Замкнутость японского общества, как уникальный культурный феномен. Проблемы изоляции и интеграции в Японии.

Содержание

Введение
Глава 1. Хроника исторических событий. Япония в эпоху Токугава
Глава 2. Особенности религиозного мировоззрения японцев. Буддизм
Глава 3. Особенности развития Японии в XIX веке. Проблемы замкнутости японского рынка и последствия реформ
Глава 4. Последствия замкнутости японского общества и её влияние на формирование японского национального характера. Проблема глобализации и интеграции в контексте современного развития Японии
Заключение
Список литературы

Глобализация по модели Pax Americana, похоже, не состоялась, и государства ищут способы выживания не вместе, а поодиночке, вновь обращаясь к своей специфике. Японский гуманитарный дискурс при обсуждении глобализационных процессов «уже давно демонстрирует несколько скептическое отношение к так называемым универсалистским ценностям и делает акцент на параллельное развитие процессов регионализации и укрепления национальной социокультурной специфики» [11].
Существуют четыре базовых сценария глобализации, которые конкурируют в условиях «глобальной неопределенности». Вестернизация понимается как культурная ассимиляция «центральной цивилизацией» немодернизированных территорий, формирование гомогенизированной культуры на основе ценностей либерализма и универсализма. Фрагмеграция (термин, введенный американским исследователем Дж. Розенау) обозначает комбинацию фрагментации и интеграции, переформатирование и укрепление блоков и союзов национальных государств. Локализация - консолидация этнических и цивилизационных общностей на основе фундаменталистских идеологий, проводящих политику культурной изоляции как суррогатной формы социальной и культурной толерантности. Японская бизнес-элита делает акцент на глокализации - синтез модернизации локальных культур с достижениями формирующейся глобальной мультикультурной цивилизации, который происходит при взаимообогащении культур [19].
Япония - пример версии глокализации. И социальная практика и общая направленность разворачивающегося дискурса гуманитариев ясно свидетельствуют об этом. В этом «ее ответ на вызовы глобализации, грозящей обезличить национальное культурно-цивилизационное своеобразие. Японцы мыслят политическое устройство страны в терминах западной цивилизации и в контексте западных демократических и либеральных ценностей». Вместе с тем в цивилизационно-культурном контексте японцы совершенно отчетливо ощущают себя частью дальневосточной цивилизации, базирующейся на конфуцианско-буддистском комплексе. При всей эклектичности подобного вида симбиоза не возникает глубоких противоречий внутри этого комплекса. Массовый конфессионально-культурный фундаментализм - в отличие от исламского мира - едва ли мыслим в современной Японии: он локализуется в лоне маргинальных сект типа достопамятной «Аум синрикё» [21].
Японский официальный проект глобализации, «обозначенный в конце XX в. и ратующий за установление глобальных стандартов, принятие универсальных ценностей, норм и правил и идущий в кильватере американского глобализационного проекта, не разделяется не только некоторыми бизнесменами, но и значительной частью общественных деятелей, представителей профсоюзов и ученых». Его оппоненты, как правило, признавая необходимость инновационных реформ японской экономики и общества в целом, настаивают на необходимости сохранения культурного многообразия, различия моделей общественного развития и делают акцент на ценности и значения, присущие локальным и региональным сообществам, сосредоточивают внимание на выявлении сил, которые «могут стать противовесом давлению глобализации по американскому сценарию» [21].
Аналогичные взгляды разделяются и профессором университета Нихон Фудзимото Такахаси: «Если культурно различные группы людей будут глобально организованы, они должны быть готовы принять определенные жизненные стандарты, отличные от тех, к которым они привыкли. Однако человек, который родился и был воспитан в исламском обществе, к примеру, едва ли сможет принять христианский или буддийский стиль жизни, даже если он будет насильно ему навязан. С другой стороны, многие из нас, жителей Восточной Азии, восприняли западный стиль жизни после Второй мировой войны. Мы были вынуждены принять западную систему метрик вместо традиционной системы посемейной регистрации, западную систему образования, транспорта, почтовую систему и т.д. Западные системы образования, транспорта, почты и т.д. были введены, после того как они были признаны приемлемыми и подходящими для людей с различным культурным бэкграундом. Однако когда дело дойдет до принятия чужого языка, чужой религии и принципиально иного стиля жизни, то предполагаемая глобализация будет скорее насильственной универсализацией. Желаемая глобализация без каких-либо принуждений состоит в сохранении отличительных черт различных культур и в то же время во введении определенных общих стандартов, которые приемлемы для всех» [Цит. по: 11].
