функционирование фразиологических единиц в произведениях Марины Цветаевой

Оглавление
Введение
Глава I Лингвопрагматическая специфика устойчивых словосочетаний
1.1 Лингвистическая сущность фразеологических единиц
1.2 Классификация фразеологических единиц
1.2.1 Классификация фразеологических единиц с точки зрения их семантической слитности
1.2.2 Классификация фразеологических словосочетаний как фиксированных единиц
1.2.3 Классификация фразеологических оборотов по составу
1.2.4 Классификация фразеологических словосочетаний по структуре
Глава II Функционирование фразеологических единиц в оэзии Марины Цветаевой
2.1 Лингвопрагматическая направленность поэзии Марины Цветаевой
2.2 Анализ фразеологических оборотов через призму словообразования
2.3 Анализ фразеологических единиц как устойчивых словосочетаний
2.4 Фразеологические обороты в составе устаревших слов
Заключение
Список использованной литературы

В контексте же целого стихотворения с дополнительными строфами слово попугаи активно расширяет свои связи, становясь в ряд [воробьям] – соловьям – соколам – попугаи, а в контексте целого цикла ряд продолжается еще и сочетанием заморскую птицу. Кроме того, коннотативый смысл слова попугаи – 'предсказатели' – повторен в слове авгуры. В строфах 13-14 источником сравнений являются клишированные выражения [как из ведра], как из пушки, [из пушки по воробьям], [как из пулемета]. Исходные фразеологизмы в этих строках, как и вообще фразеология в творчестве Цветаевой, выполняют двойную функцию. Активизируя языковую картину мира носителей русского языка, актуализируя в контексте множественные ассоциативные связи элементов фразеологических единств, Цветаева по-своему структурирует коннотации и тем самым создает новую, отличающуюся от исходной, концептуальную картину мира. То есть максимальное использование стереотипа приводит к его отрицанию.Приведенные строфы актуализируют следующие коннотации:[Как из ведра] → Как из душа. Выражение как из ведра означает «очень сильным потоком, струей, внезапно и стремительно, обычно о дожде». Душ противопоставлен дождю как искусственный поток воды естественному. Сочетание окатить водой имеет переносные значения «охладить пыл», «вернуть к реальности». Замена «ведра» на «душ» указывает на противопоставленность городского быта народному. Словом вода обозначают пустословие в литературе или публицистике. Возможно, что здесь значимо и звуковое подобие слов душ и душа с антитезой профанного сакральному.Как из пушки. Повторяя значение внезапности и стремительности, это выражение интенсифицирует значение опасности, заложенное в представлении о заливании огня водой. Однако здесь имеется потенциальная перверсия членов антитезы «вода – огонь»: в обыденном сознании огонь – агрессор, здесь – жертва. Огнестрельное оружие пушка в контексте уподобляется по своей функции воде, для огня опасной. После такой перверсии при этимологизации имени собственного Пушкин языковое сознание фиксирует представление об орудии агрессии и одновременно о жертве, тем более что дальше следует перифрастическая номинация поэтов – по соловьям || Слóва.[Из пушки по воробьям] → из пушки по соловьям. Исходное не эксплицированное в контексте выражение означает несоизмеримость мощного оружия с ничтожной целью. Однако при замене объекта по воробьям → по соловьям значение «бессмысленность усилий» меняет свою мотивацию на противоположную: «бесплодность самых мощных усилий, применяемых к неуязвимой, находящейся в иной сфере бытия цели – к поэзии». Ряд [воробьям] → соловьям → соколам обнаруживает движение символа от абсолютной беззащитности к неуязвимости и далее к победной агрессивности, являясь типичным в поэтике Цветаевой градационным рядом.В заключение добавим, что употребление военной лексики в стихах Цветаевой о Пушкине весьма прозрачно мотивируется выражением меткое слово, полисемией слова поразить – «убить» и «произвести сильный эффект». При такой активизации собственно языковых связей образ стреляющего Пушкина (а Пушкин, как известно, был участником нескольких дуэлей) приобретает многоплановую выразительность.