Влияние культурной революции на политику китая

Как видно из содержания дававшихся советскими китаеведами оценок развития внутриполитического положения и идеологической ситуации в Китае в переломный для его истории момент, когда был определен долговременный вектор последующего развития КНР по пути проведения политики реформ и открытости, характеристики советских историков в общем достаточно адекватно отражали происходившие в Китае изменения. Жизнь подтвердила правильность приводившихся здесь оценок относительно сохранения, в модернизированной форме, «идей Мао Цзэдуна» в качестве одной из основ идеологической платформы КПК. Подтвердилась и точка зрения советских китаеведов о неизбежности отказа китайского руководства от экстремистских проявлений в сферах экономики, культуры, социальной политики.
В риторике культурной революции использова ...

Введение 3
1. Понятие «культурной революции» Китая 5
1.1. Эволюция мышления Мао Цзэдуна перед началом великой пролетарской культурной революции 5
1.2.Последствия культурной революции 9
2.Особенности влияния культурной революции на политику Китая 14
2.1. «Самодостаточность» экономики Китая в период культурной революции 14
2.2. Особенности экономической политики в период культурной революции 18
Заключение 29
Список использованной литературы 31

Как отмечалось в научной литературе, разногласия в руководстве Коммунистической партии Китая (КПК) по проблемам определения внутриполитического курса страны, определяемые дилеммой «форсированное или планомерное развитие», особенно обострились к середине 1960-х гг., когда Мао Цзэдун вынужден был открыто признать, что в ЦК КПК существует «организованная оппозиция» — «ревизионизм», в котором, с его точки зрения, заключалась «самая большая опасность». К этому времени в результате нарастания противоречий в партийно-государственном аппарате КНР действительно обозначились две противоборствующие группировки — «правые» («прагматики») и «левые» («маоисты»): первые (Лю Шаоци, Дэн Сяопин, Пэн Чжэнь, Ло Жуйцин) ратовали за планомерное развитие народного хозяйства КНР, отстаивая при этом принцип коллек тивного руководства страной; вторые (Чэнь Бода, Кан Шэн) являлись сторонниками маоистской модели социализма, основанной на стремительном переходе к коммунизму и уверенности в том, что «за одну ночь можно достичь результата, превосходящего усилия тысячелетий».

1.2. Отечественные и зарубежные исследователи о роли, сущности и хронологии «культурной революции» 1966-1976 гг. В КитаеВ середине 1960-х гг. Китай вступил в новую эпоху своего исторического развития, связанную с окончательным утверждением господства коммунистической идеологии во внутриполитической жизни государства. Именно тогда в стране началась санкционированная Мао Цзэдуном невероятно масштабная и многомерная, с точки зрения своего исторического выражения, «великая пролетарская культурная революция», главными вершителями которой стали глубоко преданные «великому кормчему» красногвардейцы (хунвэйбины) и воинствующие бунтари (цзаофани), ревностно не приемлющие все буржуазное. Опыт советского и китайского социалистического строительства может характеризоваться в ряде случаев одним и тем же категориальным аппаратом, в том числе понятием «вождизм», подчеркивающим специфику политической организации социалистической системы, с одной стороны воспевающей демократические ценности, с другой стороны основанной на авторитаризме.На идеологическом уровне социалистические государства, основанные на вождизме, стремились активно эксплуатировать архаический, но, тем не менее, вечно актуальный архетип «народной воли», не преследуя при этом целей его политического воплощения. Главным содержанием общественной политики являлась государственная забота о состоянии народного самосознания, которое должно было выступать «вместилищем» определенной (в данном случае коммунистической) идеологии. Безусловно, здесь не было и речи о выборе (выбор уже был свершен вождями коммунизма), речь шла о задачах и методах, обеспечивающих усвоение новой системы ценностей, характеризуемой универсализмом и отвечающей интересам коммунистического государства. Особенный контроль при этом осуществлялся над интеллигенцией, способной, в отличие от народных масс, подвергать проблемному осмыслению процессы, происходящие в обществе, и, следовательно, критически оценивать мотивы и действия вождей.