Сочинительные и подчинительные конструкции в современной английской художественно-литературной речи

Содержание
Введение
Глава 1. Структурность литературного текста
1. 1. Структурность и систематика художественного текста
1.2.Специфика репрезентации спонтанной разговорной речи и слов автора в литературном произведении
Выводы по главе 1
Глава 2. Сложное предложение в структуре синтаксиса
2.1. Синтаксические особенности сложного предложения
2.1.1. Синтаксические особенности сложносочиненного предложения
2.1.2. Синтаксические особенности сложноподчиненного предложения
2.2. Тема и рема в синтаксической структуре сложного предложения
Выводы по главе 2
Глава 3. Специфика использования сочинительных и подчинительных конструкций в современной художественной литературе
Выводы по главе 3
Заключение
Список использованной литературы
Список использованных художественных текстов

Now I need a hunchback, immediately one came running, proud as punch of his fine hunch that was going to perform. It did not occur to him that I might have to ask him to undress. But it was not long before I found myself alone, in the dark. That is why I gave up trying to play and took to myself for ever shapeless-ness and speechlessness, incurious wondering, darkness, long stumbling with outstretched arms, hiding. (Beckett 1977: 7-8)
Коммуникативная значимость придаточного времени во многих случаях не исчерпывается указанием на время совершения действия или состояния, о котором речь идет в главном предложении:
Well it is still too soon. All my life long I have dreamt of the moment when, edified at last, in so far as one can be before all is lost, I might draw the line and make the tot. This moment seems now at hand. I shall not lose my head on that account. So first of all my stories and then, last of all, if all goes well, my inventory. (Beckett 1977: 8)
Контекст времени, о котором свидетельствует использование придаточного времени, может иметь принципиальное значение для речевой ситуации в целом, образуя широкий контекст, определяющий интерпретацию слов повествователя:
But what is the last thing I remember, I could start from there, before I came to my senses again here? That too is lost. I was walking certainly, all my life I have been walking, except the first few months and since I have been here. But at the end of the day I did not know where I had been or what my thoughts had been. What then could I be expected to remember, and with what? I remember a mood. My young days were more varied, such as they come back to me, in fits and starts. I did not know my way about so well then. I have lived in a kind of coma. (Beckett 1977: 10)
Временной план чрезвычайно важен для понимания исследуемого нами произведения, поскольку переживание времени является важной составной частью предощущения смерти:
All that belongs to the past. Now it is the present I must establish, before I am avenged. It is an ordinary room. I have little experience of rooms, but this one seems quite ordinary to me. (Beckett 1977: 11)
The reverse would have been less surprising. When I have completed my inventory, if my death is not ready for me then, I shall write my memoirs. That's funny, I have made a joke. No matter. There is a cupboard I have never looked into. (Beckett 1977: 11)
The reverse would have been less surprising. When I have completed my inventory, if my death is not ready for me then, I shall write my memoirs. That's funny, I have made a joke. No matter. There is a cupboard I have never looked into. (Beckett 1977: 11)
This is done for me every day, at the same time probably. When I want to eat I hook the table with my stick and draw it to me. It is on castors, it comes squeaking and lurching towards me. When I need it no longer I send it back to its place by the door. It is soup. They must know I am toothless. I eat it one time out of two, out of three, on an average. When my chamber-pot is full I put it on the table, beside the dish. Then I go twenty-four hours without a pot. No, I have two pots. They have thought of everything. (Beckett 1977: 12)
Частота использования придаточных и обстоятельств времени определяет ведущую роль времени в сознании повествователя, пытающегося воссоздать свои переживания максимально достоверно:
Nothing is impossible, I cannot keep on denying it much longer. But it is more convenient to suppose that when I came in for the room I came in for her too. All I see of her now is the gaunt hand and part of the sleeve. Not even that, not even that. Perhaps she is dead, having predeceased me, perhaps now it is another's hand that lays and clears my little table. I don't know how long I have been here, I must have said so. All I know is that I was very old already before I found myself here. I call myself an octogenarian, but I cannot prove it. Perhaps I am only a quinquagenarian, or a quadragenarian. It is ages since I counted them, my years I mean. I know the year of my birth, I have not forgotten that, but I do not know what year I have got to now. But I think I have been here for some very considerable time. (Beckett 1977: 13)
Нахождение придаточного времени в постпозиции во многих случаях свидетельствует о его преимущественной тематичности:
