Традиция и новаторство Зощенко в решении темы маленького человека

ВВЕДЕНИЕ
ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ
1. Тема маленького человека в творчестве М.Зощенко в сравнении с Гоголем и Достоевским
«Все мы вышли из «Шинели» Гоголя
Отличия в изображении героев
Две бани
2. Художественное своеобразие в решении темы маленького человека в творчестве Зощенко
2.1. ««Я такой человек, что все могу» (Образ г-на Синебрюхова)
Маленький человек в рассказах 20-30-х гг.
Большой маленький человек
«Маленькие» маленькие
2.2. Маленький человек в «Сентиментальных повестях» М. Зощенко
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Вокруг происходят огромные, грозные события, рушатся и возникают новые политические режимы, а «человечек» не понимает, что происходит, не знает, ни где укрыться, ни как жить. В противоположность оксюморонному «большие маленькие» для этих людей подходит тавтологическое обозначение «маленькие» маленькие». Автор часто оказывается на их стороне и объектом иронии и сатиры становится не герой, а то, что вокруг – бытовая неустроенность и сомнительные порядки.
Рассказ «История болезни» можно считать началом бесконечной серии анекдотов о советской медицине. Но и здесь не обошлось без гоголевской традиции: фраза о больных, которые выздоравливают, как мухи, была произнесена почти за сто лет до Зощенко (комедия «Ревизор»). В «Истории болезни» пациенты выписываются из больницы, как мухи, а в целом это лечебное учреждение предстает системой абсурда и бестолковости, тем более что все противоречащее здравому смыслу – делается согласно регламенту, по инструкции. Чего только ни натерпелся рассказчик по имени Петя, попав в больницу. У него тиф, температура 39, 8, а его запихивают в ванну с «умирающей старухой», кладут под раскрытое окно и кормят с тарелки, плохо вымытой после ребенка больного коклюшем. Плюс плакат в приемном покое о том о том, в какие часы выдаются трупы, восьмидневная задержка с выпиской, вторичная инфекция, сообщения о смерти, посланное жене ошибочно.
«Копание в мелочах быта… свойственно всем пошлым мещанским писателям, к которым относится и Зощенко!» - обличал писателя А. Жданов 15 лет спустя в знаменитом докладе о журналах «Звезда» и «Ленинград». «Зощенко… совершенно не интересует труд советских людей, их усилия и героизм…». Почему же не интересуют? Вот ведь и в этом рассказе описан рабочий день советского фельдшера («или, как там его – лекпома»), образчик того стиля работы, о котором позже, в 70-х годах будет сказано: «Мы делаем вид, что работаем, государство делает вид, что нам за это платит». И напрасно рассказчик возмущается, кричит, требует главного врача и даже, чудом поправившись, хочет вернуться в больницу, «что б с кем-нибудь там побраниться». Но не делает этого - неэффективность этого «героического труда» настолько очевидна, что легче отступить. «Теперь я хвораю только дома», - заключает герой.
Впрочем, если пробить стену подобного отношения к труду нельзя, то «просверлить щелочку», чтобы добиться своего, вполне возможно. О том, как решается проблема личного и общественного, Зощенко рассказывает в «Мелком случае из личной жизни». Трудовые вокзальные будни показаны с не меньшей убедительностью и достоверностью, чем больничные. Короткая, но хитрая связка «весовщик – плотник», позволяющая каждому из звеньев наживаться на пассажирах, чем-то напоминает схему «Джеф Питерс – Энди Таккер» из знаменитого цикла О.Генри. Мошенники, как и полагается, работают с полной трудовой отдачей. Один «в поте лица» укрепляет тару, другой - «благородный служащий» - взвешивает багаж и регулярно заворачивает якобы некрепкие ящики на починку. Починка стоит немалых денег– граждане платят, мошенники делят выручку между собой. Схема позволяет не только иметь левый доход, но и громогласно отказываться от взяток, которыми несчастные путешественники пытаются ускорить дело. Догадываясь, что аналогичные, причем гораздо более значимые по масштабу схемы - действуют по всей стране, Зощенко пытается подсластить пилюлю, заявляя, что взяточники «рано или поздно сдадут эти свои позиции» и «Мы их оттуда выкурим». Но делает это с такими оговорками, что безнадежность этого предприятия очевидна.