Сразу после смерти Мао Цзэдуна руководство Коммунистической партии Китая (КПК) высоко оценивало деятельность своего вождя, подчеркивая его неоценимый вклад в дело строительства социалистического Китая. Преемник Мао на посту председателя КНР Хуа Гофэн призывал еще выше поднять его знамя, которое «вело китайцев из мрака к свету в обход неисчислимых подводных камней».Однако в конце 1970-х гг. оценка «культурной революции» начала пересматриваться: ее кампании были осуждены, а деятельность самого Мао Цзэдуна уже не определялась как абсолютно безупречная. В 1979 г. на торжественном собрании, посвященном 30-й годовщине образования КНР, министр обороны Е Цзяньин выступил с речью, в которой охарактеризовал события 1966-1976 гг. как «ожесточенную схватку между революцией и контрреволюцией», в период которой «имел место отход от демократического централизма, а также были предприняты ошибочный курс и ошибочные методы работы». Все это, в конечном итоге, по мнению Е Цзяньина, привело к массовому уничтожению национальных культурных ценностей, к застойным тенденциям в научных знаниях, признаваемых источником реакционности, к преследованию и притеснениям самых различных категорий населения и, в особенности, научной интеллигенции и явилось «чудовищным бедствием» для всего многонационального народа КНР.Следующим этапом в пересмотре оценки «культурной революции» в отношении ее роли и сущности стал 1980 г., когда в официальных китайских статьях стал браться в кавычки сам термин «культурная революция», а ее события с этого времени характеризовались не иначе как «кровавый террор», «контрреволюционный захват власти», «контрреволюционное фашистское кровавое господство», «десятилетнее контрреволюционное страшное бедствие». Впервые официально политические кампании «культурной революции», а также методы их организации и осуществления были осуждены на страницах газеты «Жэньминь жибао» (печатного органа ЦК КПК) в статье от 7 августа 1980 г., однако, их критика тогда не касалась личности самого Мао, несшего главную ответственность за события 1966-1976 гг.Признание ошибок Мао Цзэдуна в годы «культурной революции» дополнялось на пленуме признанием того, что он, несмотря на промахи, всегда оставался верным интересам народа и государства, и что его ошибки были продиктованы желанием предотвратить отклонение Китая от пути социализма в сторону капитализма, в результате чего он и развернул серию кампаний во второй половине 1960-х – первой половине 1970-х гг. Несмотря на явно преобладающий отрицательный тон в оценке роли и сущности «культурной революции», китайские коммунистические лидеры не стремятся привлекать к обсуждению ее вопросов общественное внимание и не приветствуют их научную разработку, не желая принимать на себя, прежде всего, груз ответственности за происходившее в 1966-1976 гг. и уступать политическое господство другим силам. Все попытки сбора материалов о «культурной революции» и объективного изучения связанных с нею проблем пресекаются не только затрудненным доступом к архивным документам, но и многочисленными идеологическими запретами, вследствие чего многие китайские исследователи предпочитают работать за рубежом (Конг Као, Су Шаочжи и другие). Так, например, согласно мнению Су Шаочжи (США), «культурная революция» по своей сущности являет собой наглядное доказательство ошибочности политики КПК; она была «неизбежным продуктом развития и усиления однопартийной диктатуры, а также деспотизма вождя». В 1996 г. исполнилось тридцать лет со дня начала «культурной революции». Публицист Ван Жуньнань в статье, посвященной этой дате, назвал «культурную революцию» «трагикомическим спектаклем, постановщиком которого был мошенник, в роли актеров выступали безумцы, а зрителями были дураки».Однако следует обратить внимание, что в китайской историографии, несмотря на очевидность отрицательных последствий «культурной революции», присутствуют и положительные оценки политических кампаний второй половины 1960-х – первой половины 1970-х гг. Ярким примером является концепция двух «культурных революций», возникшая в начале 1990-х гг. Согласно одному из ее основоположников писателю Чжэн И, «культурная революция» была демократическим движением, великим народным восстанием во главе с Мао Цзэдуном, охватившим всю страну и направленным против партийных демократов и того деспотического партийного строя, который сложился после 1949 г. Составной частью этой теории является концепция полного оправдания всех действий и поступков, чинимых бунтарями и красногвардейцами, развиваемая и другими китайскими