Пигмалион Овидия и Пигмалион Б.Шоу

В начале истории Элиза Дулиттл была для Хиггинса только объектом эксперимента, он не задумывался о ее чувствах, о ее душе, не думая о ее будущем. Но за все приходится платить.
Шоу оставляет нас вместе с героями пьесы на перепутье, их дальнейшая судьба в воле нашего воображения.
5. Сравнительная оценка двух произведений, их общность и отличия
Итак, два произведения. Два «Пигмалиона». Что между ними общего? Почему два таких разных по времени написания, по характеру авторов литературных шедевра объединены в нашем восприятии.
Попытаемся вернуться к первому, овидиевскому раскрытию темы.
Романтическая легенда о силе искусства, способной порождать силу духа, силу любви. Отсюда вера во всемогущество богов. Ведь если подойти к этой истории с холодным разумом и современными познаниями в психиатрии, можно сказать, что мы имеем дело с больным человеком.
Представьте, что скульптор Пигмалион просто болен. Расстроенное воображение, иступленная вера в богов…Статуя ожила в его воображении. Подобные явления описаны в любом учебнике по психиатрии.
Но если подходить к литературе с такой меркой, исчезнет ее обаяние. Романтика, сказочность — неотъемлемые составляющие великой силы искусства. История, рассказанная нам Овидием, потому и живет в веках, что дарит нам мечту. Веру в победу любви над суровой истиной жизни.
Совсем иную повесть разворачивает перед нами Бернард Шоу. Прошли многие века, мир переменился до неузнаваемости. Тем не менее, такие основополагающие позиции человеческой личности, как чувство любви, способность восхищаться прекрасным, веры в лучшее сохраняются. Они составляют суть человеческого разума вместе с множеством других.
Человек мало меняется в ходе истории, меняются обстоятельства его жизни. Шоу вводит нас в мир современного ему Лондона, в общество, которое он знает досконально. От овидиевской поэмы драматург взял название, оттолкнувшись от идеи превращения скульптуры в человека, развернул перед нами острый, неординарный сюжет другого, совершенно необычного превращения.
Будучи человеком, глубоко погруженным в социальные проблемы времени, социалистом по убеждениям, Шоу ставит в своей пьесе вопросы человеческих отношений, тесно связанных с проблемами сословных и, даже, классовых разграничений.
Англия эпохи викторианских традиций, консервативная, с устоявшейся политической системой, прочными разграничениями слоев в обществе вдруг становится, по воле Шоу, сценой для странной, на первый взгляд, не совсем понятной истории.
Речь не идет о превращении некоего неодушевленного предмета в одушевленный, как в мифе о скульпторе и его творении. Шоу заостряет сюжет до крайности. Объектом превращения он делает живую, реальную девушку. Стечением случайных обстоятельств автор сталкивает ее с профессором фонетики Хиггинсом и делает объектом фантастического эксперимента — попытки путем воспитания, обучения правилам речи и привития благопристойных манер, принятых в высшем обществе того времени, создать нового, по сути, человека. Сама по себе идея варварская. Но в начале повествования автор, как бы, успокаивает нас, мол, все идет нормально. Но когда действие подходит к финальной части, становится очевидным, что Шоу привел своих героев, и нас вмести с ними, к неразрешимой дилемме. Что будет дальше? Станет ли Элиза Дулиттл благопристойной дамой и полноправным членом нового для нее круга или…и тут автор ставит точку. Нам предоставлено догадаться, чем закончится коллизия.
А теперь давайте еще раз задумаемся, что же сделал Шоу? Заставил нас быть свидетелями необыкновенных превращений? Сделал нас своими единомышленниками? Дал повод задуматься о том, где предел научного поиска, где граница допустимости вовлечения живого человека в игру на грани нравственной катастрофы? Да, все это и еще одно. Шоу поставил перед каждым из нас вопросы. Задача настоящей литературы, да и не только литературы, а вообще истинного искусства, не столько отвечать на вопросы, сколько их ставить.
