Развернутое эссе на тему: "Фрида Кало – гений от рождения или измененная событиями судьбы?"

Но даже в этом случае картина воспринимается именно как автопортрет – психологический автопортрет. Потому что, хотим мы этого или нет, но наши чувства всегда проявляются только в отношениях с другим человеком. Только другой человек восполняет нас до целого, позволяет нам увидеть себя со стороны и сделать этот моментальный снимок собственного эмоционального состояния.
Отличительной особенностью Кало становится то, что она делится с другим человеком на полотне своей болью! Не радостью, не счастьем, а именно болью! Она пытается передать свою боль другому - тому, кто находится рядом! Она стремится вовлечь другого в это переживание и буквально присоединяет его к себе – композиционно, пространственно, предметно. Поэтому вполне логичны для ее творчества такие полотна, как «Моя сиделка и я», где Фрида пьет «живительные соки» из женщины, ухаживавшей за ней во время обострения болезни. Или картина «Две Фриды», в которой моделируется образ физически здорового двойника, дающего жизнь больной Фриде.
Тотальное одиночество настойчиво ищет того, с кем можно было бы его разделить. Поэтому зритель оказывается втянут внутрь той эмоциональной воронки, которая затягивает и саму Фриду. Не случайно самым распространенным образом в ее картинах является образ круга (овала), который означает и некую самозамкнутость образа, помещенного в него, и его герметичность, и в то же время втягивает человека, рассматривающего эти изображения, внутрь окружности. Чего-чего, а созерцательной безмятежности и отстраненности Фрида Кало своему зрителю не обещает. Напротив, она зачастую насильно, агрессивно привязывает другого человека к своей боли, не беспокоясь о том, выдержит ли ее человек, не испытавший таких физических и психологических страданий, сможет ли он понять их. Тем самым она может заставить либо отшатнуться от себя, либо внушить упрек в том, что мы, смотрящие на ее картины, здоровы, а она - нет.
И сразу начинает казаться, что главным в ее полотнах становится чувство зависти к тем, кто не страдает, как она. Чувство зависти к тем, кто способен чувствовать иначе - мягче, нежнее, тоньше. И эта ее агрессия начинает подавлять тех, кто не страдает на ее манер. Вплоть до того, что свою физическую полноценность начинаешь ощущать как ненормальность. Вот в чем она пытается убедить тех, кто смотрит на ее картины.
Есть разряд художников, в самом широком смысле слова (поэты, музыканты, живописцы), творчество которых страстно и сильно именно по причине их колоссального одиночества, по причине того, что рядом не оказалось близкого человека: Маяковский, Бетховен, Кало. Их страсть настолько сильно и всесожигающа, что если бы они не направили ее в творчество, то, наверное, непременно погибли бы еще раньше. Подобно тому, как есть люди-идеи, видимо, есть и люди-страсти. И они тоже представляют собой одно бесконечно сюжетируемое свое большое Я, они транслируют в окружающий мир бесконечное число клонов своей страсти к жизни. Такой монологический тип сознания не способен пойти на диалог с обстоятельствами и действительностью - потому что к этому монологу вынудила серьезная жизненная трагедия: автокастастрофа, потеря слуха, т.е. что-то такое, что затрудняет естественную коммуникацию с другими людьми. Эти творцы стали выдающими в своем деле именно из-за чрезмерно развитого инстинкта выживания. Они не идут на компромисс с действительностью, поскольку сама действительность однажды обязала их быть бескомпромиссными в выборе жизни и смерти, она поставила их в условия без выбора.
В случае Фриды Кало мы имеем дело со страстью, т.е. сильным чрезмерным чувством, которое возникло от одиночества и боли. Это была чрезмерная страсть человека, который все время мучился и не мог найти выход из этих мучений ни в чем: ни в любви, ни в живописи, ни в самосозерцании. Страсть человека, который несмотря ни на что выжил - чтобы потом быть тотально одиноким. И просто кричать об этом, вопить об этом – и от физической, и от эмоциональной боли.
Чтобы понимать таких людей и разговаривать с ними на равных, чтобы выдерживать чрезмерную эмоциональность их коммуникации, причем особенно в быту, надо самому пережить подобное в жизни и оставаться тотально одиноким и вынужденно герметичным.
В творчестве таких людей, как Фрида Кало, чрезмерность в чем-либо является нормой: в чувствах, страстях, в экспериментаторстве с формой, в кричащих цветах, в беспощадной приверженности какой-либо одной идее. Такое творчество не у всякого вызовет в ответ такой же сильный эмоциональный отклик. С таким творчеством трудно быть синхронным именно психологически, потому что большинство из нас чувствует жизнь иначе: мягче, нежнее, бережнее. В жизни многих из нас нет вынужденного тотального одиночества и есть любовь – не только к себе и своим страданиям.
Автопортрет как жанр становится для Фриды Кало единственной формой психологической самоидентификации: на всех полотнах она изображает именно любовь к СВОЕЙ боли! Наверное ,потому, что для нее эта боль является единственным чувством, связывающим ее с жизнью. Самоидентификация в действительности для нее происходит не за счет любви или материнства (что было бы естественно для женщины), а именно за счет боли и страдания. Поэтому сама художница становится неким гигантским ретранслятором единственного, по сути, в художественном мире Кало чувства – боли. Ведь можно сказать, что она больше всего любила свою боль и свою любовь к Ривере.
Но ни боль, ни Ривера взаимной любовью не отвечали, поэтому страсть находила выход только в полотнах. В конечном итоге, можно сказать, перед нами разыгрывается страшная трагедия бесконечно одинокого человеческого сознания, которое вынуждено было любить только себя - в тех проявлениях, которые были ограниченно доступны из-за физической увечности тела.
И в этом случае возникают закономерные вопросы: можно ли считать признаком гениальности чувство разъединенности с миром, основанное на постоянном переживании боли и одиночества? Или же гениальность – это выраженное в творчестве ощущение единства с миром и переживание его как бесконечного состояния гармонии и счастья? Однозначного ответа на эти вопросы, пожалуй, дать нельзя.
Гениальность Фриды Кало – это и генетическая предрасположенность, и невероятное стечение трагических обстоятельств, и титаническое трудолюбие, и страстный темперамент, помноженные – и это самое главное! – на невероятно сильную жажду жизни и стремление выразить ее в своих полотнах.