Романо-германская правовая семья

ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА 1. ХАРАКТЕРИСТИКА РОМАНО-ГЕРМАНСКОЙ ПРАВОВОЙ СЕМЬИ
1.1. Исторические корни, становление и особенности развития романо-германской правовой семьи
1.2. Источники права в романо-германской правовой семье
1.3. Принципы функционирование романо-германской правовой системы и ее влияние на экономику
ГЛАВА 2. ПРАВОВЫЕ СИСТЕМЫ, ПРИМЫКАЮЩИЕ К РОМАНО-ГЕРМАНСКОЙ ПРАВОВОЙ СЕМЬЕ
2.1. Особенности скандинавского права, сближающие его с романо-германской правовой семьей
2.2. Латиноамериканская правовая семья
2.3. Особенности японской правовой системы, ее дуализм
2.4. Российское право и его связь с романо-германской правовой семьей
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

О неверности таких интерпретаций в аспекте исторического пути отечественного права мы будем говорить в следующей главе. Здесь следует коснуться вопроса о культурно-историческом месте советской юридической системы в развитии российской правовой традиции.
К началу 60-х годов, когда советское законодательство претерпело широкую реформу и кодификацию своих основных отраслей, в праве происходили фундаментальные процессы, отнюдь не всегда совпадавшие с их официальными трактовками. Советское право имело в своей идеологической концепции принципы социалистической организации экономики, политической жизни; социалистической демократии, пролетарского интернационализма, сочетания общественных и личных интересов, прав и свобод с общегосударственной дисциплиной и т.д..
Однако попытки реализации этих принципов, воплощенных в формальные установления законодательства, далеко не во всем приводили к желаемым, адекватным этим принципам общественным отношениям. За их фасадом складывалась параллельная система отношений в сфере общественного производства, духовной жизни, в области прав человека. На эту тему в нашей литературе имеется достаточно материалов. До сих пор некоторые авторы продолжают самоотверженные усилия по развенчанию системы, допускавшей расхождение между должным и сущим. Между тем главное, по нашему мнению, состоит в том, что, несмотря на нереализованность многих социальных целей законодательства, носивших часто заведомо идеологизированный характер, в данный период жизни отечественного права, вероятно, завершался процесс длительного эволюционного формирования довольно жизнеспособной и весьма самобытной национальной правовой системы, в своих основных измерениях и тенденциях «готовившейся» к преодолению скрывавшей ее идеологической и политической коросты.
Фундаментальные черты-признаки национальной правовой системы СССР в форме ее «социалистических» особенностей (единственно, пожалуй, возможных тогда) были зафиксированы еще доперестроечной общетеоретической литературой.
Так, С. С. Алексеев полагал, что для всех национальных правовых систем социалистических стран характерно, в частности, такое сочетание нормативности и формальной определенности, с одной стороны, и динамизма — с другой, которое обеспечивает активный, созидательный характер социалистического права: нормы социалистического права при весьма большой степени общности и устойчивости отличаются подвижностью; индивидуально-регулятивная деятельность правоприменительных (судебных) органов не имеет правотворческого характера. Центр тяжести юридического регулирования в данных правовых системах перенесен на гарантированные субъективные права; с необходимой четкостью определяются границы и рамки осуществления субъективных прав, они взаимосвязаны с исполнением юридических обязанностей каждым субъектом; предусматривается широкое участие общественных организаций и граждан в правотворчестве и правореализации; имеет место стремление через юридическую специфику права оказывать воспитательное воздействие на субъектов.
Конечно, данный текст можно анализировать с позиций соответствия должного и сущего, желаемого и действительного, прокламируемого и того, что фактически имело место в правоотношениях юридической системы «развитого социализма». Однако перечисленные черты предполагают и иной, более, на мой взгляд, сейчас важный и познавательно продуктивный аспект исследования советской системы — аспект культурно-исторической интерпретации ее смысла. Можно предположить, что уже в тот «идеологический» период были угаданы некоторые фундаментальные черты правового регулирования восточно-европейских, главным образом славянских стран. Основная суть особенностей «социалистического» права сводится к значительно большей по сравнению с западными правовыми системами социальной наполненности правового регулирования, явной «склеенности» права с общественной (общинной) организацией жизнедеятельности восточно-европейских социумов, акценте в строении права не на отвлеченно-формальных долженствованиях, а на фактически гарантирующих «существованиях» конкретных социальных возможностей людей. Можно даже утверждать, что эти специфические черты были в нашем правовом укладе сформированы, в основном, именно в XX веке в результате аберративной рецепции исходных начал русского права и преодоления формального духа европейского законодательства Российской империи. Советская правовая система свое образно «сняла» концептуальную дихотомию правовых систем Российской империи и допетровской Руси.
