Индукция.От Фрэнсиса Бэкона до современных дней (до Карла Поппера и 3-го позитивизма)

Введение
Глава 1. Зарождение и развитие идеи индукции
1.1. Сущность индуктивного умозаключения и его роль в познании
1.2. Особенность индуктивного подхода Ф.Бэкона и Дж.С. Милля
Глава 2. Развитие индукции после Ф. Бэкона
2.1. Особенности понимания индукции в работах К.Поппера
2.2. Критерии истинности в науке. Подходы Томаса Куна и Имре Лакатоса
Заключение
Список использованной литературы

Теория является научной тогда и только тогда, когда она может быть опровергнута. Теория не может быть подтверждена в смысле абсолютно достоверного доказательства её истинности.
Развитие науки – это путь проб и ошибок, смелых предположений и опровержений. То же самое относится и к человеческому познанию вообще. Познание – не пассивный процесс восприятия, новые знания не вливаются в человеческие головы сами собой. Это активный процесс.
Итак, вопреки мнению Бэкона, научные теории не выжимаются, подобно вину, из винограда фактов, собранного «с бесчисленных зрелых лоз». Теория — это всегда смелая догадка, предположение. Но она всегда нуждается в проверке, которая должна ее либо верифицировать, т. е. установить ее истинность, либо фальсифицировать, т. е. установить ее ложность [2, c. 158].
Однако верификация и фальсификация играют при проверке теории неодинаковую роль. Окончательная верификация теории, в отличие от фальсификации, принципиально невозможна; теория всегда остается гипотезой.
На чем же тогда может основываться убеждение в истинности теории? Широко распространено мнение, что самой надежной гарантией истинности утверждения об общей закономерности является многочисленность подтверждающих его фактов: если закономерность подтверждается повседневными наблюдениями, подтверждается всем, что мы видим на каждом шагу, то в справедливосити ее можно не сомневаться. Но такое мнение ошибочно. Решающее значение для проверки гипотезы имеет не количество наблюдений, а разнообразие условий, при которых они производятся. И мною раз случалось, что утверждения об общих закономерностях, подтвержденные огромным количеством повседневных наблюдений и считавшиеся абсолютно достоверными, опровергались наблюдением, сделанным при необычных условиях.
Проиллюстрируем сказанное примером. Древние греки были уверены, что нет закона более непреложного, чем регулярная смена дня и ночи, чередование восхода и захода Солнца. В этом их убеждали ежедневные наблюдения в течение множества поколений. Но в IV веке до н. э. отважный мореплаватель Пифей из Массалии — греческой колонии на месте нынешнего Марселя — рассказал, вернувшись из дальнего плавания, что доплыл до таких мест, где Солнце не заходит и описывает полный круг выше горизонта. Его ославили лжецом, но мы теперь понимаем, что он говорил правду: очевидно, ему удалось пересечь Северный полярный круг.
Другой пример: европейцы в течение многих веков были убеждены, что все лебеди белые, но потом, открыв Австралию, увидели там черных лебедей.
Оба эти примера относятся к «обыденному знанию». Но и в истории науки случалось, что утверждения, подтвержденные огромным количеством наблюдений и экспериментов и считавшиеся не подлежащими никакому сомнению, опровергались новым, необычным экспериментом (требовавшим, как правило, много труда и изобретательности). Самый известный пример этого рода — опыт американского физика А. А. Майкельсона (Albert Abraham Michelson, 1852—1931), обнаружившего в 1881 г., что закон сложения скоростей классической механики не выполняется, если одна из скоростей есть скорость света. (Впоследствии этот опыт послужил одним из главных подтверждений теории относительности Эйнштейна) [4, c. 73]
Вообще, получать подтверждения значительно легче, чем опровержения. Подтверждений гипотезы всегда можно найти сколько угодно, особенно если их специально искать. Поэтому исследователь, выдвинувший новую гипотезу и желающий ее проверить, должен не искать для нее подтверждений, а, напротив, стараться ее опровергнуть, фальсифицировать. Он должен рисковать, должен всячески разнообразить условия наблюдений и опытов, и должен быть готов отказаться от своей гипотезы, как бы ни была она ему дорога, если она не выдержит проверки. Но если гипотеза устоит перед настойчивыми попытками ее опровергнуть, это будет веским доводом в пользу признания ее истинной. Только такие подтверждения и должны приниматься во внимание: не те, что встречаются на каждом шагу, а те, которые получены в результате неудачи серьезных попыток фальсификации.