Таким образом, Марина Цветаева при употреблении фразеологизмов максимально использовала их семантический потенциал и наполнила философским смыслом, определяемым собственной картиной мира. В ее произведениях проявляются важнейшие черты поэтического языка Цветаевой, связанные с поэтикой преодоления предела:фразеологическая индукция текстопорождения;словообразовательная индукция текстопорождения;множественность значения слова, обусловленная множественностью словообразовательных, лексических и фразеологических связей этого слова или его синонимов;поиск сущности явления в этимологии слова;единство противоположностей в значении слова (здесь – актива и пассива) как импульс к трансформации;трансформация слова как модель картины мира в его динамике;градация, приводящая к отрицанию исходного признака.2.4 Фразеологические обороты в составе устаревших словВ эту категорию Марина Цветаева относит слова с неполногласием (типа сторона, голова, берег) и с неполногласием (страна,глава, брег), имеющие общий источник: праславянские слова с сочетанием *–tort (*storna, *golva, *bergъ). Обращение к литературным текстам ХХ в., разрушающим жанрово-тематическую закрепленность стилистически маркированных элементов, показывает и движение от семантики к стилистике, и появление новых дифференциальных признаков в традиционных оппозициях, и нейтрализацию стилистических различий при употреблении генетических старославянизмов и русизмов.Цветаева не только отразила современные ей изменения в языке (ее творчество приходится на 10-30-е годы), но и во многом предварила языковые преобразования второй половины ХХ в. Рассмотрим несколько примеров, в которых проявляются различные функции и свойства старославянизмов, выходящие за пределы традиционно-поэтической стилизации.В произведениях Цветаевой расширяется круг лексики со стилистическим неполногласием (по отношению к современому языку литературы): Как поток жаждет прага (II, 294); время драго (III, 639); Тундра, морошка мражена (III, 188); Взрыв! Врассыпную, как горох! Как с граху – воробки! (III, 155); Ровно бы млатом: – Здорово, орлы-марковцы! (III, 162) и т.п. Создавая необычный вариант слова, Цветаева помещает его в такой контекст, в котором он мотивируется либо стилизацией, либо этимологизацией. Так, слово прага«речного порога» находим хотя и вне историко-литературной стилизации, однако в стихотворении, имеющем весьма показательное в этом плане название «Ода пешему ходу», и рядом с другим старославянизмом жаждет:Как поток жаждет прага,Так восторг жаждет – трат.Ничему, кроме шага,Не учите ребят! (II, 294).Стилеобразующая функция старославянизмов не ограничивается традиционной стилизацией. Так, в контексте из драмы «Федра» рядом оказываются два старославянизма – стилистически нейтральный и стилистически маркированный:Жир и влага – лей и режь!Время драго – пей и ставь!Женоборец, пей и ешь!Вепревержец, пей и славь (III, 639).При этом ирония поэта по отношению к Ипполиту передана не только архаизацией слова дорого, но и одновременно модернизацией сочетаемости этого архаизированного варианта (время дорого – выражение делового человека ХХ в.).Поиски этимологических связей слов обнаруживаются в таких сочетаниях, как морошка мражена («Сибирь» – фрагмент из не сохранившейся «Поэмы о царской семье»):Да не споткнись шагаючиО Государства давешнийСтолп, то бишь обесчещенныйМеньшикова-Светлейшего– В красках – досель не умерли! –Труп, ледяную мумиюТундры – останки мерзлыеМеньшикова в Березове.<...>Только всего-то навсего –Тундра, морошка мражена...Так не попри ж, миражнымиЗалюбовавшись далями,Первого государеваДруга... (III, 188).Этимологические словари (Преображенский, Фасмер, Трубачев) не отмечают родства слов морошка и мороз, слово морошка считается финно-угорским заимствованием; В.