Сложно-прилагательные в идиостиле Бунина.

Заключение

Литературоведение выделяет два подхода к определению понятий идиолект, идиостиль, литературный язык и поэтический текст. Первый подход заключается в том, что идиолект и идиостиль – два тесно связанных между собой понятия, которые соотносятся между собой как поверхностная и глубинная структура литературного текста. Они представляют собой модель «смысл – текст», либо соотносятся в триаде «Тема-Приемы выразительности – текст».

...

Содержание


Введение 3
Глава 1. Теоретические основы описания сложных прилагательных 5
1.1. Прилагательное как часть речи 5
1.2. Сложное слово в русском языке 6
1.3. Сложное прилагательное в русском языке: значение и правописание 7
1.4. Понятие окказионального слова 11
1.5. Словообразовательные типы сложных прилагательных 14
1.7. Понятие идиостиля 16
ГЛАВА 2 - ОСОБЕННОСТИ СЛОЖНЫХ ПРИЛАГАТЕЛЬНЫХ В РАССКАЗАХ А.И.БУНИНА 21
2.1. Классификация СП по структуре 21
2.2. Классификация СП по значению 25
2.3. Функции сложных прилагательных в художественном тексте 28
2.4. Окказиональные СП из сборника «Темные аллеи» Бунина 31
2.5 Индивидуально-авторские СП из «Темные аллеи» Бунина 38
Заключение 42
Список литературы 44

Введение

Эта работа - попытка осмыслить с позиции поэтики произведения И. Бунина, чья массовая популярность достаточно часто затмевает интеллектуальные составляющие его произведений. Однако, в данной работе мы обратимся к "вскрытию" механизма популярности, особенностям поэтической составляющей сборника "Темные аллеи".
Сам языковой материал скрывает в себе огромные возможности, огромный стилистический потенциал. Идейное содержание произведения, авторское отношение к героям и к происходящим событиям могут передаваться не только на уровне сюжета.

Интерес к идиостилю в современном литературоведении определяется возрастающим вниманием, которое уделяется творчеству отдельно взятого писателя.Понятие идеостиля недостаточно определено в современной науке и зависит от взгляда того или иного исследователя на проблему. В. В. Иванов считал, что «XX столетие характеризуется развитием «семиотических игр», ведущих в результате к появлению у одной творческой личности нескольких языков».С. И. Гиндин вступал в диалог с В. В. Ивановым, оспаривая данную точку зрения. Ученый утверждал, что широта авторского идиолекта не безгранична, определяется своеобразным структурным стержнем творчества определенного писателя. Данный стержень характерен для многих авторов и определяется особенностями русской ментальности.Литературоведение выделяет два подхода копределению понятий идиолект, идиостиль, литературный язык и поэтический текст. Первый подход заключается в том, что идиолект и идиостиль – два тесно связанных между собой понятия, которые соотносятся между собой как поверхностная и глубинная структура литературного текста. Они представляют собой модель «смысл – текст», либо соотносятся в триаде «Тема-Приемы выразительности – текст». Представленное на поверхности множество связанных между собой языковых факторов, составляющих идиолект, уходит функциональными корнями в «языковую память» и «генетику лингвистического мышления» автора и в результате оказывается сводимым к иерархической системе инвариантов, организующих так называемый «поэтический мир» автора. В. П. Григорьев, характеризуя идиостиль, отмечал, что «описание идиостиля должно быть устремлено к выявлению глубинной семантической и категориальной связности его элементов, воплощающих в языке творческий путь поэта, к сущности его явной и неявной рефлексии над языком» [19, c. 64].Описание характеристики языковой личности поэта будет в данном случае «образом автора идиостиля», что генетически соотносится с определениями, данными в свое время в трудах В. В. Виноградова и М. М. Бахтина. При этом в описании выделяется не только направление «идиолект – идиостиль», имеющее свою систему правил перехода, но и направления «текст – идиолект» и «язык – идиолект».Второй подход предполагает описание функционального подхода к творчеству определённого писателя. Данный подход был заложен в трудах Ю. Н. Тынянова, а затем получил свое распространение в работах С. Т. Золяна. В данном подходе идиолект будет пониматься как «система связанных между собой доминант и их функциональных областей».