Сегодняшнее переосмысление феномена гармоничного симбиоза традиций и инноваций способствовало появлению в японской культурологии термина дзассюсэй (гибридность), выражающего сущностную характеристику японской культуры [Цит. по: 11]. Откуда берется высокий уровень способности к гибридизации, если любая инновация вызывает возмущение в традиционной системе? Во-первых, японское общественное сознание исторически выработало способность трансформировать и адаптировать заимствования настолько эффективно, что они принимаются как нечто органичное и не противоречащее традиции. Во-вторых, «специфика японской традиции заключается в том, что приспособление к инновациям не требует концептуальной перестройки сознания, никогда не стоял вопрос о насильственном вытеснении старого новым, заимствованное ассимилировалось, дополняло культуру Японии, органически встраивалось в культурную традицию» [11, 20].
Сетевые формы самоорганизации японского общества вполне «приспособлены к абсорбированию инноваций, которые не оказывают существенного влияния на идентичность, а создают вполне непротиворечивый традиционно-инновационный комплекс. Для японского сознания нет «кентавр-проблемы» - оппозиции между традиционной и инновационной идентичностью» [21].
На протяжении всей современной истории японская идентичность формировалась в системе координат, определяемой двумя полюсами - Восток и Запад - и тяготела попеременно то к одному, то к другому полюсу. Если Запад для Японии выступал в качестве «другого», от которого она отличалась, но стремилась подражать, то Азия большей частью была для нее олицетворением собственного прошлого, от которого она пыталась отдалиться. До войны и во время войны существовала двухслойная структура самовосприятия: японцы считали себя не столько частью Азии, сколько нацией, призванной цивилизовать ее. Япония психологически ощущала себя между Америкой и Азией. Миссия «освобождения Азии» содержала элемент противопоставления японской и азиатской идентичности. В послевоенные годы маятник снова качнулся в сторону Запада» [11].
В 70 - 80-е гг. самовосприятие Японии во многом определялось теориями ее национальной уникальности «нихондзинрон», призванными объяснить японское экономическое чудо. Эти теории в своем стремлении реконструировать особенности японского национального характера исходили преимущественно из противопоставления Японии Западу. Экономический кризис 90-х привел к тому, что исследования такого рода утратили популярность. Интеллектуальная элита отказалась от объяснений особенностей хозяйственного поведения японцев их культурной уникальностью и стала призывать к глобализации Японии и структурным реформам на всех уровнях экономической и социальной жизни [11].
В 90-е гг. ХХ в., спустя пятьдесят лет после Второй мировой войны, в Японии отмечается процесс переосмысления своей азиатской идентичности. Более того, формирование азиатской идентичности порой представляется в качестве насущной задачи в связи с тем, что сегодня для Японии важно сформировать доверие, чтобы развивать региональное сотрудничество, избежать изоляции, сбалансировать отношения не только с США, но и с остальной Азией [21, c. 90].
Среди японских обществоведов, размышляющих над проблемой новой японской идентичности и ролью Японии в изменившемся мире, имеет место и такая точка зрения, что Япония не должна ассоциировать себя ни с Западом, ни с Востоком, а играть объединительную роль культурного посредника, выстроить мост между западными и азиатскими ценностями. Одним из разработчиков этой идеи является известный социолог Имада Такатоси, описывающий состояние сегодняшнего мира, где гегемония Запада уходит в прошлое, как состояние хаоса, в котором действуют разнонаправленные силы. По его мнению, для «хаотичного» мира самое главное - это преодолевать различия, не отрицая и не искореняя их. Именно Япония обладает уникальной способностью к «редактированию» различных культур и цивилизаций, и такого рода синтез может стать ее ролью в ХХI в.» [11].
 В целом усиление азиатской составляющей современной японской идентичности, как отмечают японские аналитики, не сопровождается антиамериканизмом. По утверждению Сугиты Ацуси, Япония считается цивилизованной в той же мере, что и Запад, и поэтому «отвергается идея, что Япония и Запад различаются»; большинство японцев убеждены, что Япония является членом западного сообщества [Цит. по: 11].
То есть в Японии исторически сложилась двуединая идентичность: внешняя (институциональная) - западная и внутренняя (духовно-нравственная) - дальневосточная. Трудно однозначно определить, какая сегодня является ключевой. Можно предположить, что в Японии «происходит формирование новой идентичности, в которой противопоставление Запада и Востока снимается за счет появления некой гибридности, мыслимой в терминах соотнесения глобального и локального измерений» [11].
Япония не склонна противодействовать глобализации, а наоборот, выбирает путь приспособления к ней и действует пока как пассивный участник, хотя предпринимаются некоторые шаги к тому, чтобы стать ее активным проводником. Японская интеллектуальная элита «намерена искать свой собственный путь вхождения в глобализацию, не копирующий полностью западный, и предлагать собственные сценарии глобализации, основанные на идеях социального государства, гибкости глобальных норм, взаимоприемлемом сопряжении и гармонизации ценностей и смыслов, - и в будущем эти сценарии глобализации смогут оказывать влияние на ее конфигурацию» [11].
На сегодняшний день на Японию смотрят как на потенциального лидера. Однако здесь возникает несколько проблем, так или иначе являющихся последствием многовековой замкнутости японского общества и японской экономики.
