реферат-рецензия по произведению Платона "Диалоги"

Введение
Глава 1. Платон – человек и философ
§ 1. Биография Платона
§ 2. Философия Платона
Глава 2. Анализ «Диалогов» Платона
§ 1. Философские понятия и взгляды в подлинных «Диалогах» Платона
§ 2. Философские взгляды в условно подлинных и неподлинных диалогах Платона
Заключение
Список литературы

И тогда спорящие предлагают определить мужество как знание того, чего должно страшиться и на что надо отваживаться как на войне, так и во всем другом. Но и это определение мужества опровергается: ведь оно указывает только на то, чего необходимо страшиться и на что нужно отваживаться в будущем, но ничего не говорит ни о настоящем, ни о прошедшем. А всякая мудрость, всякое правильное знание, всякая добродетель обязательно обнимают все времена, т.е. они выше всех времен, а не относятся к какому-нибудь одному времени.
Другими словами, в диалоге даются разные определения общего понятия и такие определения трактуются как односторонние. Но все они необходимы, все они действительно способствуют получению подлинного определения. Определяемое выше всех этих определений, прежде всего оно выше своего применения к отдельным моментам времени, хотя в них оно обязательно осуществляется как некоторого рода вневременная целостность, которая обладает характером только логическим, а значит, понятийно точным.
Дальнейшую разработку этой новой методологической позиции мы находим в «Евтифроне», который базируется тоже на методах определения частно функционирующего общего понятия.
«Евтифрон». В этом диалоге тем общим понятием, которое надлежит определить, является благочестие, или святость. После общего вступления здесь тоже дается ряд определений, которые окончательно не отбрасываются, но сохраняются как части определяемого общего понятия. Это структурное соотношение общего и частного еще не разрабатывается в деталях, как это было с определением мужества в «Лахете» и как это вообще характерно для Платона.
Благочестие определяется в «Евтифроне» сначала как то, что угодно богам. Здесь дается один философско-символический образ, который будет хорошо использован зрелым Платоном в его «Тимее»: то общее, что ищется, является «идеей», взирая на которую как образец определяющий дает свои определения. В этом понятии образца, парадигмы, а также в учении о созерцании этого образца несомненно содержится не только принцип конструктивности, но принцип структурности. Определение того, что угодно богам, тут же в диалоге и легко отвергается, поскольку боги – разные, одним угодно одно, другим – другое. Очевидно, нужно говорить о таком угодном богам, которое угодно не каким-нибудь отдельным богам, но всем богам, вместе взятым. А в таком случае это общее всем богам и, следовательно, общее для благочестия окажется уже за пределами угодности или неугодности, т.е. оно станет тем бытием (oysia), которое выше тех отдельных его проявлений, которые то нравились, то не нравились богам и которые то проявляются, то не проявляются в благочестии человека.
Общий смысл «Евтифрона» ясен. То, что благочестие есть угождение богам, это правильно, но неточно. И то, что благочестие есть стремление к справедливости, - это тоже правильно, но опять-таки неточно. Все эти моменты общего понятия благочестия, которые правильны, но односторонни, возникают только потому, что дающий эти определения взирает на некую общую идею как некоторого рода первообраз и формулирует отдельные частности такого первообраза. Следовательно, в «Евтифроне» делается упор не просто на предельную общность как на принцип конструирования частностей, но и сама эта предельная общность понимается как их общая идея, в которой эти части тоже сконструированы в определенном соотношении, т.е. образуют собою единую структуру.
Новый оттенок понимания структуры находим в «Лисиде». После обычного введения в диалоге ставится вопрос о том, что такое любовь (eroc, philon). Сначала любовь понимается как принесение пользы. Но такое толкование тут же и критикуется, поскольку в любви имеется в виду не только польза вообще, но польза разумная, соответствующая наиболее глубоким интересам любящих. Чтобы польза имела значение для любви, надо еще, чтобы любимый был достаточно разумен и достаточно сведущ в приносимой им пользе. Но мало и этого. Для любви и дружбы необходима еще и взаимность. Дальше говорится, что и этого мало – надо, чтобы любящий и любимый были в каком-то отношении подобны. Такого подобия еще нужно достигнуть. Заканчивается диалог выявлением новых трудностей и постановкой новых вопросов.
Подлинно новым в «Лисиде» является учение о таком проявлении предельной общности в ее частностях, которое оказывается проявлением того специфического, что свойственно этой предельной общности, того, что является ее собственностью, того, что по самому смыслу принадлежит ей. Таким образом, общее и частное связаны между собою родством, смысловой однозначностью. Итак, новизна «Лисида» - в учении о смысловом становлении всякой структурно определенной предельной общности.
Среди диалогов Платона имеется еще один, в котором философская теория развивается том же направлении. Это диалог «Хармид». Отметим то новое в философском отношении, что содержит данное произведение Платона. Новизна диалога заключается не просто в утверждении структурного характера предельной общности, но в том, что эта предельно общая структура имеет свою собственную специфику, отличную от частностей, входящих в эту основную общность, и потому обладает своей собственной предметностью. Но в чем именно заключается эта общность, эта общая предметность, мастерски создаваемая самой этой предельной общностью? О содержательном наполнении этой предельной общности, о ее специфической предметности – об этом в «Хармиде» ничего не сказано. То, что анализируемая здесь предельная общность есть обобщение не только как процесс, но и как результат, как особая специфическая предметность, - уже и этого достаточно для того, чтобы этот диалог считать глубоким.
