Культурно-бытовой и нравственный облик женщины 19в.

СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА 1. ПОВЕДЕНЧЕСКИЙ ЖЕНСКИЙ СТЕРЕОТИП ЖЕНЩИН 19 ВЕКА
1.1.Формы самореализации женщины в русской культуре 19 в.
1.2. Русская девушка-дворянка: гендерная идентичность
ГЛАВА 2. РОЛЬ ЗАМУЖЕСТВА ДЛЯ ХАРАКТЕРИСТИКИ КУЛЬТУРНОГО ОБЛИКА ДВОРЯНСКОЙ ДЕВУШКИ…………………….29 2.1. Замужество в жизни русской дворянской женщины конца XIX века…..29
2.2. Татьяна как яркий образ женщины 19 века
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

Такие критерии оценки брачного партнера как его имущественное состояние и моральные качества, вероятно, отображали бытовой аспект православного представления о браке. Это было связано с тем, что повседневное семейное благополучие в залог счастливого брака не мыслилось русским дворянством, особенно провинциальным, не только без взаимной любви и уважения супружеской четы друг к другу, но и без определенного материального состояния, гарантировавшего им стабильный размеренный быт. Важность замужества в жизнь дворянской женщины конца XIX века подчеркивается, на наш взгляд, наличием длительной процедуры, которая предшествовала непосредственному заключению брака во время церковного таинства венчания, и, имевшей несколько значимых с историко-культурной точки зрения аспектов. Заключение брака было не личным делом мужчины или женщины, а делом двух родов, к которым они принадлежали по своему происхождению. На пути к браку родителям и другим ближайшим родственникам следовало защитить их от некоторых эксцессов, способных негативно повлиять на их дальнейшую судьбу. Особенно сильно нарушение предыдущих договоренностей брачных могло отразиться на репутации дворянской девушки.По-видимому, выход замуж мыслился дворянской девушкой как своего рода рубеж, причем, не просто отделявший один от другого два разных этапа ее жизни, а помечал момент, начиная с которого ее социальное существование приобретало настоящую полноту, и она как бы вступала на предопределенный ей жизненный путь. Замужество означало для нее принципиально другое качество жизни, связанной теперь с выполнением новых обязанностей. Принятие решения о выходе замуж не было простым для дворянской девушки и сопровождалось ее душевными переживаниями. Это могло быть связано с определенным психологическим страхом перед «неизвестным» и вместе с тем с христианским пониманием своей ответственности перед Богом. Православное мировосприятие дворянской девушки делало необходимым родительское благословение брака. Родители благословляли дочерей на вступление в брак святыми иконами, перечень которых обычно включали в текст из прибавленных росписей.Перед иконой, которой дворянскую девушку благословляла на брак ее мать, и, которая сопровождала ее после отъезда из дома, могли отслужить молебен. Вера и Благодать Божья, которая исходила от такой иконы, была, по-видимому, особенно велика. Благословение матери новобрачной имело большое значение в равной степени как для нее самой, так и для ее жениха. Для дворянской девушки важно было получить также и благословение родственников. В письмах к родным, выходившая замуж дворянская девушка должна была представить им своего избранника - жениха - и попросить их о семейном отношении к нему. Важную роль в представлении жениха родным невесты играла ее мать. Следует отметить, что после заключения брака дворянин подписывал письма, обращенные к родственникам жены, в соответствии со степенью родства, в котором его жена состояла по отношению к каждому из них. Для дворянской девушки замужество также означало изменение качества взаимоотношений между ней и родственниками ее мужа. Все основные события, связанные с замужеством дворянской девушки, могли быть соотнесены с церковным календарем и приурочены к религиозным праздникам. Вообще к моменту выхода замуж для дворянской девушки 19 века специально заказывали одно брачное платье, несколько платьев для осуществления невестой визитов к родным и знакомым и разные головные уборы. Принадлежностью свадебного наряда невесты, кроме платья, были цветы - розы и флердоранж. При этом по представлениям дворянской женщины, цветы могли выступать в качестве украшения обычного платья в случае, если с приобретением венчального возникали определенные трудности. Обращают на себя внимание точные названия разновидностей платьев дворянской девушки в соответствии с их функциональным назначением - «венчальное», «визитные», «бальное». Одежда дворянки как бы представляла