Тема любви в произведениях Куприна "Гранатовый браслет" и "Суламифь"

Введение
Всякая любовь – это счастье, даже если она трагична
Величие любви
Настоящая любовь – жертвенна
Концепция любви в произведениях А. И. Куприна
Заключение
Список использованной литературы

Рассказ проникнут верой писателя в нравственные ценности на земле, в ценность человеческой личности.
Настоящая любовь – жертвенна
В легендарной дочери простого виноградаря, несомненно, много такого, что роднит ее с другой героиней Куприна – полесской красавицей Олесей. Только в повести о Суламифи нежный девичий образ поднят до необыкновенной поэтичности и высокой идеальности. Суламифь как бы самой природой создана для такой любви, преданной и прекрасной, нежной и пламенной, которая «дороже богатства, славы и мудрости, которая дороже самой жизни, потому что даже жизнью она не дорожит и не боится смерти».
«Никого еще не любил царь, как ее. <…>… она – вся любовь, вся нежность и ласка! она кротка и стыдлива, она ничего не знает и не видит, кроме своей любви. Она не возбуждает ни в ком ни злобы, ни ревности, ни зависти…» – так говорит о Суламифи даже страдающий от ревности, влюбленный в царицу Астис, Элиаф.
Контрастными образам и чувствам Соломона и Суламифи предстают в повести образы и чувства Астис и Элиава. Красота жизни, любви, света обнажает уродство смерти, жестокости, тьмы.
Не в силах вынести услышанное, Астис посылает Элиафа убить обоих, пообещав за это ему свою любовь. Но убить Элиафу удается только Суламифь, которая сама бросилась навстречу смерти, спасая любимого.
Так закончилась короткая, но вечная любовь Соломона и Суламифи.
Все повествование соответствует эпиграфу, взятому из «Песни Песней»:
«Положи мя яко печать на сердце твоем, яко печать на мышце твоей: зане крепка любовь, жестока яко смерть ревность: стрелы ее – стрелы огненные».
В рассказе «Гранатовый браслет» Желтков, принеся свою жизнь в жертву любви, способствует внутреннему пробуждению княгини Веры, ее постепенному осознанию подлинной роли любви, возникновению волнующей благодарности, нового к тяготения прекрасному. От холодного, успокоенного созерцания к жаркому, трепетному чувствованию себя, человека вообще, мира в целом – таков путь героини, соприкоснувшейся однажды с Любовью». Жизнь Веры Николаевны проходит налажено, устроено, спокойно. У нее умный, чуткий муж, ее окружают родные и близкие люди. Но не случайно так волнуют княгиню Веру разговоры о любви со старым мудрым генералом Аносовым: «А где же любовь-то? Любовь бескорыстная, самоотверженная, не ждущая награды? Та, про которую сказано – «сильна как смерть?» Понимаешь, такая любовь, для которой совершить любой подвиг, отдать жизнь, пойти на мучения – вовсе не труд, а одна радость». Сам генерал признается, что в своей долгой, полной разными событиями и встречами жизни, такой любви не встречал, знал лишь два случая похожих. Здесь старый генерал выражает глубокое убеждение самого автора о том, что в обществе, где люди опутаны цепями условностей и где отношения между мужчиной и женщиной приданы особенно уродливые формы, настоящая любовь встречается крайне редко. По мнению Аносова не женщина виновата в том, «что любовь у людей приняла такие пошлые формы и снизошла просто до какого-то житейского удобства, до маленького развлечения. Виноваты мужчины, в двадцать лет пресыщенные, с цыплячьими телами и заячьими душами, не способные к сильным желаниям, к героическим поступкам, к нежности и обожанию перед любовью. Говорят, что раньше все это бывало. А если и не бывало, то разве не мечтали и не тосковали об этом лучшие умы и души человечества – поэты, романисты, музыканты, художники? Я на днях читал историю Машеньки Леско и кавалера де Грие… Веришь ли, слезами обливался… Ну скажи же, моя милая, по совести, разве каждая женщина в глубине своего сердца не мечтает о такой любви – единой, всепрощающей, на все готовой, скромной и самоотверженной?»
Наверное, в утонченной натуре Веры Николаевны есть что-то, способное глубоко воспринимать эти разговоры. И, возможно, начало этому восприятию было положено много лет назад письмами робкого влюбленного.
Концепция любви в произведениях А. И. Куприна
Глубокая человечность чувств, испытываемых героями «Суламифи» и «Гранатового Браслета», тонкий психологизм в раскрытии характеров, теплота и сердечный, искренний тон повествования, правда быта и жизненных обстоятельств, тонкий лиризм пейзажей, непринужденность, естественность авторского голоса, свободная, раскованная фраза – все в них подкупает и волнует, как волнует каждое истинно художественное произведение.
«Скажу одно, что ничего более целомудренного я еще не писал» – из письма Куприна Ф. Д. Батюшкову о «Гранатовом браслете».
Куприн как человек и писатель обладал большой жизненной силой, ему чужда была безысходность. Поэтому так не случайно «Суламифь» является одной из вершин его творчества.
Он был певцом чистой, здоровой любви, певцом искренним и истинным. Куприн на всем протяжении своей литературной деятельности любил человека, любил цельную, не испорченную социальными отношениями, красивую человеческую личность. Ему были понятны могучие, большие человеческие чувства и страсти. Куприна всегда привлекала мужественность. «Суламифь» – это романтическая поэма о самоотверженности и благородстве в любви, которая сильнее смерти, любви, торжествующей в мире лжи, лицемерия и порока. Суламифь гибнет во имя ее, но память и легенда о великой любви нетленны.