Доминанта в данном случае характеризуется как «фактор текста и характеристика стиля, изменяющая обычные функциональные отношения между элементами и единицами текста»[15, c. 41].Отметим также тот факт, что зачастую данной модели для описания идиостиля не достаточно. Проблема описания идиостиля связана с тем, что языковая личность автора должна подвергаться исследованию даже в тот момент, когда доминанта в тексте не проявляется. К примеру, В. В. Виноградов отмечал, что стихи и проза определенного автора «не привносятся извне, а понимаются из единства, как созидающие его внутренние формы». Тем самым, стихи и проза одного автора представляют собой единое языковое пространство, правила перехода между формами которого определяются законами семантической связности и спецификой рефлексии автора над языком [14, c. 115]. Эти законы глубинной связности и требуют выделения таких инвариантных семантических единиц, которые бы отражали метаязыковый характер творческого мышления и были бы организованы в некоторую единую обратимую систему зависимостей, делающую возможным органичный переход от формы к содержанию и от содержания к форме.В творчестве любого автора можно выделить тексты, соотносимые между собой по определенным семантическим и текстовым элементам. В частности, по способу создания и структурирования ситуации, единству авторского мировоззрения на какое-либо явление реальности, принципов композиционного построения, а также тропеистической и ритмико-синтаксической организации. Последнему явлению и будет посвящена данная работа.Построение авторского текста основано на соотнесении между собой различных типов текстов. В данном случае один из текстов будет выступать как метатекст – разъясняющий текст, при опоре на которые будут создаваться другие тексты. Такое явление в литературоведении имеет название также автоинтертекста, который проявляет себя во всех последующих произведениях.Специфика организации идиолекта автора заключается также во взаимопереходе одного текста в другой, при котором тексты образуют текстово-метатекстовую цепочку, интегрируя смыслы один в другой. Данная теория получила название смыслопорождения текстов в творчестве определенного автора. Идиостиль каждого автора невозможен без опоры на две важнейшие составляющие [19, c. 74]:Взаимодействие идиостиля писателя с узусом современного ему русского языка, на фоне которого будут проявляться особенности его авторского стиля;Взаимодействие идиостиля определенного автора с идиостилями других писателей, как современников, так и предшественников. Сопоставление идиостилей писателя позволяет отнести его к тому или иному литературному направлению, а также выделить ряд характерных черт в языке литературных произведений определенной эпохи. Отдельно представлена точка зрения, предполагающая рассмотрение идиостиля автора в произведениях, написанных им на разных языках. Это являниепролучило свое распространение после революции 1917 года, когда многие из авторов оказались за границей и было образовано так называемое русское зарубежье. Отметим, что примеров авторского двуязычия в литературе не так много. В качестве примера можно привести прозу В. Набокова, пишущего на русском и английском языках. Эти случаи представляют совершенно особый аспект проблемы индивидуального стиля в его отношении к родному и неродному языку автора, но также позволяют ставить вопрос о специфике стиля в его отношении к языку.Для дипломной работы нами была выбрана точка зрения С. Т. Золяна, как предполагающая наиболее полное описание идиостиля писателя. Идиостиль нами будет рассматриваться в совокупности тропов и окказиональных элементов, характерных для творчества определенного автора. ГЛАВА 2 - ОСОБЕННОСТИ СЛОЖНЫХ ПРИЛАГАТЕЛЬНЫХ В РАССКАЗАХ А.И.БУНИНА2.1. Классификация СП по структуреСложные прилагательные в художественной литературе - по преимуществу явление не общеязыковое, а индивидуальное, характеризующее своеобразие авторского стиля. Такие единицы, безусловно, придают речи яркость и свежесть, но они не всегда являются показателем стремления автора к созданию новых слов. Язык произведений И.