Государственная деятельность М Сперанского

Оглавление
Введение 2
Глава 1.Биография М. Сперанского 5
Глава2.Государственное устройство российской империи по плану государственных преобразований М.М. Сперанского 11
Глава3.М.М. Сперанский и система сдержек и противовесов в его теории разделения властей 15
Заключение 27
Список литературы 29
 

Как видим, своей концепцией разделения властей М.М. Сперанский создал трамплин для последующего взлета политико-правовой мысли России, на рубеже Х1Х-ХХ вв. оформившей двухступенчатую теорию октроированного (а не договорного) варианта конституции. Она была призвана легализовать ограниченную представительными органами власть монарха. Таким образом, тезис: «Монархическое правление сверху и его формальное признание (путем народного волеизъявления) снизу по типу Великой французской хартии 1814 г.», провозвестником которого, по нашему мнению, в России явился М.М. Сперанский, в полном объеме вошел в отечественную политико-правовую мысль лишь на рубеже Х1Х-ХХ столетий, а на практике возглавляемая Президентом современная Россия и сегодня во многом ностальгирует по этой несостоявшейся модели.В.О.Ключевский назвал Сперанского “Вольтером в православно-богословской оболочке” , намеренно подчеркивая, казалось бы, сочетание несочетаемого, двух разных порядков жизни — антиклерикальнолиберального и религиозно-благочестивого. Для корифея русской исторической науки, исследователя социально-политической и духовной традиции России, определившегося со своими либеральными взглядами, подобная оценка стала не просто запоминающейся метафорой. Ключевский, тем самым, причислил Сперанского к определенному типу образованных русских людей — к тому редкому классу подлинных интеллектуалов, воспитанных в лоне своей собственной традиции учености — философско-богословской, которые смогли идеи европейского Просвещения преобразовать в задачу разумно-прагматического переустройства основ русской жизни, не отказываясь от культурообразующей православной традиции.Для Ключевского Сперанский был тем человеком, который практически в одиночку начал колоссальную работу по поиску “средств самоуправления” 180 русского государства и общества на пути обретения ими правовых устоев. Но это начинание несло в себе зерно идеальной утопии, поскольку, по Ключевскому, было порождено отвлеченным мышлением. Сперанский как теоретик, идеолог, в терминах историка “воплощенная система”, взглянул “на отечество, как на большую грифельную доску, на которой можно чертить какие угодно математически проверенные государственные построения”. Поэтому идеи Сперанского не могли быть реализованы в полной мере — они не согласовывались “с наличными политическими средствами”.В попытке “примирить свободу и рабство” начался “двойной процесс в русском уме”. Добавим, что Сперанского, как и самого себя, Ключевский считал участником этого трудного процесса — необходимым звеном в разрешении исторически сложившегося противоречия.В чем же можно видеть это противоречие, определяющее, по мнению выдающегося ученого, культурную специфику российской истории, ее социальный порядок? Причина кроется в особой субкультуре власти и ее метафизическом способе политической легитимации. Внимательно читая Ключевского, можно сделать вывод, что в России механизм исторического переосмысления культурно-политической традиции замещен или радикальным разрывом с ней в целях скорейшего достижения нового, или, напротив, консервацией старого порядка, и, как следствие, его архаизацией. Результатом данной линии развития в отечественной истории можно считать подмену культурообразующей православной традиции государственно-бюрократическим традиционализмом.Он дает именно ту версию российского консерватизма, которая не застрахована ни от мистической экзальтации, ни от мифологических соблазнов в осуществлении национально-государственной идеи. Очевидно, что Сперанский своим опытом законотворческой деятельности и государственного реформирования в духе просветительского европейского проекта хотел изменить эволюционным путем традиционалистскую самоизоляцию русской власти от общества и закрепить на политическом и ментальном уровне общественного бытия ценности европейского модерна. Демонстрируя высочайший образец этики служения, столь востребованный русской державной властью, обладая исключительными знаниями и трудоспособностью, так необходимыми для карьеры чиновника, он воплотил собой новый для России тип рационального бюрократа, мотивированного этикой общественного блага.