Диалог как метод организации текста в колонке Александра Архангельского в журнале "Профиль".

ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА 1. ТВОРЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ЖУРНАЛИСТА
1.1.Текст как основной продукт журналистской
деятельности
1.2. Стиль, метод, жанр
1.3. Авторская колонка как форма подачи материала
1.4. Интертекстуальность как способ организации и подачи материала
ГЛАВА 2. ПРАКТИЧЕСКАЯ (ПО МАТЕРИАЛАМ ЖУРНАЛА «ПРОФИЛЬ»)
2.1. Общая характеристика журнала
2.2. Методы построения текста. анализ рубрики
«деконструктор»
2.4. Анализ журналисткой позиции
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Заметим также, слова взяты из «Фауста» Гете и принадлежат Мефистофелю. Сравнение российской бюрократии с Мефистофелем – сильная штука. Только у персонажа Гете все-таки было больше обаяния.
Это сравнение не нравится интеллектуалу и опять – литературный пример: «Ну, тогда про мир, в котором нам с вами посчастливилось жить, можно сказать примерно то же, что сказано в вашем любимом романе про Пилата: «Он не заслужил света, он заслужил покой». А полный покой бывает сами знаете где». Этот пессимизм остается непонятым. Оппонент отвечает: «Не дождетесь», что можно раскрыть как еще одно библейское изречение: «все пройдет, пройдет и это».
Россия, Америка и окружающий их мер – вечная тема отечественной журналистики. Но жизнь подбрасывает им все новые темы в связи с этим. так, в последние годы острейшей темой стала религия. Вернее, ее влияние на политику.
Давно известно, что все в мире уже когда-то было. В принципе история развивается, хоть и по спирали, но все равно по кругу. ТО, что казалось давно ушедшим в прошлое, возвращается: «История, как мысль маньяка, лихорадочно мчится по кругу, кусая себя за хвост. Долгое время казалось: через революции мы прошли, на грани гражданской войны побывали, так хоть внешняя военная угроза наше поколение минует».
Вступление интеллигента в этом диалоге выглядит почти истерикой, автор просто валит в кучу все, что только можно: «Дело действительно идет к войне. Большой религиозной войне, в которой могут сокрушиться страны и народы. И Россия, накачивая родные спецслужбы дополнительными полномочиями, раздувая истерику вокруг правозащитных организаций, встревая в газовый конфликт с Украиной и ссорясь с грузинскими военными, сама не замечает, как втягивается в будущую бойню, как переходит с языка мира на язык войны. Пятая колонна. Плацдарм. Защита суверенной демократии. Внешнее управление. Наши… Веет Четырнадцатым годом. Тогда в ходу была примерно такая же терминология». Причина такой паники: рост исламского экстремизма в мире. Здесь и взрывы в столицах Европы и карикатурный скандал и ответ на него Ирана и т.д. Кстати, вспоминая все эти сюжеты, автор сообщает, что еще несколько лет назад его предупреждали об этом люди, к которым он относится по-разному: депутат и ученый Андрей Кокошин, чей авторитет безупречен и журналист Михаил Леонтьев, позиция которого у автора вызывает неприязнь. Но их точки зрения на будущее России и мира во многом совпадают: «Одно дело — проницательный аналитик, которого далеко увела вольная мысль, другое — пламенный борец сначала за либерализм против национализма, затем за национализм против либерализма, потом просто — против.Теперь наблюдаю за событиями в Дамаске, Тегеране, Копенгагене, Париже, Лондоне, слушаю интервью исламских карикатуристов, которым Тегеран заказал веселые картинки про холокост — и с ужасом думаю: мудрый Кокошин заранее все холодно просчитал, а бойкий Леонтьев сгоряча все накликал»
Интеллектуал не видит смысла в этаком нагромождении. Его мнение гораздо проще: «Никакой реальной военной угрозы для нас нет; никаких плацдармов Евросоюза вокруг России не появилось и не появится, если только наша героическая «Булава» не перенаправится каким-то образом с востока на запад. Сентябрьские карикатуры, извлеченные на свет Божий в феврале, — типичный предвоенный пиар. Наши страшилки — пиар, я бы сказал, самозарождающийся. Это чекисты обосновывают свое право на власть. А правящие элиты мифологизируют свои бесконечные политические поражения на сопредельных пространствах, изживают их через разговоры о войне. И заодно прикрывают колоссальный передел собственности, вольготно развернувшийся в новой России. Война все спишет. Даже если это не война, а телевизионное пугало».