И. Даль, впрочем, предположил возможность корня морож– в названии ягоды: (Даль: II, 348). В поэме Цветаевой значение неожиданного неполногласного варианта мражена«мороженая» проясняется в сочетании с деэтимологизированным существительным морошка, гипотетическая авторская образная мотивация которого предлагается в контексте. Восприятию поэтической этимологии способствует и параллелизм строк Тундры – останки мерзлые и Тундра, морошка мражена.Старославянизмы с неполногласием активно включаются в произведения, написанные в стилистике русского фольклора и просторечия, например, в поэму «Молодец»:1. И брежно – как будто слезою колеблясь –Над барыней дребезг:– Проснись, моя ревность! (III, 327);2. Больно им твояКлятва дорога!(Старая брада,Нá двое игра!) (III, 329);3. Уж и стужа – костям хладно!Бобры-шали не спасут!– Глянь-кось, ладный, встань-кось, ладный,Чем снега-белы цветут! (III, 332);4. Власы – тыном,Мозги – смутойГости: Сына!Барин: К шýтам! (III, 319).Если в первом примере слово брежно характеризует нежную, ласковую речь князя, обращенную к любимой, то во втором слово брада включается в стихию просторечия и является элементом бранного (во всяком случае, явно неодобрительного) выражения (ср. слово срам в литературном языке, которое тоже восходит к высокому стилю). В третьем примере неполногласное слово тоже дано в контексте фольклорной стилизации, а в четвертом – на фоне выразительного просторечия. Можно сказать, что таким употреблением неполногласных слов М. Цветаева не столько следует поэтической традиции, предписывающей употреблять старославянизмы в высоком стиле, сколько нарушает ее. При этом в цитированных фрагментах мы не находим и характерной для литературы ХIХ-ХХ вв. вторичной функции старославянизмов: столкновением разностилевой лексики создавать нарочитую дисгармонию в сатирических или юмористических текстах. Тем самым Цветаева отразила и реальное функционирование неполногласия в говорах и просторечии, опередив научные исследования на эту тему (см.: Порохова 1988: 172-178).Освоение неполногласной лексики разговорным языком осуществляется не только ее употреблением в стилистически чужеродных контекстах, но и фактами соединения строславянского корня с уменьшительными суффиксами. Уменьшительные формы с неполногласием употреблены и на фоне грамматических архаизмов (трагедия «Федра» ), и в сочетании с грамматической формой просторечия (стихотворение «Плач матери по новобранцу»):И не стало сыну матери.Вот и все тебе, и вся тебеАнтиопа, древцо зелено,Непоклонливо, ТезееваЖена хмурая, мать сираяИпполитова. Вздох – мирови,Красу – прахови, зрак – светови (III, 662);Реви, долговласа,По армейцу!Млецóм отлилася –Слезой лейся (II, 273).Контаминация русских фонетических и словообразовательных признаков со старославянским неполногласием не редкость в русском языке (ср. пленка, страничка). Языковая интуиция Цветаевой сказывается в том, что слова древцо и млецом включены в реплики слуги и женщины из простонародья: разговорная адаптация форм высокого стиля начинается в ненормативной речи.Объединение архаического значения слова с современным его значением – яркая черта поэтики Цветаевой. В стихотворении «Бич жандармов, Бог студентов... » из цикла «Стихи к Пушкину» двузначно неполногласное слово брань (см. анализ этого слова на с. 117).Анализируя творчество Цветаевой, можно видеть, что она постоянно возвращается к какому-либо слову, выявляя все больше и больше его семантических потенций. Одно из таких слов – прах.Древнеславянское значение слова прах – 'пыль' связано с землей, Цветаева же расширяет сферу употребления этого старославянизма. Она обозначает им в пределах одной строфы и пыль в воздухе, высвеченную солнечным лучом, и бренность жизни. Первое употребление выходит за рамки поэтической традиции, второе – следует ей (стихотворение «Есть час на те слова... »):Есть час на те слова.Из слуховых глушизнВысокие праваВыстукивает жизнь.Быть может – от плеча,Протиснутого лбом.Быть может – от луча,Невидимого днем.В напрасную струнуПрах – взмах на простыню.Дань страху своемуИ праху своему (II, 118).