Сперанский, подобно просветителям-энциклопедистам, взявшимся за задачу “переформулирования” основ европейской цивилизации, в буквальном смысле пересоздает социальный порядок Российской империи. Уже в Записке обустройстве судебных и правительственных учреждений в России, подготовленной Сперанским по поручению Александра I, данного ему через Кочубея, отчетливо прослеживается не только запрос на построение основ конституционного порядка, но, что на наш взгляд более важно, дается социальный анализ причин таковой необходимости. Корнилов, прокомментировавший данный документ, подчеркивает, что “под монархическим Сперанский разумел конституционное”.Отставка Сперанского, все, что ей сопутствовало в придворных кругах, сворачивание реформаторского курса, отступление власти на позиции неограниченного самодержавия, удерживаемого полицейско-чиновничьим режимом, — стало прямым свидетельством реверсивного исторического движения. Архаизация социального порядка и историческая несостоятельность этого пути со всей очевидностью раскрылись в Крымской кампании, что явилось побудительным мотивом к реформаторской деятельности Александра II. Контрреформы Александра III, которые стали идеологической основой царствования и его сына, Николая II, еще раз, с катастрофической силой высветили застарелую болезнь социально-политической системы России.Сегодня вполне определенно можно сделать вывод, что русская революция в большевистском варианте стала ответом именно на данную версию политической истории. Отрицательные результаты настойчиво требуют объяснения исторических “неудач” России, которая раскалывается между радикализмом и охранительством и как будто не может удержать достигнутых результатов культурного развития. Именно этот невыученный урок истории в отказе власти от движения в сторону конституционного переустройства русской государственности и формирования новой системы отношения власти и общества в рамках гражданских институтов Россия вынуждена была проходить в трагедиях ХХ в. и вновь изучать его в веке XXI. Именно этот сюжет проявил себя и в личной драме Сперанского-реформатора.В истории России политическая проекция христианской онтологии свободы нашла свое воплощение в интеллектуальной и политической биографии ряда выдающихся представителей русской мысли, в попытке синтезировать ценности национальной культуры и социальный порядок общества модерна с его конституционным принципом ограничения власти на основе развития гражданских институтов. Так, деятельность либерального славянофила Ивана Аксакова, а в эпоху парламентаризма правого центриста Михаила Стаховича, правого кадета Василия Ключевского, конституционалиста Василия Караулова, автора либерально-консервативного проекта Великой России Петра Струве была нацелена на формирование единства культурно-политической нации, помнящей свою историю и не исключающей религиозный опыт из частной и публичной сферы национального бытия. К зачинателям этого пути стоит, на наш взгляд, отнести и Михаила Сперанского.Но как бы ни был значителен вклад русского образованного класса в развитие социальной системы России, отечественная история дает повод говорить о неоднократных разрывах в культурной преемственности и деградации общества, уже достигшего определенного уровня цивилизационного универсализма. Природа этих “эволюционных срывов” во многом обусловлена отсутствием согласования двух типов ценностей — метафизических и инструментальных. Сюжет, ставший для российской истории традиционным, когда богатство и глубина духовно-культурного опыта входили в противоречие с процессами социально-политического и экономического развития страны.Мы можем видеть, что сегодня, несмотря на определенные изменения в выборе ценностей, связанных с либеральной моделью развития общества, процесс государственно-политического строительства в России демонстрирует узнаваемые консервативные черты. Однако рассматривать консерватизм и либерализм в России в однозначности отрицательных оценок с обеих 184 сторон — большое упрощение исторической ситуации. Подобные политизированные и с одного, и с другого “лагеря” идеологические формулы явно мешают строгому анализу и рациональной философской критике социальной истории России и того опыта реформирования социального порядка, который был предложен М.М.Сперанским. В то же время дефицит профессионально честных и трезвых научных работ сегодня ощущается особенно остро в условиях запущенного процесса модернизации-вестернизации.ЗаключениеНа наш взгляд, реформаторские начинания М.М.