Интеллигент почти кричит: «Неужто вы думаете, что если начнется иранский конфликт, Россия сумеет отсидеться в кустах, как отсиделась в ситуации с Ираком? Что она тоже не втянется в конфликт?» Ответ интеллектуала прост: а зачем России вообще вступать в эту войну? Ей этого не надо, «потому что если поверить, придется навсегда забыть о легитимной передаче власти в 2008-м, конституции, демократии и даже о «Газпроме».
Но интеллигент остается верен своей позиции: быть в оппозиции власти и всегда подозревать ее во всех смертных грехах и черных мыслях. «раньше тоже не верил. Теперь готов ко всему». Но интеллектуал и здесь оставил за собой последнее слово: «Не веришь власти, а зря!»
2.4.4. НЕМНОГО О ПОСЛЕДНИХ ДИКТАТОРАХ ЕВРОПЫ
События на Украине вызвали взрыв энтузиазма в мире. Еще бы, в стране произошла «цветная революция», в ходе которой народ ясно высказал свою волю и смог ее защитить. О том, сколько иностранных денег это стоило, и кто в действительности стоял за лидерами Майдана, многие предпочитали умалчивать.
Соседней с Украиной Белоруссии в общественном мнении Запада сильно не повезло, хотя и экономическая, и социальная ситуация там не в пример лучше. Дело в другом: президент этой славянской республики Александр Лукашенко никак не хочет поддаваться «веяниям демократии», так как видит в этом реальную угрозу суверенитету своей страны.
В конце ХХ века с политической карты Европы стали стремительно исчезать авторитарные режимы. Иногда – в ходе «бархатных революций», иногда – при помощи «братских авиаударов», как это произошло в бывшей Югославии.
В политической журналистике сложилась определенная тенденция- сравнивать Слободана Милошевича (последнего Президента Югославии) и Лукашенко. Многие пророчат последнему судьбу первого: от народной революции до суда в Гааге.
Не стали исключением и спорщики господа Архангельские. Тема будет развита в статье «Милошевич и Лукашенко» (№ 10 20 марта 2006).
Поводом стала смерть Милошевича в тюремной камер Гаагского Международного трибунала по бывшей Югославии. Это событие вызвало бурную реакцию в российской прессе, причем большинство мнений – поддерживало узника юстиции. Это возмущает интеллигента: «Не понимаю двух вполне земных и более чем актуальных вещей. Во-первых, почему с такой страстью, таким информационным пафосом наши СМИ рассказывают о смерти югославского диктатора Милошевича. И, во-вторых, почему мы продолжаем поддерживать белорусского диктатора Лукашенко, по которому тоже плачет Гаага».
Известный прием: смешивать все в одну кучу: и бывшего президента, сметь которого целиком на совести судей (ему не было разрешено качественное лечение) и экономические взаимоотношения с соседней Белоруссией.
Оппонент пытается вразумить собеседника: «Вообще-то Гаага плачет по Карле дель Понте; то она пытается спасти российского генпрокурора Скуратова, то засадить Милошевича, а все выходит как-то боком. По виду такая авантажная женщина-вамп, немного лесбийского типа; по сути типичная неудачница. А Лукашенко может оказаться в Гааге только в одном случае. Если Белоруссия будет завоевана какой-либо из западных стран. И то вряд ли. Потому что идея Гаагского трибунала рухнула в тот миг, когда мир узнал о смерти Милошевича».
К аргументам интеллектуала добавить нечего: главный прокурор дель Понте (российский журналист, известный свои язвительным языком, Максим Соколов, вообще называл ее «Карла-марла»), которая своими действиями уже даже не вызывает смеха, а скорее – жалость.
То, что страны НАТО сделали с Югославией, вообще лежит за рамками международного права, судить же Милошевича (никто не называл его ангелом) имел право только его собственный народ. Международный суд был не в своем праве, ибо события в Югославии не вышли за пределы страны и народы Европы не страдали от вторжения ее армии.
Лукашенко многим не нравится, но неужели надо желать Минску судьбы разрушенного Белграда?. Но интеллигент неколебим в своем убеждении: «Стойте, стойте; вы что ж, получается, защищаете тиранов? Хорошенькая эволюция. И главное — как быстро. Только-только поменялся вектор нашего собственного движения, а вы уже переменили отношение к соседним диктаторским режимам». Это можно назвать попыткой «передернуть карты», но это весьма частый способ ведения отечественной дискуссии.