Философия Платона уже в ранний период, к которому относятся выше названные диалоги, строится как восхваление знания, как неизменный гимн разуму, как вопль о необходимости разумно обосновать текучую и становящуюся чувственность. В этих диалогах Платон демонстрирует интимный пульс наступавшего объективного идеализма.
§ 2. Философские взгляды в условно подлинных и неподлинных диалогах Платона
Как отмечено выше, исследователи философского наследия Платона в настоящее время насчитывают 22 приписываемых Платону диалога, т.е. их платоновское авторство подвергалось более или менее основательной критике.1 Но существуют еще и такие диалоги, которые считают безусловно неподлинными. Если иметь в виду все труднообозримое множество мнений о подлинности сочинений Платона, то можно сказать, что само понятие подлинности всегда (даже в древности) было растяжимым. Следуя всем этим мнениям, диалоги Платона можно расположить, начиная от безусловно неподлинных и кончая просто сомнительными.
К сочинениям, максимально далеким от Платона можно отнести те, которые либо по своей тематике, либо по методу рассуждения весьма мало напоминают подлинно платоновские. Платонизм переплетается в этих сочинениях с настоящей софистикой, так что иной раз трудно установить, что тут платоновского.
В «Демодоке» ставится вопрос о том, как должно происходить совещание. Для этого нужно знание дела. Если дело известно, то и совещаться нечего, а если неизвестно – то и подавно. Другой – вопрос в том, чьим советом нужно пользоваться – знающих или своих близких. Но на этот ложно поставленный вопрос в диалоге уже не дается никакого ответа.
В «Сизифе» утверждается, что давать совет может тот, кто знает данное дело, а не невежда. А если человек не знает дела, он должен его исследовать, т.е. учиться. Кроме того, советовать – значит знать будущее, а будущего никто не знает. Следовательно, нельзя быть и хорошими советчиком.
В «Гиппархе» же трактуется вопрос о корыстолюбии, которое определяется по-разному. Сначала указывается на необходимость рассмтрения идеи любви к благу и различения между благом и злом. Тогда корыстолюбие есть любовь к прибылям. Но любовь к прибылям бывает хорошая и плохая. Получается, что возможно и хорошее корыстолюбие, и даже доказывается, что вообще всякая прибыль хороша. Вообще говоря, невозможно установить, что именно доказывается в этом диалоге, ввиду сбивчивого нагромождения аргументов.
К этому же типу неподлинных сочинений Платона следует отнести диалоги «О добродетели» и «О справедливости».
Другая группа сомнительных диалогов – сочинения, которые более или менее близки к подлинным произведениям Платона. В «Эриксии» сначала утверждается, что богатство не есть самое важное, поскольку здоровье важнее, но самое драгоценное – это возможность судить о том, как лучше всего вести дела свои и своих друзей. Следовательно, самый богатый – это мудрейший. Он не нуждается в приобретении богатств и отдельных видов знания и мастерства. Даже тот, кто в этом сомневается, должен признать только такое богатство, которое соединяется со знанием добра и зла. Без этого и деньги бесполезны.
В «Клитофонте» говорится сперва, что справедливость есть установление дружбы в государствах. Эта дружба не просто единомыслие, т.к. нужно установить еще цель этого единомыслия. Дальше говорится, что справедливость есть умение вредить врагам и делать добро друзьям. Но справедливость никогда не есть нанесение вреда. Она есть мастерство, но неизвестно чего.
В «Миносе» ставится вопрос о том, что такое закон. Сначала закон определяется как то, что узаконено. Допущенная здесь тавтологическая ошибка в определении не критикуется, а вместо этого приводится рассуждение, что узаконенное может быть хорошим и плохим. Далее закон трактуется как выяснение сущего. Но существующие об одном и том же законы всегда и везде разные. Но что такое хороший закон не определяется, а вместо этого описывается законодательство царя Миноса.
В «Соперниках» утверждается, что философия не есть многознание. Привлекается вопрос о справедливости, различении добра и зла, софросине, знании самого себя. Этот диалог больше других приближается к платоновской манере мышления, особенно по вопросу о софросине.
Наконец, группу безусловно неплатоновских сочинений составляют те диалоги, в которых благодаря виртуозной методологии весьма искусно сплетается платоновское с неплатоновским. В «Аксиохе» Сократ, который утешает умирающего, говорит ему не только о бессмертии души, но и о том, что смерть приводит лишь к нечувствительности, - это эпикурейский мотив. Смерть есть смена зла на благо и уход в эфир – мотив стоический. Эти мотивы есть и дальше в учении о зле жизни, о тягостях старости. Смерть не имеет отношения ни к живущему, ни к мертвому – опять эпикурейское рассуждение. В заключение рисуется картина привлекательной небесной жизни.