Именно к этому времени следует, вероятно, относить постепенную институционализацию российской правовой системы как самостоятельного культурно-исторического феномена, прогресс которого совпал, либо, Что вероятнее всего, находился в какой-то глубокой связи с громадно возросшей политико-идеологической ролью России — СССР в мире, закономерно потребовавшей и реализации самостоятельной правовой традиции.
Поэтому, скорее всего, российская правовая система и ее предшественница — правовая система СССР, входившая в зону правовой семьи «социалистических стран», отпочковались в специфическую разновидность правовых общностей не столько в связи с их идеологическими интенциями (последние вполне политически и юридически были обоснованы), сколько по причине своей реальной регулятивно-функциональной и культурно-исторической специфики, которая не могла не рефлектироваться — прямо или косвенно, технически или идеологически, политически или юридически — в теоретических исследованиях юристов советского периода.
Советское социалистическое право было, вероятно, своеобразной этапной формой вызревания специфичной культурно-правовой системы, чье основное историческое время приходится на XXI век и первоначальные попытки самоидентификации которой в оболочке классовой исключительности и интернациональной революционности были, отнюдь не только лишь плодом конъюнктурных построений теоретиков права развитого социализма. И римские юристы часто обосновывали юридически претензии римских императоров. Однако когда не стало самой империи, осталась римская правовая система — оригинальное культурно-историческое явление, базирующееся на этиоментальных закономерностях романо-германского мира.
Вероятно, с каким-то подобием данного пути мы сталкиваемся сейчас в связи с развитием российского права, всей отечественной правовой традиции.
То, что правовая культура России сумела продолжиться в советской социалистической форме, что она подчинила эту форму задачам собственного развития, что она ассимилировала ее крайности и национализировала достоинства, свидетельствует о типологической целостности отечественного правового мира.
Рецепция Россией правовой доктрины марксизма была примером исключительных способностей русского правового сознания к системной адаптации инокультурных правовых ценностей. Специфика российской правовой системы во многом определяется тем, что Россия — страна оригинального синтеза культур. В ее правовой системе имеются много заимствованных, «внедренных» юридических форм, которые, однако, получили самобытную, часто весьма необычную правовую транскрипцию и новый по отношению к оригиналам духовный смысл. Этим объясняется то обстоятельство, что в российской правовой системе более чем в других правовых «биоценозах» наличествует множество пограничных, нетипичных, межвидовых, «сглаженных», нетрадиционных юридических форм, которые в совокупности создают специфический правовой контекст, нешаблонный и не укладывающийся в рамки никакой известной правовой семьи. Поэтому все попытки представить правовую систему России, а ранее СССР как разновидность континентального права основывались лишь на внешнем подобии основных источников законодательства и мало учитывали культурный смысл ее права.
Русский правовой тип — это самостоятельная альтернатива романо-германской и англо-саксонской правовым культурам. Он характеризуется особым духовным смыслом похожих по «технике» юридических средств.
В российской правовой культуре иной способ социализации позитивного права. Распространение, «диффузия» права идет не в прозрачной среде «чистого», готового к формальной рецепции правосознания, как мы это видим в странах так называемого «юридического мировоззрения», а в очень насыщенной, непрозрачной среде мощного поднормативного регулирования — обычного, религиозного, корпоративно-общинного. Эта среда сама принимает на себя функции формального «юридизма», выступает фактическим артикулятором права, стабилизирует напряжение государственного воздействия, подчас очень мощно институционно обеспеченного, до значений, совместимых с нормативным тонусом российского менталитета.
Конфигурация границ применимости формального права в разных культурах различна. В российской правовой культуре она иная, нежели в романо-германской. Последняя, подчиняясь общим закономерностям духовного мира католического и протестантского Запада, чрезвычайно дифференцирована, индивидуализирована, по сути дела тотальна для самых широких общественных структур, приоритетна перед моральными и традиционными регуляторами.