Главное, оба лидера – диктаторы. После ареста Милошевича сомнительный титул «последнего диктатора Европы» прочно присвоен Лукашенко. Интеллектуал и не пытается их оправдывать, он просто старается быть объективным, что соответствует способ у его мышления: факты, а не их интерпретация: «Теперь по существу. В отношении лично к Александру Григорьевичу и Слободану Батьковичу мы с вами не расходимся. Ну, почти не расходимся: я бы предпочел не называть авторитарных правителей типа Милошевича диктаторами; слова имеют свои значения. Когда я узнаю о том, что белорусский КГБ в преддверии воскресных выборов обвинил оппозицию в подготовке терактов, я с такой же интеллигентской горечью думаю о неизлечимости советских спецслужб, разница только в степени маразма». Также объективен он и в отношении Югославии: «Вы спрашиваете, почему в России так волнуются о Милошевиче, подразумеваете при этом — народ дик, любит вождей, элиты смертельно боятся, что их тоже свергнут и посадят… Может, оно и так — отчасти. Но давайте не забывать и об оскорбленном чувстве справедливости, которое было пробуждено в наших согражданах в 1999-м, когда западные союзники бомбили Югославию, чтобы свергнуть Слободана и обвинить его в этнических чистках косоваров и боснийцев. А как только цель была достигнута, под присмотром европейских наблюдателей косовские албанцы еще более жестоко выдавили сербов с их земель. Милошевича обвиняют в преступлениях против боснийских мусульман. А боснийские мусульмане, выселившие двести тысяч сербов из Краины, они кто, не преступники?»
Интеллектуал призывает своего собеседника быть просто объективным: в гражданской войне не бывает невиновных. Побеждает тот, у кого лучше союзники и у кого больше силы. В Югославии победили противники сербов, поэтому и судили только последних. На это чудовищное искажение указывали многие, но право сильного – оно везде право сильного. Вот только результат плачевный: «Победило, увы, право сильного. А не право как таковое. И в этом смысле Гаагский трибунал во главе с его пламенеющей Карлой нанес вред идеям демократии куда больший, чем Милошевич с Лукашенкой, вместе взятые».
Такие аргументы принадлежат к разряду неопровержимых, но интеллигент не сдается. Когда по существу сказать нечего, то можно поиграть и в заговор. Он намекает на то, что в смерти Милошевича … виновата Россия. Которой очень невыгодно было осуждение югославского лидера, иначе, якобы, могут всплыть следы неблаговидного поведения самой России в том кризисе. Может быть, что-то и было, только вот «чистых» тогда не было вообще. Ответить на это можно так, как сделал интеллектуал: «Ну, это уже отдает манией преследования, теорией заговора. Хотя кто знает; с них станется. Я же говорю, маразм крепчал. И не только в Гааге, Белграде и Минске…»
2.4.5. И СНОВА О РОССИЙСКОЙ ВЛАСТИ
Давно замечено, что о чем бы не говорили в русской интеллигентской среде, все равно будут говорить о власти и взаимоотношениях с ней. Причем чаще всего эти рассуждения будут носить негативный оттенок. Негативный. Естественно по отношению к власти. Российская интеллигенция имеет одно «родовое проклятие» - кто-то когда-то сказал глупую фразу, что «настоящий интеллигент должен быть в оппозиции против власти». Многие в это поверили и заняли крайне удобную позицию – моя задача – критиковать, конструктивных предложений от этих господ можно не дождаться в принципе. Самым ярким примером этого в современной российской политике можно назвать Г.Явлинского, который уже не первое десятилетие жестко критикует власти, но категорически отказывается взять на себя ответственность, когда ему предлагают поработать самому.
Критикуется все, заслуженно или незаслуженно. Причем часто все «валиться в одну кучу»: «Шпионские истории, разыгранные по самым идиотским сценариям. Чудовищное давление на СМИ, причем теперь уже не только на телевизионные, но и на печатные; а впереди — Интернет. Его ведь тоже попробуют оприходовать, подчинить политической воле. Введут фильтры для иностранных сайтов под предлогом борьбы с наркоманией и порнографией; заставят россиян получать лицензии — вот вам Сеть и порвалась. Нарастающая паника элит прикрывается показным чекистским хладнокровием: дескать, всех унасекомим, все возьмем под контроль».
