Национальное самосознание в контексте английской культуры (на примере английской литературы).

Содержание
Введение
Глава 1. Чувство национального самосознания англичан
1.1.Национальное самосознание
1.2. Истоки зарождения национального самосознания англичан
1.3."Типично британское" поведение
1.4.Король Артур – национальный герой
1.5. Робин Гуд - защитник слабых и обездоленных – благородный разбойник
1.6.Джеффри Чосер и Кентерберийские рассказы
Глава 2. Национальное самосознание англичан на рубеже эпох
2.1. Вильям Шекспир – национальная гордость эпохи Возрождения
2.2. Англия – страна первой буржуазной революции (1640 – 1660). Певец революции Джон Мильтон
2.3. Расцвет и реставрация монархии (1660-1680)
2.4. Эпоха Просвещения в Англии (1688 – 1789). Сентиментализм. Романтизм
2.5. Эстетизм как реакция на викторианство. Эстетизм и Оскар Уайльд
Заключение
Национальное сознание современной Англии
Список литературы

Своего героя, отважного и находчивого Робинзона Крузо писатель изображает с большой симпатией и теплотой. Дефо сумел показать жизнь героя и развитие событий в динамике: неопытный юноша, отправившийся в далекое плавание, становится сначала матерым морским волком, а потом, на острове – настоящим тружеником, сумевшим выжить в тяжелейших условиях. Герой Дефо получился удивительно положительным и привлекательным. Робинзон Крузо - философ, способный правильно оценить ситуацию и дать объяснение всему происходящему. Судьба приготовила ему удивительные испытания. Но, несмотря ни на что, он выстоял, справился со всеми трудностями, не превратился в дикаря, а остался человеком в самом лучшем понимании этого слова. Он никогда не терял присутствие духа и всегда старался трезво оценить ситуацию. Его девиз звучал так: «Никогда не говори “никогда”». Если паника иногда охватывала его, то ненадолго; он всегда надеялся на лучшее. Оказавшись в одиночестве на необитаемом острове, он не погиб, а, наоборот, доказал всем, что даже в такой ситуации человек способен не потерять человеческий облик. Даниэль Дефо - писатель эпохи Просвещения: он учит всех, как надо жить, чтобы жить лучше. Его герой, как и сам автор, – типичный буржуа. Он практичен и целеустремлен. Его интересует две вещи: он сам и его собственность. Везде и всегда Робинзон хочет чувствовать себя хозяином. Он ведет себя, как хозяин острова и гордится собой. В целом роман – прославление трудолюбия. Однако оно сильно преувеличено автором. Если верить Дефо, то человек вполне может прожить один-на-один с природой в достаточном комфорте; он может, по мнению автора, все сделать сам, собственными руками, без посторонней помощи. Однако в этом проявляется настоящий индивидуализм и Робинзона Крузо, и самого автора. Дефо как бы не замечает, что отшельник смог что-то смастерить и не умереть с голоду лишь потому, что все инструменты он притащил с затонувшего корабля, на котором находилось еще много других полезных вещей и которые помогли Робинзону обустроить свой «быт» на острове. Таким образом, не следует забывать, что герой, хотел он этого или нет, использовал созданные человеком орудия труда - опыт предков, умения и навыки, приобретенные за годы жизни в обществе среди людей. Однако несмотря ни на что, Дефо – реалист. Его книга – не только высокохудожественное произведение, но и «руководство» на тему: как себя вести в экстремальных обстоятельствах, на необитаемом острове; в своем романе писатель анализирует связь человека и природы, соотношение труда к частной собственности. В результате, человек, как показывает автор, одерживает победу и над стихией, и над обстоятельствами. Судьбу, несмотря ни на какие ее «подарки», можно, по мнению Дефо, корректировать или хотя бы «сыграть» с ней вничью. Герой, полный религиозных предрассудков, сталкивается с реальной жизнью и понимает, что только он сам может себе помочь. И ему это удается. Он не гибнет, не превращается в дикаря, а выживает и приобретает огромный жизненный опыт, оставаясь человеком.Другим известным писателем, блестящим сатириком эпохи раннего Просвещения был Джонатан Свифт (1667–1745). В «Битве книг» («BattleoftheBooks», 1704), он высказывает свои взгляды на задачи литературы; в «Сказке Бочки» («ATaleofaTub», 1704) Свифт ведет атаку на религиозные убеждения. Он приобрел популярность среди студентов-филологов как автор острой сатиры «Скромное предложение» («AModestProposal», 1729). До сих пор его любят и ценят в Ирландии как одного из самых ярых борцов за свободу.