В чем же сходство и отличие двух «Пигмалионов»? Первый — насквозь романтичен, пронизан чистой, трогательной поэзией и убежденностью — боги услышат, они милостивы. Надо верить и просить.
Совсем иная картина в «Пигмалионе» Бернарда Шоу. Изменилось время, изменились обстоятельства жизни. Мало меняются люди, им все также хочется любви, счастья, взаимопонимания близких. Но Шоу, будучи не лишенным, романтизма, все же ставит во главу угла жесткие нормы современной ему жизни. Именно в этих условиях разворачивается история другого «Пигмалиона».
Уже и Шоу отделен от нас почти столетием с момента появления знаменитой пьесы. Меняются века, но великое не стареет. Овидий и Гораций, Шекспир и Сервантес, Пушкин и Гете, Шоу и Толстой, вместе с сотнями других гениев близки и необходимы нам сегодня и навсегда.
Заключение
В нашей работе мы попытались провести сравнительный анализ двух литературных произведений, известных под одним и тем же названием — « Пигмалион».
Сравнение творчества двух авторов, поэта античной эпохи Овидия и драматурга недавнего времени Бернарда Шоу, позволило нам оценить оба произведения и придти к определенным выводам.
Шоу взял от поэмы Овидия общую идею и в своей пьесе придал ей совершенно иную окраску. Название нужно ему было только как стартовый толчок развития сюжета.
Поэма Овидия романтична, возвышена. Пьеса Шоу повествует о прагматичном, жестком мире буржуазной Англии начала ХХ столетия. Естественно, в каждой эпохе есть место романтике, любви и другим высоким чувствам. Шоу сталкивает своих героев в сложную, труднорешаемую коллизию. Он ясно говорит нам — человек ответственен за свои поступки, нельзя безнаказанно играть жизнью и судьбой других людей.
Два великих писателя, два времени, два сюжета. Разные и схожие, повествующие, каждый по-своему о вечных темах человеческих страстей.
История Пигмалиона и Галатеи, история Хиггинса и Элизы Дулиттл — и та и другая из бесконечного множества историй о мужчине и женщине, от Адама и Евы и до наших дней. Этим историям не будет конца, пока есть на земле люди.
Библиография
Деннингхаус Ф. Театральное призвание Бернарда Шоу. М. 1978.
Кун Н. А., Нейхардт А. А. Легенды и мифы Древней Греции и Древнего Рима. СПб., 1998.
Майский И. Б. Шоу и другие воспоминания. М., 1967.
Образцова А. Неистовый ирландец. Предисловие к изданию избранных пьес. М.,1986.
Публий Овидий Назон. Любовные элегии. Метаморфозы. Скорбные элегии.
М., 1983.
Раку М. Бернард Шоу как «совершенный вагнерианец». Новое литературное обозрение. Электронная версия
Соболевский С. И., Жизнь и труды Овидия (вступ. очерк к перев. «Средства от любви»). М., 1926.
Хьюх Э. Бернард Шоу. ЖЗЛ. М., 1966.
Честертон Г. Бернард Шоу. М., 1987.
Честертон Г. К., Вечный Человек. М., 2004.
Шоу Б. Полное собрание пьес в 6 томах. Т. 4. М., 1980.
Публий Овидий Назон. Любовные элегии. Метаморфозы. Скорбные элегии. М., 1983.С. 13.
Кун Н. А., Нейхардт А. А. Легенды и мифы Древней Греции и Древнего Рима. СПб., 1998. С. 143.
Хьюх Э. Бернард Шоу. ЖЗЛ. М., 1966. С. 97.
Честертон Г. Бернард Шоу. М., 1987.
С. 86.
Ф. Деннингхаус. «Театральное призвание Бернарда Шоу». М. «Прогресс» 1978. С. 128
Честертон Г. К., Вечный Человек. М., 2004. С. 134.
Шоу Б. Полное собрание пьес в 6 томах. Т. 4. М., 1980. с. 27.
Образцова А. Неистовый ирландец. Предисловие к изданию избранных пьес. М.,1986. С. 12.
3