В этих строчках – то генетическое недоверие, которое интеллигенция испытывает к власти. А если учесть, что она способна внушать свои мысли обществу, то это недоверие может распространиться и на него. Холодный анализ этого явления, который проводит интеллектуал, дает основания для тревоги, т.к. общество, в котором нет доверия, консенсуса способно на самоубийственные шаги: «Жизнь все еще может пойти по разным колеям. Хотя тревога и у меня нарастает. Чтобы мы не сорвались в политическую бездну, в хаос, прикрытый разговорами о тотальной управляемости, нужно как можно скорей избавиться от мертвящего недоверия, которое воцарилось в нашем обществе. Властей к народу, народа к интеллектуалам и бизнесу, бизнеса к интеллигенции и власти, интеллигенции ко всем сразу. Без общественного доверия невозможен совместный, открытый, радостный поиск общенациональных базовых ценностей. Мы же до сих пор не знаем, кто мы, откуда и куда движемся, что нас всех по минимуму объединяет».
И далее, интеллектуал говорит то, что должен. Он не согласен с вечными стенаниями интеллигенции, что мы живем в плохие времена (причем это есть всегда). Хорошо для нее было только весной 1917 года, да летом 1991. Хотелось бы послушать мнение того самого «простого народа», ради которого интеллигенция так «бьется» с властью. Когда о современной ситуации кричат, что на дворе – тоталитаризм (заметим. Часто кричат в прямом эфире. Что ж, это обычное дело при тоталитаризме), то явно лукавят. Это и замечает интеллектуал: «И считать теперешние исторические обстоятельства трагическими по крайней мере странно; для этого нужно слишком плохо знать историю. Правда, назвать их приятными тоже не получится. Пройдя через застой и мирную революцию, проскочив на красный свет в 90-е годы и успев на подножку уходящего поезда мировой цивилизации, современная Россия переживает странные времена. Я бы назвал их межеумочной порой экономического подъема, который может катастрофически оборваться, а может и перерасти в долговременный расцвет.
Что любопытно, если сравнивать экономическую ситуацию, то безусловно в современной России она на порядок лучше, чем в период «бурной демократизации». Другой вопрос, какой ценой это достигнуто, дело не в этом. Но и экономическая стабильность не радует интеллигента, ведь страдают общечеловеческие ценности: «А о простых человеческих ценностях, вспоминают лишь в том случае, если нужно обеспечить информационное прикрытие происходящему тотальному переделу собственности в пользу тех, кто нацелился на великую державу как на дойную корову. У меня все это вызывает глубочайшую гражданскую горечь, которую не может подсластить даже очевидный материальный успех, который принесла с собой новая эпоха»
2.4.6. И РАЗУМЕЕТСЯ, О ТРЕТЬЕМ СРОКЕ
Ни один вопрос в российской политической жизни не вызывает таких горячих споров, как возможный третий срок президентских полномочий Владимира Путина. То, с какой горячностью это обсуждается, стороннего человека может просто изумить. Так и хочется воскликнуть: «Господа, есть ли у вас другие проблемы?»
Сам Президент В.В.Путин неоднократно заверял, что лично он не хочет войти в историю страны как человек, который преступил конституционные нормы. Поэтому никакого третьего срока для него быть не может. Возможно, он прав, а возможно и нет. Существует ряд серьезных исследований, которые полагают, что как раз пролонгация полномочий главы государства станет гарантом стабильности в России, к которой не всегда подходят европейские правовые стандарты. Разница в менталитете народа и истории страны, которая, едва начав жить по демократическим нормам, моментально скатывалась к пропасти. Достаточно вспомнить события 1917 года, 90-летний юбилей которых отмечается в этом году.
В дискуссии о третьем сроке отметились все: «Тему долго разминали всякого рода маргинальные персонажи вроде областных депутатов; Пал Палыч Бородин веселил народ идеей избрания Путина царем; наконец, вперед выступили серьезные люди. Руководитель Республики Марий Эл поддержал идею третьего путинского срока».
Интеллектуал Архангельский, преодолевая видимую робость осмеливается заметить, что третий срок президентства может быть полезен России. Осмеливается, потому что заранее знает, какая последует реакция собеседника, и не ошибается. Ему вспоминают все настоящие и мнимые грехи: «И вы, демократ демократыч, так спокойно об этом говорите? Что, испугались? Или хотите выслужиться? Раньше надо было думать, когда вы идеологически прикрывали разгром НТВ; тогда вас с удовольствием взяли бы в карьерную обойму и заставили бы как следует послужить. А теперь вы в черном списке».