Для западного типа идентификации правового сознания характерны такие черты, как: католическо-протестантская религиозно-этическая основа правовых символов, индивидуалистическая правовая психология общества, жесткое разграничение статусов человека и государства, общественного и индивидуального; формально-судебные и административные механизмы защиты и обеспечения правопорядка и прав человека; воспроизводство правовой культуры через главным образом, законодательные и судебные источники.
В российской правовой культуре границы формального права, даже если оно рассчитано не на все общество, а касается областей частной жизни, фактически намного уже, тоньше, утилитарнее. Юридическая форма менее дифференцирована, менее применима для решения социальных споров, конфликтов, она менее интегрирована в повседневную жизнь людей. Это — никакой не недостаток российского правового уклада — это его культурная особенность, с которой не следует бороться, а которую необходимо осмыслить и обратить лицом к человеку. Российское право как духовный феномен человечнее, слитнее с духом, с традиционными неформальными регуляторами, социальными обыкновениями, в силу чего все они, эти неформальные регуляторы, нуждаются в стимулировании своего постоянного воспроизводства, ибо от их существования в буквальном смысле зависит жизнь формально-правовых конструкций.
Одностороннее наращивание последних в погоне за романо-германскими образцами ничего, как правило, не может дать правовой культуре, «обезвоживает» юридический организм России, переуплотняет его формальными инструментами, не находящими применения в жизни. Именно этой коллизией объясняются многие проблемы неэффективности и неисполнения «новейшего», «прогрессивного» законодательства, так остро встающие перед страной в эпоху глобальных правовых новаций и массированных инъекций в отечественную правовую культуру иностранного права.
Неформальная природа российской правовой традиции стремится к актуализации различными средствами, в том числе через наполнение права специфически «воспитывающим» смыслом. Так, весьма нетипичной для классического «рационального» регулирования является воспитательная функция советско-российского права, осуществляющаяся через структуры всей правовой системы. «Воспитание» людей, реализуемое через юридическую систему, фактически направлено на сглаживание граней формального права с другими общественными феноменами — моралью, обычаями, политической практикой. Кризис этой функции в СССР наступил тогда, когда она стала пониматься и применяться в сугубо позитивистском смысле — как ожидание непосредственного эффекта от знания законов и присутствия на открытых судебных процессах. Однако истинный смысл этой функции, часто не признаваемой позитивистски настроенными юристами, отражает стремление правовой системы к опоре именно на социальные механизмы правового воздействия, ее влечение к институционализации неформальных влияний и институтов социального контекста.
Таким образом, типологическая целостность и индивидуальность российской правовой системы не может заключаться только в ее формально-юридических источниках и практических юрисдикционных структурах. Эти источники и структуры — во многом результаты более фундаментальных особенностей правового менталитета народа, этногеографического ареала славянской культуры. Описание и анализ «юридических» законов, исследование их предшествующих состояний, рациональные прогнозы преступности, предложения по разумному усовершенствованию действующего правопорядка далеко не есть еще познание национальной правовой системы. Между тем именно под таким углом зрения обычно рассматриваются типологические особенности правового регулирования в России.
Фундаментальная особенность российской правовой системы как самостоятельного культурно-исторического феномена — ее антирационализм и своеобразный внутренний смыслоцентризм.
Антирационализм, нацеленность на поиск собственного социального смысла интернациональной правовой формы имеют глубокие корни в правовом сознании, материальном и процессуальном праве, функционировании правоохранительной системы России. Все попытки придать ее правовой системе более «разумный» европейский характер в его прямолинейной римской трактовке заканчивались в России, как правило, неудачей.
Границы права в России и СССР всегда были нечеткими и невыраженными, их очертания, воздвигаемые теми или иными законодательными актами, постоянно размывались самыми различными социальными системами: экономической, политической; традиционно-национальными укладами жизни, моральными нормами. К сожалению, такое явление у нас принято рассматривать, в основном, отрицательно, а в контексте же политического противоборства делать из него идеологические выводы. Между тем практика свидетельствует, что даже устранение с политической сцены одного субъекта, выступавшего мощным источником неформального давления на правовую систему (как, скажем, КПСС) отнюдь не устраняет самого феномена правового антирационализма России, а лишь меняет его источники, перегруппирует их, вызывая амбивалентные связи со стороны новых неформальных структур.