материальный аспект ее бытовой культуры и вместе с тем отображала некоторые черты ее психологии, в частности, свойственный ей «здоровый» рационализм в том, которое касалось практических сторон повседневной жизни. Кроме одежды невеста должна была иметь к свадьбе постельное и столовое белье. Незадолго до свадьбы в письмах, адресованным родственникам, дворянская девушка приглашала их присутствовать при заключении ее брака. Выбор места, где должна была состояться свадьба дворянской девушки и ее избранника, определялся среди прочего ее особенной ​​психологической расположенностью к тому или другому имению предков. Во время осуществления таинства венчания Русская Православная Церковь освящала брачный союз и всю дальнейшую семейную жизнь дворянской женщины с мужчиной, в соответствии с родовой принадлежностью и служебным положением которого определялся отныне ее официальный социальный статус. Таким образом, анализ процедуры, которая предшествовала замужество дворянки 19 века позволяет обнаружить ее отношение к этому событию как поворотному и судьбоносного в своей жизни. Однако в решении собственной «судьбы» она принимала пассивное участие. Осознавая всю важность вступления в брак, дворянская женщина в большей степени полагалась на жизненный опыт родителей и родственников, от которых ожидала одобрения своего выбора. При этом следует отметить, что существовали определенные отличия между принадлежавшими к сфере социальных взаимоотношений дворянства принципиальным согласием родителей на брак дочери с тем или другим человеком и имевшим высокий духовный смысл родительским благословениям, служившим своеобразным залогом их будущего семейного благополучия. Вероятно, из этого женщина-мать, даже приняв предложение дворянина, который претендовал на брак с ее дочерью, должна была найти в себе душевные силы для того, чтобы благословить их. Дворянская девушка же, действуя при совершении одного из важнейших «шагов» в своей жизни по родному благословению, обнаруживала тем же христианское послушание, отказ от самоволия и надежду на Промысел Божий. В целом процедура, предшествовавшая замужеству дворянки, наряду с социально-этическим аспектом, представленным провозглашением ее и ее будущего мужа официальным женихом и невестой, формальным введением жениха в круг родных невесты, имела еще и существенный религиозный аспект. Вся совокупность досвадебных мероприятий включалась в общий контекст повседневной духовной жизни провинциального дворянства 19 века. Вместе с тем отношение к браку как к событию особенно торжественному наиболее четко проявляется в том, что благословение, заговор и обручение жениха и невесты могли быть приурочены к большим праздникам церковного года. При этом православный образ жизни, который вела дворянская девушка, в том числе и в момент своего выхода замуж, должен был изменить в ее социальном существовании определенный ценностный смысл. В то же время, следует отметить, что ее замужество было связано с существенными изменениями в сфере поведения и мировосприятия, с принятием на себя новых дел и обязательств, а также необходимостью проявления постоянного беспокойства о сохранении семейного согласия как одной из норм христианского общежития. 2.2. Татьяна как яркий образ женщины 19 векаВсе три создателя романа (Пушкин, рассказчик и друг рассказчика Онегин) рано или поздно влюбляются в Татьяну, каждый по своей собственной причине. Их влюбленности развиваются в разных планах и, бывает, частично пересекаются, но в каждом плане мы можем усмотреть своего рода причину для появления эроса.Первая причина - это "запретность плода". Этот мотив больше связан с темой Онегина. Вот широко известные строки из восьмой главы (XXVII):Что вам дано, то не влечет, Вас непрестанно змий зовет К себе, к таинственному древу: Запретный плод вам подавай, А без того вам рай не рай.Эта недозволенность любви между Татьяной и Онегиным несет в себе колоссальную эротическую энергию. В конце романа Онегин страстно желает ее оттого, что она ему недоступна; в деревенской глуши Татьяна изнемогает от любви к нему и потому он отталкивает се. Эта фатальность в области чувств есть как у него, так и у нее: ведь именно недоступность Онегина так же вызывала все более разгоравшуюся страсть Татьяны ранее. Как она говорит в своем письме, ей было бы достаточно изредка ("хоть в неделю раз") видеть его, но Онегин "нелюдим" и достигнуть какого-то контакта с ним можно только тайным, исповедальным и чрезвычайно рискованным способом - с помощью этого письма. В ее письме вещи преждевременно называются своими именами, видна вся ее беспомощность и вместе с тем оно электризует пространство между ними - в такой же степени, как и неистовые и безответные письма Онегина в конце романа вызывают ощущение "вихря".