Далее дискуссия напоминает разговор по принципу «Сам дурак»: «Я всегда знал, что между озлобленным либералом и раздраженным погоновожатым разница небольшая; и тот и другой умеют считать лишь до двух, любое неоднозначное суждение расщепляют на примитивное «за» и «против» и без остановки повторяют один и тот же детсадовский вопрос: ты за Васю или за меня? Если ты считаешь, что миллиардный долг Гусинского не позволял ему вести себя так, как он пытался вести, стало быть, ты продался чекистам; если ты убежден, что нельзя выкручивать Гусинскому руки, включать прокуратуру и использовать экономические причины для введения политического контроля — значит, нанят мировой закулисой. А если говоришь и то, и то, через запятую, так ты ласковое теля; двух маток сосешь».
В проблеме третьего срока отражается общая дискуссия: являются ли догмами нормы демократического права, следует ли всегда помнить о римском высказывании: «Пусть рухнет мир, но торжествует закон». Ничего не скажешь, фраза хороша. Только если в нее вдуматься, то станет ясно, что за ее красотой жестокая пустота: никакой закон не то что не сможет торжествовать, а элементарно выжить, если рухнет мир. А ведь этими законами регулируется жизнь человеческая. Так что, если надо спасти людские жизни, можно забыть и о законе.
В этой дискуссии видимо, никогда не будет победителя, разве что только время расставит все по местам. А что до Конституции, то отношение к ней как «священной корове» пока для России не слишком актуально. И об этом идет речь в другой статье рубрики «Деконструктор» - «И жена его Конституция» № 46 журнала «Профиль» от 13 декабря 2005.
Интеллектуал Архангельский так объясняет свое нежелание «молиться на Конституцию»: «Хотите правду? Не интересует меня наша Конституция. Потому что интересовать может лишь то, что соблюдается не на словах, а на деле. Сталинская Конституция 1936 года была весьма демократичной, кого волновало ее содержание? С нынешней — то же самое. Равенство всех форм собственности перед законом в ней прописано, а на практике — произвол. Состав присяжных по делу Пичугина распущен, процесс засекречен; людей из ЮКОСа начали брать как финансовых заложников — до продажи «Юганскнефтегаза», по отработанной схеме выкатили налоговый иск «ВымпелКому» за 2001 год — всего-то $150 млн., по чистой случайности сумма равна выручке компании… Это действующая Конституция или беспредел? Пойдем дальше. Конституция вроде бы обещает нам, гражданам России, право демократического выбора власти. На всех уровнях. Мешает это мгновенно перейти от избираемости к назначаемости? Отнюдь, как говорил причмокивающий враг народа Гайдар».
В этой статье интеллигент интеллектуал меняются местами. Если раньше доводы второго всегда были убедительнее первого, то в данном случае с изумлением замечаешь, что интеллигент во многом прав: «Если бы не было железных норм Основного закона, вы бы не имели возможности четко оценивать происходящее как беспредел. Именно она, Конституция, дает вам основание осуждать нынешнюю политическую и экономическую реальность как отступление от незыблемых правил. Она, Конституция, мешает до конца задавить свободу высказываний. На любые темы».
Интеллектуал не сдает позиций, настаивая, что ради интересов дела можно пойти на нарушение конституционных норм: «Да, при нормальном положении вещей нет оправдания Ющенко, принесшему присягу в парламенте, как не было оправдания Ельцину, распустившему Верховный совет указом 1400… Но попробуйте представить — не было бы указа 1400, не было бы стрельбы по Белому дому. И то, что на нас лишь надвигается сегодня, стало бы нашей жизнью еще одиннадцать лет назад. Или если бы Ющенко не принес присягу, не произвел бы фактический переворот, не нарушил бы теперь уже старую, украинскую Конституцию. Выиграл бы он, осуществилась бы конституционная реформа на Украине? Ответ очевиден».
Статья написана полтора года назад и за это время и в России, и на Украине произошло много изменений. Президент Ющенко успел доказать, что в отличие от Ельцина, использовать плоды конституционных нарушений он не умеет. Политический кризис на Украине все эти месяцы не только не прекращается, а с каждым днем все углубляется.
Спор не заканчивается ничем. Каждый при своем мнении: «Рано или поздно возникают обстоятельства, когда правила нужно нарушить ради восстановления нормы» - говорит интеллигент. «Ничто ничем не оправдывается. Отвергая нормы на том основании, что наши оппоненты их не соблюдают, мы попадаем в хаос, из которого выход один».
Только выходы они видят по разному – для интеллигента это революция, для интеллигента - анархия.
