Взаимодействие личности, общества и государства в концепции М Фуко

Введение
Глава 1. Эпистемологическая методология и социальная философия Фуко
1.1. Структура социальной философии Фуко
1.2. Философия бытия Фуко
Глава 2. Общественное бытие согласно Фуко: теория и критика
2.1. Характеристики общественного бытия и роль социальных наук в его изучении по Фуко
2.2. Черты общественного бытия у Фуко
Глава 3. Социальные институты и общественное сознание по Фуко
3.1. Дисциплинарное общество и критика авторитаризма в социальных институтах по Фуко
3.2. Критика Фуко тоталитаризма и проблема общественного сознания
Заключение
Список использованной литературы

Мы можем здесь выделить три основных момента: вопрос о системе наказания (о Гулаге и о советской «карательной» психиатрии), вопрос об общественном характере «реального социализма» (его влиянии на Европу) и, наконец, вопрос о характере общества при «реальном социализме» (вопрос о «советской буржуазии и буржуазности»).
Можно с уверенностью предположить, что Фуко проявлял особый интерес к Советскому Союзу и «социалистической действительности» именно потому, что не видел в ней, в отличие от коммунистов, ничего, чтобы не соответствовало его реконструкции Европы XIX века, если не считать далеко идущие следствия такого «архаического» строя [15, C. 55].
Поэтому, в свете вышеизложенной теории властных отношений, он во многих местах отмечает, что не следует полагать, что система медицины и система наказаний суть разные вещи, лишь случайно смешавшиеся в советской репрессивной практике по отношению к диссидентам, но это, согласно Фуко, исходно один блок дисциплинарных явлений, относящийся к соответствующему периоду истории.
Дисциплинарностъ общества состоит в этом смысле в том, что Государство «подготавливает», «профессионализирует» преступника, делая его частью «резервной армии» власти, что соответствует целиком и полностью роли обычных преступников в Гулаге. И именно в связи с ситуацией с наказаниями в Советском Союзе, Фуко ставит вопрос о том, чем же должно быть наказание, и предполагает, что как раз некоторая инновация в системе механизмов власти могла бы коренным образом изменить как сам «реальный социализм», так и отношение к нему.
Однако принципиально вопрос о «социализме» или об интернациональном «марксизме», философом не ставится, и так как Фуко устойчиво продолжает рассуждать с внутрифранцузских позиций, мотивируя свою точку зрения особым статусом французского национального сознания и культуры, а также актуальной геополитической ситуацией во Франции, вынуждающей французов, с одной стороны, считаться с интересами более могущественных держав, а с другой, придерживаться исключительно национальных интересов, не принимая окончательно одну единственную сторону в идеологическом расколе мира.
Общественные институты в Советском Союзе, Фуко пытается оценить со своих эстетико-экзистенциалистских позиций, называя их не более, чем «большим разочарованием», утопистским повторением всего того, что уже имело место и в царской России, (утопия проявляется в стремлении к теоретизации). Таким образом, хотя, с одной стороны, в условиях современного буржуазного общества, возможно возникновение параллельных институтов, (например частных университетов и т.д.), однако, западное общество (и не только западное) оказывается устроено примерно таким образом, что Государство воплощает и вбирает в себя всё то, что общество пытается вокруг себя собрать. Таким образом, революционные «параллельные» общественные институты, формируясь в оппозиции к доминирующим структурам, принимают на себя ещё более сильную централизующую властную функцию. Вопреки всем прогнозам, они не исчезают после революций, но продолжают сохранять свою динамику и существуют согласно собственным правилам и нормам, поддерживая общество в тех рамках, которые являются не чем иным, как наследием предыдущей эпохи. В условиях «социалистической» Восточной Европы сохраняются не только буржуазное искусство, буржуазное отношении к семье и т.д., но и, по сути, буржуазные «классовые» отношения между «элитой» и «простыми людьми», особенно на повседневном уровне. Коммунистическая партия выступает в роли консерватора, закрепляющего на повседневном уровне то, что мешало ей при её приходе к власти на уровне законов и идеологий.