Шедевр Джонатана Свифта «Путешествия Гулливера» («Gulliver’sTravels») появился в 1726 году. В четырех книгах автор рассказывает о приключениях Гулливера. Однако известность получили первые две книги писателя: о путешествиях Гулливера в страну лилипутов, где живут люди ростом в шесть дюймов, и в страну великанов, населенную гигантами. Свифт сатирически описывает глупые войны лилипутов и смеется над королем страны Бробдингнаг, который считает людей самыми ужасными существами на земле.Лемюэль Гулливер – главный герой книги. История его такова: выучившись на врача, он становится корабельным доктором и опытным моряком. В мае месяце, а именно, 4 числа 1699 года, Гулливер отправился в свое первое плавание на торговом судне из города Бристоль. Сначала все шло хорошо, но на обратном пути корабль попал в жуткий шторм и разбивался у берегов неведомой земли. Все, кто были на судне, кроме Гулливера, утонули. Его же волной выбросило на берег, и сколько времени он пролежал там без сознания не знает никто. Однако очнулся Гуливер оттого, что какие-то крошечные существа суетились вокруг него и безуспешно пытались связать его веревками. Ростом эти особи были не более шести дюймов. Джонатан Свифт описывает невероятные приключения главного героя в стране лилипутов, в конце которых ему удалось благополучно вернуться в Англию и заняться бизнесом, торгуя крошечными фигурками животных: коз, овец, коров, которые он прихватил с собой. Среди сентименталистов-просветителей имя Лоренса Стерна (1713-1768) наиболее известно. Его с полным основанием называют создателем сентиментально-юмористического романа. Он стал не просто романистом, но философом и эстетом эпохи Просвещения. Сын офицера Стерн по окончании Кембриджа принял духовный сан и в течение двадцати лет был священником в окрестностях Йорка. В Лондоне он появился уже в зените литературной славы, хотя его литературное наследие невелико. Лоренс Стерн написал всего два романа: «Жизнь и мнения ТристрамаШенди, джентльмена» («TheLifeandOpinionsofTristramShandy, Gentleman», 1760-1767) и «Сентиментальное путешествие по Франции и Италии» («ASentimentalJourneyThroughFranceandItaly», 1768). Слово «мнения» в названии первого романа Стерна заменило традиционное слово «приключения», что свидетельствует о том, что автора в большей степени интересует внутренний мир героя, его впечатления по поводу происходящего, а не сами события. Действительно, о жизни героя в романе практически ничего не говорится; образ героя присутствует в романе сам по себе – он расплывчат и неопределенен: представление о ТристрамеШенди можно составить исключительно на основании лирических отступлений автора. Субъективно-лирическое начало в романе играет очень важную роль. Главное действующее лицо – сам автор, и образ его сложен и динамичен: он не просто комментирует события и определяет их развитие, - он живет в романе. Личность автора определяет тональность повествования; он иронизирует не только над героями своего романа, но и беседует с «проницательным» читателем. В целом роман – пародия на семейно-бытовой роман. Стерн осмеивает бессодержательность жизни героев, обнажает ее пустоту и бессмысленность. Сделав человеческую натуру предметом своего кропотливого анализа, Стерн изображает не человека вообще, а конкретного человека с его личными чувствами и переживаниями.2.5. Эстетизм как реакция на викторианство. Эстетизм и Оскар УайльдНовые веяния и в искусстве, и в критике расшатывали старые устои жизни и вызвали подъём новых дарований. Эстетический идеализм, убеждён А. Волынский, исследователь творчества Уайльда, «проложил себе дорогу во все сферы мышления и творчества. Произведения искусства отражают тот переворот, который совершается в мире наших сознательных убеждений». Уайльд отмечал, что наше сознание не в состоянии объяснить человеческую сущность; это под силу только подсознательному в нас самих, чему способствует искусство и только искусство. Он придавал огромное значение поэтическому вдохновению и считал его неподчинённым рациональному сознанию. [10,220]В викторианскую литературу, пронизанную духом покорности и неукоснительного следования традициям, проникло влияние французских писателей-символистов, художественное кредо которых основывалось на эмоциональности романтической образности, рождённой «анархическим» протестом против жестоких норм капиталистической цивилизации. Парадоксальность является характерной чертой всего романа Уайльда. Сюжетный парадокс, лежащий в основе произведения, заключается в том, что портрет и человек поменялись ролями. Дориан Грей в течение 18 лет остаётся молодым и красивым, а портрет, на котором время, пороки и преступления оставляют следы, начинает стареть. Причина такой метаморфозы кроется в том, что главный герой становится под влиянием проповедника гедонизма лорда Генри неисправимым себялюбцем, безразличным к морали искателем удовольствий, скатившимся на путь порока. То, что произошло с портретом, можно расценить как расплату за «странное преклонение» («strangeidolatry») и, одновременно, за призыв к эллинизму, для которого такое преклонение, по мысли Уайльда, было характерно.