They thought of him as a doctor for preference. He will look after us when we are old, said Mrs Saposcat. And her husband replied, I see him rather as a surgeon, as though after a certain age people were inoperable. (Beckett 1977: 17)
I must try and discover, when I have time to think about it quietly, why Sapo was not expelled when he so richly deserved to be. For I want as little as possible of darkness in his story. A little darkness, in itself, at the time, is nothing. You think no more about it and you go on. But I know what darkness is, it accumulates, thickens, then suddenly bursts and drowns everything. (Beckett 1977: 19)
Однако рема в сложноподчиненном предложении может охватывать и все предложение в целом:
The turmoil of the day freezes in a thousand absurd postures. The little cloud drifting before their glorious sun will darken the earth as long as I please. (Beckett 1977: 25)
I must simply be on my guard, reflecting on what I have said before I go on and stopping, each time disaster threatens, to look at myself as I am. That is just what I wanted to avoid. But there seems to be no other solution. (Beckett 1977: 18)
So he went, limp, drifting, as though tossed by the earth. And when, after a halt, he started off again, it was like a big thistledown plucked by the wind from the place where it had settled. (Beckett 1977: 27)
Придаточное времени может указывать на воображаемый характер ситуации, описываемой в главном предложении, тем самым, указывая на невозможный характер описываемых действий:
I want this matter to be free from all traces of approximativeness. I want, when the great day comes, to be in a position to enounce clearly, without addition or omission, all that its interminable prelude had brought me and left me in the way of chattels personal. I presume it is an obsession. (Beckett 1977: 27)
I shall speak of it again perhaps, when the time comes. I shall say, I can hear myself already. Item, a little packet, soft, and light as a feather, tied up in newspaper. It will be my little mystery, all my own. (Beckett 1977: 28)
My time is limited. It is thence that one fine day, when all nature smiles and shines, the rack lets loose its black unforgettable cohorts and sweeps away the blue for ever. My situation is truly delicate. (Beckett 1977: 28-29)
Значимость содержащейся в придаточном времени информации часто обуславливается тем, что придаточное определяет обязательное условие реализации сценарий действий, описываемого в главном предложении:
All I ask is to know, before I abandon him whose life has so well begun, that my death and mine alone prevents him from living on, from winning, losing, joying, suffering, rotting, and dying, and that even had I lived he would have waited, before he died, for his body to be dead. That is what you might call taking a reef in your sails. (Beckett 1977: 29)
My body does not yet make up its mind. But I fancy it weighs heavier on the bed, flattens, and spreads. My breath, when it comes back, fills the room with its din, though my chest moves no more than a sleeping child's. (Beckett 1977: 29)
Использование цепочки придаточных времени подчеркивает неслучайную временную соотнесенность описываемых феноменов, недвусмысленно свидетельствуя об их причинно-следственной взаимосвязи:
Strange to say this gift that Lambert possessed when it came to sticking pigs seemed of no help to him when it came to rearing them, and it was seldom his own exceeded nine stone. (Beckett 1977: 33)
But it sometimes happened, before he decided to go, before he went I rather, for there was no decision, that a hen, taking advantage of the open door, would venture into the room. (Beckett 1977: 36)
And I hear also, there we are at last, I hear a choir far enough away for me not to hear it when it goes soft. It is a song I know, I don't know how, and when it fades, and when it dies quite away, it goes on inside me, but too slow, or too fast, for when it comes on the air to me again it is not together with mine, but behind, or ahead. It is a mixed choir, or I am greatly deceived. (Beckett 1977: 42)
Использование определительных придаточных предложений связано с желанием конкретизации, уточнения, кто или что именно имеется в виду, привнесением дополнительной информации касательно упомянутого субъекта или объекта:
He was an old man who fished alone in a skiff in the Gulf Stream and he had gone eighty-four days now without taking a fish. (Hemingway E. The Old Man and the Sea)
We came home. Another thing we hadn't talked about was having another child. (Barnes J. Love, etc. Ch. 4 )
The last activity before I retired was brushing my teeth. (Barnes J. Love, etc. Ch. 8)
Philip went on asking the regulation questions, some a mere matter of routine, others artfully devised to lead the patient to discover things which he might be expected to desire to conceal. (Maugham W.S. Of Human Bondage. Ch.86)
Использование придаточных дополнительных предложений обусловлено желанием внести ясность относительно того, что имеется в виду, причем это что практически невозможно выразить при помощи слова или словосочетания.
