Евразийская идея в государственном утсройстве России

Заключение
Актуальность исследования. Понятия "Евразия", "евразийская идея", "евразийская идентичность" - все чаще звучат в выступлениях политических деятелей, философов, историков и публицистов России и других постсоветских стран. У одних они вызывают интерес и стремление глубже разобраться в концепциях, выдвинутых еще в 20-х годах прошлого столетия плеядой блестящих российских мыслителей, оказавшихся после 1917 г. за рубежом (Н.С. Трубецкой, П.Н. Савицкий, Г.В. Вернадский и др.). У других - полное отторжение. В последнее десятилетие в числе убежденных приверженцев евразийской идеи, естественно, в ее современном звучании - выступили видные государственные деятели, например, президент Казахстана Н.Назарбаев. Именно он стал главным инициатором образованного в октябре 2000 г. Евразийского эк ...

Оглавление
Введение 1
Раздел 1. " Понятие "Евразия" применительно к российскому государству в историко-политическом измерении" 2
Раздел 2 " Теория евразийства 20-х годов 20 века в контексте сохранения российской государственности 9
Раздел 3. Реализация евразийской идеи в федеративном устройстве России. 19
Заключение. 28
Список использованной литературы 30

Введение
Изучение данной проблемы имеет не только научное и познавательное значение, но и представляет серьезный политический и практический интерес. В конце XX в. евразийские идеи опять оказались востребованы, теперь уже в новых условиях исторической реальности, на новом этапе российской государственности. Как возникновение, так и возрождение евразийской идеологии было обусловлено двумя кризисами государственной власти, если в начале XX в. произошло крушение царской России и становление Советского государства, то в конце XX в. политический кризис коснулся уже советской политической системы. Вследствие этого, идеи евразийства созвучны сегодняшнему дню - поискам национальной идеи. Из числа современных исследователей различных аспектов евразийского мировоззренческого проекта можно выделить таких авторов, как В.В. Кожин, С.С. Хоружий, М.В. Ильин, Ю.А. Жданов, А.Н. Кольев, Б.Ф. Ключников, В.Е. Давидович, Т.П. Матяш, В.Ю. Верещагин, ГШ. Баранов, И.П. Добаев, В.В. Черноус, Г.Б. Гавриш, М.А. Гавриш, А.И. Овчинников, С.П. Овчинникова, П.Я. Нечепуренко, В.Г. Воронкова, О.А. Курилкина, В.А. Сендеров, В.В. Видеман, Г. Мурклинская, В.В. Зарифуллин, Ю.Н. Оборотов и др. Однако политико-правовому измерению евразийского федерализма еще только предстоит стать предметом самостоятельного институционно-правового исследования, учитывая актуальный государственно-правовой и геополитический контекст.

Корни евразийства уходят, по мнению участников этого движения, еще к первой трети XVI в., к "Посланиям старца Филофея", затем находят продолжение в трудах славянофилов, особое же значение имели работы Н.Я. Данилевского и К.Н. Леонтьева.Само понятие "Евразия" участники движения трактовали с нескольких позиций. Во-первых, как чисто географическое. Они полагали вполне естественным разделять Запад и Восток на Европу (Западная Европа), Азию (юг и восток Азии: Индия, Китай, Восточная Сибирь) и Евразию (континентальная равнинная часть Европы и Азии). Во-вторых, с этнической точки зрения, в Евразии сформировался особый "туранский психологический тип", "русские – не европейцы и не азиаты, а евразийцы". В-третьих, чисто экономически евразийская Россия – континентальная страна, и связи нужно развивать не такие же, как в мировом океаническом хозяйстве, но внутриконтинентальные. Многие мыслители, писатели и поэты увидели в революции проявление восточной дикости, "азиатчины", именно поэтому и поставили евразийцы перед собой задачу разобраться, насколько Россия европейская страна, насколько произошедшее было предопределено всей предшествующей историей России.Культурологические и лингвистические изыскания Н. Трубецкого пытался определить «структурные и функциональные» особенности русской культуры. Исследуя становления русского литературного языка, Н. Трубецкой отмечал, что русский язык стал преемником «общеславянской литературно-языковой традиции» благодаря тому обстоятельству, что на протяжении всей культурной истории России церковнославянский язык играл огромную роль. Культурно-политический воззрения Н. Трубецкого вращались в классической парадигме понимания России как культурной империи. Например, «основным положением культурологических работ Н.