А. Бунина в этом смысле - прекрасный пример: изобилующий широчайшим спектром сложных прилагательных, он лишен какой бы то ни было неологизации другого рода. Скорее стремление к словесной игре, к возможности придать языковым средствам новые краски объясняет использование сложные прилагательного в текстах. Причем в языке Бунина мы наблюдаем как традиционные единицы узуального характера (белоствольные березы, черноглазая барышня, темно-зеленые елки, так и сложения индивидуально-авторские (жадно-трусливая душа, крепкоклювые попугаи, вертикально-хищные зрачки. Последние обладают неизмеримо большей экспрессией и образной наполненностью, а потому автор, используя уже канонические сложения, характеризующиеся частой воспроизводимостью и некой "стертостью", предпочтение все же отдает нешаблонным новым сложным прилагательным. Они представляют собой индивидуально-авторские неологизмы, т.е. "слова, которые образуются художниками слова, публицистами и т.д. с целью усиления экспрессивности текста. В отличие от языковых, индивидуально-авторские неологизмы выполняют только экспрессивную функцию, редко переходят в литературный язык и получают общенародное употребление". Такие единицы потенциально продуктивны, т.к. образуются они по законам языка, по имеющимся в нем моделям, а следовательно, даже взятые вне контекста, они понятны. Легкость их создания, образность и лаконичность привлекают Бунина. Индивидуально-авторские сложные прилагательные всегда образуются словосложением либо основосложением и обладают рядом определенных признаков, ограничивающих их от канонических слов и тем самым подчеркивающих их "особосгь" в тексте:данные единицы являются принадлежностью речи, а не языка;сложениятакого типа характеризуются невоспроизводимостью вне авторского контекста;им присуща словообразовательная производимосгь, что исключает тяжеловесную искусственность структуры;таковые сложения выходят за рамки нормативности, определяемой словарями;как правило, рассматриваемые единицы обладают функциональной одноразовостью (хотя и могут быть повторены в случае удачного образного содержания);определяющая их черта - экспрессивность, ради которой они собственно и создаются;сохранение принадлежности определенному автору.Эти причины во многом и определяют активное использование И.А. Буниным индивидуальных СЭ. Результатом сознательного творческого процесса стали художественные определения, превратившиеся в "визитные карточки " определенных произведений:яблочно-холодное лицо ,изнурительно-страстные свиданья,блаженно-смертная близость, тошнотворно-благовонный ветер, небрежно-едкая картавость - . Однако провести четкую границу, строго определяющую пределы узуальных и собственно бунинских сложных прилагательных, зачастую становится трудно. Конечно, если речь идет о таких единицах, как "темно-зеленая елка" и "снежно-сизая Москва", то определить, какая лексема кодифицированная, а какая авторская, особого груда не составит. Но если перед нами сложные прилагательные - "притворно-сердитый". В толковых словарях и словаре эпитетов (СЭРЛЯ, 2000), он не зафиксирован, но эту же единицу мы встречаем и у Л.Н. Толстого, и у М. Горького. В решении этого вопроса мы придерживаемся точки зрения, согласно которой лексические единицы данного типа не являются кодифицированными и обладают внутренней экспрессивностью - это значит, перед нами авторские образования. Тот факт, что они встречаются в авторских текстах других писателей можно оценивать как "словесную находку". Так, и сам Бунин, будучи очень памятливым на удачные, запоминающиеся образы "позаимствовал " из "Войны и мира" Л.Н. Толстого эпитет ''бессмысленно-счастливый'". Однако в силу ряда обстоятельств эта лексема для Бунина, мы считаем, становится собственной, сугубо индивидуальной. Сравним два контекста, где встречается этот сложные прилагательные, первый из которых принадлежит Л.Н. Толстому, второй - И.А. Бунину.И Николай, взяв на свою сильную руку дочь, высоко поднял ее, посадил на плечо, перехватив за ножки, и стал с ней ходить по комнате. У отца и у дочери были одинаково бессмысленно-счастливые лица (Толстой, 1964, 7, 297).И я повез проценты-деньги, но заплатил только часть, остальное растратил. Это был поступок не шуточный, но со мной что- то делалось - я не придал ему особого значения. Я все время поступал с какой-то бессмысленно-счастливой решительностью ("Темные аллеи" 5, 187).