Правопознание людей всегда движимо социокультурной реальностью, какие бы абстрактно-нормативные правила «правового государства» ни вводились в юридические, в том числе конституционные акты. На каждое из увлечений той или иной правовой идеологией российская правовая система вырабатывает свой компенсаторный механизм, приводящий ее в состояние равновесия с более широким социально-культурным контекстом. Формы таких механизмов могут быть самыми различными и внешне иметь, подчас, иные обоснования и цели. Так, во второй половине 80-х годов, когда наше законодательство стало подвергаться массированному совершенствованию, была разработана программа так называемого правового всеобуча, в рамках которой планировалось повысить уровень знания гражданами законодательства и таким образом их правовую культуру. Однако на деле там, где всеобуч сумел приобрести черты реального, а не отчетного мероприятия, он стал способом выживания прежней правовой системы, уже намеченной между тем к слому, ибо фактически способствовал размыванию границ формального права, выступая мощным течением интерпрегаторства законов «снизу», развивающегося в условиях неясного и нестабильного законодательства. Неудивительно, что, когда задача разрушения советской правовой системы была достаточно четко сформулирована государственным руководством, на всеобуче был поставлен крест.
Право, как известно, делает общество пригодным для жизни, оно есть одна из форм жизнедеятельности людей. Различные типы жизненного уклада создают и определяют различные формы и даже сущности права. У каждого народа свой жизненный уклад. У каждого народа поэтому свое право, свое видение нормативности, свои способы ее выделения из общественных отношений Семья общего права, романо-германская правовая семья, семья мусульманского права, славянская правовая семья — все это результаты не произвольных установлений законодателя, а юридические измерения жизненных укладов соответствующих культур, этносов, исторических путей их развития, судьбы. Их нельзя противопоставлять, но не следует и смешивать, навязывать один тип юридичности всем культурам и цивилизациям. Тот, кто делает это, даже с самыми благими, миссионерскими побуждениями, тот лишает правовую культуру внутренней адекватности и жизнеспособности. Многие беды России, в том числе в правовой сфере — от утраты культурной идентичности, от разрушения механизмов ее воспроизводства. Это не значит, что люди не нуждаются в просвещении, а культуры — во взаимообогащении и взаимопроникновении. Однако все это не может вести к поглощению и унификации, должно не подавлять, а приумножать, не выхолащивать, а развивать правовые традиции.
Российская правовая система — самостоятельный правовой феномен. Драма российского права в том, что волею своих политических, исторических, научно-познавательных судеб оно было механически включено в качестве раздела романо-германской правовой семьи и стало рассматриваться как ее «отклоняющийся» от нормы рудиментарный элемент. Между тем российская правовая система не укладывается в логические, идеологические, культурно-исторические рамки романо-германской правовой семьи. Практически по всем фундаментальным параметрам правовой культуры русская правовая культура демонстрирует самостоятельность и несовпадение с европейскими, американскими, мусульманскими и иными правовыми цивилизациями: духовный статус права и его источников, права человека и их соотношение с властью, природа государственности, ее национально-территориальное правовое измерение, закономерности национального правового духа, индивидуального правосознания, юридическая номинация социальных фактов свидетельствуют о том, что российская правовая система относится к самостоятельному типу правовой цивилизации. Необходима поэтому политическая, историческая и научно-рефлективная идентификация российской правовой культуры и русского правопорядка.
Любая система, как известно, эволюционирует; в ней все время что-то меняется под воздействием внешней среды, а что-то сохраняется. Правовая система в этом смысле — не исключение. Под воздействием ряда внешних условий российская правовая система проделала большую эволюцию, двигателем которой, кроме этих условий, были, несомненно, и ее собственные источники и предпосылки. Консервативные элементы русской правовой системы позволили ей в беспрецедентных условиях внешнего влияния, переходившего, подчас, в откровенный разгром, сохранить свои источники и исторические характеристики, которые ныне выступают частью мощного процесса политического и культурного обновления России. Вся проблематика правового государства, часто подающаяся как «возвращение в лоно» Европы, «признание» западных (общечеловеческих) ценностей, на самом деле имеет, конечно, национальные стимулы и двигатели и, в конечном счете, будет отливаться в отечественные, собственные правовые институты.