2.2. Маленький человек в «Сентиментальных повестях» М. Зощенко
Сентиментальные повести («Аполлон и Тамара», «Мудрость», «Люди», «Страшная ночь», «О чем пел соловей», «Нервные люди») - охватывают один круг проблеем, но герой меняется. Это уже не водопроводчик и не монтер, а тот средний интеллигентский тип, которому случилось жить на переломе двух эпох. «Неврастения, идеологическое шатание, крупные противоречия и меланхолия – вот чем пришлось наделить нам своего «Выдвиженца», - пишет М.Зощенко в предисловии к 3-му изданию «Сентиментальных повестей».
Само название показалось многочисленным поклонникам остро сатирического стиля Зощенко-фельетониста по меньшей мере странным. Вызвало протест и содержание. «Баню» давай… «Аристократку»… Чего ерунду читаешь!» - кричали ему из зала, когда он на литературном вечере начинал читать отрывки из «Сентиментальных повестей». Эти произведения написаны в те же 20-е годы, что и рассмотренные выше юмористические рассказы. Однако написаны, кажется, другим человеком!
Разбирая этот цикл, Чуковский прежде всего отмечает иной язык, иную тональность. «Это почти литературный язык, но – с легким смердяковским оттенком, … это язык полуинтеллигента тех лет, артистически разработанный во всех оттенках и тональностях» [32, 591-592]. Второе новаторское открытие писателя – ведение в литературный обиход словаря полукультурных людей, который Зощенко не только изучил, но «сделал своим».
Но ради чего писатель пошел на это? Ради чего отбросил (или, вернее, строго разграничил) свою литературную деятельность? Ведь успех коротких, хлестких, едких рассказов был очевиден, а длинные философские размышления и затянутые авторские вступления к каждой повести, очевидно, рассчитаны на другого читателя.
Чуковский, рассказывая о Зощенко, рассказывает, что того часто посещают приступы хандры и «угрюмства». В частности, описывает случай, когда зайдя к знакомому фотографу на Невском, вдруг узнает, что «тут, за перегородкой в соседней клетушке, скрывается Зощенко. Вторую неделю не бреется, сам себе готовит еду… сидит и молчит всю неделю». [32, с. 591-592]. Скорее всего эти приступы явились следствием контузии – во время Первой мировой войны Зощенко получил отравление газами. Не исключено, что на физиологические причины наложился и моральный аспект: осознание ущербности окружающей действительности, недолговечности биологического существования человека, попытки преодолеть надвигающуюся старость. «С восхищением говорил он о Канте, который «силой разума и воли» прекращал свои тяжелые недуги, а также о Пастере, которому удалось – опять-таки громадным напряжением воли – возвратить себе не только здоровье, но и молодость»,- пишет К. Чуковский [32, с. 593].
Не исключено, что причина гибели героев «Сентиментальных повестей» - и Перепенчука, и Забежкина, и Котофеева, и Белокопытова одна - «страстная, ничем неистребимая вера в имущество как единственный фундамент человеческого счастья, - вера, которая кажется им вполне совместимой с социалистическим строем» . [32, с. 594]. В каждой повести движет людьми стяжательство, алчность, корысть. Вспомним, как разрушил счастье Былинкина и Лизочки Рундуковой какой-то дурацкий старый комод («О чем пел соловей») Как без сил илег на кровать Забежкин, узнав, что вожделенная коза принадлежит «не тому, кому надо» («Коза»). Но «Сентиментальные повести» - не только и не столько развернутое продолжение юмористических рассказов Зощенко, в которых высмеивается глупость, некультурность, стяжательство, алчность, корысть.
