Образы "футлярных" людей в творчестве Чехова

ВВЕДЕНИЕ
1. ЦИКЛ РАССКАЗОВ О «ФУТЛЯРНОЙ» ЖИЗНИ
2. ОСОБЕННОСТИ РАСКРЫТИЯ ХАРАКТЕРОВ «ФУТЛЯРНЫХ ЛЮДЕЙ»
2.1. «Человек в футляре»
2.2. «Крыжовник»
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Мечта: женится, купит имение, будет спать на солнышке, пить на зеленой травке, есть свои щи. Прошло 25, 40, 45 лет. Уж он отказался от женитьбы, мечтает об имении. Наконец 60. Читает многообещающие соблазнительные объявления о сотнях десятинах, рощах, реках, прудах, мельницах. Отставка. Покупает через комиссионера именьишко на пруде... Обходит свой сад и чувствует, что чего-то недостает. Останавливается на мысли, что недостает крыжовника, посылает в питомник. Через 2—3 года, когда у него рак желудка и подходит смерть, ему подают на тарелке его крыжовник. Он поглядел равнодушно... Глядя на тарелку с крыжовником: «Вот все, что дала мне в конце концов жизнь». В другом месте записной книжки Чехов добавил к этому: «Крыжовник был кисел: Как глупо, сказал чиновник и умер».
Многое из этих записей вошло в рассказ. Но Чехов, стремясь пробудить к своему герою отвращение, внес и существенные изменения. Он снял то, что могло у читателя вызвать сочувствие этому человеку (у него рак желудка, он умирает) и, напротив, усилил то, что заставило бы читателя смеяться над Чимшой-Гималайским. Если в первоначальном замысле мечта о собственном крыжовнике возникает у Николая Ивановича лишь после того, как куплено имение, то в рассказе желание иметь свой крыжовник преследует его с юношеских лет. В соответствии с этим писатель прослеживает весь жизненный путь своего футлярного героя и заставляет читателя смеяться над финалом этого пути. Николай Иваныч уже не равнодушно смотрит на тарелку с кислым крыжовником, он не осознает глупость своего положения в момент достижения цели. Нет, напротив, он удовлетворен. Счастливый, взволнованный, жадно поедает он свой жесткий, кислый крыжовник, приговаривая: «Ах, как вкусно!» В окончательном варианте автор лишает, таким образом своего «героя» «прозрения», напротив, он показывает, как достижение узенькой цели вытравило из Николая Иваныча все человеческое, привело его к самоудовлетворенности, к ощущению полного счастья.
Теперь уже уродство, неразумность такого существования и поставленной жизненной цели обнаруживает не сам Николай Иваныч, а его брат — рассказчик Иван Иваныч. Он присутствует при «счастливой развязке»: появлении на столе тарелки с собственным крыжовником. Он критически осмысливает весь пройденный братом неразумный путь к достижению нищенской цели и недостойный настоящего человека финал этого пути.
Отношение рассказчика к происходящему, самый характер повествования Ивана Иваныча в «Крыжовнике» не таковы, как в «Человеке в футляре».
2.3. «Скучная история»
Рассказом «Скучная история» (1889), можно считать, открывается зрелый период творчества Чехова. Лейтмотив рассказа - одиночество всех и каждого - звучит здесь с особенной силой. Понять, что именно в России стало называться «чеховским настроением», можно, прочитав «Скучную историю». Атмосфера рассказа создается глубоким и все растущим разочарованием главного героя рассказа - профессора - в самом себе и окружающей его жизни, постепенной утратой веры в свое призвание, постепенным отдалением людей, связанных всей жизнью, постепенным пониманием абсолютной пошлости и незначительности близких. Профессор осознает бессмысленность своей жизни, бездарность (типично чеховское слово) и скуку, его окружающие. Единственный оставшийся у него друг - Катя, опекуном которой он был раньше, разочаровавшаяся во всем несостоявшаяся актриса, уже полностью сломана, раздавлена теми же чувствами. И хотя его нежность к ней подлинная, и страдает он от тех же причин, что и она, он не может найти слов, не может приблизиться к ней. Он безнадежно закрыт, и единственное, что может ей сказать:
   «- Давай, Катя, завтракать, - говорю я.
   - Нет, благодарю, - отвечает она холодно».
2.4. «Моя жизнь»
Несколько в стороне от остального зрелого творчества Чехова стоит повесть «Моя жизнь». Это история толстовца, и нельзя не заметить, что Чехов старался приблизиться здесь к более ясному и рациональному стилю Толстого. В рассказе есть прямота повествования и разреженность атмосферы, редкие у Чехова. Несмотря на сравнительное отсутствие атмосферы, это, возможно, самый поэтически наполненный его рассказ. История убедительно символична. Герой, его отец, его сестра, Ажогины, Анюта Благово выделяются с четкостью персонажей «моралите». Общий и неопределенный характер самого названия помогает сделать рассказ «жизнью каждого человека».