В синтаксическом параллелизме субъекта и предиката прах – взмах (в стихотворной строке это и внутренняя рифма) слово прах становится изобразительным: обозначая мгновенное действие, оно вызывает ассоциацию с отглагольным междометием порх (ср.: Каплуном-то вместо голубя | – Порх! душа – при вскрытии в стихотворении «Квиты: вами я объедена... » – БП, 653 22). Примечательно, что праславянская огласовка слова прах была именно *porh, и слова прах и порхать – этимологически родственные.Анализ употребления слов с традиционно-поэтическим неполногласием в поэзии Цветаевой позволяет сделать следующие выводы.Активизируя поэтическую традицию, Цветаева расширяет и состав, и сферу употребления старослявянской по происхождению лексики. Традиционные средства поэтической выразительности выступают в ее произведениях не только в обычных для языка поэзии функциях – включение элементов высокого стиля, подражание архаическому языку, воспроизведение исторического колорита (что здесь не рассматривалось), но и в функциях нетрадиционных.В языке поэзии Цветаевой обнаруживаются противоположные тенденции по отношению к стилистическим старославянизмам:а) возвращение к статусу стилистических ресурсов языка слов, теряющих в общеупотребительном языке стилистическую маркированность;б) Цветаева устранение стилистической маркированности слов употреблением старославянизмов в контекстах разговорно-просторечной и фольклорной стилистики без установки на комизм.Объединяя архаическое значение слова с современным, мотивируя абстрактное значение конкретным, Цветаева нейтрализует семантические различия между словами с полногласием и неполногласием, т.е. превращает разные слова в одно слово широкого значения.Возвращая слову смысловой синкретизм, который был свойствен праславянскому периоду развития языка, Цветаева, по существу, делает слово опять общеславянским. Объединение разных значений, развившихся в славянских языках, оказывается возможным на основе художественного образа и при активизации фразеологических связей.ЗаключениеПроанализированный материал показывает, что устойчивые словосочетания в притяжательном падеже как в литературном, так и в разговорном языках – это широкий пласт активно употребляемых единиц языка, являющийся значительной частью английской фразеологии. Решение задач исследования позволяет сделать следующие выводы:Фразеологизмы играют особую роль в создании языковой картины мира. Природа значения фразеологизмов тесно связана с фоновыми знаниями носителя языка, с практическим опытом личности, с культурно-историческими традициями народа, говорящего на данном языке. Для лингвокультурологии наибольший интерес будут представлять такие фразеологизмы, национальная культура в которых отражена через связь с культурно-национальными коннотациями, эталонами, символами, стереотипами.Классификация В.В. Виноградова является синхронической, то есть изучает фразеологизмы одного периода как системы языковых элементов. Он развил некоторые выводы, предложенные шведским лингвистом Шарлем Балли и дал толчок к лексикологическому обогащению материала. В.В. Лингвист выделяет три типа фразеологических единиц: фразеологические сращения (идиомы), фразеологические единства и фразеологические сочетания. НМ. Шанский дополняет классификацию фразеологическими выражениями.Разница между фраземами и идиомами основана на семантических отношениях. Этот подход не менее субъективен, нежели их классификация с точки зрения мотивации.Фразеологические обороты рассматриваются в лингвистике как единицы современного языка с активным вокабуляром или как устаревшие выражения.По структуре фразеологические единицы могут соответствовать как сочетанию слов, так и цельным предложениям.Активное индивидуально-авторское словообразование во фразеологии является одной из самых ярких примет стиля Цветаевой. Новообразования Цветаевой настолько многочисленны, разнообразны, впечатляющи, что сразу же привлекают внимание читателя и всякого начинающего исследователя, особенно лингвиста. Создавая, на первый взгляд, фонетические варианты слова, Цветаева вносит в них и новый смысл, подобно тому, как в истории языка фонетические варианты типа платит и плотит, океан и окиян, ангел и андел дифференцировались стилистически, а варианты типа голова и глава, отечество и отчество, ангел и аггел – семантически.