Прослеживая жизненный путь Ивана Ивановича Белокопытова («Люди»), Мишеля Синягина («Мишель Синягин»), Аполлона Перепенчука («Аполлнон и Тамара») и Забежкина («Коза»), Б. Сарнов отмечает, что первоначально они почти что благоденствуют, ничто не предвещает ужасного конца, но «каждый неизменно кончает тем, что опускается и… начинает просить милостыню». [27, 179]. Подробно останавливается на «страхах», которыми одержимы герои Зощенко, исследователь приходит к выводу: трагедия героев «Сентиментальных повестей» - в прозрении, на которые каждый из них оказывается способен. А само прозрение – открытие истины - состоит как бы из двух компонентов. Постановка вопроса: «Зачем я живу на земле?» - и безжалостный ошеломляющий ответ: «Произошла ошибка. Эта ошибка состоит в том, что всю свою жизнь он жил не так, как нужно было жить. Жил по-выдуманному». И не он один. Все люди, живущие на земле, совершают эту роковую ошибку» [27, 180]. Такое прозрение - несчастный случай. В этот несчастный случай в равной степени включен как внешний фактор (революция, которая вот-вот упразднит за ненадобностью всех, кто «занимался чистописанием), так и внутренний – пробуждение мысли, свойственное людям во все времена.
Здесь очевидна еще одна явная параллель с Достоевским. Семен Иванович Прохарчин – герой рассказа Достоевского «Господин Прохарчин». Внешней причиной его паники и даже смерти стали беззлобные, хотя и бездушные разговоры соседей о якобы готовящихся сокращениях в канцелярии. Внутренней причиной – догадка о том, что и в самом деле «собственно для жизни канцелярия не нужна» (для жизни как таковой, разумеется, а не для жизни г-на Прохарчина). Точно так же стадное чувство толпы гонит музыканта Котофеева, как затравленного зверя. Но истинная причина его «временного помутнения» - в осознании ненужности музыкального искусства. По крайней мере того, в котором востребован его музыкальный треугольник.
Нельзя, нельзя задумываться «маленькому человеку». Задумался Акакий Акакиевич, стал «огонь порою показываться в глазах его» - и не выдержал потрясения, умер, стал призраком. Раскрывал душа Макар Девушкин, философствовал в письмах к Вариньке - и не выдержал трагизма приближающейся разлуки: «Я умру, Варинька, непременно умру, не перенесет мое сердце такого несчастия!» Поверил Иван Иванович Белокопытов, что латынь и испанский язык помогут ему найти место в новой России – и потерял и жену, и веру в себя, и, похоже, саму жизнь. Коснулась Апполлона Перепенчука «какая-то неоформленная мысль» о душе – и, пожалуйста, разрыв сердца.
Конечно, можно выжить. И многие выживают. В тех же «Сентиментальных повестях». Например, обирают теток, не получив комода, женятся на других, избежав серной кислоты и оправившись от икоты, заводят новую семью. Даже Борис Иванович Котофеев, забивший было от безысходности в набат, отделывается штрафом в 25 рублей, и получает в память о пробудившемся на короткое время самосознании две глубокие морщины от носа к губам.
Это морщины Зощенко. Писателя, пережившего и любовь толпы, в упор не узнававшей себя в юмористических рассказах, травлю советской критики, слишком хорошо узнавшую свое отражение в зеркале сатиры, и мучительные попытки не поддаться гонениям, слабости, краху.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Вслед за писателями ХIХ века, прежде всего Гоголем и Достоевским, Михаил Зощенко продолжил тему «маленького человека» в ХХ веке, сделав ее основной в своем литературном творчестве. Как и предшественников, Зощенко интересует внутренний мир его героев.
На душевные переживания героев повестей резкий отпечаток накладывает жестокая окружающая среда. Даже тогда, когда маленький человек решает свои личные проблемы (влюбленность, сватовство, брак), он подвластен устойчивому влиянию внешнего мира, почти всегда враждебного. Такая же враждебность окружала и Башмачкина, и Девушкина. Но при всей безысходности, судьба маленького человека Гоголя и Достоевского - в общем контексте творчества этих писателей - кажется читателю поправимой. Кажется, что в ХIХ веке еще оставалась надежда, можно было что-то изменить, исправить, улучшить. В мире Гоголя и Достоевского еще живут Сочувствие, Сострадание, Раскаяние, душевные порывы.