В отрывке из "Войны и мира" СП "бессмысленно-счастливые" дает характеристику лицам персонажей, находящимся в умиротворенном состоянии. Простым человеческим счастьем лучатся лица героев, ни заботы, ни печали не омрачают их. Здесь "бессмысленно-счастливые" - значит, счастливые без видимых на то особых причин. В случае же с эпитетом, используемым Буниным в романе "Жизнь Арсеньева", дело обстоит иначе. Выразительное сложение "бессмысленно-счастливый" в данном контексте отчетливо выделяет авторское мировоззрение. Для Бунина иррациональность, интуитивность поступков куда более важна и значима, нежели осмысленная, логически выверенная деятельность. Решительность, с которой совершает необдуманный поступок лирический герой романа, потому и является счастливой, что осуществляется вне его сознания ("со мной что-то сделалось"), бессмысленно. При абсолютном совпадении формального выражения эти СЭ у Толстого и Бунина наполняются совершенно различным содержанием, поэтому мы считаем, что СЭ означенного особого пласта следует отнести к индивидуально-авторским образованиям Бунина.В других случаях, особенно это касается изобразительных сложений, СП может воспроизводиться полностью, без дополнительного смыслового приращения. Для Бунина главное - изобразительная точность, и находки предшественников он использует как свои, если, конечно, они стилистически не чужеродны его произведениям.Естественно, что практически все богатство индивидуально- авторских СП Бунина отражает в большей или меньшей степени особенности авторского мировосприятия. В первую очередь это, конечно, касается выразительных средств, где ярко иллюстрируется мысль писателя о принципиальной непостижимости разумом тайн бытия и, следовательно, человеческого сознания, где сложность и антиномичность мира отражается в сложениях, компоненты которых в нормативной языковой практике не могут стать единым целым: устало-оживленная старушка, страдальчески-счастливое упоение, горестно-счастливые дни, жалобно-радостный визг и др. Такие единицы одновременно с тем позволяют читателю не только прикоснуться к личностному восприятию писателем объективного мира, но и заставляют активизировать читательское воображение, настраивая его на акт соавторства.2.2. Классификация СП по значениюО количество лексических единиц различных по своей семантике позволяет говорить о них, как об одних из основополагающих компонентов авторского стиля Бунина. И без того достаточная свобода образований СП, ограничивающаяся порой лишь семантической сочетаемостью компонентов, особо расширяется художником слова за счет новых, непривычных объединений, создаваемых в ряде случаев исключительно благодаря самобытности воображения и причудливости ассоциативного мышления И.А. Бунина.Широко распространены эпитеты, сопровождающего внерациональный объект "что-то", например:Опять это были чьи-то чужие, театральные слова, но они, при всей их вздорности и избитости, тоже касались чего-то мучительно- неразрешимого.... его охватывал необъяснимый, все растущий ужас, смешанный, однако, с вожделением, с предчувствием близости кого-то с кем-то, близости, в которой было что-то противоестественно- омерзительное, но в которой он и сам как-то участвовал.3. Сказав что-то сдержанно-приветливое жене, он тщательно вымыл и туго отжал, встряхнул руки "Наличие неточности, неясности, неконкретности, неопределенности, неизвестности в описании предмета ... всегда подразумевает наличие кого-то, кому предмет и его свойства кажутся неопределенными, неизвестными в силу ряда причин, или наличие субъекта, который хочет представить предмет неопределенным, неизвестным по каким-то собственным субъективным причинам". Этим субъектом является языковая личность автора, стремящаяся максимально точно раскрыть особенности своей ментальности. В жизни слишком много вещей таинственных и неподвласных разуму, воспринимать их, с точки зрения Бунина, можно лишь на чувственном уровне. Поэтому и сопровождаются порой неопределенные местоимения в художественном пространстве И. А. Бунина индивидуально-авторскими СП чувственного плана:влажно-мглистое что-то, грубо-стройное что-то, густо-ворчливое что-то, отчаянно-ловкое что-то, смутно-желтевшее нечто, сумрачно-алое что-то и т.