К этому же типу неподлинных сочинений Платона следует отнести и «Алкиону». В этом замечательном диалоге развивается идея взаимопревращаемости всего существующего. Собственно говоря, идея принадлежит вообще всей античной философии. Досократовские мыслители, учившие о материальных элементах, всегда говорили и об их сгущении и разрежении или об их легкости или тяжести, так что земля, вода, воздух и огонь, а иной раз даже и эфир обязательно превращались друг в друга. Это можно найти и в стоицизме и в неоплатонизме. И эта идея, конечно, не чужда Платону и Аристотелю. Но в текстах этих двух философов такую идею взаимопроницаемости и взаимопревращаемости можно найти только в результате тщательного анализа текстов. Что же касается автора «Алкионы», то эта общеантичная идея дана у него в совершенно обнаженной форме, в чистом виде и без указания связи этой идеи с философией Платона. В конце концов от диалога получается како-то даже неантичное впечатление, поскольку античные мыслители всегда пытались объединять непрерывное становление с прерывными структурами бытия. Диалог написан с таким блеском, что его можно считать одним из лучших произведений античной философии вообще.
В заключение заметим, что какова бы ни была форма диалогов Платона, он чрезвычайно тщательно подготавливает протекание главной, находящейся в центре внимания автора беседы. Казалось бы, зачем нужно Платону так присматриваться к бесконечным мелочам и деталям, упоминать множество действующих лиц, объяснять подробности, поводы встречи героев, указывать на даты, числа, даже часы протекания разговора. И когда все это обилие разбросанных очень непринужденно, а на самом деле заботливо распределенных фактов собрано воедино, то невольно рождается чувство удивительной правдоподобности событий, изображаемых в диалоге. В этом и заключается великий гений Платона, который умел направить и оформить нелегкий путь разума в поисках философской истины как естественный ход размышлений человека.
Заключение
Древнегреческая литература началась с величаво-грозного эпоса, затем перешла к беспокойной лирике, далее к трагическим ужасам и аффектам и, наконец, к той прозе, которая совмещала в себе лироэпическое и драматическое начала. Античная философия, как и античная литература, немыслима без вечной постановки все новых и новых вопросов, без напряженных исканий ответа на них, без страсти к спорам, к самым извилистым приемам мысли, без восторга перед изобретательностью речи и цветистостью риторики. И все же до Платона в греческой философии не было такой формы изложения своих убеждений, как диалоги. Великий Сократ нащупал тот путь философских размышлений, который давал возможность получить знание и мудрость. Знаменитые сократовские беседы – вот тот прообраз диалогов, который взял и развил его способный и не менее знаменитый ученик. Создав свои многочисленные диалоги, Платон тем самым совершил настоящий переворот в манере философского изложения.
Практически во всех диалогах Платона явно выступает стремление автора сохранять, изучать и формулировать самое специфику философии. Эту специфику философии Платон видит в знании, причем знание это должно быть специфично, и, значит, весь вопрос сводится только к изучению этой специфики. В Платоне нас поражает постепенность философского развития. Например, впервые только в «Федоне» определенно говорится о слиянии идеи и материи в единую субстанцию души или, вообще говоря, жизни, причем эта субстанция рассматривается в связи с особым учением о перевоплощении душ. А в дальнейшем все эти предварительные вопросы о конструировании и о структурах будут везде ставиться у Платона неизменно онтологически. Наконец, диалоги Платона помогают в полной мере понять и сформулировать философскую систему этого великого античного философа.
Список литературы
Введение в философию / Под ред. И.Т. Фролова. М., 2001
Лосев А.Ф., Тахо-Годи А.А. Платон. Аристотель. М., 2005
Платон Диалоги / Сост. А.Ф. Лосев. М., 1986
Платон: pro et contra / Сост. Р.В. Светлова. СПб., 2001
Спиркин А.Г. Философия. М., 2004
Философский словарь / Под ред. И.Т, Фролова. М., 2001
1 Спиркин А.Г. Философия. М., 2004. С. 53.
1 Философский словарь / Под ред. И.Т. Фролова. М., 2001. С. 422 – 423.
2 Лосев А.Ф., Тахо-Годи А.А. Платон. Аристотель. М., 2005. С. 69.
1 Спиркин А.Г. Философия. М., 2004. С. 27 – 29, 35 – 39, 41 – 45.
2 Там же. С. 45 – 53.
1 Лосев А.Ф., Тахо-Годи А.А. Платон. Аристотель. М., 2005. С. 72.
1 Введение в философию / Под ред. И.Т. Фролова. М., 2001. С. 109.
1 Философский словарь / Под ред. И.Т. Фролова. М., 2001. С. 425.
1 Лосев А.Ф., Тахо-Годи А.А. Платон. Аристотель. М., 2005. С. 67.
1 Платон Диалоги / Сост. А.Ф. Лосев. М., 1986. С. 3.
1 Платон Диалоги / Сост. А.Ф. Лосев. М., 1986. С. 20.
1 Лосев А.Ф., Тахо-Годи А.А. Платон. Аристотель. М., 2005. С. 67.
2