авторами, в особенности, публицистом Лю Гокаем, который в прошлом состоял в одной из организаций цзаофаней и теперь классифицировал их действия как выражение требований народных масс Долгое время в китайской историографии оставался нерешенным вопрос, связанный с политическим завещанием Мао Цзэдуна, его отношением к четвертой жене, «несостоявшейся императрице “культурной революции”» Цзян Цин, входившей в так называемую «банду четырех» (ближайших сподвижников «великого кормчего»). Всю ответственность за разрушения в годы «культурной революции» китайская пропаганда перекладывала именно на ближайшее окружение Мао и его супругу, которой он, якобы, был недоволен и осуждал ее.В. Н. Усов, подобно ряду китайских ученых, разделяет установки VI пленума ЦК КПК (июль 1981 г.) относительно определения «культурной революции» как смуты, не имеющей ничего общего с социально-экономическим и политическим прогрессом. Хронологические рамки «культурной революции» В. Н. Усов определяет 1966-1976 гг., а ее историю делит на три этапа: 1) май 1966 г. – апрель 1969 г.; 2) май 1969 г. – август 1973 г.; 3) сентябрь 1973 г. – октябрь 1976 г. Этой периодизации придерживается большинство отечественных и китайских исследователей.Один из крупнейших отечественных китаеведов М. И. Сладковский еще более сужает хронологические рамки «культурной революции», датируя ее 1966-1968 гг. С конца 1968 г., пишет М. И. Сладковский, началось юридическое оформление того, что было создано в годы «культурной революции», а именно, авторитарного режима Мао Цзэдуна, опирающегося на армию. Важнейшим мероприятием в этом направлении ученый считает IX съезд КПК, который открылся в апреле 1969 г. Касательно целевого назначения этой кампании автор отмечает, что «культурная революция» расчистила Мао Цзэдуну путь к осуществлению его «заветной мечты» – «созданию милитаристского государства, которое даже в условиях экономической отсталости, при наличии в стране избыточного населения, могло бы, по представлению Мао Цзэдуна, стать решающей военной силой в мире». Профессор МГУ М. С. Капица, определяя хронологические рамки «культурной революции» 1966-1969 гг., пишет, что она преследовала три главные цели: во-первых, сокрушить оппозицию идеям Мао; во-вторых, подготовить почву для повторения в новом варианте «большого скачка»; в-третьих, превратить КНР в военно-бюрократическое государство. Взгляд М. С. Капицы интересен тем, что он рассматривает «культурную революцию» в двух аспектах – культурном и политическом, тогда как для отечественной историографии, в общем, свойственно рассмотрение именно политической стороны этого явления. Так, первый период «культурной революции» (август-ноябрь 1966 г.) автор характеризует как начальную фазу переворотов непосредственно в области культуры. С ноября 1966 г., пишет М. С. Капица, по личному указанию Мао Цзэдуна «культурная революция» начала перерастать в политическую чистку органов партийного аппарата, образования и культуры. Особое внимание автор обращает на идеологический аспект рассматриваемого явления, отмечая, что культ Мао Цзэдуна, доведенный до крайности, превратился в религиозное поклонение вождю как божеству. М. С. Капица сравнивает красный цитатник Мао с «чудотворящей библией», от которой «глухие вдруг стали слышать, а немые заговорили».Историк А. А. Писарев, анализируя события 1960-х – 1970-х гг., пишет, что в период «культурной революции» произошло откровенное возрождение традиций «восточного деспотизма», когда «феномен любящего страха наполнял все сферы общественно-политической жизни». В руках председателя ЦК сосредоточилась вся полнота власти (партия, правительство, армия), законно утвержденная на IX съезде КПК в апреле 1969 г.Период 1966-1969 гг. А. А. Писарев определяет как решающую фазу «культурной революции» 1966-1976 гг., когда победа меньшинства партийного руководства во главе с Мао Цзэдуном была очевидна.Тема китайского социализма привлекала внимание и зарубежных исследователей, которые разрабатывали ее, прежде всего, в русле портретно-биографических характеристик Мао Цзэдуна, уделяя при этом внимание и проблемам «культурной революции», пришедшейся на годы «поздней карьеры» Мао. Достаточно большое количество работ Китаю посвятил американский журналист Эдгар Сноу, поддерживавший дружественные отношения с КПК. Одна из первых его работ под названием «Красная Звезда над Китаем» вышла в свет еще в 1938 г. в Нью-Йорке, а позже была переиздана там же в 1968 и 1973 гг.