Редчайший дар высокой любви становится «громадным счастьем», содержанием и музыкой жизни Желткова из «Гранатового браслета». Силой и утонченностью своих переживаний молодой человек выделен автором среди всех действующих лиц рассказа. Рядом с ним не только прямолинейный, самоуверенный, с пренебрежением относящийся к Желткову, Тугановский, несколько легкомысленная кокетливая Аня, но и не лишенный ума, чувств, совести Шеин, мудрый, почитающий любовь за «великую тайну» старик Аносов, даже сама прекрасная и чистая княгиня Вера являются частью бытового, заниженного мира.
Куприн создает рассказ не о зарождении любви Веры Николаевны, а именно о ее пробуждении ото сна. Куприн показывает, как постепенно героиню рассказа охватывает беспокойство, осознание исключительности прошедшей мимо нее любви и, наконец, предчувствие близкой кончины Желткова. А когда развязка наступает и княгиня Вера приходит на единственное свидание – прощание с Желтковым, она вдруг видит на лице его «то же самое умиротворенное выражение», как «на масках великих страдальцев – Пушкина и Наполеона». Величие пережитого простым человеком постигается под звуки бетховенской сонаты, донесшей до Веры его боль и счастье. И из души ее вытесняется все суетное и мелкое.
Это – «один из самых благоуханных» рассказов о любви, как сказал о нем Паустовский. В нем пошлости мира противопоставляется жертвенная, бескорыстная благоговейная любовь.
Заключение
Любовь в произведениях Куприна предстает как великая и естественная, всепобеждающая власть над человеком. Именно высшая, самой природой обусловленная степень ее влияния на личность позволяет художнику поставить это чувство рядом с самым дорогим для него даром – даром творчества. Причем, равно поэтичным, очищающим и формирующим душу началом наделяются и «нежное, целомудренное благоухание» любви, и «трепет, опьянение» чистой страсти.
Человек со всеми своими инстинктами, трудами, тревогами, мыслями и с мучительно сладостным, любовным томлением, любовной жаждой, любовной тоской – вот основная тема творчества Куприна. Любовь, ее власть над человеческим сердцем, ее муки и радости – вот то, что стоит в центре его произведений. Она преследует писателя неотступно. Он возвращается к ней снова и снова. Все стадии и все оттенки любви, все ее падения и взлеты ревностно изучаются им.
«Вот первое утро любви (в рассказе «Фиалки»), самое раннее ее торжество, первый молодой поцелуй:
«Милые, такие пылающие, полудетские, наивные, неумелые губы!».
Вот ее полный триумф, ее чудотворная сила:
«От глубины души благодарю Вас за то, что Вы были моей единственной радостью в жизни, единственным утешением, единой мыслью. Дай бог Вам счастья, и пусть ничто временное и житейское не тревожит вашу прекрасную душу».
Любовь в его книгах всегда благодатна – даже тогда, когда ее завершает трагедия».
Центральным пафосом этого беспокойного творчества является человечность. В произведениях Куприна всегда много жизни, любви ко всем ее проявлениям.
Любовь возвеличивает и поднимает человека над обыденностью И она всегда жертвенна, потому, что любящий готов отдать ради нее всего себя, даже свою жизнь. И еще любовь светла, даже если она трагична, потому, что делает человека красивым.
Список использованной литературы
1. Берков П. Н. Александр Иванович Куприн: Критико-биографический очерк. М., – Л.: Наука, 1956. 194 с.
2. Волков А. А. История русской литературы XX века. Дооктябрьский период. М.: Просвещение, 1977. 383 с.
3. Кулешов Ф. И. Лекции по истории русской литературы конца XIX – начала XX в. Минск: издательство БГУ им. В. И. Ленина, 1976. 367 с.
4. Кулешов Ф. И. Творческий путь А. И. Куприна. Минск: Издательство министерства высшего, среднего специального и профессионального образования БССР, 1963. 535 с.
5. Куприн А. И. Собрание сочинений в девяти томах. Т. 1. М.: Правда, 1964. 503 с.
6. Куприн А. И. Собрание сочинений в девяти томах. Т. 5. М.: Правда, 1964. 419 с.
К. И. Чуковский – в кн.: Куприн А. И. Собрание сочинений в девяти томах. Т. 1. М.: Правда, 1964, с. 29
там же, с 30.
К. И. Чуковский – в кн.: Куприн А. И. Собрание сочинений в девяти томах. Т. 1. М.: Правда, 1964, с. 25.
К. И. Чуковский – в кн.: Куприн А. И. Собрание сочинений в девяти томах. Т. 1. М.: Правда, 1964, с. 40.
Кулешов Ф. И. Творческий путь А. И. Куприна. Минск: Издательство министерства высшего, среднего специального и профессионального образования БССР, 1963, с. 408.
Кулешов Ф. И. Творческий путь А. И. Куприна. Минск: Издательство министерства высшего, среднего специального и профессионального образования БССР, 1963, с. 411.
Волков А. А. История русской литературы XX века. Дооктябрьский период. М.: Просвещение, 1977, с. 189.
Берков П. Н. Александр Иванович Куприн: Критико-биографический очерк. М., – Л.: Наука, 1956, с 121.
К. И. Чуковский – в кн.: Куприн А. И. Собрание сочинений в девяти томах. Т. 1. М.: Правда, 1964, с. 37.
25