Во времена Зощенко надежд на то, что эти отвлеченные понятия спасут человека уже нет. В его рассказах и повестях принципиально иная реальность. Мир победившего пролетариата ликвидировал понятия раскаяния и сострадания. Жалость сведена до уровня подачки, «дарового обеда» за последнее пальто. Высокие идеи всеобщего равенства и братства затмили личные судьбы миллионов маленьких людей, выпавших из старого мира и не нашедших себе место в новом. Читателю понятно, что этим «выпавшим» уже не на что надеяться. Сам писатель не пытается достучаться ни до общества, ни до власти, избрав повествовательную манеру несколько недоумевающего статистика, который фиксирует некие аномалии и уродливые факты без изучения их внутренних причин. Но даже эта отстраненная позиция, в конечном счете, вызвала гнев и преследования со стороны советского строя.
Еще один тип маленького человека Зощенко - тот, который пришел на смену «болеющим душой» героям Гоголя и Достоевского, и который безжалостно вытесняет уже из окружающего мира героев «Сентиментальных повестей». У большинства героев юмористических рассказов нет души. Вместо нее «болеет» тело или ноет тот уникальный «приспособленческий орган» нового человека, который отвечает за совесть. Но это временно . В целом новый маленький человек рад, что удалось увести шайку из-под носа отвернувшегося в бане, обменять на молоко генеральский рояль, обмануть пассажиров-лохов на вокзале… Эти «маленькие радости» маленьких людей чем дальше, тем надежнее закаляют их в борьбе за свое место под солнцем. Таков маленький человек Зощенко - вчерашний приспособленец и завтрашний хозяин жизни.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Гоголь Н.В. Шинель // Собр. сочинений: в 6 т. – М.: Гос. изд-во художественной литературы, 1952.- Т. 3.- С.129-160.
Гоголь Н.В. Записки сумасшедшего // Собр. сочинений: в 6 т. – М.: Гос. изд-во художественной литературы, 1952.- Т. 3.- С.174-195.
Достоевский Ф.М. Бедные люди // Собр. сочинений в 10 т. – М.: Гос. изд-во художественной литературы, 1956.- Т. 1.- С.79-208.
Достоевский Ф.М. Слабое сердце // Собр. сочинений в 10 т. – М.: Гос. изд-во художественной литературы, 1956.- Т. 1.- С.517-561.
Зощенко М. М. Собрание сочинений: в 3-х томах. - М.: Терра, 1994.
Лесков Н.С. Очарованный странник // Собр. соч. в 11 т. – М., Гос. изд-во художественной литературы, 1957.- Т. 4.- С.385-514.
Белинский В.Г. «Горе от ума», комедия в 4-х действиях, в стихах. Сочинение А.С. Грибоедова // Избранные эстетические работы. – М., 1986. – Том 1. – С.120-195.
Белая Г.А. Михаил Зощенко – юморист, сатирик, моралист // Путешествие в поисках истины. Статьи о советских писателях. - Тбилиси: Мерани, 1987. - С. 28-56.
Белая Г.А. «Униженные и оскорбленные» в зеркале литературы ХХ века (по страницам «Сентиментальных повестей» М.Зощенко» [Электронный ресурс] // Филологические науки. – 1979. - № 5. – С. 10-17. Режим доступа: http://www.sovlit.ru/articles/belaia_sent_povesti.html
Бицилли П.М. Зощенко и Гоголь // Лицо и маска Михаила Зощенко. -М.: Олимп ППП, 1994.- С. 179-183.
Бицилли П.М. Литературные эксперименты. Зощенко// Избранные труды по филологии. - М.: Наследие, 1996.- с.593-597..
Вольпе, Ц. С. Искусство непохожести: Б. Лившиц, А. Грин, А. Белый, Б. Житков, М. Зощенко. – М.: Сов. писатель, 1991. – С. 141–316.
Воронский А.К. Михаил Зощенко. Рассказы Назара Ильича господина Синебрюхова // Лицо и масса Михаила Зощенко.- М.: Олимп ППП, 1994.- С. 136-138.
Воспоминания о Михаиле Зощенко: Сост. и подготовка текста Ю.В. Томашевского. – С-Пб.: Художественная литература, 1995.- 606 с.
