Критика существующего государственного устройства Росси и модель "идеального общества" в трудах князя М.М. Щербакова

Оглавление
Введение.
Князь М.М. Щербаков (Щербатов) как российский деятель и творческая личность.
Заключение.
Литература:

Его естественно-правовые теории призваны были доказать «естественность» сословного деления общества, а потому «естественное» и «общественное» состояния не противопоставлялись друг другу. Более того, Щербатов вступил в полемику с «новыми философами» (французскими просветителями), отстаивавшими идею равенства людей в «естественном» состоянии. Так, в «Размышлении о дворянстве» (1783—1785 гг.) Щербатов поставил перед собой задачи: 1) показать химеру равности состояний но­вых философов, 2) доказать полезность государств в сохранении дворянского корпуса,3) изыскать елико возможно пропорциональную черту людей, где право дворян­ское поставлено быть должно.Вместе с тем Щербатов все же допускает мысль, что первоначальное равенство людей в «естественном» состоянии существовало. «Мы не можем сомневаться, — пишет он, — чтобы все мы не от единого нашего праотца Адама и потом от Ноя про­изошли, и потому все суть братия, и все суть ровно благородны».Однако Щербатов не придерживался при этом трактовки природы человека как некоего абсолюта. Ссылаясь на Лейбница, Щербатов подчеркивал, что в природе вообще такого не бывает. Еще один аргумент в пользу личного неравенства — развитие с малолетства благородных чувств в людях с особым «внутренним расположением».Консервативность естественно-правовой концепции Щербатова усиливается вследствие его политических притязаний на полную изолированность «благородного»-сословия. «Если мы еще присовокупим к тому многие прилагательные качества, которые человек в общежитии через воспитание и науку приобретает, то сие нам дока­жет, что не токмо не находится личное равенство между человека и человек, но может оно и потомственным быть» Таким образом, сама природа, по Щербатову, предопределила не только «разность» имущественных состояний, но и сословность по­литических прав. «Природа, предупреждая наши суемудрия и располагая порядок общежития человеческого, - пишет он, - разными дарованиями разных людей снабдила, яко мудро распределяя единых быть правителями и начальниками, других добрыми исполнителями, и наконец, третьих слепыми действующими лицами».Как видно, Щербатов, с одной стороны, признает природное равенство людей, с другой - стремится доказать, что «сие равенство мнимое». Противоречивость и парадоксальность его суждений объясняются сложностью и противоречивостью мировоззрения дворянства в целом. Оно принимает на вооружение естественно-правовую концепцию просветителей с ее идеей равенства людей в «естественном» состоянии, рассматривая взаимоотношения дворянства и монарха, пытаясь тем самым ограничить независимость и самостоятельность царской власти и бюрократии. Но как только речь заходит об отношении дворянства к крепостным, то Щербатов, будучи идеологом дворянства, требует оставить крестьян в России в том состоянии, в котором они пребывали в течение нескольких столетийЭтим объясняется и противоречивость его оценки роли человеческих страстей: страсти, которые в конечном счете «сплотили» людей в гражданское общество, признаются природными, «естественными», что объ­ясняется дворянским эгоизмом его концепции. Но наряду с этим Щербатов выступил и с критикой самодержавных «своевольств» государя в духе РуссоВ то же время цель критики «страстей» в концепции Щербатова - доказать нерасторжимую связь дворян и государства, т. е. она ведется с узкосословных позиций дворянства. Социальная основа руссоистской их критики, разумеется, значительно шире. Если Щербатов определяет противоестественность страстей с точки зрения политических притязаний дворянского сословия на равенство с монархом, то Руссо, построив свою доктрину на противопоставлении природной разумности естественного состояния извращенному страстями гражданскому обществу, порицает «страсти», поставившие человеческий род в условия государственного абсолютизма. В его концепции «естественного права» просветительские тре­бования свободы и равенства сводятся, как и у Щербатова, к требованиям свободы и равенства только для дворянства.Таким образом, Щербатов, с одной стороны, исходит, из естественно-правового принципа равенства всех людей («не желай другому доли, ни ка­кой противу воли, так о будто бы себе»), а с другой — сводят понятие «народ», к ко­торому апеллировали в XVIII в. все сторонники теории естественного права, к поня­тию «порода» («захочет ли кто видети не породою и не достоинством, но щастием кого Государем, когда он сам должен будет черпать ему воду?»). Это лишний раз подтверждает многоплановость использования теории «естественного права».