Кстати, к вопросу о неизменности конституционных норм спорящие стороны возвращались не раз, как это случилось, когда Конституционный суд дал новое толкование статей, посвященных принципам организации региональной власти в стране. И опять интеллектуал осуждает это мероприятие: «Только что Конституционный суд, за исключением одного-единственного судьи, проголосовал за новое толкование конституционной нормы о выборности губернаторов. Я сейчас не про саму статью говорю, я не юрист, не мне судить, кто прав, кто виноват. Я про смену толкований. В 1996-м была одна политическая ситуация, и суд занимал предельно демократическую позицию. Теперь другая, и он предлагает противоположное суждение, даже не отменив предыдущего! Вот это по-настоящему страшно. Это первый шаг в совершенно новом направлении. До сих пор мы держались за Конституцию, и это было единственное, что всех объединяло: власть и оппозицию, левых и правых. Но если мы начали по произволу, по понятиям менять толкование Основного закона, это еще хуже, чем менять сам Основной закон. Потому что исчезает основа для минимального общенационального консенсуса, ситуация «плывет», и закон отныне — что дышло. Я не исключаю, что принимавшие это решение судьи руководствовались искренними государственническими взглядами; на самом деле они заложили самую опасную мину под наше государство, какую только могли».
2.4.7. О НАРОДЕ, ИСТОРИИ И ПРИМИРЕНИИ
И напоследок, о самом главном. О народе, который в итоге – объект постоянных рассуждений интеллигента и интеллектуала. О чем бы они не говорили – все это – различные стороны жизни нашей страны и ее народа.
ХХ век оказался для российского народа очень непростым. Начался он с величайшего раскола, который привел к гражданской войне. Она не закончилась в 1922 году, как это принято писать в учебниках. В гражданской войне невозможно победить, так как линия боя проходит не через города и поля, а через сердца и души людские.
Невозможно идти в будущее, если за спиной – незаконченный кровавый спор. Десятилетиями даже мысль о примирении двух сторон казалась немыслимой. Вопрос казалось, был решен однозначно – победили красные. То, что на стороне белых, а следовательно проигравших, оказались миллионы граждан этой же страны – власти не волновало. Проигравшие сделали неправильный выбор, что же – это их проблемы.
Но выяснилось, что ничто не забыто.Иначе не вызвало бы такую яростную полемику перезахоронение в Москве праха генерала Антона Деникина и великого православного философа Ивана Ильина, который был непримиримым противником Советской власти.
Интеллигент этому событию рад: «Свершилось. Сегодня в России должны быть захоронены останки философа Ильина и генерала Деникина.
Прах Ильина доставили из Цюриха; прах Деникина — из Нью-Йорка. Величественное событие. Посмертное странствие двух великих россиян (а несчастного Антона Ивановича перезахоранивали вообще трижды!) наконец-то закончено. Великое примирение наступило. Процесс, начатый глубоко символичными похоронами Николая II, его семьи и слуг, близится к величественному итогу. Осталось дождаться следующего года, когда в Россию из Дании привезут гроб с телом матери-императрицы Марии Федоровны, и можно будет сказать, что Гражданская война завершена».
Интеллектуал не оспаривает правомерность этого термина, только выводы делает более мрачные: «Конец одной гражданской войны не положит начало другому противостоянию? Такому, что мы сейчас не просто примиряемся со своим собственным прошлым — мы присутствуем при усиленном конструировании нового политического настоящего. И нынешние похороны (а это среди прочего традиционный политический жанр, от похорон Суворова до похорон Некрасова, от похорон Толстого до похорон Ленина) — одно из ключевых звеньев нового идеологического проекта».
Интеллектуал, не оспаривая высокий нравственный смысл захоронения двух лидеров белого движения, выстраивает сложную политическую конструкцию: «В глубине, в сердцевине исторического процесса, безусловно, как магма, пылает нравственность. На поверхности, на периферии, залежи политики, которая как руда, сулящая прибыль. Так вот, на уровне нравственности возвращение праха великих «белых» россиян — это искупление и очищение. А на уровне политики в один сложный конгломерат выстраиваются новый общегосударственный праздник 4 ноября, наброски партийной платформы «Единой России» и акт перезахоронения останков. В этой платформе мы читаем про суверенную демократию как основу российского политического устройства, про эффективное государство как основу нашей общей жизнедеятельности, про независимую нацию как основу гражданственности».