Мотив загадочного портрета, заложенный в основе сюжетного парадокса произведения, ставит и решает проблему трагического борения добра и зла в душе человека. Более того, та парадоксальная символическая связь, которая устанавливается между Дорианом и его портретом-совестью, иллюстрирует авторское «я», позицию самого Уайльда. Символика, связанная с портретом, отражает уайльдовский постулат о том, что «искусство реальнее жизни, и что жизнь подражает искусству, а не наоборот. [6,18]Парадоксальность Уайльда в сложной форме отражает трагические парадоксы его эпохи. Это была эпоха расцвета средневикторианской (1850-1860-е г.г.) Англии и последовавшего за ней регресса поздневикторианского периода (с середины 1870-х годов до конца века). Средневикторианская Англия переживала эпоху небывалого экономического прогресса. Заняв монопольное положение на мировом рынке, Великобритания стала могущественным государством, в котором за счёт гигантских прибылей и колониальной экспансии удалось улучшить положение людей труда. [2,18]Анализируя социально-экономическую обстановку в средневикторианской Англии, Н. Я Дьяконова отмечает: «Буржуазия праздновала победу. Такого торжества компромисса ещё не знала английская история… Тридцать лет…борьба классов под руководством проникнутых буржуазной идеологией профсоюзов не выходила за рамки законности… Относительное благополучие (квалифицированных рабочих) внушало всей рабочей массе обманчивую надежду на подобное и аналогичное процветание в будущем». [6,12]Поведение господствующих классов во второй половине 1860-х годов, «сознательно делавших для людей труда ровно столько, сколько нужно было, чтобы ослабить их классовую непримиримость», свидетельствует о гибкости английской буржуазии, добившейся наступления некоторого социального равновесия. Однако к середине 70-х годов XIX века появляются отчётливые признаки упадка, ощущение ненадёжности, недолговечности процветания. Почти двадцать лет, с 1873 года сменяют друг друга промышленные кризисы и депрессии. С одной стороны, отстающие темпы промышленного развития страны по сравнению с Америкой и Германией, с другой – уровень производства внутри страны оставался высоким; с одной стороны, усиление эксплуатации, с другой – возникновение филантропических организаций, которые в некоторой степени смягчали последствия безработицы и необеспеченной старости; реформы, проводимые соревнующимися между собой либеральными и консервативными деятелями, удерживали рабочих от революции и внушали надежды на некоторую социальную стабильность. Были легализованы профсоюзы, в большом почёте стала наука, дававшая ответ на многие насущные вопросы; этому способствовала популяризация открытий в области науки, увлечение дарвинизмом, изучение трудов Герберта Спенсера, Эрнста Хеккеля, а также Джеймса Максвелла в области электромагнетизма. Повсюду проводились интересные дискуссии на животрепещущие темы современности. Были проведены образовательные реформы, открывавшие доступ среднему классу для получения классического образования; женщины получили право на образование в Оксбридже; был принят закон и о начальном образовании. Д. Чемберлен, исследователь творчества Уайльда, подтверждает, что «атмосфера успеха и процветания царила в стране; интеллектуальный подъём и оптимизм пронизывали жизнь общества в начале 1880-х годов, что способствовало невероятно быстрому взлёту карьеры Уайльда как ’апостола красоты’ с его культом прекрасного».Следующие одна за другой реформы создавали для рабочего класса иллюзию возможности возвыситься до положения «среднего класса». «Средний класс», в свою очередь сравнительно легко проникал в «высший класс», и начинал «теснить аристократию, впрочем, всё менее от него отличающуюся… Широкое распространение буржуазной идеологии объяснялось не только притягательностью идеалов мещанского процветания, но и тем, что буржуазия, готовая к компромиссным решениям социальных проблем, ... не вызывала у английского рабочего класса той энергии сопротивления, которая была характерна для рабочих других стран»/ Компромисс поддерживался «контрастом между прозаическим убожеством реальной действительности и тщательными попытками эстетизировать её в искусстве и поэзии».