Юридическая наука должна помочь развитию этого процесса. Нуждается в изучении вопрос о параметрах правовой системы, не получивший пока целостной, концептуальной постановки. Вся правовая информация собирается несистемно и привязана к ведомственной принадлежности соответствующих подразделений. Это лишает ее глубины и объемности, и, следовательно, не позволяет иметь необходимые репрезентативные и достаточно информативные данные о происходящих процессах. Без этого невозможно не только осуществлять управленческое воздействие, но и вести полноценные научные исследования российской правовой системы как целостного явления. Ее характеристики требуют дифференциации на цифровые (количественные), аналитические (качественные), источниковедческие и т. д. критерии. Сведение таких данных к единой методологии сбора и анализа самых различных параметров правовой системы (преступность, деликтность, кадры, нарушения законности, объемы юридического производства, число обращений граждан и т.д.) позволит иметь «стереоскопическое» представление о правовой системе, ее состоянии и динамике.
Необходимо постепенно адаптироваться в мысли о самостоятельности российской правовой системы, об образовании ею специфического биоценоза на правовой карте мира. Это понимание, не достижимое однократной публицистической или научной констатацией, постепенно вырабатывается и рефлектируется российской юридической наукой и практикой, всем строем культурного и стихийного правосознания, в том числе в сфере юридического образования. До тех пор, пока не сложится системное видение концепции российской правовой культуры и российской правовой системы как элементов духовного уклада страны, будет сохраняться и воспроизводиться иллюзия правовой отсталости России, наносящая стране колоссальный моральный ущерб, подрывающая ее правопорядок и правосознание граждан.
Заключение
Романо-германская правовая семья включает страны, в которых юриспруденция сложилась и развивалась на основе римского права. На первый план здесь выходят нормы права, которые рассматриваются как нормы поведения, отвечающие требованиям справедливости и морали. Определить, какими же должны быть эти нормы, — вот основная задача юридической науки; поглощенная этой задачей, доктрина в меньшей мере интересуется вопросами управления, отправлением правосудия и применением права. Этим занимаются юристы-практики.
В романо-германской семье начиная с XIX века, господствующая роль отведена закону, и в большинстве стран, принадлежащих к этой семье, приняты и действуют кодифицированные акты.
В силу исторических причин право выступает здесь прежде всего как средство регулирования отношений между гражданами; другие отрасли права были разработаны гораздо позднее и менее совершенны по сравнению с гражданским правом, которое и остается основой юридической науки.
Романо-германская правовая семья возникла в средневековой Европе. Она сформировалась в результате работы европейских университетов, которые выработали и развили, начиная с XII века на базе кодификации императора Юстиниана общую для всех юридическую науку, приспособленную к условиям современного мира.
В результате активной колонизации романо-германская семья распространилась на весьма обширные территории, где в настоящее время действуют правовые системы, принадлежащие к этой семье или родственные ей. Вместе с тем происходила и ее добровольная рецепция, в результате которой мы сталкиваемся с романо-германской системой в ряде стран, которые не были под господством европейцев, но куда проникали европейские идеи и где были сильны прозападные тенденции.
В то же время между правовыми системами, относящимися к романо-германской семье, имеется немало различий; каждое государство имеет свое, свойственное ему национальное право. Наиболее фундаментальное из этих различий отделяет право европейских стран от права неевропейских стран, принадлежащих к этой системе. Причина различия в том, что европейские страны в наше время полностью обновили идеологию, господствовавшую после Французской революции. Здесь на первом плане оказались ныне заботы о социальном равенстве и экономическом развитии, которыми в ту пору можно было пренебречь. Подобного изменения не произошло (или оно было не слишком значительным) в странах Латинской Америки, где господствующий класс не сумел преодолеть социальные несправедливости. Эти страны стали жертвой опасных экономических трудностей.
Ряд не европейский государств относящиеся к романо-германской семье приобрели специфические черты, которые, в общем и целом требуют разбивки по разным подгруппам. Во многих странах сумели перенять европейское право с учетом местных традиций и культурных ценностей. Но необходимо помнить, что во всех странах так или иначе перенявших традиции романо-германской правовой семьи существовала еще до рецепции собственная цивилизация, имевшая свои правила оценки поведения и свои институты. Рецепция поэтому во многих случаях была лишь частичной: определенная часть правоотношений (и особенно личный статус) регламентировалась традиционными нормами.