Динамика развития Татьяниной жизни остается для нас скрытой, запретной зоной. Не так происходит е другими женскими персонажами. В самой начальной главе мы узнаем, что и мать, и няня Татьяны - обе были выданы замуж без любви, а также что ее сестра Ольга готовится к браку без всяких помех. Ни тот, ни другой вариант не мог бы существовать для таких чсловсчских типов, как Татьяна или Онегин; для них эрос без препятствий - "рай не рай". "Погибнешь, милая, - звучит нараспев голос рассказчика, - но прежде /Ты в ослепительной надежде/ Блаженство темное зовешь..." (Глава третья, XV). Это пророчество, конечно, только наполовину верно. Татьяна не погибает, как погибают унесенные смертельной болезнью героини сентиментальных романов Юлия, Кларисса и Дельфина, по примеру которых она в начале романа строила свою жизнь. 1820-е годы отмечены растущей склонностью Пушкина к прозе и русской истории, к фамильной генеологии, стремлением к стабильной семейной жизни и усилением тревоги за свой социальный статус и ранг.Само собой разумеется, что для зрелого Пушкина особенно притягательны и образ замужней Татьяны-княгини, и холодно-покойные и приподнятые эпитеты в этом возвышенном контексте, которыми он ее наделяет: "покойна", "вольна", "равнодушна", "смела", "неприступная богиня роскошной, царственной Невы" и т.п. (Глава восьмая, XX - XXVII). Весьма возможно, что в это время Пушкин, будущий жених, именно поэтому помещает Татьяну в среду высшего общества, - столь высокого, что в нем не может быть места кокетству ("его не терпит высший свет", - Глава восьмая, XXXI). Татьяна - княгиня N и хозяйка салона - достигает внешне громадного успеха. К концу романа она полностью овладевает завидным искусством - умением прятать под маской чувства так, что никогда не выглядит вульгарной, смешной или неловкой. Это была, пожалуй, желанная цель скорее для мужчины, чем для женщины. Виктор Виноградов в своих "Очерках по истории русского литературного языка" отмечает, что салон в пушкинские времена был "царством женщины", что "идеальная читательница и эстетическая законодательница этого салона говорила манерным, жеманным, светским стилем карамзинской школы". Пушкинская Татьяна самым значительным образом облагородила эту модель. Как свидетельствует американский пушкинист Уильям Тодд, она достигла "наивысшей формы творческой деятельности для женщины в то время - возможности установить то, что в се время считали эстетическим порядком, в реальности". На протяжении всех своих рассуждений рассказчик, однако, все время возвращается к одному и тому же предмету - к своей любви к Татьяне. Его поклонение ей начинается с момента ее появления в романе, затем, далее, ей - как чему-то непереводимому, не передаваемому словами, что вдохновляет, но не поддается попыткам описать в обычных, конкретных словах. Рассказчик обращается к этому неуловимому созданию как к своей музе.Первый раз мы слышим об этой музе, которая наделяет поэта голосом, только после того, как "любви безумная тренога" позади: в конце первой главы. В начале восьмой главы муза обретает человеческие очертания, обнаруживая свойства целой вереницы героинь пушкинских произведений в хронологическом порядке, и, наконец, представлена санкт-петербургскому обществу в виде впервые появляющейся "созревшей" для вступления в свет Татьяны. Любопытно, что в описании ее портрета мы находим очень мало деталей, причем превалирует скорее негативное: "Ни красотой сестры своей, /Ни свежестью ее румяной/ Не привлекла б она очей..." (Глава вторая, XXV). В отличие от героинь сентиментальных романов, которым она в юности пыталась подражать, и в отличие от других героев пушкинского романа - Ольги, Ленского и Онегина - Татьяна не связана с какими-либо конкретными атрибутами - ни с красками, ни с одеждой, ни с какими-нибудь предметами или с каким-нибудь занятием дома, кроме чтения (ни с музыкой, ни с пением, ни с вышиванием). Мы только предполагаем, что у нее темные волосы, так как Ольга - блондинка. Начиная с раннего детства, ее главная черта - отрешенность от всего окружающего. Как святые - герои житийной литературы, Татьяна-девочка не ласкается ни к матери, ни к отцу; она не интересуется ни одеждой, ни куклами, не шалит с другими детьми. Молодая девушка, Татьяна в тяжелую минуту, на людях, проявляет "волю и рассудка власть" (Глава пятая, XXX), не падая в обморок и удерживая слезы; глубоко несчастная, она не жалуется и не ропщет. Очевидно, что у Татьяны больше связи с внутренним, чем с внешним.