Многие сомневаются, способна ли Япония в принципе преодолеть чувство «отдаленности» от мира и свое подсознательное подозрение, что мир «против нее». Япония - страна с развитой внешней торговлей, но в то же время она не стала еще страной с развитым интернациональным мышлением и соответствующей организацией» [7].
Для японцев проблема глобализации культуры имеет особое значение, поскольку исторически их национальная культура относится к культуре интровертного, закрытого типа, которая сформировалась в период закрытия страны, длившийся более двух веков во времена правления клана Токугава.
Последующие открытия страны, в периоды Мэйдзи и американской оккупации, так и не сумели отменить психологическую закрытость японцев от иностранцев. Закрытость японской нации обусловлена во многом тем, что, по сравнению с нациями других стран мира, она «является гомогенной и продолжает оставаться таковой в современных условиях». Однако глобализация культуры не дает японцам больше возможности оставаться закрытыми, только принимать и перерабатывать на японский лад всевозможные влияния извне, как это происходило в отношениях с Китаем, а затем с Европой и США. С учетом того, что «глобальные культурные и информационные потоки свободно пересекают национальные границы государств, японцам приходится делиться достижениями своей культуры с иностранцами и раскрывать перед ними свои нравственно-духовные особенности» [13, c. 4].
Заключение
Таким образом, замкнутость японского общества явилась одной из важнейших причин формирования главных особенностей национального японского характера и японского менталитета.
Совершенно очевидно, что несколько веков культурной, экономической и политической изоляции не прошли даром для страны. В первую очередь, именно вследствие наличия феномена замкнутости общества в истории Японии в этой стране сложилась на сегодняшний день уникальная модель глобализации. Замкнутость способствовала развитию у японцев чувства национальной идентичности, а также усилила фактор «отчуждения» японцев от представителей других культур, в частности, речь идёт о европейской и западной культурных традициях.
В современной Японии также возникают проблемы интеграции, плавно вытекающие из феномена замкнутости, усиливается пропасть между людьми, принадлежащими к одной культурной традиции и одному обществу. По этой причине довольно частыми являются депрессивные настроения, ярко проявляется пассивность японцев в политической сфере.
На сегодняшний день Япония является одним из лидеров в мировой экономике, однако тот же феномен замкнутости, оставшийся в наследство от эпохи Токугава, не позволяет стране стать номером один в этой сфере. То есть, Японии и японскому обществу ещё предстоит полностью преодолеть «отчуждённость» от западного мира и гармонично влиться в процесс современной глобализации.
Список литературы
Акияма Кэнзоо. История Японии. – М., 2002.
Богданович Т.А. Очерки из прошлого и настоящего Японии. – М., 2002.
Бонгард-Левин Г.М. Древнеиндийская цивилизация. Философия, наука, религия. – М., 1980.
Ванденберг Х. Историческое развитие Японии. – М., 2002.
Васильев Л.С. История религий Востока. – М., 1994.
Гнедич П.П. Всемирная история искусств. – М., 1997.
Грейсон Дж. К. Американский менеджмент на пороге XXI века./Электронный ресурс// http://books.efaculty.kiev.ua/
Елисеев Д. История Японии. Между Китаем и Тихим океаном. – СПб., 2009.
Зеленков М.Ю. Мировые религии: история и современность – М., 2003.
История и культура Японии./Под ред. В.М. Алпатова. – М., 2002.
Карелова Л.Б., Чугров С.В. Глобализация: японские интерпретации социокультурных процессов./Л.Б. Карелова, С.В. Чугров.//Вопросы философии. 13.08.2009.// http://vphil.ru/
Конрад Н.И. Япония. Народ и государство. Исторический очерк. – М., 2002.
Мошняга П.А. Особенности глобализации культуры в Японии (философский анализ): автореф. дисс. канд. философских наук. – М., 2009.
Накамура Кооя. История Японии. – М., 2002.
Пронников В.А., Ладанов И.Д. Японцы (этнопсихологические очерки). Издание 2-е, исправленное и дополненное. - М., 1985./Электронный ресурс// http://historic.ru/
Религия в истории и культуре./Под ред. проф. М.Г. Писманика. – М., 2000.
Смирнитский С.А. Япония в эпоху Токугава. Политические особенности государства и феномен замкнутости.//Журнал «Самиздат». 20.05.2002.// http://zhurnal.lib.ru/
Толстогузов С.А. Сёгунат Токугава в первой половине XIX-го века. –М., 1999.
Федоров С. Самуэль Хантингтон. Теория глобального менеджмента./Top-Manager. Журнал для руководителей. //http://www.top-manager.ru/
Чугров С.В. Япония: гибридизация и гармонизация /С.В. Чугров// Полис. 2008, № 3.
Чугров С.В. Япония уточняет свою идентичность перед вызовами глобализации /С.В. Чугров//Глобальные вызовы - японский ответ. - М., 2008.
Ярцев А. Япония: брать пример или учиться на ошибках?/А. Ярцев//Журнал «Атоминфо». 21.03.2009.
14