Поэтическое творчество Дениса Давыдова (рассматриваем как поэта)

Введение
Поэтическое творчество Дениса Давыдова
Заключение
Библиография

Литературная известность поэта-гусара, бездумного храбреца и безудержного гуляки, как-то слилась с партизанской славой Давыдова и превратилась в своеобразную легенду – пожалуй, оправданную с точки зрения чисто поэтической, но не выдерживающую проверки биографией Дениса Васильевича. Даже "сослуживец" характеризует литературные занятия Давыдова в эмоционально-приподнятом тоне:
"Большая часть стихов его пахнет биваком. Они были писаны на привалах, на дневках, между двух дежурств, между двух сражений, между двух войн; это пробные почерки пера, чинимого для писания рапортов... Стихи эти были завербованы в некоторые московские типографии тем же средством, как некогда вербовали разного рода бродяг в гусарские полки: за шумными трапезами, за веселыми пирами, среди буйного разгула".
За примерами далеко ходить не надо:
Стукнем чашу с чашей дружно,
Нынче пить еще досужно…
или
Ни полслова, дым столбом,
Ни полслова, все мертвецки
Пьют и преклонясь челом
Засыпают молодецки.
Или так:
Ради бога, трубку дай
Ставь бутылки перед нами,
Всех наездников сзывай
Закрученными усами…
Невольно складывается впечатление, что автор был неисправимым, бесшабашным гулякой. Однако на сей счет имеется объективное свидетельство Вяземского: "Не лишним будет заметить, что певец вина и веселых попоек в этом отношении несколько поэтизировал. Радушный и приятный собутыльник, он на самом деле был довольно скромен и трезв. Он не оправдывал собою нашей пословицы: пьян да умен, два угодья в нем. Умен он был, а пьяным не бывал". Столь же преувеличены были слухи о любовных победах Давыдова, хотя, как герой войны, человек обаятельный и остроумный, он в самом деле пользовался успехом у женщин (в него была влюблена, например, не слишком скрывая это, Ольга Сергеевна Пушкина).
Пушкин, лично познакомившийся с гусарским поэтом зимой 1818–1819 года в Петербурге, через всю жизнь пронес восторженное увлечение "Денисом-храбрецом". И даже всерьез утверждал, что именно Давыдову был обязан тем, что не поддался в молодости влиянию модных поэтов (Жуковского и Батюшкова) и "почувствовал возможность быть оригинальным".
Где друзья минувших лет,
Где гусары коренные,
Председатели бесед,
Собутыльники седые?
Деды, помню вас и я,
Испивающих ковшами
И сидящих вкруг огня
С красно-сизыми носами!
На затылке кивера
Доломаны до колена,
Сабли, ташки у бедра,
И диваном – кипа сена.
Трубки черные в зубах;
Все безмолвны, дым гуляет
На закрученных висках
И усы перебегает.
Ни полслова... Дым столбом...
Ни полслова... Все мертвецки
Пьют и, преклонясь челом,
Засыпают молодецки.
Но едва проглянет день,
Каждый по полю порхает;
Кивер зверски набекрень,
Ментик с вихрями играет.
Конь кипит под седоком,
Сабля свищет, враг валится.
Бой умолк, и вечерком
Снова ковшик шевелится.
А теперь что вижу? –
Страх! И гусары в модном свете,
В вицмундирах, в башмаках,
Вальсируют на паркете!
Говорят, умней они...
Но что слышим от любого?
Жомини да Жомини!
А об водке – ни полслова!
Где друзья минувших лет,
Где гусары коренные,
Председатели бесед,
Собутыльники седые?
Герой Давыдова не просто стал лицом историческим, он делал эту историю, спасал Россию и Европу от Наполеона и уже поэтому имел все права на внимание к своим мыслям и чувствам. А чувства эти были кипением страстей, буйством молодой жизненной энергии, чего явно не хватало меланхолической лирике Жуковского. "Я был молод, как ты, но пламеннее тебя вдвое. Что я говорю вдвое? Во сто раз; во мне играли страсти более, чем в других моих товарищах", – писал Давыдов сыну Василию в 1837 году.
Война 1812 года заставила всех задуматься о внутренних основах русской жизни и судьбах конкретных людей, от общего перейти к частному, а это в свою очередь породило новую поэзию, взывавшую к лирическому сопереживанию. Все это уже принесло небывалый успех знаменитой поэме Жуковского "Певец во стане русских воинов" (1812), произведении переходном от оды к элегии. Но Давыдов пошел дальше и черты новой романтической героики удачно и новаторски объединил в поэтической автобиографии русского человека на войне, смелого, веселого, свободного, живущего сегодняшним днем и романтикой боя: "Война та же поэзия". Батюшков и Ф. Н. Глинка в своей военной лирике более конкретны, лучше передали реалии военного быта и боя, повседневный трагизм жизни русского солдата, горечь потерь и послевоенных разочарований. Но запомнился и полюбился всем именно давыдовский симпатичный, не без юмора (поэт не побоялся для его характеристики использовать "низкий" жанр скабрезной ирои-комической поэмы в духе В. И. Майкова и В. Л. Пушкина) обрисованный образ бесшабашного гусара-партизана, который двигался во времени, развивался вместе со своим создателем, становился глубже и серьезнее. Ибо от ранних "зачашных песен" Давыдов пришел к грустным и философическим военным элегиям "Полусолдат" (1826) и "Бородинское поле" (1829). Его герой весел, мудр и свободен, стал примером и поэтическим образцом для Языкова, Бенедиктова и более всего для безбоязненного и язвительного Лермонтова, не только создавшего свою гусарскую поэзию, но и оставившего замечательные слова дружеского привета, словно к Давыдову обращенные:
Столетья прошлого обломок,
Меж нас остался ты один,
Гусар прославленных потомок,
Пиров и битвы гражданин.