Особенно убедительные подтверждения получаются в тех случаях, когда из теории выводятся неожиданные следствия, истинность которых затем подтверждается наблюдениями — иначе говоря, когда теория позволяет обнаружить такие факты, наличия которых мы не могли бы предположить, если бы не знали этой теории. Примером может служить предсказание теорией относительности Эйнштейна отклонения светового луча в поле тяготения Солнца — явления, которого никто не мог предположить до возникновения теории относительности. Для проверки этого предсказания нужно было сфотографировать звезды вблизи от Солнца, что возможно только во время полного солнечного затмения. В 1919 г. это сделал английский астрофизик А. С. Эдцингтон (Arthur Stanley Eddington, 1882—1944), и предсказание подтвердилось.
2.2. Критерии истинности в науке. Подходы Томаса Куна и Имре Лакатоса
В 1962 году вышла в свет книга «Структура научных революций» (Kuhn T. The Structure of Scientific Revolutions, в русском переводе М.: Прогресс, 1975), автором которой был историк физики Томас Кун (1922 – 1996). Первоначально Кун специализировался по теоретической физике, но прослушанный в конце университетского обучения курс по истории науки неожиданным образом изменил его планы. По его признанию, именно знакомство с устаревшими теориями и старомодной научной практикой существенно подорвало все выработанные представления о природе науки и причинах ее успехов [5, c. 92].
Если Поппер убеждает в приоритете критицизма в науке, то Кун подчеркивает функцию догмы в научном исследовании.
Если для Поппера смелые опровержения и жесткая конкуренция теорий обеспечивают прогресс в науке, то для Куна начало прогресса – в переходе от дискуссий и конкуренции теорий к единой для группы специалистов точке зрения.
Подлинным деятелем истории науки является, по Куну, «научное сообщество» - группа профессионалов-специалистов, которое принимает то или иное достижение науки, ту или иную теорию за образец и основу своей исследовательской практики. История науки – это чередование эпизодов конкурентной борьбы между различными научными сообществами. Основой для формирования и существования таких сообществ является принятие их членами определенных моделей научной деятельности – совокупности стандартов, теоретических и методологических критериев, туда входят также ценности, которые играют важную роль при выборе теорий. Такая совокупность этих критериев и стандартов мышления в науке, по Куну, носит название парадигмы в науке, а исследование природы (мира вообще) есть нормальная наука.
Период нормальной науки заканчивается, когда парадигма «взрывается» изнутри под давлением аномалий (нерешенных в рамках конкретной парадигмы проблем). Затем наступает кризис или «революционный» период, когда создаются новые парадигмы, оспаривающие первенство друг у друга. Основная задача этого периода – выбор теории на роль парадигмы. И этот выбор, как указывает Кун, – не логическая проблема. Как то казалось логическим позитивистам; критерий выбора лежит в социально-психологической сфере: на роль парадигмы научное сообщество выбирает ту теорию, которая, как представляется, обеспечит «нормальное» функционирование науки. Таким образом – смысл научной революции – смена парадигм [6, c. 148].
Каждая парадигма определяет свои стандарты рациональности, которые не сводятся к простому следованию требованиям формальной логики. Демаркационная линия между наукой и ненаукой устанавливается, согласно Куну, всякий раз заново с утверждением очередной парадигмы. Ученые, овладевая содержанием парадигмы, «учатся видеть мир» сквозь ее призму, не факты судят теорию, а теория определяет, какие именно факты войдут в осмысленный опыт. Отсюда проистекает тезис Куна о «несоизмеримости» парадигм» - знание, накопленное предыдущей парадигмой, отбрасывается после ее крушения, а научные сообщества просто вытесняют друг друга.
Интересно сравнить между собой подходы Поппера и Куна. Поппер выдвинул в качестве критерия истинности – опровергаемость. Но как в таком случае решать вопрос с астрологией? Была ли она наукой? Согласно Попперу – да: ведь история астрологии насчитывает много предсказаний потерпевших полный крах. По Куну же, астрология – не наука, а разновидность практического ремесла. Хотя астрологи имели стандартные правила, которые они могли применять, у них не было загадок, которые они могли бы отгадывать. Но без загадок, способных сначала вызвать, а потом поддерживать изобретательность индивида, астрология не могла стать наукой, даже если бы звезды действительно управляли судьбой человека.