По нашему мнению, ранний Фуко ещё не достаточно ясно формирует проект перехода от социальной философии к политической, однако, систематически указывает на необходимость преодоления буржуазного способа мышления на повседневном уровне, путём «разоблачения» того привычного, которое сохраняется в условиях традиций, образованных в результате смены общества «суверенности» (Средние Века) обществом «дисциплины» и «биополитики» (ХVII-ХУШ века), а затем прихода современности [16].
Таким образом, говоря об отношении человека к обществу и государству в рамках любого общества, Фуко предлагает нам всяческого рода индивидуалистическое сопротивление и противодействие тому, что навязывается произвольностью исторически сформировавшихся привычек данного народа или данной социальной группы к существованию и сосуществованию с другими, коль скоро такие привычки могут быть отнесены к условиям эпохи возникновения и развития буржуазных социальных институтов. Будем, однако, внимательны: с одной стороны Фуко продолжает кантовекую и ницшеанскую идею мышления «от основания в смысле условий возможности», в чём мы уже достаточно убедились, анализируя идею эпистемы и историю. С другой стороны, эти призывы понятны в контексте общезападной, и особенно, французской склонности к общественному протесту, вовсе не подчинённому революционному (пролетарскому) движению, а направленному против конкретных проявлений недостатков капиталистической системы производства и буржуазного уклада жизни. Формы протеста в виде манифестаций, выставок современного искусства, молодёжных движений и так далее, с этих пор, стали обыкновенным явлением современной жизни.
Более того, мы считаем, что, по сути, речь идёт не столько о «театрализации» общественной жизни, её большем разнообразии и преодолении отторжения чужеродного и странного, сколько обо всё большей имманентной рационализации общественного сознания, движущей силой которой оказывается такая с виду безобидная «театральность». Проблематика общественного сознания, в результате такого рода усилий, на наш взгляд, оказывается суженной и «точечной», направленной на принятие конкретных мер по решению сиюминутных задач. В этом смысле, Фуко как бы ставит заслон дальнейшему развитию логики протеста и «восстания», призывая к её спецификации и обособлению в рамках повседневного антиконсерватизма. Общественное сознание теряет массовость, стихийность и революционный настрой, явившиеся базой революционных практик предыдущей эпохи, приобретая узость стремления к комфорту и развлечению, а также разнообразию практик повседневного социального обращения (как, например, постоянным ростом профессиональной специализации или письменной инструкции как преимущественным средством овладения предметами внешнего мира), характеризующую современный Запад. Таким образом, поле борьбы в эпоху «холодной войны» развивалось не только и не столько на макроуровне экономических достижений, сколько на микроуровне прогресса социальных отношений, приводя к всё большему ослаблению социальных межклассовых конфликтов, не только за счёт роста уровня жизни и укрепления среднего класса, но и за счёт усложнения й «удвоения» самого буржуазного (или постбуржуазного) сознания, допускающего отныне в себе значительные отступления от тех норм и порядков, которые оно узаконило и на которых зиждилось его господство в индустриально-капиталистическую эпоху. Таким образом, мы подошли к очень важному, на наш взгляд выводу, касательно ответа на наш вопрос, чем же, в социально-исторической действительности, была вызвана к жизни философия Фуко, и ответ следует скорее искать в переломе традиционного общественного «классового» сознания. И это связано не только с кейнсианской экономикой, но, если обратиться к области социальной онтологии, с переломом социально-классовой идентификации индивида, всё большей дезинтеграции традиционных социальных групп, в феномене сознательного отказа индивида от обязательной поведенческой самоидентификации со своей социальной ячейкой, не влекущего потери статуса, именно за счёт пресловутой «театрализации» и «эстетизации» социальной действительности. Жизнь людей в странах «социализма» оказалась не столько бедна в материальном плане, сколько в плане «эстетическом», а также на уровне соотношения повседневности и технологии. Как нами было отмечено, теперь скорее не человек уподобляется машине, а машина человеку, техника становится не только полезной, но и эстетичной.
Тем не менее, можно возразить на это, что общественное сознание базируется не только на представлении о смене историко-ментальных парадигм, но скорее на представлении о справедливом общественном и государственном устройстве. Такое представление, как следует предположить, должно иметь определённое основание, находящее соответствие в психологическом портрете каждого индивида, то есть, говоря другими словами, в том, что он не только сам «стремится к благу», но и способен делиться благом с другими. Наш вопрос состоит в том, как и каким Фуко видит общество и каков его взгляд на общественную природу человека, то есть на его отношение к другому.