Этот образ получил свое развитие и объяснение в военных записках Дениса Давыдова. Там появилось множество событий и реалий, дополняющих и поясняющих его поэзию. Гусарский генерал стал не только выдающимся русским поэтом, но и талантливым историком и теоретиком военного дела, членом Военного общества при Гвардейском главном штабе, где его товарищами стали знаменитый Жомини, Толь, Дибич, Бутурлин. Его дневники и записки превратились в политически острую публицистику, содержали смелые и глубокие суждения об историческом смысле великих событий, месте и значении человека в эпоху наполеоновских войн. Но офицерских дневников и военных историков в эпоху Отечественной войны 1812 года и после нее появилось много, а в записках Давыдова надо видеть нечто иное, хотя они, конечно же, опираются на собственные записи, устные и письменные свидетельства очевидцев, официальные документы и частные письма из армии.
Заключение
Говоря сегодня о Денисе Давыдове, мы должны увидеть в нем, его поэзии и прозе все человеческое, слишком человеческое, вплоть до неизбежных, понятных и в чем-то симпатичных слабостей. Белинский о нем сказал: "Вот истинно русская душа – широкая свежая, могучая, раскидистая". Вся Александровская эпоха, простодушная и героическая, отразилась в этом самобытном человеке и его замечательном творчестве. Сам поэт это знал и нам напомнил: "Видел Юпитера – Наполеона с его разрушительными перунами, видел сшибки полмиллиона солдат и 3000 пушек на трех и четырех верстовых пространствах, видел минуты, решавшие, быть или не быть России и независимости вселенной, быть или не быть Наполеону, видел и участвовал в этом, так что оставил по себе память".
Яркая печать самобытности и талантливости лежала решительно на всем, что делал Давыдов. Это был на редкость щедро и разносторонне одаренный человек. Он бесспорно обладал крупными способностями военачальника и военного теоретика; был вполне оригинальным поэтом, со своим взглядом на мир, со своей художнической манерой; писал превосходную прозу; и, наконец, сам по себе, как личность, как характер, выделялся из общего ряда, был удивительно целен и неповторимо своеобразен.
Лучшие произведения Дениса Давыдова остались в памяти и на языке народа. Энергичная, призывная, заразительная музыка его таланта не постарела за два века. На его стихи сочиняют песни, его образ сохранен в творчестве современных авторов, о нем пишут книги, о нем ставят фильмы.
И хочется закончить словами Ярослава Смелякова:
Утром, вставя ногу в стремя, –
Ах, какая благодать! –
Ты в теперешнее время
Умудрился доскакать.
Библиография
Беляев Ю. "Венчанный музою поэт..." // Страницы минувшего: Ист. публицистика. М., 1991.
Биографический словарь генералов 1812 года // Российский Архив. М., 1996. Т. VII.
Давыдов Д. В. Военные записки. М., 1982.
Давыдов Д. В. Сочинения. М., 1962.
Жерве В. В. Партизан-поэт Давыдов. СПб., 1913.
Задонский Н. А. Денис Давыдов: Ист. хроника. М., 1962.
Задонский Н. А. Последние годы Дениса Давыдова: Ист. хроника. Воронеж, 1959.
К чести России. Из частной переписки 1812 года. М., 1988.
Попов М. Я. Денис Давыдов. М., 1971.
Пухов В. В. Денис Давыдов. М., 1984.
Рассадин С. Б. Партизан // Рассадин С. Б. Спутники. М., 1983. С. 139.
Сахаров В. И. Страницы русского романтизма. Книга статей. М., 1988.
1812 год: Военные дневники. М., 1990.
1812 – 1814. Секретная переписка П. И. Багратиона. Личные письма генерала Н. Н. Раевского. Записки генерала М. С. Воронцова. Дневники офицеров русской армии. М., 1992.
См.: Сахаров В. И. Страницы русского романтизма. Книга статей. М., 1988.
Беляев Ю. "Венчанный музою поэт..." // Страницы минувшего: Ист. публицистика. М., 1991. С. 293.
Жерве В. В. Партизан-поэт Давыдов. СПб., 1913. С. 87.
См. биографический словарь генералов 1812 года в кн.: Российский Архив. М., 1996. Т. VII.
Давыдов Д. В. Сочинения. М., 1962. С. 311.
Цит. по: Попов М. Я. Денис Давыдов. М., 1971. С. 92.
Задонский Н. А. Денис Давыдов: Ист. хроника. М., 1962. С. 68.
Давыдов Д. В. Военные записки. М., 1982. С. 174.
Цит. по: Пухов В. В. Денис Давыдов. М., 1984. С. 167.
Там же. С. 170.
Давыдов Д. В. Сочинения. М., 1962. С. 486.
См.: 1. 1812 год: Военные дневники. М., 1990; 2. 1812 – 1814. Секретная переписка П. И. Багратиона. Личные письма генерала Н. Н. Раевского. Записки генерала М. С. Воронцова. Дневники офицеров русской армии. М., 1992.
См.: К чести России. Из частной переписки 1812 года. М., 1988.
Цит. по: Задонский Н. А. Последние годы Дениса Давыдова: Ист. хроника. Воронеж, 1959. С. 57.
Цит. по: Рассадин С. Б. Партизан // Рассадин С. Б. Спутники. М., 1983. С. 139.
3