Типичным для всех учений об естественном праве XVII-XVIII вв. было представление о договорном характере образования государства. Естественно-правовая теория того или иного мыслителя во многом объясняет и специфические особенности защищаемой им концепции «общественного договора». Так, двойственное отношение Щербатова к основным положениям естественно-правовой теории (равенству людей в «естественном» состоянии и человеческим «страстям») обусловило противоречивость его учения об «общественном договоре», в котором своеобразно используется идея Руссо об «общей воле».«Не может быть другого предмету, окроме сего, ни в каком правлении, ибо, го­ворит Руссо, - пишет Щербатов, - понеже великие правители первоначально были из­браны народами для утверждения их благополучия, то в учении с ними избранными правителями договора между уступленных прав народ не смог свою естественную вольность уступить яко вещь такую, без которой его благополучие никак сделаться не может».26 Действительно, ни один человек не имеет естественной власти над себе подобными, а основой любой законной власти могут быть только соглашения. «Утверждать, что человек отдает себя даром, - указывает Руссо, критикуя Г. Гроция, - значит, утверждать нечто бессмысленное и непостижимое: подобный акт незаконен и недействителен уже по одному тому, что тот, кто его совершает, находится не в здравом уме. Утверждать то же самое о целом народе - это значит считать, что весь он состоит из безумцев: безумие не творит право». «Не народ, - по мнению М. М. Щербатова, - для царей, но цари для народа, ибо прежде, нежели были цари, был народ». Характерно, что он почти дословно передает мысли Руссо о «непременно предшествующем» соглашении, в силу которого народ становится народом, акту об избрании короля. Заключая общественный договор, утверждает автор, каждый человек уступает монарху «несколько своих прав, возложив за то на его труд и попечение им остальные сохранить. Се есть начало царей и их должности, ибо неестественно есть думать, чтобы человеческие естества, одаренные естественной свободою, хотели без нужды и непредвидимой себе пользы свободу свою уступить».Однако в концепции Щербатова общественный договор не является переломным моментом, который, с точки зрения Руссо, разделяет два противоположных состояния в жизни человечества - естественное и гражданское. Государство «общественного договора», считает он, есть простой результат трансформации «естественного» состояния, где «вольность» является привилегией лишь одного «благородного» сословия. По­этому дворянский идеолог лишает народ законодательных полномочий. «Народное правление, - пишет он в „Размышлении, о законодательстве вообще", - не толь от естества вещей, коль от общества произошло». Оно лишь «с первого взгляда явля­ется быть сходственнейшее с естественным законом». Как справедливо указывает И. А.. Федосов, суверенитет народа в государстве, который Щербатов декларировал в начале, на деле оказывается суверенитетом лишь одного класса-дворянстваБезусловно, Щербатов не мог целиком разделить идею Руссо о воле большинства как источнике законов. Будучи представителем консервативного дворянства, он принимал ее лишь отчасти. Он был противником общей воли над единоличной, считает Ю. М. Лотман, когда речь шла об отношениях правительства и дворянства, и сторонником ее при оправдании власти помещика над крестьянином. Однако такое утвер­ждение, думается, недостаточно обоснованно. Во-первых, смысл социальных притязаний Щербатова - в осуждении буржуазных тенденций самодержавной политики «просвещенного абсолютизма», и в первую очередь «свободомыслия» екатерининского «Наказа». Щербатов, как полагал В.И. Семевский, ненавидит «самовластное прав­ление» в России и «выражает сочувствие даже насильственному ниспровержению де­спотической власти». Так, в «Путешествии в землю Офирскую г-на С. Швецкага дворянина» (1783—1784), где описывается идеальное государство, два императора были свергнуты и оказались в темнице. Следовательно, Щербатов прибегает к прямым угрозам в адрес монархов, не принимающих во внимание «народное», точнее, дворян­ское мнение. Под «своевольствами» государя он подразумевал и произвол фаворитов, в отношении помещиков.Во-вторых, заключение общественного договора, согласно Щербатову, не представляет собой акта разового пользования. «Глаголят все естественные и народные нравы, что по окончании царского племени народ вступает в первобытные свои права, избирать себе нового царя или переменить законы». Важно в этом высказывании не только признание широких полномочий народа в установлении государства «общест­венного договора», но и мысль об исполнительном характере царской власти. В даль­нейшем Щербатов, ссылаясь на различное «внутреннее расположение» людей и осо­бые условия воспитания, существующие у «благородных», стремится доказать, что единственным законным выразителем «общей воли» выступает дворянское сословие. Таким образом, вопреки мнению Ю.