“May I get the sardines? I know where I can get four baits too.”
“I have mine, which are left from today. I put them in salt in the box.” (Hemingway E. The Old Man and the Sea)
“Do you think we should buy a terminal of the lottery with an eighty-five? Tomorrow is the eighty-fifth day.” (Hemingway E. The Old Man and the Sea)
"It's no good saying it's a free country," said Polly, "that won't prevent 'em bashin' your 'ead in if they get the chanst." (Maugham W.S. Of Human Bondage. Ch.113)
Вхождение той или иной части придаточного предложения предопределяется часто или структурно-семантическим особенностями данного предложения, или контекстуальным фактором:
When this meal was over Edmund went up to bed, so as to masturbate in peace and comfort before his sister joined him, for they shared the same room. Not that he was restrained by modesty, when his sister was there. Nor was she, when her brother was there. Their quarters were cramped, certain refinements were not possible. Edmund then went up to bed, for no particular reason. (Beckett 1977: 52)
And when all is said and done there is nothing more like a step that climbs the a step that descends or even that paces to and fro forever on the same level, I mean for one not only in ignorance of his position and consequently of what he is to expect, in the way of sounds, but at the same time more than half-deaf more than half the time. There is naturally another possibility that does not escape me, though it would be a great disappointment to have it confirmed, and that is that I am dead already and that all continues more or less as when I was not. (Beckett 1977: 56-57)
Большая структурно-семантическая нагруженность сложноподчиненного предложения отражается в самых разнообразных конфигурациях тема-рематической организации:
And when I examine the ceiling and walls I see there is no possibility of my making light, artificial light, like the couple across the way for example. But someone would have to give me a lamp, or a torch, you know, and I don't know if the air here is of the kind that lends itself to the comedy of combustion. (Beckett 1977: 59)
And when they go quite blunt I strip them with my nails which are long, yellow, sharp, and brittle for want of chalk or is it phosphate. So little by little my little pencil dwindles, inevitably, and the day is fast approaching when nothing will remain but a fragment too tiny to hold. (Beckett 1977: 61)
And while I was busy pursuing my pencil a moment came when my exercise-book, almost a child's, fell also to the ground. But it I very soon recovered, slipping the hook of my stick into one of the rents in the cover and hoisting it gently towards me. And during all this time, so fertile in incidents and mishaps, in my head I suppose all was streaming and emptying away as through a sluice, to my great joy, until finally nothing remained, either of Malone or of the other. (Beckett 1977: 62)
Выводы по главе 3
Таким образом, комплексное изучение особенностей функционирования сочинительных и подчинительных конструкций в различных текстах художественной литературы позволило прийти к следующим выводам:
Своеобразие коммуникативного оформления сложносочиненного и сложноподчиненного предложения является порождением двух факторов:
I) речевой ситуации (или контекстного окружения) и
2) структурно-семантической организации предложения, которая предопределяет потенциальные возможности коммуникативного использования предложения.