Сперанского явились в истории России ценным теоретическим и практическим опытом продвижения в ткань русского государственного и, шире, национально-культурного организма принципов развития, преодолевающих политический традиционализм, подкрепленный мессианскими идеями сакральной власти. Сегодня, силою самих обстоятельств, в условиях нового глобального проекта современности, на обломках Советской империи, Россия вынуждена превозмогать собственный дуализм западничества и почвенничества, традиционализма и модернизма, консерватизма и либерализма и, тем самым, брать на себя ответственность за исторический выбор, который требует трезвости в понимании и оценке происходящего. В противном случае избежать очередной катастрофы — сворачивания “русского проекта” в истории — не удастся. Путь Сперанского, остававшегося в рамках существующей системы общественных отношений, но формулировавшего задачи, решение которых открывалось только в изменении политических и ментальных стереотипов культурной традиции, т.е. в известной степени в либеральной перспективе, кажется особенно интересным.В контексте обсуждения поставленной проблемы субкультуры российской власти возникает образ власти как медиатора, выстраивающего пространство срединной культуры права, законности, свободы лица и совести, способного преодолевать инверсионные исторические ритмы российской социально-политической истории. Но как это бывало и прежде, восстановителем общественного порядка и государственных функций управления сегодня оказывается российский политический консерватизм, слегка подреставрированный задачами модернизации. Его считают спасением от национальной катастрофы — распада государства, проходившего под лозунгами политического и экономического либерализма. Является ли он представителем классического европейского консерватизма или новой репликой бюрократического российского традиционализма — ответ на этот вопрос уже вполне очевиден.Ясно одно: деградация форм общественно-политической, хозяйственноэкономической, духовно-культурной жизни является опасной провокацией по отношению ко всей исторической традиции Руси/России, которая должна быть адекватно понята и оценена. В этой интеллектуальной работе переосмысление политической биографии выдающегося реформатора и социального мыслителя М.М.Сперанского может послужить методологическим 187 основанием пересмотра российского консерватизма как политического охра- нительства по преимуществу, а либерализма — как чуть ли не ниспровергателя духовно-культурной традиции, — в направлении общеевропейской классической политической парадигмы, избегающей как косности, так и радикализма.Список литературыСперанский М.М. Проекты и записки. Под редакцией С.Н. Валка. М.Л.: Издательство Академии наук СССР, 1961. 245 с. Чибиряев С.А. Великий русский реформатор. Жизнь, деятельность, политический взгляды М.М. Сперанского. М.: Воскресенье,1993. 238 с Бромхед П. Эволюция британской конституции. - М.: Мысль, 1978. - 242 с.Медушевский А.Н. Идея разделения властей // Вестник РАН. - 1994. - № 1. - С. 79-98.Медушевский А.Н. Конституционная монархия в России // Вопросы истории. - 1994. - № 8. - С. 30-46.Медушевский А.Н. Что такое мнимый конституционализм? // Социлогические исследования. - 1994. - № 2. - С. 37-53.Медушевский А.Н. Конституционная монархия в Европе, Японии и России // Общественные науки и современность. - 1994. - № 6. - С. 71-89.Медушевский А.Н. Теория конституционных циклов. - М.: Смарт, 2005. - 278 с.Осипов И.Д. Истинная монархия графа М.М. Сперанского // Сперанский М.М. Руководство к познанию законов. - СПб.: Наука, 2002. - С. 3-44.Семенова А.В. Временное революционное правительство в планах декабристов. - М.: Мысль, 1982. - 230 с.Семигин Г.Ю. Российские политико-правовые доктрины. - М.: Мысль, 2005. - 925 с.Сперанский М.М. Введение к уложению государственных законов (1809 г.) // Историческое обозрение [Т. Х]. - СПб.: Историческое общество при СПб ун-те, 1899. - С. 1-62.Федотов Г.П. Судьба и грехи России: избранные статьи по философии русской истории и культуры: в 2-х т. - Т. I. - СПб.: София, 1991. - 319 с.Томсинов В.А. Светило русской бюрократии:историческийпортрет М.М. Сперанского. - М.: Воскресенье, 1993. - 308 с.Ахиезер А.С. Труды. М.: Новый хронограф. 2006.Кара-Мурза А.А., Жукова О.А. Христианский либерализм в российской политической культуре. М.: ИФ РАН. 2011.Ключевский В.О.. Курс русской истории. Полное издание в одном томе. М.: Альфа-Книга. 2009Корнилов А.А. Курс истории России XIXвека. М.: Астрель. 2004.Сперанский М.МЗаписка об устройстве судебных и правительственных учреждений в России (1803). М.: “Русская мысль”.. 1905.