Вторая черта попперовской концепции, которая вызывает возражение Куна – это ее отношение к «устранению ошибок», которое якобы происходит при смене теорий. «Ошибками» для Поппера являлись, например, астрономия Птолемея, динамика Ньютона. Однако Кун говорит, что никакой ошибки при построении этих теорий допущено не было, и непонятно, как вообще можно характеризовать подобным образом устаревшую теорию.
Третье возражение Попперу – это сомнение в том, что, обнаружив опровержение своей теории, ученый должен решительно отказаться от нее. Если бы было так, то человечество никогда бы не знало ни теории Коперника. Ни теории Ньютона, ибо первые предсказания не выдерживали никакой серьезной проверки экспериментом и наблюдением.
Наука для Поппера безлична, а Кун стремится внести туда «человеческий элемент» [3, c. 92].
В 1958 году в лондонском семинаре Поппера начинает свои занятия молодой выходец из Венгрии Имре Лакатос (Лакатош) (1922 – 1974), который впоследствии стал разработчиком универсальной концепции развития науки.
Классической проблемой традиционной логики была проблема обоснования знания. Лакатос показал, что все попытки решить эту проблему приводили к т.н. «бесконечному регрессу оснований»: знание должно быть обоснованно, значит – должно быть найдено его основание, но оно, это основание, должно в свою очередь иметь свое основание и т.д. По мнению Лакатоса в истории было три попытки прекратить этот «спуск в бесконечность» - (1) эвклидианский, (2) эмпирицистский, (3) индуктивистский подход. Для эвкледианцев достоверность теории освещено «светом разума». Эмпирицисты утверждали, что это движение вниз прекращается, когда некое утверждение считается очевидным. Индуктивисты использовали логику, чтобы от эмпирических утверждений переходить к более высшим – теоретическим.
Лакатос полагает, что ученые становятся жертвами собственных теорий из-за путаницы между различными направлениями и точками зрения, природа как бы кричит: «теории несовместимы!» и для ученого остается большой вопрос – какая из теорий должна быть отвергнута.
Лакатос предлагает рассмотреть гипотетический пример. Допустим, что физик доэйнштейновской эпохи, взяв законы Ньютона, взялся вычислить путь движения вновь открытой планеты. Но оказалось, что планета откланяется от вычисленного пути. Значит ли это, что физик будет считать свою теорию отвергнутой? Ни в коем случае. Он предположит, что должна существовать до сих пор не открытая планета, которая и вызывает искажения орбиты. Но планета не обнаруживается. Тогда физик предположит, что планета настолько мала, что просто нет мощных телескопов, чтобы ее обнаружить. Изобретают мощный телескоп, но если планету найдут, что это будет означать победу ньютоновской физики, а если нет? Тогда физик предположит, что планета скрыта облаком космической пыли. И так далее – после всякой очередной неудачи будет делаться предположение, не о неполноценности теории, а о несовершенстве методов исследования. В связи с этим Лакатос приходит к выводу, что теория не может быть отвергнута из-за эмпирического контраргумента. Отвержение старой теории может происходить только в контексте принятия новой, более лучшей теории.
Для Лакатоса наука – это деятельность по решению конкретных проблем в рамках некой программы. В программе он выделяет два компонента – «жесткое ядро» и «защитный пояс». «Жесткое ядро» состоит из одного или нескольких утверждений, которые отвергать нельзя ни под каким предлогом. Эти положения должны быть сохранены, несмотря на любые атаки критиков. Спасение ядра предполагает выстраивание «защитного пояса» конкретных теорий, которые, сменяя друг друга, избегают контраргументов и сохраняют «ядро». Согласно Лакатосу, в развитии исследовательской программы можно выделить две стадии – прогрессивную и стадию вырождения. На первой стадии происходит выдвижение гипотез, которые расширяют теоретическое и эмпирическое содержание. Однако затем развитие резко замедляется и возрастает число гипотез, относящихся только к данному случаю (ad hoc).