Романо-германская правовая система — величественное здание, воздвигнутое европейской наукой — стремится показать юристам цели их деятельности, словарь и методы, ориентировать их в поисках справедливых решений. Эти характерные черты романо-германской правовой системы особенно интересно отметить в наше время, когда вновь стали говорить о Европе и о европейском праве. Романо-германская правовая система объединила народы Европы, уважая при этом и существующие между ними различия, без которых Европа не была бы тем, чем она является, и той, какой мы хотим ее видеть.
В свою очередь возникает вопрос, является ли Россия частью романо-германской правовой семьи или нет. Более правильно было бы здесь говорить о сближении российского права с романо-германской правовой семьей, что отнюдь не означает утраты ее самобытности. Современная российская правовая система все еще находится в стадии становления и многое в путях ее дальнейшего развития находится под вопросом, учитывая известный кризис либеральных реформ в России. Вероятно, что в ближайшие годы в стране будет нарастать стремление общества вернуться к некоторым традиционным ценностям, в том числе в области государственного устройства и права, которые будут далеко не всегда соответствовать западно-либеральным канонам. В то же время полный возврат к социалистическому праву представляется совершенно невероятным. То, каким будет неизбежный исторический компромисс между старым и новым, определит во многом место России в ряду других правовых систем. Однако в любом случае очевидно, что российская правовая система сохранит тесную кровную связь с романо-германской правовой семьей, дух и институты которой пронизывают наше право. Национальная русская, восточнославянская правовая ментальность не столь фундаментально отличается от центрально-европейской, чтобы можно было считать романо-германское право для России чем-то внешним, беспочвенным, как это делается компаративистами в отношении Японии и Китая. Культурно-исторические особенности восточнославянской или евразийской цивилизации определяют особое место России и других постсоветских стран в романо-германской правовой семье, но не вне ее, В конце концов, особая ментальность индейского в своей основе населения Боливии и Парагвая не мешает компаративистам включать эти страны в латиноамериканскую группу романо-германской семьи.
На сегодня самой большой проблемой правовой системой России продолжает оставаться вопиющее противоречие между в целом демократической и современной нормативной и институциональной формой и реальной практикой правовых отношений. Общепризнанным фактом является то, что в подавляющем большинстве сфер общественной жизни у нас действуют не законы государства, а некое теневое, неписаное «право», применением которого занимается целая система «криминальной юстиции», а нередко и сами государственные органы. Такое положение объясняется, прежде всего, общим глубоким кризисом Российского государства. Дефицит государственной воли приводит к открытому и повседневному неподчинению официальному правопорядку: региональные власти игнорируют указания федерального центра, на улицах беспрепятственно торгуют контрафактной продукцией, порнографией, газеты безнаказанно публикуют рекламу притонов разврата, у любого обменного пункта с утра до вечера толкутся мошенники-»ломщики», громко зазывая потенциальных жертв. Коррупция во всех эшелонах российской власти стала уже феноменом международного масштаба. Деградация всей системы российского правопорядка за годы демократических реформ достигла такой степени, что термин «криминальная революция» уже не кажется никому просто публицистической метафорой. Выход из этого внутреннего кризиса правовой системы еще предстоит найти новому поколению российских юристов и государственных деятелей.
Библиографический список
Аннерс Э. История европейского права. — М.: Наука, 1994. — 395 с.
Бердяев Н.А. Русская идея Основные проблемы русской мысли XIX века и начала XX века // Вопросы философии. — 1990. — № 1.
Бержель Ж.-Л. Общая теория права. — М.: NOTA BENE, 2000. — 574 с.
Боботов С.В. Буржуазная юстиция: состояние и перспективы развития / Отв. ред. А.М. Яковлев. — М.: Наука, 1989. — 253 с.
Бошно С.В. Доктрина как форма и источник права // Журнал российского права. — 2003. — № 12.
Бошно С.В. Доктринальные и другие нетрадиционные формы права // Журнал российского права. — 2003. — № 1.
Гурова Т.В. Актуальные проблемы теории источников права. — Тольятти, 2001. — 126 с.
