Свифт, о природе человека (Путешествия Гулливера)

ВВЕДЕНИЕ
1. ХУДОЖЕСТВЕННОЕ СВОЕОБРАЗИЕ РОМАНА И ЕГО ПРОБЛЕМАТИКА
2. БЕСПОЩАДНАЯ САТИРА СВИФТА
3. ВЗГЛЯД ПИСАТЕЛЯ НА ПРИРОДУ ЧЕЛОВЕКА
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Свифт хотел показать ложность многих мнимых ценностей, суетность целей, ради которых люди готовы перерезать друг другу глотку, безмерность притязаний властителей, приносящих в жертву своему честолюбию целые народы, и относительность человеческих представлений о красоте, благородстве, доблести.
От внимания читателя не ускользнет и то обстоятельство, что Свифт нередко включает также в свое повествование детали фривольного, а иногда и чуть ли не скабрезного характера. Делается это не по причине какого-нибудь особого пристрастия Свифта к пикантным эротическим подробностям и не потому, что у него, как казалось некоторым высоконравственным критикам, грязное воображение. Для него это еще один способ скомпрометировать персонаж или какую-нибудь сторону человеческого поведения, выразить к ним свое отношение, иногда же эти детали попросту гарнир, назначение которого, как и многих приключений Гулливера, сделать более удобоваримым, усвояемым содержание книги. Министр-лилипут, заподозривший свою благоверную в любовной связи с великаном Гулливером, - что может быть забавнее? Даже удостоверясь впоследствии, что его подозрения лишены основания, он продолжает мстить своему «сопернику», а тот, со своей стороны, рьяно защищает ее честь. И ни тому, ни другому даже в голову не приходит вся смехотворная невероятность такого предположения. В каком неожиданном издевательском ракурсе предстает благодаря такому приему непомерно раздутое тщеславие и самомнение этой мелюзги!
Или ученые обитатели летающего острова, настолько погруженные в созерцание всяких отвлеченных материй, что если некому вовремя хлопнуть их пузырем по голове, дабы вернуть их к реальности, то жена может спокойно изменять мужу даже в его присутствии - он этого и не заметит. Вольтер, Дидро и другие просветители не раз использовали позднее подобные приемы в своих сатирических философских повестях.
В четвертой части Свифт прибегает к самым хлестким, порой намеренно натуралистическим, грубым и беспощадным краскам. Он словно полемизирует здесь с жанром утопии, в котором обычно гуманисты эпохи Возрождения - Томас Мор, Кампанелла, Рабле (при описании Телемской обители в романе «Гаргантюа и Пантагрюэль») - изображали идеальное общество, предоставляющее максимальные условия для гармонического расцвета всех заложенных в человеке возможностей, как физических, так и духовных. Наступившее вслед за тем крушение идеала гуманистов нашло свое выражение в сочинениях мыслителей и моралистов XVII века, и Свифту куда ближе пессимизм и скептицизм Паскаля, Лабрюйера и Ларошфуко, нежели оптимизм многих его современников - первого поколения просветителей, вступавших в жизнь с обновленной верой в осуществимость переустройства общества и дальнейшее совершенствование человека. Он с некоторой опаской относился к физической и эмоциональной природе человека, к требованиям его плоти и страстям, что же касается способности разума противостоять им и обуздать их, то сатирик находил ее далеко не всегда достаточной.
Свифт наверняка подписался бы под следующим рассуждением Лабрюйера: «В одном отношении люди отличаются редким постоянством, отступая от него, лишь когда дело касается мелочей: меняется все - одежда, язык, манеры, понятия о приличии, порою даже вкусы, но человек всегда зол, неколебим в своих порочных наклонностях и равнодушен к добродетели». Вот почему Свифт создал здесь своего рода антиутопию, изображающую грядущую участь людей, если возобладают присущие их природе низменные эгоистические начала.