Марина Цветаева при употреблении фразеологизмов максимально использовала их семантический потенциал и наполнила философским смыслом, определяемым собственной картиной мира. В ее произведениях проявляются важнейшие черты поэтического языка Цветаевой, связанные с поэтикой преодоления предела: фразеологическая индукция текстопорождения; словообразовательная индукция текстопорождения; множественность значения слова, обусловленная множественностью словообразовательных, лексических и фразеологических связей этого слова или его синонимов; поиск сущности явления в этимологии слова; единство противоположностей в значении слова (здесь – актива и пассива) как импульс к трансформации; трансформация слова как модель картины мира в его динамике; градация, приводящая к отрицанию исходного признака.Активизируя поэтическую традицию, Цветаева расширяет и состав, и сферу употребления старослявянской по происхождению лексики. Традиционные средства поэтической выразительности выступают в ее произведениях не только в обычных для языка поэзии функциях – включение элементов высокого стиля, подражание архаическому языку, воспроизведение исторического колорита (что здесь не рассматривалось), но и в функциях нетрадиционных.Список использованной литературыАлефриенко, Н.Ф. Фразеология и паремиология: Учебное пособие для бакалаврского уровня филологического образования [Текст] / Н.Ф. Алефиренко, Н.Н. Семененко. –М. : Флинта : Наука, 2009. – 344 с. / Н.Д. Арутюнова. – М.: Языки русской культуры, 1998. – 896 с.Амосова, Н.Н. Основы английской фразеологии [Текст] / Н.Н. Амосова. – Л.: Издательство Ленинградского университета, 1963. – 208 с.Балли, Шарль. Французская стилистика. Traitedestylistiquefrancaise. Пер.: ЕфимЭткинд [Текст] / Шарль Балли. – М. : Либроком, 2009. – 314 с.Верба, Л.Г., Верба, Г.В. Грамматика современного английского языка [Текст] / Л.Г. Верба, Г.В. Верба. Киев: Логос, 2001. - 368 с.Виноградов, В.В. Об основных типах фразеологических единиц в русском языке [Текст] / В.В. Виноградов. – М.: Наука, 1986. – 265 с.Жароид, Ю. Рудь, Н. Особенности перевода фразеологических единиц [Электронный ресурс] / Ю. Жароид, Н. Рудь Режим доступа:http://www.rusnauka.com/8_NND_2010/Philologia/60639.doc.htmКуклина, И.Н. Явление фразеологизации и дефразеологизации в языке современной прессе [Текст] / И.Н. Куклина. Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. Специальность: 10.02.01 - русский язык. – М., - МГОУ, - 2006, – 251 стр. Кунин, А.В. Курс фразеологии современного английского языка [Текст] / А.В. Кунин. – М.: Высшая шкода, Дубна: Издательский центр «Феникс+», 2005. – 381 с. Страхов, А.Б. О пространственном аспекте славянской концепции небытия // Этнолингвистика текста. Семиотика малых форм фольклора. I. Тезисы и предварит. матер. к симпоз. [Текст] / А.Б. Страхов. - М., 1988. – 234 с.Телия, В.Н. Метафора как модель смысла произведения и ее экспрессивно-оценочная функция [Текст] // Метафора в языке и тексте / отв. ред. В.Н. Телия. – М.: Наука, 1988. – С. 26-52.Шанский, Н.М. Фразеология современного русского языка [Текст] / Н.М. Шанский. – М.: Либроком, УРСС, 2010. – 274 с.Яранцев, Р.И. Словарь-справочник по русской фразеологии: ок. 800 фразеологизмов [Текст] / Р.И. Яранцев. – 2-е изд., стереотип. – М.: Рус. яз., 1985. – 304 с.Ginzburg R.S., Khidekel S.S., et al. A Course in Modern English Lexicology [Текст] / R.S. Ginzburg, S.S. Khidekel. - M. : Высшаяшкола, 1997. – 150 с.I – VII – Цветаева М. Сочинения: В 7 т. / Сост., подгот. текста и коммент. А. Саакянц и Л. Мнухина. М., 1994-1995. Т. 1: Стихотворения: т. 2: Стихотворения. Переводы; т. 3: Поэмы. Драматические произведения; т. 4: Воспоминания о современниках. Дневниковая проза; т. 5: Автобиографическая проза. Статьи. Эссе. Переводы; т. 6: Письма; т. 7: Письма.