Историко-культурное и этнографическое наследие России начала XX века в фотоматериалах С. Прокудина-Горского

Введение 3
Глава 1. Визуальная культура и фотография………………………………………8
1.1. Визуальные исследования как метод изучения культуры 8
1.2. Фотография как основа визуальных практик в контексте культуры XX в……………………………………………………...18
Глава 2. Визуальная репрезентация культуры России начала XX века
в творчестве С. Прокудина-Горского 39
2.1. Архитектурные памятники начала XX века ……………………………... 39
2.2. Фотография как этнографический источник 58
Заключение 76
Примечания 81
Список литературы

Так, снимки прославляли своих героев, генералов, которые занимали ключевые позиции в колониальной администрации, офицеров и солдат, участвовавших в завоевании территории. Отдельным сюжетом было также изображение поверженных врагов. С другой стороны, на снимках отображались положительные изменения, которые совершались с участием России в регионе. К позитивно окрашенным относились изображения построенных и благоустроенных городов, железных дорог, предприятий и так далее.
Можно отметить, что создание визуальных репрезентаций происходило между снимающими и снимаемыми при заведомо неравноправных отношениях[26].
К изготовлению своих фотографических изображений многие мусульмане относились настороженно, а порой и негативно. Фотографию в мусульманском сообществе понимали как нарушение запрета, или как прямой вред. На снимках заметно много хмурых и озабоченных лиц. Нельзя представить, что в этом случае давалось добровольное согласие на съемку. Камера зафиксировала людей часто сидящими и стоящими в неестественных позах в ожидании завершения процесса съемки. Это было вызвано также и технологическими требованиями. Вполне можно предположить, что подобные съемки сопровождались некоторыми формами принуждения.
Сравнение фотографических приемов разного времени показывает, что изображения экзотического другого времен Российской империи вполне соответствуют концепции ориентализма. В то время как визуальные каноны советской эпохи в эту концепцию явно не вмещаются. Последние подстраивались под новую идеологию, в основе которой лежал тезис о построении «нового мира». Соответственно, взгляд зрителя следовало фокусировать в первую очередь на достижениях нового, передового строя или на его символах. Так, этнографическим снимкам времен Российской Империи свойственны своеобразная Ориентализация/экзотизация, разделение на «нас» и «их». Эти особенности сохранились и в визуальном языке советского времени. Но уже были вписаны в сложную и порой противоречивую идеологическую конструкцию. В этой концепции осуждение пережитков прошлого соседствовало с восхвалением (и даже конструированием) национальных культур, а все это вместе вписывалось в образ современного советского общества.
При сравнении имперских и советских снимков, становится заметной еще одна деталь. В имперской фотографии снимающий был той точкой, на которую смотрел снимающийся, и той инстанцией, которой последний подчинялся в процессе съемки. Власть фотографа в тот момент совпадала с политической властью и была нераздельна с ней. Как бы ни была велика дистанция между фотографом и, например, императором, главным зрителем «Туркестанского альбома». Фотограф советской эпохи в своих изображениях смотрел сбоку или из-за спин, он был как бы невидим для снимающихся. В действительности «как бы», потому что участники съемки знали, что их фотографируют, они подсматривали за снимающим и одновременно позировали для него, не глядя в объектив. Это изменение связано, конечно, с появлением новой технологии, позволившей быстро фиксировать реальность. Но технология открыла возможности и для новых видов доминирования. Когда прямое насилие могло быть замещено самоконтролем и самодисциплиной, осознанием, что за тобой всегда кто-то наблюдает и фиксирует твои вид, позы и слова, постоянным исполнением неких ролей.
 
Этнография и фотография
Сегодня этнографическая фотография уже не ассоциируется напрямую с властью , как это было в «Туркестанском альбоме». Фотография превратилась в самостоятельную сферу. Кроме идеологического заказа и цензуры, в ней существуют собственное понимание автором задач фотографирования и самостоятельный угол зрения исследователя на реальность. Между наукой и властью произошло увеличение дистанции. Во многом благодаря развитию технологии, которая сделала вообще любую фотографию видом индивидуального творчества, отделенного от академических и политических институтов. Становясь авторским способом взгляда на мир, на вещи и на людей, этнографическая фотография приобретает новые смыслы, отражающие личность самого фотографа-этнографа. С помощью визуальных изображений он пытается продемонстрировать, например, и сам факт своего пребывания в «поле», и свою научную «полевую» инициацию, и свои сложившиеся социальные связи.
Но связь современных этнографических изображений с властью, остается пусть и менее отчетливой, но все же вполне просматриваемой. То есть соотношение с интересами и привилегированным статусом тех, кто фотографирует и для кого эти фотографии снимаются, присутствует. Канон имперской фотографии сохраняется в фотографической традиции современной культуры. Большинство фотоснимков фиксируют непохожесть, они изображают местное общество как «другое». С точки зрения человека, приехавшего издалека и имеющего иные культурные традиции интерес для фотографа представляют места поклонения, кладбище, старые узкие улочки, махалля-туя. Все это выглядит для современного россиянина, непривычно и поэтому привлекает внимание, кажется экзотическим.