Эта постоянная внутренняя жизнь и замкнутость свойственны героине все время, даже в моменты ее наибольшей открытости. Нам приходится за это благодарить рассказчика, который последовательно как бы процеживает жизнь Татьяны и сообщает нам о ней только в своем "переводе". Любовное письмо Татьяны к Онегину написано ею по-французски, но мы видим лишь его охлажденную русскую версию (и то время, как письмо Онегина по контрасту выставлено на публичное обозрение, для кого угодно; что же тут такого? - это ведь только Онегин!Пожалуйте, - вот оно, "точь-в-точь"). Мы понимаем, что после того, как Татьяна переезжает из деревни вгород и становится княгиней, она блистательно хороша. Однако почему-то рассказчик никак не может найти русских слов для ее описания. Создается впечатление, что рассказчик пытается скрыть от нас что-то самое существенное, как будто он закрывает чадрой лицо гаремной красавицы от случайных прохожих. Поэтому он постоянно приносит извинения: "Не знаю, как перевести... Не могу..." (Глава восьмая, XIV - XV). Безусловно, ему не следовало бы ее "переводить". Татьяна сидит у окна, ждет, созерцает мир и размышляет, и только изредка рассказчик посвящает нас в ее размышления. Татьяна в конце романа - утонченно сбалансированная, спокойная, стойкая, натянутая как струна и душераздирающе спокойная - сама синэстетика. Итак, здесь дело отнюдь не в том, как биографически складывается судьба Татьяны: глубоко ли любит она Онегина в конце романа, счастлива ли она в замужестве с генералом, появляются ли у них дети и т.п. Она динамичное поэтическое начало, действующее авторитетно благодаря способности оставаться в прежней, цельной форме, несмотря на сильное давление и благодаря нежеланию импульсивно расходовать себя, только чтобы разрешить действие внешнего сюжета. Осталась ли она в сущности "прежней Таней" "прежних дней" - той, с которой мы познакомились в начале романа? Может ли этот образ возродиться? До самого конца читатель этого не знает. Тем не менее, первое условие нетрудно представить себе и оно сразу же выполнено. Можно счесть обычной уловкой влюбленной женщины, что она, застигнутая врасплох, одна - "не убрана, бледна" и проливает слезы над странным письмом, посланным раскаявшимся влюбленным. Татьяна не прогоняет его, но и никак не поощряет: она бесчувственна, как тень. Меткий и поучительный комментарии Набокова о "Татьянином типе" был учтен, но недостаточно оценен: "Татьяна как "тип"... - мать и бабушка ряда женских образов у русских писателей, от Тургенева до Чехова...страстная, но чистая, мечтательная и прямая, простая, надежный спутник в жизни, героическая жена, - и в исторической реальности этот образ стали связывать с революционными устремлениями, что породило в последовавшие годы, по меньшей мере, два поколения женщин благородного происхождения, - внешне хрупких, одаренных высоким интеллектом, но невероятностойких, смелых, готовых пожертвовать жизнью, чтобы спасти народ от гнета правительства... В советской литературе образ Татьяны был подменен образом Ольги, - теперь полногрудой, с румянцем на щеках, шумно - веселой. Ольга являет собой вполне дисциплинированный женский характер в советской литературе; это она исправляет жизнь на фабрике, разоблачает саботаж, произносит речи и сияет здоровьем. ЗАКЛЮЧЕНИЕИсторическая реконструкция культурного образа отдельных представительниц дворянства позволяет обнаружить ряд качеств, которые можно считать определяющими с точки зрения описания типа провинциальной дворянки 19 века. Это материнство, семейственность, духовность, гуманность, «соборность». При всем разнообразии культурного опыта, свойственного конкретным обладательницам этих качеств, можно говорить об известном его универсализме в рамках провинциального дворянского этоса. Беспокойство о детях представляло одну из важнейших сфер повседневной заботы дворянки 19 века. Воспитывая их в духе православного благочестия и прививая им начальные образовательные навыки, она действовала в соответствии с нормами известной культурной традиции. При этом данную сферу социальной активности дворянской женщины следует рассматривать не только как своеобразный взнос в непрерывный процесс трансляции социокультурного опыта русского дворянства