Заключение
Итак, подведём некоторые итоги. Нам удалось показать, что социальная философия Фуко представляет собой единое диалектическое целое, философскую работу, направленную на приведение в движение социально-политических и историко-научных категорий и понятий. Эволюция социальной философии Фуко видится нам сфокусированной вокруг трёх ведущих осей:
Говоря о «человеке» и развивая впоследствии «генеалогию субъекта», Фуко интересуется, на наш взгляд, вопросом о том, как возможно изучение социального бытия человека вне проблемы трансцендентальной области нравственно-практического. Фуко, на наш взгляд, редуцирует проблему человека к проблеме функционирования знания в условиях социальных институтов, что приводит его к трансцендентному, «безусловному» пониманию власти как своеобразной замены «трансцендентального субъекта», а точнее хайдеггеровского «бытия». Фуко, по сути, пытается связать проблемы собственно философские с проблемой присутствия режимов власти во всех областях современной повседневной жизни людей. Тем самым, на наш взгляд, он указывает, хотя и не обосновывает, ведущее значение интеллектуала, философа, как с одной стороны «хранителя архивной информации», а с другой как социально-политического деятеля (militant). Это представляется весьма интересным как для развития междисциплинарных исследований, так и для понимания значения сохранения философии как социального института.
Проведённый Фуко анализ власти - от суверенной и дисциплинарной (в «Надзирать и наказывать») до биологической и субверсивной (в первом томе «Истории сексуальности») - имеет большое значение для понимания специфики индивидуализации и социализации в условиях современного общества. Новаторским у Фуко в этом смысле должно быть признано указание на роль повседневной дисциплины телесного в формировании личности как на определённую специфику западной цивилизации, на ведущую (и в то же время «замаскированную») роль телесности в социализации и индивидуализации западного человека. Так, в курсе, прочитанном Фуко в 1975 году (вышедшем под названием «Нужно защищать общество»), Фуко пытается изучать генезис отношения власти и войны с точки зрения исторического и локального происхождения различных стратегий власти. Уже в 1977 году, он вводит концепт «гувернементальности» (gouvernementalite) с помощью которого пытается раскрыть имплицитную логику власти, как базирующейся на тенденции к сохранению государства через развитие политической экономии и стратегий безопасности. В эпоху кризиса национальных государств и усложнения отношений структур государственной власти и гражданского общества, необходимо не только историко-политическое, но и философское (философско-юридическое) изучение проблем власти, а также комплексное изучение соотношения властных и экономических структур.
Нам удалось показать, что, несмотря на то, что философский путь Фуко обычно рассматривается в непосредственной связи с политической деятельностью этого французского автора, возможно и необходимо рассматривать его как оригинального и самостоятельного философа, а его социальную философию как проект социально-исторической онтологии, которую возможно изучать в контексте философской классической традиции, имея в виду, прежде всего, Канта, Гегеля и Хайдеггера.
В свою очередь изучение социальной действительности не может быть универсальным и полным без произведения сравнения между классической и неклассическими формами рациональности и их воплощения в виде влиятельных философских систем и учений. Немаловажно отметить, что именно Фуко принадлежит заслуга исследования культурного контекста как первичного условия человеческого бытия. Современность требует изучения человека в условиях многообразия мировых культур и религий, различных систем знаний, языков, литератур и социальных институтов, сосуществующих в один исторический период и даже в единообразном пространстве. Поэтому Фуко необходимо читать и изучать, как, пользуясь его же термином, «историка современности».
Философский путь Фуко, на наш взгляд, подчинён общему для послевоенной французской философии XX века движению от вопроса о структуре знания к вопросу о судьбе и сущности человека как субъекта социальной деятельности. Фуко наилучшим образом удалось отразить все противоречия и «отчуждённость» человека в современном постиндустриальном обществе, реалистически показать абсурдность современного существования на историческом переломе эпох, обессмысливающем устоявшееся отношение «слов» и «вещей», «субъекта» и «объекта», «истории» и «истины».