Давид Рене Основные правовые системы современности. — М.: Прогресс, 1988. — 495 с.
Давид Рене, Камилла Жоффре-Спинози. Основные правовые системы современности. — М.: Междунар. отношения, 1999. — 398 c.
Дождев Д.В. Римское частное право. — М.: Изд. группа «ИНФРА—М»: Норма, 1996. — 685 с.
Дубровский, С.А. Основы компаративистики, или Введение в сравнительное правоведение. — Чита: ЧитГУ, 2006. — 90 с.
Енгибарян Р. В. Сравнительное конституционное право. — М.: Юристъ, 2005. — 429 с.
Жидков О.А. История государства и права стран Латинской Америки. — М., 1967. — 175 с.
Инако Цунэо. Современное право Японии. — М.: Прогресс, 1981. — 269 с.
Кашкин С.Ю. Переосмысление сущности конституции и основные тенденции развития права Европейского Союза // Журнал российского права. 2003. № 4.
Кнапп В. Крупные системы права в современном мире // Сравнительное правоведение. — М., 1978.
Княгин В.Н. Место правовой системы, основанной на законе, среди иных правовых систем. — Екатеринбург, 1992. — 149 с.
Комаров А.С. Источники права Швеции // Советское государство и право. — 1986. — № 6.
Конституции государств Европейского Союза. — М.: НОРМА—ИНФРА, 1999. — 802с.
Кох Харальд. Международное частное право и сравнительное правоведение. — М: Междунар. отношения, 2001. — 476 с.
Льорентье Хуан-Антонио Критическая история испанской инквизиции. — М.: Соцэкгиз, 1936. — 730с.
Лярская Н.С. Правовые системы и экономика: сравнение англосаксонского и романо-германского права // Экономическая теория преступлений и наказаний. — №6. — 2000.
Марченко М.Н. Источники права. — М.: Проспект, 2007. — 760 с.
Марченко М.Н. Особенности судебного прецедента в системе романо-германского права // Государство и право. — 2006. — № 8.
Марченко М.Н. Сравнительное правоведение: общая часть. — М.: Зерцало, 2001. — 560 с.
Медушевский А.Н. Сравнительное конституционное право и политические. — М.: ГУ ВШЭ, 2002. — 510 с.
Михайловский И.В. Очерки философии права. — Томск: Изд. И.В. Посохин, 1914. — 632 с.
Пилипенко А.Н. Классификация и систематизация законодательства Франции // Журнал российского права. — 2001. — № 9.
Покровский И.А. История римского права. — М.: Статут, 2004. — 538 с.
Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. — М.: Статут, 2003. — 349 с.
Правовая система социализма / под ред.А.М. Васильева: В 2 кн. — М. : Юрид. лит., Т.1. 1986. — 336 с., Т.2. — 312 с.
Правовые системы стран мира. / отв. ред. А.Я. Сухарев. — М.: Норма, 1993. — 976 с.
Проблемы теории государства и права. Учебник под ред. проф. С.С. Алексеева. — М. Юрид. лит., 1979. — 391 с.
Рыжков Л.Н. О древностях русского языка. — М.: Древнее и современное, 2002. — 360 с.
Саидов А.Х. Сравнительное правоведение и юридическая география мира. — М.: ИГПАН, 1993. — 148 с.
Саидов А.Х. Сравнительное правоведение. Основные правовые системы современности. М.: Юристъ, 2007. — 509 с.
Саидов, А.Х. Введение в основные правовые системы современности. — Ташкент: Фан, 1988. — 217 с.
Свечникова Л.Г. понятие обычая в современной науке: подходы, традиции проблемы (на материалах юридической и этнологической наук) // Государство и право. — 1998. — №9.
Синюков В.Н. Правовая система: вопросы правореализации. — Саратов: СВШ МВД РФ, 1995. — 155 с.
Синюков, В.Н. Российская правовая система. — Саратов: ГП «Полиграфист», 1994. — 494 с.
СССР — Франция: социальные аспекты правотворчества. — М.: Ин-т государства и права, 1980. — 129 с.
Страхов Н.Н. Основные закономерности и этапы государственно-правового развития зарубежных стран. — Харьков: Харьк. юрид. ин-т, 1987. — 56 с.