Современный фотограф практически не фотографирует то, что знакомо и понятно, школы, больницу, клуб, вообще какие-либо советские знаки и приметы. Многие снимки являются постановочными, максимально вычищенными от современных элементов. Для этого выбираются такие места и ракурсы, в которых советскость не видна. Например, фиксируется последовательность действий при выпечке хлеба в печи-тандыре, что выглядит признаком традиционности или инаковости.
Из имперского такой способ вѝдения преобразовался отчасти в туристический взгляд. Последний тоже натренирован рассматривать экзотику и инаковость. Однако, этнографические фотографии, в отличие от туристических, фиксировали не столько присутствие фотографа в этом месте, сколько его отсутствие. Это должно служить признаком настоящей объективности. Современный фотограф стремится по возможности избегать своего появления на изображении. Но все же нередко обращенные в объектив глаза снимающихся выдают его присутствие.
Множество снимков Прокудина-Горского напоминают о семье и о детстве. Социально обозначающую функцию фотографий отражает факт, что, изображения в фотоальбомах организованы в целом вокруг персоны главы семьи. Мужчины показывается в разных публичных ситуациях и разных компаниях на семейных фотографиях. Остальные члены семьи, жена и дети, присутствуют на некоторых снимках, но не являются их главными персонажами. В среднеазиатских альбомах есть фотографическое детство. Представлена юность, сменяющая его зрелость и старость. Детские фото часто присутствуют. Ребенок, или дети, на них играют центральную роль, иногда второстепенную, появляясь в сопровождении отца или деда. В то же время большинство фотографий расположены не во временнóм/биографическом ряду, а демонстрируют перечисление социальных ролей.
Фотографирование призвано укреплять единство родственного коллектива. Еще в 1960-е годы сформулировал эту идею французский социолог Пьер Бурдьё. Такой вывод, обычно рассматриваемый как некая универсальная характеристика[27], вполне приложим к фотографиям Прокудина-Горского, у которого довольно много семейных фотографий. Съемка всей семьи, действительно, имеет какой-то дополнительный смысл, помимо укрепления ее единства. Есть ряд типичных, повторяющихся в разных альбомах жанров фотографий. Крестьянская семья за работой в поле, в кругу родственников или сослуживцев, постановочные семейные фотопортреты, парадные «костюмированные» снимки крестьянских девушек. Таким образом, семейная тема/функция была со всей полнотой представлена на фотографиях Прокудина-Горского.
Этнопортрет империи
Важным этапом в раннем творчестве Прокудина-Горского стала поездка в Туркестан. Он находился там в декабре 1906 – январе 1907 гг. с целью сфотографировать солнечное затмение. Из-за густой облачности запечатлеть в цвете затмение так и не удалось. Зато фотографировались старинные памятники Бухары и Самарканда, колоритные местные и этнические типы жителей. Фотограф побывал на юго-востоке Туркменистана, в Чарджуе, Репетеке, Мары. Были созданы фотографии с пейзажами, памятниками архитектуры и искусства, бытом и культурой народов Средней Азии, достижениями промышленности и сельского хозяйства. Однако, основная его экспедиция в Туркменистан датируется 1913 годом.
Благодаря кадрам, сделанным автором, мы можем рассмотреть достаточное количество значимых деталей, представляющих интерес для научных исследований в области этнографии, истории и культуры.
Можно заметить, что огромный интервал времени незначительно повлиял на материальную культуру туркмен, в частности, на национальную одежду. Туркмены, приверженцы традиций, поскольку они сохранили тот же силуэт, колорит и манеру ношения одежды. Традиционно сохранялся основной тип одежды, которая является одним из ярких отличительных признаков самобытной материальной культуры и мировоззрения народа.На историческом фотоснимке этнографического содержания «Текинец с семьей в Мургабском имении» мы видим реалистическое отражение быта туркмен XIX века. По сути, это обобщенное воспроизведение быта и костюма туркменского народа. В нем проявилось этническое своеобразие традиционной туркменской одежды, например, особенности костюма теке.
Безоблачный солнечный день, тщательно распланирована композиция кадра. Постановочный снимок был получен в результате усилий мастера. Здесь портрет большой туркменской семьи. Видимо, у Прокудина-Горского сложились с ними достаточно доверительные отношения. Люди не выглядят напряженными, перед камерой они кажутся естественными.
Осуществляя свой замысел, фотограф выбрал соответствующую обстановку, продумав композицию будущего снимка, подсказав своим персонажам определенные позы, жесты и действия. Однако это было сделано с особой чуткостью, вкусом и чувством меры. Фотография не производит впечатления искусственной, лишенной непосредственного обаяния жизни[28].
На цветной фотографии предстает семья в традиционной одежде. Яркими цветами переливаются красный тон костюмов, серебро, сверкающее на солнце.