История науки, по мнению Лакатоса, представляет собою историю рождения, жизни и гибели исследовательских программ. Жизнь науки в период реализации программы напоминает «нормальную науку» Куна, смена программ – аналогична смене парадигм, периоду революции.
Заключение
Началом исследований по вопросам индуктивной логики может считаться уже учение Демокрита, в котором обозначены, намечены будущих индуктивных изысканий.
Логические исследования Демокрита были известны его младшему современнику Платону и применялись им. Однако вопрос о том, где и в какой мере заимствованы и применены Платоном логические идеи Демокрита, остаётся спорным. Индуктивные учения Демокрита и Сократа развивались, очевидно, независимо друг от друга.
Логика Аристотеля явилась творческим итогом всего предшествовавшего ему этапа зарождения и формирования определённых логических идей. В рамках аристотелевской логики возникло первое систематическое, собственно логическое учение об индукции.
Последовавшее за античностью средневековье стало таким этапом в развитии логики и философии, когда индуктивные исследования, понимаемые к тому же как только аристотелевское учение об индукции, сокращались и в конце концов практически прекратились.
Учение об индукции развил Ф. Бэкон, который считал ее основным и универсальным методом познания. Традиция недооценки Аристотелевой индукции была закреплена Ф.Бэконом, который противопоставлял методу Стагирита (как его понимал сам Ф.Бэкон) метод Демокрита и эпикурейцев.Истинным объектом познания ученый считал объективный мир, природу, а главным средством познания - индукцию, опыт, сравнение, наблюдение, эксперимент. Ф. Бэкон стремился доказать, что дедуктивный вывод не дает никакого нового знания по сравнению с его посылками.
Учение Бэкона сыграло важную роль в истории науки, в том числе и физики. Ниспровержение схоластики, утверждение опыта как источника познания повлияло на развитие естествознания, способствуя развитию экспериментального исследования природы. Однако это учение страдает односторонностью. Процесс познания — сложный процесс. Он включает наряду с индукцией и дедукцию, и гипотезу, чему Бэкон не придает должного значения. Но на первом этапе развития естествознания, характеризующемся накоплением новых фактов, установлением частных закономерностей и т. п., метод Бэкона хорошо соответствовал задачам науки о природе. Поэтому учение Бэкона получило широкое распространение среди естествоиспытателей, в частности физиков, и сыграло руководящую роль в развитии естествознания. Насколько большое значение сами естествоиспытатели придавали индукции в развитии естествознания, можно судить по тому, что сами естественные науки нередко называли индуктивными.
Одним из самых выдающихся ученых, развивавших после Бэкона логику научного познания, был его соотечественник Дж. Ст. Милль. Как и Бэкон, Милль считает основным методом рассуждения индукцию.
Развитие концепции науки К. Поппера началось с проблемы разграничения науки и метафизики (а также псевдонауки) и критики традиционной теории, согласно которой особенностью эмпирической науки является индуктивный метод
В противоположность неопозитивизму, Поппер выдвинул в качестве критерия демаркации эмпирической науки и философии критерий фальсифицируемости, т.е. опровержимости научных теорий. Теория является научной тогда и только тогда, когда она может быть опровергнута. Теория не может быть подтверждена в смысле абсолютно достоверного доказательства её истинности.
Позитивизм основывается на принципе, что всё подлинное, «положительное» («позитивное») знание может быть получено лишь как результат отдельных социальных наук и их объединения, и что философия как особая наука, претендующая на самостоятельное исследование реальности – не имеет права на существование.
Таким образом, мы проследили развитие основных характеристик индукции, начиная с греческой философии и заканчивая третьим позитивизмом.
Список использованной литературы
Гетманова А.Д. Логика. Углубленный курс: Учебное пособие - 2-е изд.,-М.: КНОРУС, 2008. -192 с.
Жеребкин В.Э. Логика: -- К.: Знания, 1999.
Касинов В.И. История логики и мышления. – М., 1999.
Логика - искусство мышления. Тимирязев А.К. - К. 2000 г.
Марценюк С.П. Логика: Курс лекций. -- К.: НМК ВО, 1993.
Рузавин Г.И. Логика и аргументация: Уч.пос. - М: Культура и спорт, ЮНИТИ, 2000
Уёмов А.И. Индукция и аналогия /Лекции/. - Иваново, 1956. - 41 с.
4