Ташбекова И.Ю. Сравнительное правоведение. — Курск: Курский государственный технический университет, 2005. — 182 с.
Теория государства и права / под редакцией С.С. Алексеева. — М.: Юрид. лит., 1985. — 367 с.
Теория права и государства / отв. ред. Г.Н. Манов. — М.: БЕК, 1995. — 323 с.
Хартли Т.К. Основы права Европейского сообщества. — М.: ЮНИТИ; Будапешт: COLPI, 1998. — 647 c.
Царьков И.И. Источники и принципы естественно-правовой доктрины. — Тольятти: Волж. ун-т, 2001. — 230 с.
Царьков И.И. Развитие правопонимания в европейской традиции права. — Спб.: Юридический центр Пресс, 2006. — 343 с.
Цвайгерт К., Кётц Х. Введение в сравнительное правоведение в сфере частного права. В 2-х томах. — М.: Международные отношения, 1998. Т.1. — 478 с.
Чекин А.Н., Акимов А.Н. Романо-германская правовая семья // История государства и права. — 2006. — №10.
Чертова Н.А. Сравнительное правоведение. Правовые системы и правовые семьи. — Архангельск: Правда Севера, 2002. — 35 с.
Чистое учение о праве Ганса Кельзена. / отв.ред. В.Н. Кудрявцев. — М.: ИНИОН, 1987. — 195 с.
Шаповалов В.Ф. Россиеведение как комплексная научная дисциплина // Общественные науки и современность. — 1994. — № 2.
Юдовская А.Я. Эволюция права в государствах Европы и Америки (VII-XX). — Спб.: Спец. лит., 1996. —163 с.
Явич Л.С. Право развитого социалистического общества. Сущность и принципы. — М.: Юрид. лит. 1978. — 224 с.
Яровая М.В. Особенности судебных систем Франции, ФРГ, Великобритании и Нидерландов // Российская юстиция. — 2006. — № 3.
Давид Рене Основные правовые системы современности. М., 1988., Давид Рене, Камилла Жоффре-Спинози. Основные правовые системы современности. М., 1999., Саидов А.Х. Сравнительное правоведение и юридическая география мира. М., 1993., Саидов А.Х. Сравнительное правоведение. Основные правовые системы современности. М., 2007., Саидов, А.Х. Введение в основные правовые системы современности. Ташкент, 1988.
Правовая система социализма / под ред.А.М. Васильева: В 2 кн. М. : Юрид. лит., Т.1. 1986. — 336 с., Т.2. — 312 с.
Синюков, В.Н. Российская правовая система. Саратов, 1994.
Дождев Д.В. Римское частное право. М., 1996. С. 35.
Ташбекова И.Ю. Сравнительное правоведение. Курс, 2005. С.60. См. также: Княгин В.Н. Место правовой системы, основанной на законе, среди иных правовых систем. Екатеринбург, 1992.
Давид Р. Основные правовые системы современности (сравнительное право). М., 1988. С. 53-57.
Давид Р. Основные правовые системы современности (сравнительное право). М., 1988. С. 56.
Там же. С.32.
Там же. С.33.
Давид Р., Жоффре-Спинози К. Основные правовые системы современности. М., 1998. С.32.
См.: Юдовская А.Я. Эволюция права в государствах Европы и Америки (VII-XX). Спб., 1996.
Давид Р. Основные правовые системы современности (сравнительное право). М., 1988. С.57-58.
Давид Р., Жоффре-Спинози К. Основные правовые системы современности. М., 1998. С.33.
Марченко М.Н. Сравнительное правоведение. Общая часть. М., 2001. С.271.
Аннерс Э. История европейского права. - М.: Прогресс, 1994. Ч. 1
Льорентье Хуан-Антонио Критическая история испанской инквизиции. Т.1. М., 1936. С. IX.
См.: Льорентье Хуан-Антонио Критическая история испанской инквизиции. Т.1. М., 1936. С. X-XV.
Давид Р. Основные правовые системы современности (сравнительное право). М., 1988. С.83-84.
Ташбекова И.Ю. Сравнительное правоведение. Курс, 2005. С.59.
Ташбекова И.Ю. Сравнительное правоведение. Курс, 2005. С.60.
Марченко М.Н. Источники права. М., 2007. С. 467.
См.: Г