Перед нами царство разумных гуманных лошадей, под присмотром которых трудятся отвратительные похотливые зловонные твари - еху. В финале выясняется, что еху - потомки случайно очутившейся здесь английской четы. Таким образом, общепринятая точка зрения на историю человечества, в ходе которой дикари стали цивилизованными людьми, заменена здесь противоположной: люди, становящиеся дикарями. Здесь все парадоксально: лошади дивятся сообразительности Гулливера (хотя в нормальном мире люди имеют обыкновение удивляться сообразительности животных), люди живут в хлеву, а лошади - в домах и даже разъезжают в повозках, в которые запряжены люди.
Государство лошадей - это одна из первых попыток представить «естественную жизнь» и противопоставить ее современной цивилизации. То же самое несколько десятилетий спустя будет делать Жан-Жак Руссо, чтобы выразить тем свое неприятие утверждающегося буржуазного общества и его культуры, чуждой и недоступной беднякам. Позиция Свифта сложнее, принимать его за пропагандиста лошадиной идиллии, как это делают подчас иные критики, значит не понимать его творческой манеры, этих его постоянных переходов от иронического к серьезному и наоборот. Как и в беседе с королем великанов, Гулливер рассказывает здесь своему хозяину-коню о нравах европейцев и в частности об англичанах. Но на этот раз все представлено в ином свете: теперь эти нравы вызывают у Гулливера чувство негодования и отвращения. Что и говорить, нелегко рассказать об европейских институтах и понятиях коню, не имеющему о них ни малейшего представления. Нелегко объяснить слова «ложь» или «обман» существу, которое видит смысл речи именно в том, чтобы говорить, что думаешь, и для которого пользоваться речью для, - как мы бы сказали сейчас, - дезинформации - это извращать ее первоначальное назначение.
Свифт нередко намеренно упрощает ситуацию, чтобы нагляднее выявить нелепость, алогизм того, что сплошь и рядом происходит в цивилизованном мире. Так, например, для того, чтобы приобщить к благам цивилизации какое-нибудь племя дикарей, приходится сперва одну его половину истребить, а другую обратить в рабство; или вот еще пример - защищать ложь и несправедливость легче, нежели правду, ибо, став на сторону правого, судья рискует... подорвать авторитет своего сословия. Но хотя оценки Свифта и его героя в данном случае совпадают, Гулливер не поумнел. Из одной крайности он бросился в другую. Сначала перед лилипутами и даже великанами он тщеславился тем, что он человек, теперь же старается стать своим среди лошадей, скрывает свое тело, учится ржать и изо всех сил пытается убедить их, что он сметлив и вовсе не дикарь.
А между тем благородные и нравственные лошади при всех своих достоинствах не ведают письменности, их язык, как и понятия и образ жизни, примитивны, на их лошадиных собраниях обсуждаются только вопросы, связанные с питанием и размножением; они не знают ни любви, ни страсти, заключают браки лишь для продолжения рода и выбирают подругу жизни, руководствуясь не чувствами, а по масти. И если у нас и возникает на миг впечатление, будто Свифт всерьез любуется этим унылым вегетарианским раем, то лишь потому, что, наблюдая следствия извращения разума в цивилизованном обществе, он готов подчас в пылу полемического задора предпочесть даже этот бесцветный, но бесхитростный добродетельный мир. Однако мгновение спустя вступает в действие отрезвляющая ирония Свифта, и он преподносит нам диковинное зрелище: кобыла, которая ловко вдевает нитку в иголку...
Для понимания позиции Свифта чрезвычайно важно обращать внимание на текст, соседствующий с данной фразой или мыслью. Если речь идет о том, что гуигнгнм не в состоянии поверить в существование иных стран и разумных существ, способных передвигаться по морю в больших полых посудинах, а вслед за этим сообщается, что само слово гуигнгнм означает - совершенство природы, то этим уже вполне выражено истинное отношение автора к гуигнгнмам. Легко считать себя совершенством, когда ничего другого не видел и не знаешь. Ведь и лилипуты были тоже чрезвычайно высокого о себе мнения, да и сам Гулливер аттестовал сначала свою родину не иначе как «гордость и зависть вселенной».