Оба этих показателя находятся в определенной зависимости друг от друга: с увеличением роли одного из них уменьшается значимость другого и наоборот. При этом в функциональной организации высказывания отражается, прежде всего, коммуникативное намерение говорящего, развивающего мысль в данном контексте в соответствии с той целью, которая стоит перед ним в конкретном акте коммуникации.
Желание разделить мысль на фрагменты, подчеркнуть рематичность той или иной конструкции способствует членению фразы, автономному функционированию части сложного предложения в качестве отдельного предложения.
Контекст или структурная целостность текста в целом или определенного фрагмента текста является универсальным средством выявления компонентов актуального членения, которое позволяет дать однозначное толкование коммуникативной организации сложного предложения.
Использованные в тексте синтаксические структуры непосредственно отражают ход мыслей автора, повествователя, персонажей, помогают лучше понять организацию и течение мыслей, целостность мысли или ее фрагментарность.
Заключение
Коммуникативная структура текста - сложное иерархическое образование. Современные исследователи отмечают, что в структуре художественного текста все элементы стиля есть естественное выражение его содержания и все образные средства служат одной цели, поставленной общим замыслом писателя. Организованная автором собственная система языковых элементов призвана произвести на читателя определенный эмоциональный эффект. Этот эффект во многом определяется синтаксической организацией отдельных предложений, фрагментов текста и структурой текста в целом.
Назначением синтаксиса как определенного уровня языковой системы является формальная организация связной речи-мысли. Отсюда основной синтаксический объект — это единица, которая характеризуется, по выражению А.А. Шахматова, «соответствием законченной единице мышления». Такой единицей является предложение — отрезок речи, выступающий носителем связной, относительно законченной мысли, содержащей в себе сообщение о действительности.
Как коммуникативная единица предложение функционирует в речи. Его переход от языка к речи сопровождается выбором того или иного коммуникативного оформления. Абстрактная, виртуальная единица языка - предложение актуализируется в речи в целях конкретного сообщения, определяемых коммуникативный намерением говорящего, и превращается в единицу общения, обеспечивая тем самым коммуникативную функцию языка. Переход от языка к речи, осуществляемый в предложении, обусловлен его актуальным членением, которое заключается в смысловой организации передаваемой языком информации и представляет собой такую характеристику единиц синтаксического, маргинального уровня языка, которая накладывается на них при переходе от структурной схемы предложения к ее реальному наполнению.
Сложное предложение, с точки зрения своей структуры противопоставляемое простому предложению, — это не просто сумма «двух предикативностей», а некое особое качество, в котором «отношение к действительности» представлено только в главной части, в зависимой же части представлено отношение к этому отношению, которое в сложноподчиненных предложениях определяет временную соотнесенность, недвусмысленно указывающую на причинно-следственную взаимосвязь и обусловленность данного «отношения к действительности».
Своеобразие коммуникативного оформления сочинительных и подчинительных конструкций (частей сложного предложения) является порождением речевой ситуации (или контекстного окружения) и структурно-семантической организации предложения, которая предопределяет потенциальные возможности коммуникативного использования предложения.
Контекст является универсальным средством выявления компонентов актуального членения, которое позволяет дать однозначное толкование коммуникативной организации текста, отражающего особенности мышления и понимания автора и отдельных персонажей. Роль контекста заключается в том, что он помогает выявить, какому коммуникативному заданию отвечает конкретное высказывание и в соответствии с чем следует проводить его актуальное членение. При чтении текста происходит процесс осмысления коммуникативного намерения его автора, предопределившего необходимость той или иной сочинительной или подчинительной конструкции для экспрессивного подчеркивания и максимально точного выражения той или иной речевой ситуации.
Пониманию основной идеи в значительной мере способствует анализ закономерностей построения образов персонажей. Герои произведений открывают нам авторский взгляд на сущность человеческих характеров и взаимоотношений.
Главной особенностью художественно литературной речи является попытка максимально точной реконструкции мысли, в связи с чем синтаксическое членение предложение, использование определенных синтаксических конструкций непосредственно обусловлено определенными особенностями понимания и интерпретации окружающей действительности, теми или иными предпочтениями в области логики и порядка предоставления информации.