Это уже кажется перебором. Как показал ход политического и исторического процесса, особого изменения перезахоронение не принесло. Кто хочет, об этом помнит. Но никого не вынуждают ездить в Донской монастырь и возлагать цветы на могилы, как в былые времена на могилы героев революции. Интеллектуал же даже не слишком продуманное решение Думы о введении нового праздника 4 ноября (вместо идеологически устаревшего) попытку едва ли не реализации знаменитой формулы «Православие, самодержавие, народность». А уж вывод: «что такое праздник 4 ноября, день выхода из Смуты (настоящего или мнимого, сейчас неважно), как не новое издание дня воцарения Дома Романовых? И что такое перезахоронение останков Ивана Ильина, философа национально ориентированной, суверенно-демократической России? И что такое посмертное примирение с Деникиным, как не обновление идеи единой неделимой России, за которую сражались его войска?». Как говориться, без комментариев. Подобные выводы могут родиться только в воспаленном воображении измученного образованием интеллигента. Для большинства народа, что день 7 ноября, что 4 ноября – повод к лишнему выходному. А Дом Романовых – это красивая, но далекая история. Как всегда, народ оказывается большим реалистом, чем его интеллектуальная элита. Поэтому для него известие об открытии в музее Гуггенхайма колоссальной выставки с простым и емким названием «Россия» стало только приятной информацией, для интеллектуалов – повод поискать «черные пятна» на теле российской власти. Причем это возмущает наконец-то, даже интеллигента, который упрекает оппонента в «зацикленности» на политических вопросах: «Я-то как раз убежденный патриот. Именно поэтому хочу, чтобы любимую страну предъявляли в лучшем свете прежде всего мне. И не только в галереях. Вы что думаете, я против культуры? Ничуть! Или мне чуждо чувство гордости за родное искусств? Отнюдь. Но, знаете ли, исторические обстоятельства могут менять замысел художественных кураторов на противоположный. После оглашения отмороженного приговора Ходорковскому и Лебедеву мы проснулись в другую эпоху. И ньюйоркская экспозиция вполне может оказаться новым изводом советского павильона на Парижской выставке 1937 года. Вы, как заядлый интеллигент и любитель чистого искусства, вряд ли помните то, чего мы, зацикленные на политике интеллектуалы, никогда не забудем. А именно: восхищенные парижане рукоплескали стальной скульптуре товарища Мухиной «Рабочий и колхозница»; образ новой, социалистической, светлой, справедливой, сильной России всех вдохновлял. Что творилось в это время в этой самой светлой, справедливой и сильной России, уточнять не требуется».
Главная проблема наших и интеллигентов, и интеллектуалов в одном: для них главное, что подумают там, на западе. Ради того, чтобы создать нужный там образ, иногда в жертву приносят и здравый смысл, и правила приличия: «Мы себя представляем лучезарно, светло и духовно; они — нервно, мощно, величественно и угрожающе. Мы не хотели бы, чтобы о нас судили по темному началу, они не хотят опознавать светлое». Остается только пожелать, чтобы народ России и его элита наконец договорились жить и работать для единой цели – процветание России, а значит и ее народа.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В художественно-публицистических жанрах отражается социальный характер тематики. В них присутствует комбинация фактов и событий, отраженных в образной форме. Художественно-публицистические жанры представляют собой синтез науки и искусства, литературы и социологии. Преимущественная сфера отражения в художественно-публицистических жанрах — это социальные, духовные, нравственные коллизии личности.
Тексты в СМИ имеют свою стилевую особенность. Она определяется такими внеязыковыми факторами, как актуальность, оперативность, периодичность, ярко выраженное отношение автора к содержанию высказывания.
Публицистический стиль характеризуется единством двух функций — информационной и воздействующей. Информационная определяет следующие качества текста: документальность, официальность, объективность. Воздействующая связана с формированием оценочное™, императивности, выразительности, эмоциональности, полемичности.
Взаимодействие этих двух функций обусловило определяющий стилеобразующий принцип публицистической речи: чередование стандартных и экспрессивных единиц языка. Публицистический жанр предполагает не только констатирующую речь, но и выражение отношения к сообщаемому. Публицистический текст направлен на воздействие, на убеждение. Он вовлекает систему доказательств: выдвижение тезисов и аргументацию. Это сближает его с научными текстами.
Публицистика — особый тип творческой деятельности, принципиально не замкнутый в профессиональные рамки. Смысл ее в том, что она позволяет любому члену общества, способному владеть словом, осуществлять свою гражданскую миссию посредством публицистического выражения собственного мнения на основании собственного опыта.
В публицистическом тексте используются приемы выразительного письма, что сближает его с художественной речью. В художественной литературе образные средства формируют наглядность высказывания и оказывают воздействие на эстетическое, чувственное восприятие сообщения. В публицистике они подчеркивают авторскую мысль, способствуя не столько эмоционально-образному, сколько рационально-логическому восприятию информации.