Впрочем, как только речь заходит о повадках еху, от иронии Свифта не остается и следа. Гадливость, омерзение и презрение - вот единственные эмоции, которые они вызывают у Гулливера. Их повадки, похотливость, нечистоплотность, их злоба и мстительность приводят рассказчика в неистовство и ярость. И главное, - эти существа не поддаются никакому воспитанию, им ничего нельзя внушить, они неисправимы. Именно изображение еху служило чаще всего поводом для обвинений Свифта в человеконенавистничестве. Что ж, таких суровых истин, быть может, и в самом деле никто из сатириков не высказывал в лицо людям. Но Свифт не только клеймит, выжигает, испепеляет гневом, он и смеется. А там, где есть смех, там не утрачена еще надежда на исцеление. И читатель смеется вместе с автором, когда узнает, что от поцелуя и запаха своей супруги Гулливер грохнулся в обморок, потому что после любезного ему запаха конюшни это было для него непереносимо. Гулливер просто спятил, а все потому, что слишком уж поначалу обольщался в отношении людей. Свифт никогда этим не грешил и считал, что лечить пациента следует самыми сильными средствами. Он хотел вызвать шок и добился этого, изображая еху.
Книга Свифта - очень пристрастная и, конечно же, односторонняя картина человечества. Но дать исчерпывающую картину бытия людей не дано ни одному произведению литературы, ни одному ее жанру. Ни воспевающим их подвиги гимнам и одам, ни оплакивающим их горести элегиям, ни трагедиям, ни даже, казалось бы, объемлющему все стороны жизни эпосу. И только вся мировая литература в целом создает образ человечества в его поражениях и победах, падении и величии, в его неостановимом и мощном движении. Без бичующей сатиры Свифта эта картина тоже была бы односторонней и неполной.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
«Путешествием Гулливера» определяется место Дж. Свифта в общей истории художественной литературы Европы и в истории реализма. По своим художественным приемам Свифт продолжает линию той, созданной Ренессансом реалистической фантастики, которая, пренебрегая конкретно-бытовой действительностью, умела в фантастических образах дать обобщения огромного реалистического охвата и глубины, без внешней правдоподобности, но с величайшей внутренней правдой воплотить глубочайшую историческую сущность современных явлений в изображении человека. Эта протокольная точность контрастно подчеркивает нереальность его образов и тем создает «преломляющую среду» иронии. Пользуясь с несравненной силой орудием сатирического преувеличения, он дает образец критического реализма, который в известном смысле остается непревзойденным. Если великие критические реалисты от Дидро до Щедрина создали образы, неизмеримо более разнообразные, живые и конкретные, то вряд ли можно найти другой образец, который с таким максимумом обобщающей силы выразил всю гнусную сущность выявлений буржуазной «природы» человека — собственника.
Наиболее знаменитое произведение Свифта «Путешествие Гулливера», вышедшее в 1726 г., одна из самых знаменитых книг мировой литературы. В «Гулливере» Свифт особенно полно раскрыл свое отношение к современности. По глубине и силе первые три части значительно отличаются от четвертой. В первой части («Лилипуты») Свифт дает сатирическую картину жизни придворных и помещиков как ничтожных, пошлых и глупых карликов, думающих, что они пуп земли. Во второй части («Бробдингнег») самая природа европейского человека снижается противопоставлением ее расе великодушных и простых великанов. В третьей части, наименее стройной и выдержанной, Свифт осмеивает преимущественно ученых со своей нигилистической точки зрения, отрицавшей и схоластику педантов и подлинную науку своего времени. Четвертая часть — фокус всего творчества Свифта. В образе благородных лошадей он дал единственный раз свой утопически-реакционный положительный идеал патриархально-феодального общества мудрых и благородных господ и верных слуг, мудрого и высоко морального, свободного от ненужной учености, пустой роскоши и суетной техники буржуазного общества. В изображении человекоподобных скотов Яху Свифт дает свое самое глубокое художественное обобщение. Буржуазная критика того времени могла видеть в Яху только предельно циническую сатиру на человеческую природу вообще. Она не могла видеть, что «человеческую природу» Свифт наделил весьма конкретными чертами определенного класса и что его ненависть к этой «природе» была направлена против нового буржуазного человечества с его культом «чистогана».