В западноевропейской историографии, равно как и в китайской, проявили себя положительные (либеральные) и отрицательные (строго критичные) оценки событий «культурной революции» в Китае (при этом, заметим, что отечественные исследователи О. Борисов и М. Ильин указывали в целом на либеральную окраску зарубежной историографии в отношении политических кампаний Мао Цзэдуна во второй половине 1960-х – первой половине 1970-х гг., объясняя ее прозападным внешнеполитическим курсом маоистского правительства).В работах С. Лейза и Р . Лифтона, о публикованных в Нью-Йорке, «культурная революция» определена как «трагическая кульминация», порожденная узким видением революционных реформ, как грандиозная по своим масштабам «паранойя Мао Цзэдуна». Критике в западноевропейской историографии было подвергнуто и ближайшее окружение Мао в период «культурной революции» и, в частности, его супруга Цзян Цин («Мадам Мао Цзэдун»), которую простые китайцы прозвали демоном Белая Кость (коварным злым духом из китайской классической литературы, прятавшим свою личину под обликом прекрасной женщины). Этот эпитет стал сущностью исторической оценки Цзян Цин в книге известного австралийского ученого Р. Террилла, работавшего в США.Итак, можно заключить, что в историографической науке второй половины ХХ столетия события «культурной революции» в Китае оценивались весьма неоднозначно. Проанализированная нами научная литература свидетельствует о преобладании негативных оценок в отношении политических кампаний, осуществлявшихся Мао Цзэдуном и его сподвижниками во второй половине 1960-х – первой половине 1970-х гг. Многообразие сущностных трактовок подчеркивает многогранный характер «культурной революции», охватившей все сферы общественно-политической жизни Китая. В плане тематических разработок следует заметить, что собственно в китайской историографии в большей степени получили решение вопросы, касавшиеся роли и сущности политических кампаний 1966-1976 гг.; в отечественной историографии – вопросы хронологии «культурной революции» и ее отдельных этапов, соотносимых с определенным историческим содержанием; западная историография проявила характерную для себя тенденцию оценки политических событий в Китае в плане их соотнесенности с понятиями «советизма» и «антисоветизма». 2.Особенности влияния культурной революции на политику Китая2.1. Особенности китайской цивилизации как предпосылки «культурной революции»События «пролетарской культурной революции» в Китае (1966-1976 гг.) и причины ее возникновения невозможно понять без учета особенностей исторического развития и социально-экономического положения страны. В новое XX столетие Китай вступил слаборазвитой, раздробленной страной, порабощенной международным империализмом. Синьхайская буржуазно-демократическая революция 1911 г., свергшая власть маньчжурской династии Цин, не смогла вырвать страну из оков феодализма и полуколониальной зависимости, вследствие чего условия для роста революционных настроений, характеризуемых неоднородностью, продолжали сохраняться. Основными оппонентами в революционном пространстве государства выступали китайская националистическая партия Гоминьдан и Коммунистическая партия Китая (КПК), рост противоречий между которыми, в конечном итоге, привел к Гражданской войне, совпавшей с японской интервенцией (1937-1945 гг.) и завершившейся в 1949 г. победой коммунистов.Длительный период развития феодализма и многовековое господство феодальной идеологии, основанной на культе верховного правителя и концепции исключительности китайской цивилизации, продолжали сказываться на историческом развитии Китая и в новейшее время, определяя китайскую ментальность и, в особенности, ее великодержавные характеристики. Великодержавность как ключевой тезис концепции китайской исключительности была исторически связана с конфуцианством – религиозно-этическим учением, на протяжении двух с половиной тысячелетий направлявшим духовную жизнь Китая в историко-культурном отношении и подчеркивавшим его исключительную мессианскую роль в истории мировой цивилизации. «Поднебесная империя» («Срединное государство»), управляемая китайским императором – «сыном Неба», трактовалась в конфуцианстве как центр бесконечной Вселенной, вершина необъятного мира, воплощение священной воли Неба, средоточие высокой истины, мудрости, знания и культуры. Как отмечал в свое время известный исследователь Л. С. Васильев, характеризуя смысловую нагрузку обозначенных трактовок, «отсюда был только шаг» до разделения всего мирового пространства «на цивилизованный Китай и некультурных варваров, прозябавших в темноте и невежестве и черпавших знания и культуру из одного только источника – из центра мира, из Китая». «Любое прибытие в Китай иностранцев, – писал исследователь, – всегда рассматривалось как признание сюзеренитета сына Неба, как готовность принять культурные ценности великого Китая». О себе китайцы говорили: «Когда западные народы, ставшие в новое время известными как “культурные” народы, еще гонялись в лесах за дикими зверями, наш народ уже создал блестящую древнюю культуру», и с этим изречением нельзя не согласиться.