Итак, комментарий – жанр публицистики, представляющий собой оперативный отклик на конкретные события в форме монолога автора, приглашающего аудиторию к соразмышлению. Колонка – монолог публициста, предлагающего в образно-эмоциональной форме свою оценку фактов и явлений действительности
Если обобщить полученную из этих статей информацию, то результат получиться следующим: интеллигент интеллектуал стоят на разных позициях. Первый чаще руководствуется эмоциями, второй - доводами разума. Первому свойственно видеть во всем злой умысел российских властей, второй старается сохранить объективность. Если попытаться выразить мысль интеллигента, то первое, что приходит на ум, то это римская формула: «Карфаген должен быть разрушен!» Мир только выиграет, если Россия утратит свои имперские амбиции и займет причитающийся ей скромный, тихий угол мира. И ее соседи только выиграют, если это в действительности произойдет. Главное – не будет империи. Никакой, ни царистской, ни советской.
Интеллектуал пытается оппонировать и взывает к доводам разума. Он не считает, что единственной задачей российской власти является желание подавить свободомыслие, опять поработить соседей и воровать. Иногда приходится вспоминать и о других проблемах.
Не все зависит от властей страны. Многие ее действия продиктованы настроениями народа, которые она отлично улавливает. Это доказывают и опросы общественного мнения (а социология, как бы к ней не относиться, наука точная), и то, какую жалкую (по количеству) часть населения страны удается собрать оппозиции на свои мероприятия. Вероятно, действительно прошло время уличных акций, особенно если вспомнить гигантские демонстрации рубежа 1980-1990–ых годов, когда их участниками становились сотни тысяч человек самых разных социальных слоев и убеждений.
И в этом видится разумность позиции: народ сам определяет свой путь, а не интеллигенция принимает за него решения.
Доводы разума – логичны и обоснованы, сердца – эмоциональны и субъективны. Наверное, в идеальном варианте, читатель должен совместить в своем восприятии обе эти позиции. Но это все-таки очень сложно. Поэтому, то, на чью сторону читатель зависит от его собственных жизненных установок и политических пристрастий.
Но утверждения обоих представлены на хорошем журналистском и литературном уровне, с чувством юмора и хорошим знаний психологии двух противоположных лагерей: интеллектуалов и интеллигентов.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Архангельский А. «Баба ЕГЭ»/ Профиль, № 13, апрель 2006 г.
Архангельский А. «Мороз и оттепель» № 2 январь 2006
Архангельский А. «Российская нефть, молдавское вино и американская война» № 14 апрель 2006
Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. – М.: Прогресс, 1989-661с.
Барт Р. Мифологии. М., 1996. -314с.
Бельчиков Ю.А. Взаимодействие функциональных разновидностей языка( Культура русской речи и эффективность общения»М..1996,
Век информации: Тезисы научно-практического семинара/Сост. С.М. Виноградова. СПб.: Питер, 1995 – 348с..
Виноградов В.В. Стилистика, теория поэтической речи, поэтика. М.: АПН СССР, 1963. 253 с.
Даль В. И. Толковый словарь живого великорусско го языка: В 4 тт: Т. 3: П (под ред. Филиппова А. Н. ), М., ИД Рипол Классик – 544с.
Дускаева Л.Р. Диалогичность как проявление интертекстуального взаимодействия журналистского мета-текста. // Структуралистская аналитика масс-медийной интертекстуальности. М.: МГУ, 2002. 229
Женнет Ж.. Фигуры. В 2-х тт. М., 1998- 331с.
Жолковский А.К. Блуждающие сны и другие работы. М.,1994.
Журналистика – XX век эволюция и проблемы: Тезисы международной научно-практической конференции/Отв. ред. Г.В. Жирков. СПб: СПбГУ,1996. – 339с.
Ильин И.П.«Структурализм: Постструктурализм: Постмодернизм. М., Интрада, 1997. – 255с.
Каган М.С. Философия культуры. М., 1990- 165с.
Качкаева А. Российские медиаимперии. Журнал "Журналист", № 6, 1998с. 23-35
Козлова Н.И. Глобализм дореволюционной публицистики//Журналистика в 1998 году. Тезисы научно-практич. конф. Ч. II. М., 1999 – 267с.
Красных В.В. Виртуальная реальность или реальная виртуальность?» М..1998- 328с.
Лазутина Г. В. Основы творч