М. Лотмана, рассуждения Щербатова позволяют утверждать, что он - сторонник приоритета «общей воли» над единичной в отношениях дворянства и монарха и противник его при осуждении дворянского эгоизма со стороны крестьян.Говоря о политико-правовых учениях М.М. Щербатова в целом, следует расценивать противоречивость их концепций «естественного» права и «общественного договора» как результат начавшегося разложения феодальной идеологии. Беспомощность и бесперспективность политико-правовых доктрин лидеров консервативного дворянства особенно наглядны в даваемой ими интерпретации радикально-демократических идей Ж.-Ж. Руссо. М.М. Щербатов отчасти использует естественно-правовые и вытекающие из них «договорные» воззрения Руссо на первоначальное равенство людей, его критику страстей, идею общей воли (Щербатов). Но такое заимствование-пример «отрицательной» преемственности в развитии философских и политических взглядов. Так, требования «равенства», «свободы», изда­ния положительных законов в соответствии с «общей волей» (Щербатов) использо­вались и тем и другим только при рассмотрении отношений дворянства и монарха. Отправляясь в своих рассуждениях от эгоистической природы человека, они в целом не противопоставляют «естественное» и «общественное» состояния. Поэтому в отличие, например, от Руссо, «естественное» право у них выступает в качестве основы существующего сословного строя, а не критерия для его оценки и радикальной критики.Заключение.Итак, подведем итоги нашего исследования.В истории России было немало талантливых, образованных мыслителей, государственная и публицистическая деятельность которых посвящалась идеям процветания отечества и осуждению тирании. К этой плеяде, несомненно, принадлежит князь Михаил Михайлович Щербатов.Многие его произведения, в которых затрагивались проблемы государства, права и социальной политики, были опубликованы посмертно, значительно позже времени их написания. По этой причине изучение творческого наследия князя ограничивалось немногочисленными работами ученых (как правило, историков) дореволюционной России. В советские годы М.М.Щербатов рассматривался исключительно как защитник дворянских привилегий и крепостного права. В современной историко-правовой науке взгляды М.М. Щербатова специальному анализу не подвергались. В этой связи недостаточная исследованность идей и представлений князя о государстве и праве и их односторонняя трактовка делают актуальным обращение к ним.Будучи идеологом дворянства, М.М.Щербатов, тем не менее, затрагивал в своих произведениях темы, которые можно охарактеризовать как вневременные для российского общества и государства. Он подвергал критике низкое качество законодательства, распространенное в обществе неуважение к законам, судебную волокиту, отсутствие профессионализма у чиновников, недобросовестное исполнение работниками государственного аппарата своих обязанностей, взяточничество, казнокрадство и торговлю чинами.М.М. Щербатов являлся сторонником конституционной монархии.Литература:История политических и правовых учений / Подредакцией О.Э. Лейста. М.: «Зерцало-М», 2004Исаев И.А., Золотухина Н.М. История политических и правовых ученийРоссии. М.: Юристь, 2003Артемьева Т.В. Михаил Щербатов. СПб.: Издательство С.-Петербургского университета, 1994Артемьева Т.В. Новая Атлантида Михаила Щербатова // Вопросы философии. 2000.Панкратова СИ. Социальная утопия М.М.Щербатова: Дис. на соиск. уч. ст. канд.филос. наук. СПб., 1997Посконин В.В. Естественно-правовые воззрения М.М. Щербатова и А.П.Сумарокова // Известия ВУЗов. Правоведение. 1980. № 6. С. 58 – 64Вагеманс Э. К истории русской политическоймысли: М.М.Щербатов и его "Путешествие в землю Офирскую" // Русская литература.1989. №4Солодкий Б.С. Русская утопия XVIII в. и нравственный идеал человека //Философские науки. 1975. № 5. С. 92 – 101Рустам-Заде З.П. М.М. Щербатов, его публицистические и литературно-художественные произведения: Дис. на соиск. уч. ст. канд. филол. наук. Л., 1967Пыпин А.Н. Полузабытый писатель XVIII века // Вестник Европы. 1896. № 11. С. 264 - 305; Брикнеръ А.Г. Князь М.М. Щербатовъ какъ членъ Большой Комиссіи 1767 г. //Исторических вестникъ. 1881. № 10. С. 217 - 249.Щербатов М.М. Неизданные сочинения. М.: Соцэкгиз, 1935..: Деревянно А.П., Шабельникова Н.А. История России. М.: ТК Велби, Изд-во Проспект, 2006.Эйдельман Н.Я. А.Н.Радищев и М.М.Щербатов в Вольной печати Герцена//Федоровские чтения. 1979 год. - М., 1982Эйдельман Н.Я. А.Н.Радищев и М.М.Щербатов в Вольной печати Герцена // Федоровские чтения. 1979 год. - М., 1982. С.84.Фаизова И.В. "Манифест о вольности" и служба дворянства в XVIII столетии. - М., 1999.Федосов И. А. Из истории русской общественной мысли XVIII столетия. М. М. Щербатов. М., 1967