Представления о великодержавности не согласовывались с полуколониальным положением страны в эпоху Нового времени, обостряя национально-патриотические чувства и побуждая к борьбе за возрождение былого великодержавного величия. В Новейшее время к тезису о китайском величии апеллировал и Мао Цзэдун, вдохновляя в эпоху «большого скачка» (1958-1959 гг.) свое более чем 600-миллионное население на три года упорного труда ради будущих «ста тысяч лет счастья». И нужно отметить, что для каждого китайца было просто делом чести участвовать в этой масштабной кампании, являвшейся частью нового социалистического строительства. Все силы, невзирая на отсутствие оплаты и тяжелые условия труда, бросались на достижение данной цели. И это безумство жертвовать собой во имя идеального, светлого и великого будущего было характерно не только для времени «большого скачка», но и для всех лет «культурной революции» (1966-1976 гг.) в Китае. Люди буквально засыпали, изнуренные физическим трудом, прямо на обочинах дорог, они, как писал очевидец всех этих событий М. И. Яковлев, «больше заботились о буйволах, чем о себе».Другой важнейшей особенностью исторического развития Китая, также обусловленной этикой конфуцианства, является, как уже было сказано выше, культ верховного правителя («вана») – «сына Неба» и «отца народа», которому, согласно учению Конфуция, необходимо было беспрекословно повиноваться. Социальный порядок в государстве, как и в семье, основополагался на принципе покорности, согласно которому старшие должны управлять, младшие – подчиняться и быть объектом заботы. В основном трактате Конфуция «Лунь Юй» («Беседы и суждения») доказывается вечность отношений господства одних и подчинения других. Каждому необходимо знать свое место в обществе, где государь должен быть государем, подданный – подданным, отец – отцом, а сын – сыном: «любой, кто выше тебя, господин тебя» – учил Конфуций.Способность китайского народа воспринимать Мао Цзэдуна на уровне божества, а его идеи в форме безапеллятивной догмы обуславливалась, помимо уходящей вглубь веков конфуцианской традиции, и особенностями конкретно-исторического развития Китая, связанными с вековым периодом засилья в стране (середина XIX в. – середина XX в.) западных империалистов. За столетие Китайская империя, являвшая собой к моменту экспансии мирового капитализма могущественную державу, была превращена в отсталую аграрную полуколонию, контролируемую иностранным капиталом. К моменту победы коммунистической революции 1949 г. рабочий класс в Китае не составлял и одного процента, а многомиллионные крестьянские массы, отличавшиеся малограмотностью и консервативной приверженностью к патриархально-родовому укладу, были не способны совершать осознанный политический выбор внутри страны. Несмотря на то, что в стране на фоне абсолютного преобладания крестьянства существовала и другая достаточно многочисленная прослойка мелкой городской буржуазии, в Китае оказалось недостаточно исторических условий для формирования альтернативной маоизму массовой социально-политической платформы. Напротив, относительная качественная однородность народных масс, определявшая их политическую податливость, позволяла Мао Цзэдуну достаточно легко моделировать свою внутриполитическую линию в зависимости от обстоятельств, причем зачастую крайними методами откровенного насилия и глумления, призванными, по его словам, спасти социализм.Таким образом, переплетение в идейной жизни общества великодержавных традиций с культом императора на основе конфуцианской философии, а также глубокая социально-экономическая отсталость Китая, обусловленная вековым господством западных империалистов, послужили идейно-историческими предпосылками событий «культурной революции», которые имели место в Китае во второй половине 1960-х – первой половине 1970-х гг.2.2.