[6,13]Результатом «беспринципного компромисса» стало «сочетание жестокости и сентиментальности, торгашества и набожности, ханжества и беззастенчивости… Можно смело сказать, что всё причастное подлинному искусству было так или иначе критично по отношению к официальной идеологии». Н. Я. Дьяконова пишет, что в английской литературе второй половины XIX века отразилось «с одной стороны, воздействие прогрессирующего обуржуазивания общественной психологии, с другой - …многочисленных реформ». Парадоксально, но именно всё лучшее в викторианской литературе порождено протестом против идеологии мещанства и компромисса. [4,15]ЗаключениеНациональное сознание современной АнглииНароды нынешнего Соединенного Королевства сохранили важные национальные и культурные различия. Политические термины, такие, как "британский" и "Британия" кажутся весьма искусственными многим из них. Иностранцы часто называют британцев англичанами, и нередко с трудом различают британские культуры и не замечают раздражение неанглийского населения, связанного с таким обращением.Шотландцы, уэльсцы и северные ирландцы в основном являются потомками кельтов, в то время как англичане - потомками англосаксов. Критики замечают, что многие жители Великобритании не считают себя "британцами", и считают, что необходимо радикально пересмотреть этот термин в свете мультинациональной и многорасовой страны, входящей в Европейское Сообщество.Конечно же, за века эти четыре нации в какой-то мере перемешались между собой, чему способствовали группы эмигрантов, прибывающие весьма неравномерными волнами. Были созданы единая политическая, общественная и государственная системы, в результате чего все жители островов стали ощущать себя единым народом. Однако, британцев часто путают с англичанами, потому что, во-первых, англичане - самый многочисленный из народов на территории Великобритании, во-вторых, объединение более малочисленных шотландцев, ирландцев и уэльсцев произошло именно под английской короной, и в-третьих, потому что вся государственная власть сконцентрирована именно в Англии, точнее, ее юго-восточной части.Получается, что господствует национализм англичан, да и сами они не видят особой разницы в определении себя британцами или англичанами. Представители же других народов всегда разграничивают свой народ и Великобританию в общем, как правило, не терпят господства и влияния англичан, считают себя совершенно отличными от них и предпочитают сознавать себя именно шотландцами (уэльсцами, ирландцами), а не британцами.Чувство национального самосознания до недавнего времени существовало только в культурной среде, а общее британское правительство было признано всеми четырьмя народами, за исключением небольшого количества жителей Северной Ирландии. Однако, в 60-х-70-х годах национализм перебрался в политику в Шотландии и Уэльсе. Призывы к независимости этих двух стран от Англии привели к началу создания собственного парламента в Уэльсе и передаче больших полномочий и свободы действий шотландскому парламенту.Требования децентрализировать экономику внутри самой Англии отражают ее региональные различия. Так как сами англичане как нация весьма разнородны, их обычаи, акценты и поведение значительно различаются. Жители северной Англии, допустим, считают себя лучше южан, и наоборот. Жители разных графств и округов сохраняют верность своему окружению, что часто выражается в спорте, политике, соревнования, культурных мероприятиях и стиле жизни. В Уэльсе тоже присутствуют различия между жителями промышленного юга и в основном деревенского севера, между западом, жители которого говорят по-уэльски, и англоязычным востоком и юго-западом.И все же, большинство уэльсцев четко выделяют себя как отдельную нацию, отличную от англичан. Их национальная и культурная уникальность берет корни в их истории, литературе, уэльском языке, на котором говорит 26% населения, спорте и национальных фестивалях. Также она отражается в тесной связи между индустриальным и сельским обществами и подкрепляется политическими, религиозными и общественными различиями между двумя народами. В наши дни уэльсцы борются против вытеснения их культуры и языка английскими эквивалентами, противопоставляя уникальность своего народа политической власти Лондона.