Ершов Л.Ф. Из истории советской сатиры: М.Зощенко и сатирическая проза 20-40-х годов. – Л.: Наука, 1973.- 154 с.
Жолковский А.К. Михаил Зощенко: поэтика недоверия. - М.: Школа «Языки русской культуры», 1999. - 392 с.
Кадаш Татьяна. Гоголь в творческой рефлексии Зощенко // Лицо и маска Михаила Зощенко. - М.: Олимп ППП, 1994.- С. 279-291.
Кройчик Л., Любя человека // Советская сатирическая повесть 20-х годов.- Воронеж: Изд-во Воронежск. ун-та, 1989.- С. 3-30.
Лекманов О.А. Человек не на своем месте (тема «самозванства» у раннего Зощенко) // Книга об акмеизме и другие работы. - Томск: Водолей, 2000. - С. 287-291.
Личность М.Зощенко по воспоминаниям его жены (1929-1958) (публикация Г.В.Филиппова и О.В.Шилиной // Михаил Зощенко. Материалы к творческой биографии: в 3 кн. – С-Пб.: Наука, 2002. - Кн. 3. – С.5-93.
Лоскутникова М. Трагикомическое в рассказе М. Зощенко «Аристократка» [Электронный ресурс] // Zmogus ir zodis. – 2002. - № 11. - С. 65-69. Режим доступа: http://www.vpu.lt/zmogusirzodis/PDF/literaturologija/2002/los65-69.pdf
Молдавский Д. М. Михаил Зощенко. Очерк творчества. – Л.: Сов. писатель, 1978. – 278 с.
Раку М. Михаил Зощенко: музыка перевода [Электронный ресурс]// Пушкинские мотивы в творчестве Зощенко. Режим доступа: http://magazines.russ.ru/nlo/2000/44/raku.html.
Рассадин С. За что тиран ненавидел Зощенко и Платонова [ Электронный ресурс] Режим доступа : http://imwerden.de/pdf/o_platonove_rassadin.pdf
Рубен Б. Зощенко (Жизнь замечательных людей). – М.: Мол. гвардия, 2006. – 353 с.
Румер М. Лабиринты народной души: Образ массового читателя в зеркале русской культуры [Электронный ресурс] Режим доступа: http://www.sunround.com/club/22/129_rumer.htm
Сарнов Б.М. Пришествие капитана Лебядкина (случай Зощенко). – М.: Изд-во РИК «Культура», 1993.- 600 с.
Синявский Андрей. Мифы Михаила Зощенко // Лицо и маска Михаила Зощенко. - М.: Олимп ППП, 1994. - С. 238-254.
Cлово о Зощенко // Лицо и маска Михаила Зощенко. - М.: Олимп ППП, 1994. - С. 5-9.
Старков А.Н. Михаил Зощенко. Судьба художника М., Сов. писатель. - 1990.- 256 с.
Ходасевич Владислав. «Уважаемые граждане» // Лицо и маска Михаила Зощенко. - М.: Олимп ППП, 1994. - С. 140-148.
Чуковский К.И. Зощенко // Соч.: в 2-х томах. – М.: Изд-во «Правда». – Т. 2- С. 547-604.
Чудакова М.О. Поэтика Зощенко.- М.: Наука, 1979.- 200 с.
Шафранская Э.Ф. «Маленький человек» в контексте русской литературы
19 - начала 20 вв. (Гоголь – Достоевский – Сологуб). [Электронный ресурс] Режим доступа: http://www.mhpi.ru/tutor/departments/literature/works/shafranskaya/man.php.
Шкловский В.Б. О Зощенко и большой литературе // Гамбургский счет: Статьи – воспоминания – эссе. - М.: Сов. писатель, 1990. - С. 413-419.
Щеглов Ю. К. Энциклопедия некультурности (Зощенко: рассказы 1920-х годов и «Голубая книга»)// Лицо и маска Михаила Зощенко. - М.: Олимп ППП, 1994. С. 218-237.
Эпштейн М. Маленький человек в футляре: синдром Башмачкина-Беликова [Электронный ресурс] // Русский журнал. Режим доступа: http://magazines.russ.ru/voplit/2005/6/ep7.html.
3
36