Ненависть и отвращение к человеческому телу и его отправлениям, соединенное с болезненным влечением к ним, носит у Свифта определенно декадентский характер, аналогичный творчеству такого писателя современной буржуазии, как Джойс. Ненависть к жизни как таковой с особенной силой выразилась в «Гулливере» (третья часть) в образе ужасной судьбы бессмертных (пухульдбругов), ненависть к человеческому телу — в изображении Яху.
Сатирическое творчество Свифта оказало огромное влияние на литературу эпохи Просвещения. Гражданская поэзия Попа и драматургия Гея и Филдинга, проза Филдинга, Смоллета и Годвина, а также, в несколько ином аспекте, и проза Стерна, многим обязаны Свифту. За пределами Англии в литературе его эпохи особенно близки Свифту ранние, созданные еще в духе классицизма, философские повести Вольтера.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
1. Аникст А. А. Джонатан Свифт и его «Путешествия Гулливера». М., 2001.
2. Брандис Е. Послесловие // Свифт Дж. Путешествие Лемиэля Гулливера в некоторые отдаленные страны света, сначала хирурга, а потом капитана нескольких кораблей. М.: Правда, 1998.
3. Веселовский А. Джонатан Свифт: жизнь и творчество // Веселовский А. Этюды и характеристики. М., 1997.
4. Гиленсон Б.А. Утопия // Краткая литературная энциклопедия: В 7 т. / Под ред. А. Суркова. Т.7. М., 2000.
5. Дубошинский И.А. «Путешествия Гулливера» Дж. Свифта. М., 1999.
6. Дубошинский И.А. Свифт // Краткая литературная энциклопедия: В 7 т. / Под ред. А. Суркова. Т.6. М., 1998.
7. Елистратова А.А. Английский роман эпохи Просвещения. М.: Наука, 1996.
8. Елистратова А.А. Свифт и другие сатирики // История всемирной литературы: В 9 т. Т.5. М.: Наука, 1998.
9. За и против человека: Идейно-эстетическая борьба в культуре Просвещения. Сборник. М., 1990.
10. Заблудовский М. Сатира и реализм Свифта // История английской литературы. Т.1. М., 2001.
11. Зарубежные писатели: Биобиблиографический словарь: В 2 ч. / Под ред. Н. П. Михальской. М., 2003.
12. Зозуля Е. Свифт. М., 1993.
13. Ивашева В. В. Английские диалоги. М., 1991.
14. Ингер А. Джонатан Свифт // Свифт Дж. Сказка бочки. Путешествие Гулливера. М.: Правда, 1997.
15. Искусство XVIII века. М., 2000.
16. История зарубежной литературы XVIII века / Под ред. Неустроева, С. Самарина. М.: МГУ, 2004.
17. Левидов М. Путешествия в некоторые отдаленные страны, мысли и чувства Джонатана Свифта, сначала исследователя, а потом воина в нескольких сражениях. М., 1996.
18. Левицкий Л. Мемуары // Краткая литературная энциклопедия: В 7 т. Т.4. / Под ред. Суркова А.А. М., 1994.
19. Леонов Л. Литературные выступления. Писатели о творчестве. М., 1998.
Литературный энциклопедический словарь. М., 2001.
20. Луков Вл. А. История литературы: Зарубежная литература от истоков до наших дней. М., 2003.