Аналогичным образом шотландцы объединяются, защищая свою нацию и культуру, из-за исторически сложившейся неприязни к англичанам. Шотландцы чтят свои традиции, которые отражены в местных фестивалях и отличающихся от английской законодательной, религиозной и образовательной систем. Шотландцы недовольны тем, что вся политическая власть сконцентрирована в Лондоне, что правительство не развивает экономику в Шотландии (хотя в Шотландию вкладывается больше бюджетных денег, чем в Англию или Уэльс). Более 30% шотландцев хотят политического отделения от Англии.Однако, они разделены двумя языками, разными религиями, предрассудками и традициями. Культурные различия разобщают жителей долин и горцев, а два самых крупных города - Эдинбург и Глазго - жестоко соперничают между собой.В Северной Ирландии общественные, политические и экономические различия между католиками и протестантами уже давно не новость, и сейчас они еще более усилены географическими различиями. Значительное количество как католиков, так и протестантов недовольны англичанами и враждебно относятся к правительству в Лондоне. Протестанты, хотя и не считают себя англичанами, предпочли бы остаться в Великобритании, а католики полагают себя ирландцами и хотят присоединиться к Ирландии. И те, и другие заинтересованы в сохранении местной культуры, музыки и ирландского языка.Таким образом, можно сделать вывод, что современные британцы - смешанный и неоднородный народ, чья "разношерстность" усугубляется эмигрантами и приносимыми ими культурами. Соответственно, задача нахождения англичанина, уэльсца, шотландца или ирландца, который бы подходил под все стереотипы, связанные с "типичным британцем", становится очень трудной, если не невозможной.Достигнута цель данного исследования – показано развитие чувства национального самосознания англичан в контексте английской культуры, истории, литературы. В связи с поставленной целью решен ряд задач:- дано определение понятию национального самосознания- отмечены характерные черты английского самосознания-показано развитие чувства национальной принадлежности британцев с момента появления страны – Британии- выявлена «типичность» английской литературы- отражено веяние времени, литературные тенденции в контексте эпох- показано величие английской литературы, ее роль в развитии чувства национальной принадлежности к великой империи.Доказана гипотеза исследования, заключающаяся в том, что предпринята попытка доказать тесную взаимосвязь развития чувства национальной принадлежности – национального самосознания – и национальной английской литературой.Список литературыБыченков В. М. Английская литература и русская философия. // Английская литература в контексте мирового литературного процесса. – Киров, 1996. – с.129.Вайнштейн О. Б. Мэтью Арнольд и английская литературная критика середины XIX века: Автореф. дис. на соиск. учён.степ. канд. филол. н. – М. , 1985. – 18сВенгерова З. Литературные характеристики.кн. 1(1897г., 392 с.); кн. 2 (1905г., 337 с.); – кн. 3 (1910 г., 305 с.). - СПб., Книгоиздательство А.Э. Винеке Волынский А. О статье О. Уайльда «TheDecayofLying» // Северный вестник, 1895. № 12. отдел I.Волянская И. Е. Английская литературная баллада XIX – начала XX в. и русская поэзия // Английская литература в контексте мирового литературного процесса. – Киров, 1996. – с.130.Дьяконова Н. Я. Стивенсон и Уайльд // Проблемы идентичности, этноса, гендера в культуре и литературах Старого и Нового света. – Минск, 2004. – с. 18.Жирмунский В. М. Вопросы теории литературы. Статьи 1916-1926. – Ленинград: Academia, 1928. – 357с.Жирмунский В. М. Из истории западноевропейских литератур. – Ленинград: Наука, 1981. – 303с.Загвоздкина Т. Е. Шекспир как знак культуры в литературной критике Д. Г. Мережковского и З. Н. Гиппиус // Английская литература в контексте мирового литературного процесса. – Киров, 1996. – с.134. Колесник С. А. Портрет Дориана Грея // К проблемам романтизма и реализма в зарубежной литературе. – М., 1973. – с. 245-253. Некрасова Е. А. Романтизм в английском искусстве. – Москва.: Искусство, 1975. – 255с.Урнов М. В. На рубеже веков. Очерки английской литературы. М.: «Наука», 1970. – 241с. Храпченко М. Б. Творческая индивидуальность писателя и развитие литературы. Изд. 4. – М.: Художественнаялитература, 1977. – 446с Ragland-Sullivan, Ellie. «The Phenomenon of Aging in Oscar Wilde’s Picture of Dorian Gray: A Lacanian View» // Memory and Desire: Aging – Literature – Psychoanalysis, Kathleen Woodward and Murray M. Schwarts, eds. Bloomington: India University Press, 1986.. The idea of literature: The foundations of English criticism (вступительнаястатьяД. М. Урнова). – M.: Progress, 1979. – 413 p.