Образ Города в романе М. Булгакова "Белая гвардия"

Лицей СУНЦ УрФУ, эссе по литературе, 11 класс, оценка "Отлично". ...

И не случайно впервые мы видим Город во сне Алексея Турбина – кажется, что Город веками живет в чьем-то, а может быть, в своем собственном заколдованном сне. Несмотря на то, что Город замер на краю реальности, от этой реальности он достаточно далек. Он не похож ни на один из городов, наполняющих привычный нам мир, он – Город с большой буквы, Город скорее из другой реальности, чем принадлежащий этому миру.

Город, изображенный М.А. Булгаковым в романе «Белая Гвардия», безусловно, является не просто фоном для описываемых событий. Это Город живой, он живет собственной жизнью и, кажется, существует где-то на границе двух миров – нашего и другого, таинственного, который пока что непостижим для нас. Город замер в этом пограничье, балансируя на самой-самой грани, ежеминутно готовый сорваться туда, но все же веками остающийся скорее здесь, чем там.

Вместе они превращаются в стихию, равную по силе стихии Города, в бурный поток, способный подчинить себе все на своем пути. И тогда Город вынужден немного отступить, уступить этой стихии, тогда он начинает жить «странной, неестественной жизнью».Именно таким, живущим этой неестественной жизнью мы и видим Город в «год по рождестве Христовом 1918, от начала же революции второй». «Город распухал, ширился, лез, как опара из горшка», что в обычное время совершенно несвойственно величественному Городу. В это время в Городе появляются самые разнообразные люди. Это и «седоватые банкиры со своими женами», и «журналисты, московские и петербургские, продажные, алчные, трусливые», и «петербургские бледные развратницы с накрашенными карминовыми губами», и даже «секретари директоров департаментов, юныепассивные педерасты». Столько пришельцев совершенно несвойственно для Города, они переполняют его, и именно они заставляют его изменить многовековой привычный распорядок жизни. Противостоять этой бесконечно напирающей силе Город не может.А под Городом бесконечно палят пушки, и бегут в Город офицеры, бегут и с севера, из России, по которой катится революция и над которой уже свистят пули Гражданской войны, и с запада, с бывших фронтов Первой Мировой. Бегут и «исконные жители этого Города, вернувшиеся с войны в насиженные гнезда с той мыслью, как и Алексей Турбин, - отдыхать и отдыхать и устраивать заново не военную, а обыкновенную человеческую жизнь», и «сотни и сотни чужих, которым нельзя было уже оставаться ни в Петербурге, ни в Москве». А стрельба по-прежнему не прекращается, и «кто в кого стрелял – никому не известно». Вокруг Города идет война, а сам Город хранит то ли крест в руках Владимира, то ли гетман, на которого и бегущие в Город, и его исконные жители возлагают огромные надежды, то ли просто судьба. А потом однажды все меняется еще сильнее, и Город тоже вступает в Гражданскую войну, Город тоже вынужден испить свою чашу страданий до дна. Даже такой наполовину ирреальный Город не может остаться безучастным, не пострадавшим в том кровавом бреду, охватившем Россию в годы Гражданской войны, никому не дано выйти из этой войны безучастными, и жителям Города тоже не дано, хотя они и надеются на это до последнего.И вот уже «слово – Петлюра! … запрыгало со стен, с серых телеграфных сводок», вот «в Городе начались чудеса в связи с этим же загадочным словом, которое немцы произносили по-своему: - Пэтурра». И кажется, что именно с этим чужеродным словом в Город приходит война.Война – вообще явление страшное и противоестественное. Но война в этом Городе противоестественна вдвойне. В Городе не должно быть войн, прекрасный Город не может быть так прозаично разрушен пушечными ядрами. Кажется, заколдованный сон Города с началом боевых действий перерастает в совершенно иной сон – вязкий тяжелый кошмар, из которого невозможно выбраться. И в этом страшном сне над Городом свистят пули, и ходят по Городу мошенники. И умирает Най-Турс – последняя, как казалось многим, надежда Города, и ранят Алексея Турбина, и сколько еще раненых и убитых в этом кошмаре Города – не сосчитать.