21. Луков Вл. А. От XVIII к XIX веку: Становление культурного самосознания Европы М., 2002.
22. Мильчина В. Автобиография // Литературный энциклопедический словарь / Под ред. В.Кожевникова, П.Николаева. М., 1997.
23. Михальская Н. М. Пути развития английского романа 1920 - 1930 годов: Утрата и поиски героя. М., 1996.
24. Мортон А. Английская утопия. М., 1996.
25. Муравьев В. Джонатан Свифт. М.: Просвещение, 2000.
26. Муравьев В. Путешествие с Гулливером. М.: Книга, 2002.
27. Непомнящий Н. Странники Вселенной. М.: Олимп, 1999.
28. Нудельман Р.И. Фантастика // Краткая литературная энциклопедия: В 8 т. Т. 7 / Гл. ред. А.А. Сурков. М., 1995.
29. Очерки по истории мировой культуры / Под ред. Т. Ф. Кузнецовой. М., 2004.
30. Рак В.Д. Предисловие // Свифт Дж. Избранное. СПб., 2002.
31. Свифт Дж. Путешествие Лемюэля Гулливера в некоторые отдаленные страны света, сначала хирурга, а потом капитана нескольких кораблей (пер. А. Франковского). М., 1992.
32. Тимофеев Л.И. Основы теории литературы. М.: Просвещение, 2001.
33. Урнов Д.М. Робинзон и Гулливер: Судьба двух литературных героев. М., 1993.
34. Урнов М. В. На рубеже веков: Очерки английской литературы (конец XIX - начало XX в.). М., 2000.
35. Федин К. Писатель, искусство, время. М., 1996.
36. Хализев В. Композиция // Литературный энциклопедический словарь / Под ред. В. Кожевникова, П.Николаева. М.: Художественная литература, 1997.
37. Чекалов И.И. Творчество Джонатана Свифта // История зарубежной литературы XVIII в. / Под ред. З.И. Плавскина. М.: Высшая школа, 1991.
38. Штейн А. На вершинах мировой литературы. М., 1998.
39. Щепилова Л.В. Введение в литературоведение. М.: Высшая школа, 1998.
40. Яковенко В. Дж. Свифт. Его жизнь и литературная деятельность. СПб., 2001.
Муравьев В. Путешествие с Гулливером. М.: Книга, 2002. С. 129.
За и против человека: Идейно-эстетическая борьба в культуре Просвещения. Сборник. М., 1990. С. 116.
Луков Вл. А. От XVIII к XIX веку: Становление культурного самосознания Европы М., 2002. С. 284.
Дубошинский И.А. «Путешествия Гулливера» Дж. Свифта. М., 1999. С. 231.
Зарубежные писатели: Биобиблиографический словарь: В 2 ч. / Под ред. Н. П. Михальской. М., 2003. С. 229.
Аникст А. А. Джонатан Свифт и его «Путешествия Гулливера». М., 2001. С. 184.
Луков Вл. А. От XVIII к XIX веку: Становление культурного самосознания Европы М., 2002. С. 117.
Брандис Е. Послесловие // Свифт Дж. Путешествие Лемиэля Гулливера в некоторые отдаленные страны света, сначала хирурга, а потом капитана нескольких кораблей. М.: Правда, 1998. С. 353.
История зарубежной литературы XVIII века / Под ред. Неустроева, С. Самарина. М.: МГУ, 2004. С. 182.
Муравьев В. Джонатан Свифт. М.: Просвещение, 2000. С. 174.
Чекалов И.И. Творчество Джонатана Свифта // История зарубежной литературы XVIII в. / Под ред. З.И. Плавскина. М.: Высшая школа, 1991. С. 263.
Тимофеев Л.И. Основы теории литературы. М.: Просвещение, 2001. С.229.
Муравьев В. Путешествие с Гулливером. М.: Книга, 2002. С. 166.
6