от одного поколения его носителей и носителей к другому, но и как неотъемлемый факт ее собственного духовно-морального бытия. Вместе с тем дворянка была носителем семейного начала, роль которого в рамках дворянской сословной культуры трудно переоценить. Будучи женой и матерью, она объединяла семью в единое целое, следя за сохранением в ней материальной и духовной стабильности, занимаясь ежедневным устройством внутрисемейного общежития, поддерживая регулярное общение с многочисленными родственниками. Также в русской действительности имели место случаи, когда женщина становилась старшей в семье и по возрасту, и по значимости и должна была реально возглавить ее после смерти мужчины или родителей, приняв на себя ответственность за ее хозяйственное и моральное благополучие. Особенно выразительно творческая роль женщины в семье оказывалась в ее молитвенной заботе о родных и домочадцев и в организации молитвенного общения между разными ее членами. Последнее следует рассматривать как один из примеров реализации принципа соборности в масштабах провинциальной дворянской семьи. Исповедуемая Православная Вера и связанное с этим религиозное благочестие накладывали достаточно существенный отпечаток на ее повседневную жизнь, в которой одним из важнейших занятий была хозяйственная деятельность. Владея по всей принадлежности к русскому дворянству населенными имениями, которые достигали иногда значительных размеров, женщина была не только юридической обладательницей земли и крестьян, но и заботливой хозяйкой, брала на себя беспокойство об организации и координировании хозяйственной деятельности имения, а также беспокойство по ежедневному упорядочиванию своеобразного экономического механизма. Тем же она выполняла устроительную, творческую функцию. Стремление дворянской женщины к заботливому ведению хозяйства было неотъемлемой частью свойственных ей ценностных ориентаций и одним из элементов ее представлений о надлежащем жизненном укладе. СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВАксаков С. Т. Семейная хроника / / Аксаков С. Т. Семейная хроника; Детские годы Багрова-внука. М., 2002. С. 28. Благосветлов Г.Е. Сочинения. Пред. Н.В. Шелгунова. СПб.: Типография Е.А.Благосветловой, 1888.Борисов С.Б. Мир русского девичества: 70-90 годы XX века. М., 2002; Кабакова Г.И.Антропология женского тела в славянской традиции. М., 2001; и др.Достоевский Ф.М. Собр. соч.: в 10. М., 1957. Т. 5. 263 с.Капнист-Скалон С.В. Воспоминания // Запискии воспоминания русских женщин XVIII – первой половины XIX века. М., 2010. С. 283Крюденер В.-Ю. Воспоминания о детстве и юности // Баронесса Крюденер. Неизданные автобиографические тексты. М., 2008. С. 100.Лабзина А.Е. Воспоминания: Описание жизни одной благородной женщины // История жизни благородной женщины. М., 1996. С. 36; Сабанеева Е.А. Воспоминание о былом,1770 – 1828 гг. // История жизни благородной женщины. С. 363; Дурова Н.А. Кавалеристдевица. Происшествие в России // Дурова Н.А. Избранные сочинения кавалерист-девицы.М., 1988. С. 33, 38; Ковалевская С.В. Указ.соч. С. 25, 29, 33; ГАТО. Ф. 1063. Оп. 1. Д. 137.Л. 29, 34, 35, 55, 56, 57, 57об., 65об., 66об.Лесков Н.С. Полн. собр. соч.: в 12 т. М., 1989. Т.4. 671 с.Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII—начало XIX века). СПб.: Искусство- СПБ, 2002. 412 с.Мамонтова Л.И. Машенька и Зомби // Искусство кино. 1991. №6.Нилус С. Святыня под спудом: Тайны православного монашеского духа. СПб., 2006. С. 105. Поллок Г. Видение, голос и власть: Феминистская история искусства и марксизм // Тендерная теория и искусство. Антология: 1970-2000. М.: РОССПЭН, 2005.Полюда Е. «Где ее всегдашнее буйство крови?» Подростковый возраст женщины: «Уход в себя и выход в мир» // Пол. Гендер. Культура: Немецкие и русские исследования. Вып. 3. М., 2003.18Пушкарева Н. Л. Частная жизнь русской женщины: невеста, жена, любовница (X - начало XIX века). М., 2007. С. 168. Рис Н. Тендерные стереотипы в российском обществе: взгляд американского этнографа // Этнографическое обозрение. 2004. №5.Руднев В.П. Энциклопедический словарь культуры XX века: Ключевые понятия и тексты. М.: Аграф, 2003. 599 с.Тургенев И. С. Дворянское гнездо / / Собр. соч.: В 12 т. М., 1976. Т. 2. С. 134 -135.Фрейд 3. Введение в психоанализ. М.. 2009. 384 с.Цатурова М. К. Русское семейное право XVI - XIII в. М., 2001.Центральный исторический архив Москвы (ЦИАМ). Ф. 1749. Оп. 1. Д. 1. Л. 53.Schopenhauer A. On the Basis of Morality. Indianapolis, 2005. 151 р.