С. Трубецкого стал вопрос о самобытности "симфонической личности", под которой понимается народ, группы народов, а также об образовании из мелких "симфонических личностей" определенной иерархии, парадигмы».Идеологическим манифестом евразийцев следует считать вышедший в 1921 г. сборник «Исход к Востоку».» Евразийцы предложили новое издание известной идеи об особом пути развития России, ее миссии. Раскинувшаяся на двух континентах, соединяющая их, но не идентифицирующая себя ни с Европой, ни с Азией, являясь одновременно и Европой и Азией, Россия виделась авторам «Исхода к Востоку» Третьим миром, что было несомненным вариантом Третьего Рима. В год публикации манифеста евразийцев Николай Устрялов, идеолог отказа от борьбы с советской властью, зачинатель движения «Смена вех», видит в Третьем интернационале возможность реализации русской идеи Третьего Рима».1921 – 1925-е гг. считаются первым этапом развития евразийства, когда основной вклад в движение сделал Н. Трубецкой. Сборник «Исход к Востоку» можно назвать новым мировоззренческим манифестом, на страницах которого была провозглашена новая концепция истории России. Несомненно, в 1920-е гг. новаторские интеллектуальные инициативы представлялись безусловной монополией большевиков. Именно большевики строили «новый мир», обещая разрушить «старый мир» до основания. Евразийцы предлагали достаточно радикальные решения. Во-первых, они признавали, что «старая» Россия с ее государственным и общественным укладом полностью разрушена и безвозвратно ушла с исторической карты мира. Во-вторых, евразийцы признавали наличие европейского кризиса – «разложение Европы». России, а также и «разложение Европы», всеобъемлющий кризис Запада. «Евразийство родилось как порыв, слагающийся из двух отталкиваний: от прошлого и от чужого. Прошлым была императорская Россия, чужим — Запад. И кризис Запада, хотя и был больше в области ожиданий, однако мыслился и глубже, и окончательней, нежели крушение России. Последнее рисовалось тут скорее как некое необходимое испытание на пути к обновлению и расцвету. России, а с нею и всему православному миру, предстояло возродиться на новых началах и приобрести «центральное и руководящее значение в будущей, уже начавшейся исторической эпохе»; но Запад, напротив, полагали полностью исчерпавшим свои духовно-исторические потенции, и он должен был сойти на вторичную и периферийную роль».В содержательном и структурно-типологическом плане евразийские идеи напоминают модель «автономных культурных организмов» Шпенглера и его клише «закат Европы». Тем не менее, отличие от культурной мифологии Шпенглера, евразийцы провозглашают очевидные ценностные и этические предпочтения. Отказ от европоцентристской модели истории у евразийцев отличался нескрываемой идеологической неприязнью к Западу. «Этот оттенок — резче всех выраженный у Н. Трубецкого, учившего, что романо-германские народы суть хищники и поработители человечества, — имел за собой горький опыт отношений России с Западом в период мировой и гражданской войн, разумеется, не был присущ мысли Шпенглера».Однако мы не может утверждать, что евразийцы имели идейные связи со славянофильством. Евразийство следует рассматривать как оригинальную историко-культурную концепцию, в рамках которой «Россия понимается как Евразия – особый этногеографический мир, занимающий срединное пространство Азии и Европы, приблизительно очерчиваемое тремя равнинами – Восточно-Европейской, Западно-Сибирской и Туркестанской. Этому миру принадлежит и своя самобытная культура, «равно отличная от европейской и азиатских», как заявлял уже цитированный программный текст; и этой-то евразийской культуре, русской по основному этническому субстрату, православной по духовному содержанию, и прочили евразийцы ведущую роль в открывающуюся эпоху».Евразийцы включали в евразийское культурное поле так называемые «туранские народности», которых они называли преемниками Чингисхана. Кроме того, они смирились в Октябрьской революцией и заявляли, что революция «прорубила окно России в Азию». По мнению евразийцев, для России внутренне ближе культурные влияния Азии. Восточную геополитическую ориентацию России они четко отделяли от культурно-религиозной сферы, где они, как писал П.