д. Однако считаем необходимым отметить, что при всей яркости, самобытности и неповторимости авторских сложных предложений, поиски Буниным художественной формы никогда не становились определяющим фактором. Форма рождается вместе с содержанием и неотделима от него. "Самосознание" формы, ищущей самое себя и поглощающей все силы художника, было Бунину непонятно. Создание новых сцеплений не являлось для писателя самоцелью. За их, на первый взгляд, яркой бессмысленностью стоит достаточно серьезная и продуманная основа, читателю необходимо лишь "настроится на авторскую волну": сухо-туманная пустыня, ярко-бледные виндзейли, артистически-рабочая наружность. Такие СП бывают просто необходимы в произведении с тем, чтобы экспрессивнее и вместе с тем предельно кратко и лаконично изображать действительность в желаемом свете, или подчеркнуть тот оттенок мысли, который нужен, по мнению автора, по ходу изложения, или произвести требуемое впечатление, дать тексту соответствующий писательской интенции тон.Новый контекст придает значению слова новый оттенок. Новое сочетание, сближение слов, ранее не сопоставляющихся друг с другом, иногда происходит по их какой-то еле уловимой взаимной смысловой соотнесенности. И часто такая еле уловимая связь акцентируется в данном сочетании больше, чем обычные значения этих слов, заслоняя и заглушая их. Безусловен и факт продуктивного использования писателем СЭ канонического плана. В их среде, конечно, особо выделяются сложения свето-цветового плана с компонентами ТЕМНО- БЛЕДНО - и т.п. в силу их свободы сочетаний. Однако не стоит думать, что включение узуальных СП в язык бунинских произведений случайно или недостаточно продумано, а продиктовано лишь стремлением избежать "мук творчества". Подробное знакомство с творческой манерой писателя позволяет утверждать, что автор всегда стремился к органичности и естественности в создании образа. Для него важен факт максимально точной характеристики, и если ей соответствует уже существующий в языке СП с нестертой и достаточно выразительной, с точки зрения Бунина, для данного объекта семантикой, то такая лексема и вводится в контекст: ясноглазый человек, темноликий офицер, рыжеусый помещик, желтоволосый, слабосильный, слабовольный поп и т.д.В целом ряде случаев употребление канонических сложных пприлагательных в текстах И.А. Бунина сопряжено с приданием им особого авторского звучания, осуществляемого как благодаря контекстному окружению, так и расширению внутренней семантики на основе все тех же авторских ассоциаций:И вот оно уже наступило, то вечное светоносное лето совершенно нового для меня мира ....На "капустнике" она много курила ... пристально смотрела на большого Станиславского с белыми волосами и черными бровями и плотного Москвина в пенсне на корытообразном лице ...Как видим, в любом, даже самом общеупотребительном СП, включаемом Буниным в язык своих произведений, просматривается сугубо индивидуальная творческая манера письма великого русского художника слова.Уже на примере создания и использования Буниным только сложных прилагательных можно говорить о редкой цельности и органичности творчества этого писателя. Индивидуально-авторские СП Бунина и употребляемые им узуальные сложения определительного характера поражают как открытие, будят чувство и мысль, и при каждом их новом прочтении ощущается в них что-то свежее, доселе не открытое, предоставляющее свободу в трактовках и восприятии.2.3. Функции сложных прилагательных в художественном текстеВ принципе, для творческой манеры данного писателя неоднократное использование удачных образов - явление достаточно распространенное: "Для Бунина характерно изобразительное постоянство, своими находками он дорожил и, как правило, использовал неоднократно" [14]. Однако в большей степени это касается образов, созданных на основе простых эпитетов, а вот в области сложных прилагательных такое явление хоть и наблюдается, но закономерностью не становится. Неоднократное употребление сложных прилагательных, подчас индивидуально-авторских, в конечном итоге выражает своеобразие художественного мира и художественного мировосприятия писателя, где особый интерес вызывает функциональная роль повторяемости. "Повтор расценивается ... как подтверждение осознанного отношения автора к отбору средств ... идиостиля".В творческой манере И.А. Бунина преобладают повторяющиеся сложные пприлагательные, связанные в первую очередь с некой изобразительной деталью, которая по своей функции является единственно верным, с точки зрения автора, способом поэтического соединения слов.