Построение фразы тесным образом связано с достижением коммуникативной цели, поставленной адресантом (автором по отношению к читателю, персонажем по отношению к другим персонажам).
Отдельный человек (автор или персонаж) не является началом, и его отношения с другими людьми также не имеют начала. Как в непрерывном разговоре вопросы одного и ответы другого вызывают появление друг друга и как отдельная часть разговора может возникнуть и быть понята не из души одного или души другого человека в отдельности, а только из их отношений между собой, так и каждый жест, каждый способ поведения новорожденного следует понимать не как продукт его внутреннего мира», не как продукт некоего «окружающего мира» и не как произведение некоего взаимодействия между «внутренним» и «внешним» мирами, существующими сами по себе и изначально отдельно друг от друга, а как функцию и конденсат отношений.
Коммуникативная установка любого индивида выражается во вне посредством использования определенных языковых формул, каких-то знаковых конфигураций и т.д., среди которых особое значение имеют речевые способы представления намерений; схем действия, связанного с реализацией высказанного намерения; форм, посредством которых выражается представление об ожидаемом результате; а также оценок указывающих на степень совпадения желаемого результата с тем, который получен в действительности. Все подобные конструктивные элементы, входящие в структуру коммуникативной установки любого человека, могут находят свое выражение с различной степенью явности в структуре художественного произведения, организованного каждым отдельным автором особым образом.
Каждый инициатор речевого акта внутри литературного текста стремится ориентировать свое высказывание и цепочку высказываний со своим определяющим кругозором и вступает в диалогические отношения с другими персонажами и читателем, строит свое высказывание на чужой территории, на его, слушателя, апперцептивном фоне.
Чем спонтаннее речь персонажа, тем в большей степени она опирается на разговорный стиль не только в области лексики, но и синтаксиса. Персонаж может делать свою речь фрагментарной, делая ту или иную сочинительную и подчинительную конструкцию отдельным предложением, либо, наоборот, собирает все свои мысли в один клубок, предоставляя читателю дополнительные сложности в интерпретации синтаксически перегруженного высказывания, неделимого и нечленимого, произносимого на одном дыхании.
Список использованной литературы
Александрова О.В., Тер-Минасова С. Г. Английский синтаксис. М.: МГУ, 1987.
Андреева К.А. Литературный нарратив: когнитивные аспекты текстовой семантики, грамматики, поэтики. Тюмень, 2004.
Андреева К.А. Текстовый нарратив: опыт структурно-семантической интерпретации. Тюмень, 1993.
Апресян Ю. Д. Язык: система и функционирование. - М., 1988.
Арутюнова Н.Д. Оценка в механизмах жизни и языка // Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. М., 1999. - С. 130-274.
Ахманова О.С. и др. Синтаксис как диалектическое единство коллигации и коллокации. М., 1969.
Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. – М., 1966.
Барт Р. Текстовой анализ одной новеллы Эдгара По // Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М.: Прогресс, 1994. С. 424 - 462.
Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975.
Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1979.
Биренбаум Я.Т. Сложноподчиненное предложение в современном английском языке. Челябинск, 1981.
Блох М.Я. Теоретическая грамматика английского языка. М.: Высшая школа, 1997.
Блумфилд Л. Язык. М., 1968.
Болотнова Н.С. Эмотивные реакции в структуре ассоциативного поля художественного текста (по данным экспериментов) // Стереотипность и творчество в тексте. – Пермь, 2002. – С. 255 – 261.
Бондарко А.В. Грамматическое значение и смысл. Л., 1978.
Вардуль И.Ф. К образованию актуального синтаксиса. М., 1967.
Виноградов В.В. Вопросы синтаксиса современного русского языка. М., 1950.
Гак В.Г. О семантическом инварианте предложения// Проблемы синтаксической семантики. М., 1976. - С. 17-52.
Гак В. Г. Сопоставительная лексикология. М., 1977.
Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. М.: Наука, 1981.
Гончарова Е.А., Шишкина И.П. Интерпретация текста. М., 2005.
Гордон Е.М. Грамматика современного английского языка. М., 1986.
Залевская А. А. Текст и его понимание. - Тверь, 2001.
Звегинцев В.А. История языкознания XIX-XX веков в очерках и извлечениях. М., 1965.
Иванова И. П., Бурлакова В. В.. Почепцов Г. Г., Теоретическая грамматика современного английского языка. М., 1981.
Ильинова Е.Ю. Теоретическая грамматика английского языка: пространственное измерение и анализ. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2002.
Иофик Л. Л. Сложное предложение в новоанглийском языке. ЛГУ, 1968.
Каушанская В.Л. и др. Грамматика английского языка. Л., 1967.
Карцевский С.О. Из лингвистического наследия. М., 2000.
Компаньон А. Демон теории. Литература и здравый смысл. М., 2001.
Кормановская Т.И. Сложноподчиненное предложение как единица коммуникативного синтаксиса. М., 1983.
Кубрякова Е. С. Текст и критерии его определения //Текст. Структура и семантика. Т. 1. - М., 2001. - С. 72-81.
Лурия А.Р. Мышление и речь. М., 1970.
Манерко Л.А. Язык современной техники: ядро и периферия. Рязань, 2000.
Мещанинов И. П. Члены предложения и части речи. Л., 1978.
Мурзин Л.Н., Штерн А.С. Текст и его восприятие. Свердловск, 1991.
Николина Н.А. Филологический анализ текста. М.: Академия, 2003.
Остин Дж. Л. Слово как действие: Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. М., 1986. - С.22-140.
Падучева Е.В. Высказывание и его соотнесенность с действительностью. - М., 1985.
Пешковский А.М. Русский синтаксис в научном освещении. - Москва, 1956.
Ромашова И.П. Экспрессивность как семантико-прагматическая категория высказывания. Автореф. на соиск. зв. канд. фил.н. -Барнаул, 2001.
Русская грамматика. Т.2. Синтаксис. М., 1980.
Слюсарева Н. А. Проблемы функционального синтаксиса современного английского языка . M., 1981.
Смирницкий А. И. Синтаксис английского языка. М., 1957.
Филиппов К.А. Лингвистика текста. СПб., 2003.
Формановская Н.И. Речевой этикет и культура общения. М., 1989.
Фортунатов Ф.Ф. Сравнительное языковедение. Избранные труды. – М., 1956; т. 1.
Чахоян Л.П. Синтаксис диалогической речи английского языка. М., 1979.
Шахматов А.А. Синтаксис русского языка. М., Л., 1941.
Шведова Н.Ю. О функциях простого предложения // Исследования по славянской филологии. М., 1974. С. 322- 374.
Шмелев A. Д. Референциальные механизмы русского языка. Helsinki, 1996.
Шутова Е.И. Вопросы теории синтаксиса. М., 1984.
Ярцева Г.П. Предложные словосочетания современного английского языка. Киев, 1969.
Beaugrande R.-A. de, Dressier W. Introduction to text linguistics. L.; N.Y., 1981.
Searle J.R. Intentionality: An Essay in the Philosophy of Mind. - Cambridge, 1983.
Wierzbicka A. Cross-cultural Pragmatics: the Semantics, of Human Interaction Berlin, N.Y.: Mouton de Gruyter, 1991.
Список использованных художественных текстов
Barnes J. Love, etc. L.: Jonathan Cape, 2000.
Beckett S. Malone Dies. Harmondworth, 1977.
Hardy T. Far From the Madding Crowd. L.: Penguin edition, 1978.
Hemingway E. The Old Man and the Sea // www.Asiaing.com
James H. In the Cage // www.gutenberg.net
Maugham W.S. Of Human Bondage. M.: Progress Publishers, 1987.
Wilde О. The Picture of Dorian Gray. М.: Икар, 2002.
46