Н. Савицкий, оставались глубоко "православными людьми", для которых "Православная церковь есть тот светильник, который им светит". Однако евразийцы говорили о православии как о местном «племенном культе» - православие не было государствообразующим фактором в из теории. На Православие евразийцы смотрят... как на культурно-бытовую подробность, историко-бытовой факт», — писал Г. Флоровский в статье «Евразийский соблазн», дающей глубокую и проницательную критику евразийства. «В середине 1920-х гг. один из лидеров евразийцев П. Савицкий предпринимает попытку сознания на базе евразийской идеологической платформы политической организации, ориентированной на подпольную работу в Советской России». В 1926 г. в Париже евразийцы издают газету «Евразия», на страницах которой они выражают свои пробольшевистские идеи. Кроме того, Н. Трубецкой, вполне в стиле зарождавшегося пролетарского интернационала, выступал на страницах своих произведений как идеолог национально-освободительных анти-колониальных движений. Принято называть евразийство и боливаризм в одном ряду антиимпериалистических идейных течений. Обратим внимание, что в евразийском нарративе антиколониализм, главным пафосом которого было отрицание Европы, структурно сочетался с другими составляющими доктрины, позволим так себе выразиться, евразийства. Неприятие петербургского периода российской истории связывалась с концепцией европейского культурного доминирования России как колониального. Трансформируя идеи русских глобалистов (В. Соловьев) и народников, в своей интерпретации российской истории евразийцы пытались реабилитировать идею исторической и политической справедливости, попранный евроцентристами. Они пытались обнаружить истинные евразийские характеристики российской истории, которые сформировались во взаимодействии с тюрками и монголами. Как писал Н. Трубецкой, «центр моего исторического построения в особом понимании отношения московского царства к монгольской монархии. Я формулирую это так: свержения монголо-татарского ига на самом деле не было, а было обрусение и оправославление татарщины, состоявшее в том, что ханская ставка переехала в Москву, монгольский хан заменился русским православным царем, а степь из кочевья превратилась в пахотное поле. Таким образом, для Трубецкого факт участи татарской государственной или культурной традиции в московской власти сводился к оправославлению ханской власти». Однако мы не считаем, что православие являлось важнейшим компонентом мироощущения евразийцев. И хотя в 1932 г. евразийцы выпустили сборник «Россия и латинство», направленный против католицизма, фактически он был нацелен против колониальной идеологии европейского империализма, который католическая церковь легитимировала на протяжении всей истории Нового времени. В первую очередб евразийцы бросили вызов унификаторским культурным тезисам католицизма и западного христианства вообще. Еще в произведении «Европа и человечество» Трубецкой говорил о том, что создание единой мировой культуры невозможно, «так как это противоречит божьему замыслу, создавшему различные культуры. Буржуазная современность пытается стереть эти различия, и эти попытки ведут к уничтожению смыслообразующей силы истории. В этой фобии перед современным обществом евразийцы следовали за к. Леонтьевым. Для евразийцев в целом и для Трубецкого в частности главным противником был евроцентричный мир, так как именно Запад являлся источником все большей стандартизации жизни и культуры».По мнению Н.А. Бердяева , «евразийство - утопическое учение, в основе которого лежит культ государственности. Евразийцы в своей концепции выразили а идею государственного абсолютизма, который, в свою очередь, представляет новый вариант языческого государственного идеала. Кроме того, как считает Бердяев в основе евразийской концепции лежит монизм, как основной принцип исторического процесса, который противоречит христианской историософии. Но, вместе с тем, Бердяев отмечает, что заслуга евразийцев заключается в том, что они, в отличие от основной массы эмигрантов, принимают во внимание то, что произошло в России. Евразийцы не отвергают революционные перемены, но и не принимают полностью все то, что происходит в Советской России».