Философия Фуко не предлагает иного выхода, нежели научное (терпеливое и кропотливое) изучение реалий постиндустриального общества во всём многообразии существующих в нём дискурсов, и разработку методов, исходящих из задач частного применения. Нам представляется, что этот вывод не может быть признан окончательно приемлемым, так как исключает из поля внимания позитивный смысл человеческой деятельности и, в частности, сводит этику к индивидуалистической эстетике. Необходимо взять из философии Фуко все её несомненные достижения (высокий уровень научной проблематизации, методичность, позитивность, критичность по отношению к идеологиям, тщательность в проработке понятий, фактов и событий, междисциплинарный характер, повышенное внимание к современности, и т.д.) и использовать как археологический, так и генеалогический метод, применяя его к важнейшим нерешённым проблемам на стыке философии и социально-гуманитарного знания (отношение индивида, общества и государства, роль индивида в истории и отношение современного человека к знанию и истине, вопроса о значении исторических эпох и периодов, многообразия современных политических дискурсов, социальных практик и общественных идей и т.д.) Иными словами, чтение и изучение работ Фуко ценно для выработки дифференцированного и комплексного подхода к теоретическим разработкам в области социальной действительности. Несомненное значение имеют для нас как разрабатывавшиеся «поздним» Фуко понятия государственности, субъективности и институционализации, так и «ранняя» его проблематика историчности и дискурсивности. Особое значение приобретает социальная философия Фуко при анализе тоталитарных и посттоталитарных обществ, где проблема отношения индивидуализации и власти ставится всегда болезненно и остро.
Список использованной литературы
Фуко M. Что такое Просвещение / Пер. с фр. Е. Никулина // Вопросы методологии. — 1995. — № 1—2.
Фуко М Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. Пер. с фр. В. П. Визгина и Н. С. Автономовой. СПб. A-cad. 1994.- 408 с.
Фуко М. Археология знания. — Киев: Ника-Центр, 1996.
Фуко М. Воля к истине. По ту сторону знания, власти и сексуальности. / Пер. с фр. С. Табачниковой под ред. А. Пузырея. — М.: Магистериум—Касталь, 1996.
Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет Пер. с фр., сост., комм, и послесл. С.Табачниковой. М. Касталь 1996 г. 448 с.
Фуко М. Герменевтика субъекта. Курс лекций, прочитанных в Колледже де Франс в 1981—1982 СПб Наука 2007 г. 677 с.
Фуко М. Жизнь: опыт и наука // Вопросы философии. — 1993. — № 5. — С. 44—53.
Фуко М. Забота о себе. История сексуальности. Т.3 — Киев: Дух и Литера, 1998.
Фуко М. Интеллектуалы и власть: статьи и интервью, 1970—1984: В 3 ч.: Ч. 1. / Пер. с фр. С. Ч. Офертаса под общ. ред. В. П. Визгина, Б. М. Скуратова. — М.: Праксис, 2002. — (Новая наука политики.) — 381 с.
Фуко М. Интеллектуалы и власть: статьи и интервью, 1970—1984: В 3 ч.: Избранные политические статьи, выступления и интервью. Часть 2 / Пер. с фр. И. Окуневой под общ. ред. Б. М. Скуратова. — М.: Праксис, 2005. — 318 с.
Фуко М. Интеллектуалы и власть: статьи и интервью, 1970—1984: В 3 ч.: Ч. 3 / Пер. с фр. Б. М. Скуратова под общ. ред. В. П. Большакова. — М.: Праксис, 2006. —311 с.
Фуко М. Использование удовольствий. История сексуальности. Т. 2 / Пер. с фр. В. Каплуна. — [СПб.]: Академический проект, 2004. — 432 с.
Фуко М. История безумия в классическую эпоху/ Пер. с фр. И. Стаф под ред. В. Гайдамака. — СПб.: Университетская книга, 1997.
Фуко М. Надзирать и наказывать / Пер. с фр. В. Наумова под ред. И. Борисовой. — M.: Ad Marginem, 1999.
Фуко М. Нужно защищать общество: Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1975—1976 уч.г. СПб.: Наука, 2005 г. 312 с.
Фуко М. Правительственностъ (идея государственного интереса и её генезис) / Пер. И. Окуневой // Логос. — 2003. — № 4/5. — С. 4—22.
Сюда можно отнести также Гегеля, Хайдеггера, Сартра, Мамардашвили, Делёза, Валлерстайна
12