Главный герой, Мисаил Полознев, нарушив традиции дворянского сословия, становится рабочим. Другой герой, доктор Благово, справедливо замечает: «Чтобы изменить так резко и круто свою жизнь нужно было пережить сложный душевный процесс…» Чехов оставляет вне повествования эволюцию героя, тем самым не придавая ей никакого значения. Доктор — редкий чеховский персонаж, знающий смысл жизни, который он видит в служении прогрессу, не имеющему границ. Он пишет диссертацию, он увлечен наукой. Но его вера в науку и знания парадоксально совмещается с абсолютным равнодушием к простым людям и их страданиям: «Черт с ним, пусть съедают друг друга!» Он совершает низкий поступок: оставляет смертельно больную, беременную возлюбленную, не интересуется судьбой дочери, оставшейся сиротой после смерти матери. А что еще можно ждать от человека, проповедующего идею голого прогресса, лишенную всякого этического значения!
Писатель создает в повести, как и во многих других своих произведениях, особую духовную атмосферу избытка идей общего характера, когда герои легко прибегают к ним для оправдания своих интересов, частных нужд и настроений. Чехов запечатлел кризисную ситуацию девальвации идей, не затрагивающих существование современного человека. Осознавая себя через идею, человек постоянно ошибается: излюбленная ситуация у Чехова — ослепление героя идеей.
В «Моей жизни» любовь Маши к Мисаилу постепенно угасает без всяких социальных, идейных или каких-либо других общих причин, что придает особый оттенок трагизму жизни героя. В повести рассказывается о жестоком крушении человеческого счастья не под влиянием грандиозных сил, неизмеримо превышающих возможности индивидуума и потому возвышающих его судьбу, делающих ее значительной. Любовь пришла и бесследно ушла, не дав герою никакого утешения, катарсиса от сознания причастности к великому, вечному. В этом у Чехова трагизм жизни человека, лишенной всякой значительности, «футлярной» жизни.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Самостоятельно изучая современную ему действительность, Чехов изобразил в своих рассказах интеллектуальное убожество, антипатриотичный, антиобщественный, ограниченный характер жизни помещиков, чиновников, интеллигентов. Писатель нашел к середине 90-х годов для «небокоптителей», «существователей» своего времени новую, меткую, острую сатирическую формулу: «Человек в футляре». В его сознании выкристаллизовались впечатляющие детали: «Человек в футляре, — заносит он в записную книжку, — в калошах, зонт в чехле, часы в футляре, нож в чехле. Когда лежал в гробу, то казалось, улыбался: нашел свой идеал».
Необходимо обратить особенное внимание на губительное влияние «человека в футляре» на окружающее. Беликов при ближайшем с ним знакомстве оказывается не забавным, не нейтральным, а зловредным. Он заключает в футляр не только свое существование, но и всячески стремится вызвать у других потребность в футляре, вытравить индивидуальность, уничтожить естественное стремление к общественности, к новому.
Метод чеховской мотивировки характеров может быть сопоставлен с обстоятельствами жизни главного героя. Внешнее предназначение этого метода – объяснить как человек, видавший «лучшие времена», «по воспитанию белоручка <…> сам пахал, сеял, косил при этом скучал и брезгливо морщился…». Внутренний его смысл - обосновать, как происходило постепенное обмельчание человека, до какой степени человек должен утратить, растерять свое достоинство.
Наиболее частотный способ в раскрытии литературного характера в цикле рассказов Чехова – это внешний блок приемов, т.е. портретная характеристика и описание бытового антуража героя.
Чехов видел особую опасность «беликовых» в том, что они могли ввести в заблуждение окружающих. «Беликовы» не выступали с открытой, грубой силой, которая могла породить противодействие, а говорили тихо, деликатно, осторожно, захватывали «исподтишка», как паук в свою паутину. Своей «отрезвляющей» трусливой формулой «как бы чего не вышло» он сеял опасения, сомнения в необходимости даже таких невинных нововведений, как драматический кружок, читальня или чайная; своей «осторожностью, мнительностью, чисто-футлярными соображениями» не только досаждал, но и угнетал, давил всех и, в результате, добился своего — создал в городе и в гимназии «удушающую атмосферу» всеобщего страха, заторможенности, подавленности.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
1. Белкин А. Читая Достоевского и Чехова: (статьи и разборы). М., 1999.
2. Бялый Г.А. История русской литературы: А.П. Чехов. М., 1997. Т.9,Ч.2.
3. Гаврилов А. Характер как художественная структура в романе. Кишинев, 1995.
4. Ермилов В.В. А.П. Чехов. М., 1999.
5. Заманская В. Пути художественного воплощения характера в русской литературе конца XIX – начало XX века. Магнитогорск, 2001.
6. Кулешов В.И. А.П. Чехов – художник. М., 1999.
7. Михайловский Н.К. Литературная критика : Статьи о русской литературе конец XIX – начало XX века. М, 1996.
8. Паперный З. Записные книжки А.П. Чехова. М., 1998.
9. Полоцкая Э. Пути чеховских героев. М., 1993.
10. Чехов А. Рассказы. М., 1995.
11. Эренбург И. Перечитывая А.П. Чехова. М., 1999.

Паперный З. Записные книжки А.П. Чехова. М., 1998. С. 119.
Заманская В. Пути художественного воплощения характера в русской литературе конца XIX – начало XX века. Магнитогорск, 2001. С. 218.
Полоцкая Э. Пути чеховских героев. М., 1993. С. 144.
Паперный З. Записные книжки А.П. Чехова. М., 1998. С. 175.
Гаврилов А. Характер как художественная структура в романе. Кишинев, 1995. С. 163.
16