились представить русский народ меньшим, чем он есть в действительности, нам это никогда не удастся».Заключение«Вы правы, что я везде только расчищал дорогу, а потом почти вовсе не шел по ней. Ну что ж? Скажите мне спасибо, и ступайте сами», - так отвечал Страхов на упрек философа Розанова. Сегодня, очевидно, что упрек этот не основателен. Страхов не только «расчищал дорогу» к новым областям философского знания, но и глубоко проник в эти области – в философскую антропологию, в философию науки, а по сути дела, и в философию культуры.Верно определив то направление, двигаясь в котором, русская философия получала возможность наиболее полно проявить свои силы и способности, утвердить русский ум как ум философский, Страхов не мыслил движение по такому пути иначе, как движение глубоко самостоятельное. И самостоятельное, не абстрактно, не для «русской философии вообще», а вполне конкретно, или личностно: для каждого, кто вступает на путь философского самопознания.Ключевое положение Страхова – о совершенно самостоятельном, то есть самобытном развитии человеческого в человеке – приобретает особенно острый характер в том случае, когда речь идет о философском развитии. Страхов находит принципиальную связь между самостоятельным развитием человека и становлением национальной культуры; связь, которая в философии становится совершенно сознательной. Сочинения Страхова привлекают внимание читателя простотой языка и композиции. В них нет громких слов, вычурных оборотов, лишних фраз, украшающих речь автора, все внимание которого устремлено на то, чтобы подвести читателя к сущности рассматриваемого предмета и тем самым побудить его задуматься, понять значение предмета. Страхов «всегда старательно отделывал свои произведения, прежде чем сдать их в печать; каждая фраза и ее место среди других были у него всегда тщательно обдуманы. Но эта отделка имела целью только одно: придать наипростейшую и наияснейшую форму изложению его мыслей. И поэтому его философские сочинения могут быть смело рекомендованы, как образцы научного изложения. Язык же его — язык Пушкина, приноровленный к передаче всех видов мысли», — писал о нем А. И. Введенский.Сегодня, после долгих лет «забвения» философские произведения Страхова обретают широкую известность. Возвращение тем более необходимое, что, усваивая философию Страхова, мы возвращаемся к себе, к тому, что составляет подлинное величие и достоинство каждого из нас. И не надо бояться слов о нашем русском величии и достоинстве.Настало время поверить в себя, о чем уже давно сказал тот же русский мыслитель: «Без веры в себя невозможно никакое развитие». Творчество Н.Н. Страхова содержит не только призыв к такой вере, но и раскрывает ее основания, ее самые глубинные корни.ЦитатыО мире, науке, истине«С детства я был воспитан в чувствах безграничного патриотизма, я рос вдали от столиц, и Россия всегда являлась мне страною, исполненной великих сил, окружённой несравненной славою: первой страной в мире, так что я в личном смысле благодарил Бога за то, что родился русским. Поэтому я долго потом не мог даже вполне понимать явлений и мыслей, противоречащих этим чувствам; когда же я, наконец, стал убеждаться в презрении к нам Европы, в том, что она видит в нас народ полуварварский и что нам не только трудно, а просто невозможно заставить ее думать иначе, то это открытие было мне невыразимо больно, и боль эта отзывается до сего дня. Но я никогда и не думал отказываться от своего патриотизма и предпочесть родной земле и ее духу — дух, какой бы то ни было страны». «Наблюдения» (мемуары)«Истина, дух и всякое высшее благо – все это доступно каждому, всегда и везде, все это близко к нам, все это было бы прямо перед нашими глазами, если бы мы упорно не отворачивавшись и сами не создавали себе густого тумана». «О вечных истинах»«Вещество есть чистый объект, т. е. нечто вполне познаваемое, но нимало не познающее; дух, напротив, есть чистый субъект, т. е. нечто познающее, но недоступное объективному познанию; дух не имеет в себе ничего внешнего, в нем все внутреннее, субъективный и объективный миры строго разграничены, но второй служит для выражения первого». «Основные понятия психологии и физиологии»«Вот почему мы говорим, что душа наша заключена в нашем теле и окружена им, как оболочкой. Это значит, что тело есть та часть объективного мира, которая в своих проявлениях постоянно отражает явления нашей души и помимо которой душа ничего не может выразить.. Эти два мира остаются строго разграниченными, но один служит для выражения другого». «Основные понятия психологии и физиологии» «Наука есть дело великое, хотя и не лучшее и не наивысшее из человеческих дел. Но та наука вообще, на которую так любят ссылаться, есть истинный идол фантастическое понятие ученых». О вечных истинах»«Наука не объемлет того, что для всего важнее, всего существеннее- не объемлет нашей жизни. Вне науки находится главная сторона нашего бытия - то, что составляет нашу судьбу, то, что мы называем Богом, совестью, счастьем, достоинством…Каждый из нас – не простое колесо в огромной машине, каждый главным образом, есть герой той комедии и трагедии, которая называется его жизнью». «О вечных истинах»«Они думают, что могут все познать и что все подлежит их исследованию. Ученые, так называемые жрецы науки, не имеют права на какой-нибудь особенный авторитет. Наука не есть еще мудрость, и вообще говоря, ученые нисколько не мудрее чем обычные смертные ». О вечных истинах» «Мир есть целое, то есть он связан во всего направлениях, в каких может рассматривать его наш ум. Он не распадается на два, на три, или, вообще, на несколько сущностей, связанных независимо от их собственных свойств. Такое единство мира можно получить не иначе, как одухотворив природу, признав, что истинная сущность вещей состоит в различных степенях воплощающего духа. В нем нет ничего самобытного, никаких особых начал, никаких атомов.. Человек есть вершина природы, узел бытия. В нем заключается величайшая загадка и величайшее чудо мироздания. Он занимает центральное место по всем направлениям связей». Его возмущает идея свести весь мир к механических законам». «Мир как целое» «Все от Бога зависит, все от Него происходит, Он есть начало и смысл всего существующего. В нем содержится смысл всякого бытия». «Мир как целое»Консерватизм, почвенничество«Я часто смущаюсь, и унываю, и стыжусь, но только за нас в тесном смысле слова, то есть за себя с г. Соловьевым, за наше общество, за ветер в головах наших образованных людей и мыслителей... Но за русский народ, за свою великую Родину я не могу, не умею смущаться, унывать и стыдиться. Стыдиться России? Сохрани нас Боже! Это было бы для меня неизмеримо ужаснее, чем если бы я дол-жен был стыдиться своего отца и своей матери». «Борьба с Западом», Предисловие к первому изданию первой книги«Мечтательность нашего времени грозит превзойти все увлечения былых времен. При нынешней, легкой жизни, при уничтожении и облегчении всяких уз, некогда связывавших человека, люди начинают забывать свое прошлое, теряют понимание неизбежных трудностей и условий жизни и на свободе предаются самодовольным мечтам о неслыханном еще совершенстве и обновлении человечества.