Несомненно, религиозный философ Н. Бердяев не мог не замечать противоречивые тезисы в концепции евразийства – в евразийской модели государства большое значение придается советской политической системе как объединительной, народнической и антиимпериалистической. Евразийца рассматривали советы в качестве выразителей народного политического сознания. Евразийцы отметили внеэтнический характер развития российской государственности и высоко оценили федеративное административно-политическое устройство Советской России. По мнению современного российского исследователя интеллектуальной русской истории Омельченко, «евразийство представляло собой один из типов модернизационного мышления, новую и оригинальную модель синтеза, которая на фоне уже состоявшегося в 1917 г. крушения старой российской государственности и установившейся в России власти большевиков, могла, по мысли ее создателей, разрешить важнейшую для русского развития проблему гибридности и изначальной расколотостн такого «культурно-исторического Кентавра», каким всегда являлась Россия - Евразия».В евразийской доктрине проблема осмысления российского государственного устройства охватывала не только политико-правовые аспекты жизнедеятельности общества, но и культурные, социально-экономические. Евразийская модель государства представляется в качестве универсальной системы, в котором взаимообусловлены все составляющие ее компоненты – «религиозно-географические особенности российской культуры», принцип становления наднационального на евразийском континенте». В настоящее время неоднократно предпринимаются попытки пометить евразийсство в русло российского консерватизма, что совершенно, на наш взгляд, не соответствует действительной политической и философской концепции евразийства. Евразийцы увидели в большевистском режиме новые модернизационные возможности для России. И хоть они ы выступали с критикой европейской политико-правовой системы как системы, не соответствующей народному волеизъявлению, они предлагали различные варианты народного, но в принципе секулярного государства, - «идиократию», «государство Правды», «гарантийное государство», которые фактически являются аспектами демократической (народно-демократической) модели государственного устройства. «Следуя логике оправдания и приятия исторической действительности, какой бы она ни была, евразийцы абсолютизируют народные идеалы, как идеалы изначально совершенные. Отсюда народ - источник правды, истины, отсюда оправдание народной деятельности как в прошлом, так и в настоящем. Все это способствовало тому, что, уделяя большое внимание народной политико-правовой культуре, евразийцы пытаются найти ее общественные идеалы в советской политической системе. В итоге, идейная основа евразийской доктрины создала предпосылки для правового обоснования советской политической системы, которая для евразийцев стала, с одной стороны, исторической реальностью, закономерным итогом социально-политического и культурного развития России. С другой, явилась альтернативным вариантом западной демократии и новой возможностью для создания Российского государства". В завершении этого раздела мы представим краткий обзор основных положений классического евразийства. Во-первых, в методологическом и историческом отношениях евразийцы опирались на цивилизационный подход. По их мнению, каждый народ или группа народов развивается согласно внутренней культурной логике. Россия подставляет собой самобытную цивилизацию. Романо-германская цивилизация развивается по империалистическому пути, эксплуатируя другие цивилизации и подавляя их «цивилизационные начала». Колониально –империалистическая западная цивилизация разрушает весь смысл истории как таковой. Во-вторых, евразийцы выдвинули на первый план пространственный географический фактор в культурном и политическом развитии. Географическая среда оказывает влияние на формирование политической и хозяйственной культуры того или иного «народа». «Местоположение» в значительной степени предопределяет траекторию исторического развития. Многообразие природных ландшафтов приводит к многообразию культурных форм. Разумеется, мы вправе критиковать географический детерминизм евразийцев, но мы не может отрицать, что степные массивы привели к формированию кочевых империй (скифская империя, например), пустынные ландшафты породили аравийскую цивилизацию, а сочетание леса и степи – «евразийскую». Соответственно, никакая культура не имеет право претендовать на универсальную значимость. Очевидно, что в свете новейшей истории и противостоянию американской концепции однополярного мира евразийство стало в высшей степени популярным идеологическим воззрением в среде российской постсоветской политической элиты. В-третьих, нам следует подчеркнуть так называемый «туранский фактор» в евразийских толкованиях государства и нации. Под «туранским фактором» классические евразийцы понимали культурно-политическое наследие монголо-татарского ига для развития российской истории и государственности. Монголо-татарский фактор превратил несколько периферийных раздробленных восточно-славянских княжеств в ядро континентальной империи. Евразийцы переосмыслили монголо-татарское влияние на российскую историю в положительном плане и обозначили, что факт такого влияния привел к формированию самобытной евразийской государственности. В-четвертых, политико-правовое учение евразийцев основывается на идеях «идеократии», «демотии» и «евразийского отбора». «Идеократия» предполагала просвещенное правление и осознание политическими элитами исторической миссии России. «Демотия» мыслилась евразийцами как идеал народного самоуправления – она предполагает «систему земских советов, уездных и национальных представительств. Демотия развивается на основах общинного самоуправления. За скобками наших рассуждения остается вопрос, может ли «евразийская демотия» советаться с «евразийским просвещенным авторитаризмом». Раздел 3. Реализация евразийской идеи в федеративном устройстве России.«Петр Савицкий считал, что единство географического мира Евразии с четко определяющимися зонами, протянувшимися с запада на восток, не нарушается Уральскими горами, которые ошибочно считаются границей между Европой и Азией. По мнению Савицкого, экономическая модель больших континентальных стран, таких как Китай, или Россия, принципиально отличается от стран, которые окружены или имеют открытый выход к морю. Взаимозависимое развитие соседних регионов так же важно для континентальной экономики, как трансокеанические связи для морских экономик. Георгий Вернадский сформулировал идею исторических ритмов, - процесс образования государства на евразийских территориях проходил последовательно через периоды объединения и дезинтеграции. После распада скифской, а затем монгольской империи возникла империя российская. Объединение огромных евразийских пространств требовало сильной центральной власти, которая была общей чертой евразийских государств. Тем не менее, по мнению Вернадского, который еще в 1927 году предположил возможность распада Советского Союза, понимание геополитического и экономического единства евразийских регионов может привести к созданию нового баланса между центром и провинциями и новые формы федеративного устройства».Евразийская идея сохраняет свою востребованность в России для легитимации геополитических стратегий на современном этапе. Во внутренней и внешней политике России могут быть успешно применены следующие аспекты евразийской теории. Во-первых, речь идет о федерализме, регионализме и представительном народовластии. Во-вторых, не потеряли актуальность представления о геополитическом и цивилизационном полицентризме, а также о цивилизационном единстве Евразии. На уровне внешнеполитической практики стратегическое военно-политическое, экономическое и культурное влияние России может осуществляться посредством таких организаций и блоков как Евразийское экономическое сообщество, Организация договора коллективной безопасности, Союзное государство России и Беларуси. Некоторые эксперты полагают, что «евразийская идея в современной политической практике может быть обозначена как «патриотический прагматизм». По мнению А. Ковалевой, «в рамках внутренней российской политики евразийство – единственно адекватный ответ на угрозу межэтнических конфликтов и государственных переворотов. Евразийская политическая философия представляет собой глобальную стратегию действия, которая не ограничивается ответами на сиюминутные вызовы, формируя собственную повестку дня». К сожалению, на современном этапе все интеллектуальное в политико-правовом плане наследие евразийства связывают с движением неоевразийства и его популистским лидером А. Дугиным, который целенаправленно помещает классическое евразийство в русло консервативной русской идеологии, игнорирует то обстоятельство, что именно с властью большевиков евразийцы в 1920-1930-х гг. связывали геополитическое возвышение России и перспективы национально-освободительного анти-колониального движения в странах Азии в 20 в. Тем не менее, именно А. Дугин назван одним из самых «влиятельных современных российских интеллектуалов», по крайней мере, самым цитируемым. Взгляды А. Дугина относительно евразийских идей отражены в таких произведениях как «Консервативная революция», «Мистерия Евразии», «Основы геополитики». В конце 1990-х гг. формируется неоевразийское общественно-политическое движение, получившее институциональное оформление в создании партии «Евразия» в 2002 г.