Старинный женский костюм в основном был однотипным на всей территории Туркменистана. Но известны его варианты, выработанные в соответствии с природно-географическими условиями жизни и быта, а также этнической спецификой. Женская одежда наиболее устойчивый элемент материальной культуры туркмен, которая сохраняет на протяжении длительного времени особенности своей формы, детали отделки способ ношения. Туркменки строго соблюдали возрастные особенности костюма.
Одежда молодежи отличалась яркостью. Люди постарше обычно носили наряды более скромных тонов. У девушек и молодых женщин был особенно популярен красный цвет. Будничными считались платья, сшитые из хлопчатобумажной ткани, с наименьшим количеством вышивки и без серебряных украшений. Выходными были наряды из шелковых тканей, особенно из красного и зеленого шелка, особого сорта с большим количеством вышивок и серебряных украшений.
Одежду туркмены в XIX и начале XX вв. шили в основном из тканей домашнего производства. Богатые и нарядные платья из гладкой шелковой ткани плотной выработки имели женщины из состоятельных семей. На фотографии мы видим исторический традиционный костюм, в котором до наших дней сохранились характерные черты. На молодая женщине с младенцем на руках одет высокий головной убор, задрапированный шелковой шалью малиново-красного тона. Малиновое платье широкого покроя из ткани кетени с длинными рукавами украшено серебряной связкой монет.
В быту кочевников ковровые изделия широко использовались. Ковры, удобные и практичные при перевозках, удовлетворяли различные хозяйственные нужды. Они употреблялись для утепления жилища, заменяли собой мебель, служили в качестве сундуков и чемоданов, чехлов для различных бытовых вещей и прочее. Ковровое изделие никогда не было просто украшением, оно выполняло определенные утилитарные функции.На снимке туркменская семья располагается на красных коврах возле своей юрты. Ковер по композиции старой выработки. Соотношение центрального поля ковра и каймы, ограничивающей его рамы, существенно отличается от современных. Это типичный текинский ковер, выполненный туркменками этой области. Подобную трехрядную кайму выполняли до конца XIX века. Позже ковровщицы стали делать широкую нарядную каймовую раму, которая имела минимум десять орнаментальных рядов.
На фотографии «Портрет младшей жены текинца в парадном костюме» фотограф представил молодую невесту в богатом традиционном убранстве. Серебро и красные камни украшают накидку, халат, платье и головной убор. В течение 2–3 лет после свадьбы молодые женщины носили такие пышные и яркие халаты. Характерной особенностью костюма девушек и молодых женщин были разнообразные серебряные украшения. Также наряд украшался вышивками, выполненными шелковыми нитками.
Прокудин-Горский сделал много фотографий туркменских жилищ. Юрты сопровождали людей в кочевой жизни. Многие народы Средней Азии, как и туркмены, вели кочевой образ жизни в пустынях, степях и долинах.
Вот на снимке юноша в традиционной одежде и головном уборе позирует со своим верблюдом, на котором нагружено зерно или хлопок. Даже с появлением железных дорог в Средней Азии караваны верблюдов оставались самым распространенным средством перевозки продуктов питания, сырья и промышленных товаров. Поверх расшитой тюбетейки на голову мужчины надевали шапку телпек. Головной убор шили из шкурки полугодовалого, еще не стриженого барана, обычно каракулевой породы. Шапку шили мехом наружу высотою 25–30 см, придавая мешкообразную форму. Щегольским считался белый телпек, который носили молодые мужчины по праздникам.
Прокудину-Горскому удалось увековечить момент, являющийся повествованием, интересным для современных исследователей. Ценителю и знатоку цветной фотографии важно было донести непосредственность мгновения. По прошествии времени эти снимки стали историческим источником, так как заключают в себе важнейшие документальные сведения. Все эти лица, представляющие историю страны, не менее интересные документы, чем изображения памятников архитектуры и видов городов. Портреты, большинство пейзажных и архитектурных снимков мастера мы с полным правом можем отнести к художественной фотографии. Сам фотохудожник видел свою задачу в том, чтобы «оставить точный документ для будущего».


Этнические типы.
Накануне Первой мировой войны Pоссия была страной, отличавшейся этническим разнообразием. В Российской Империи проживало более 125 миллионов человек. Из них менее половины относились к этническим русским. Прокудин–Горский зафиксировал это разнообразие во время своих путешествий по империи. Его цветные фотографии крестьянства из сельских областей России, горных народов Кавказа, кочевых народов Средней Азии созданы до эпохи быстрой модернизации Советского периода. Все они предоставляют возможность получить представление о традиционных костюмах и образе жизни[29].
Кочующие киргизы. Голодная степь, 1911.
Многие народы Средней Азии, например, киргизы, казахи и узбеки вели кочевой образ жизни в пустынях, степях и долинах, перемещались от одного места к другому. С изменением времен года в условиях, когда изменялись возможности добычи воды, питания и крова. На снимке изображение молодой семьи в цветной традиционной одежде. Голодной степью назывались земли, расположенные на современной территории Узбекистана и Казахстана.
Группа еврейских мальчиков с учителем, 1911.
Самарканд это древний торговый, интеллектуальный и духовный центре Шелкового пути от Европы до Китая. В городе проживало разнообразное население, состоящее из персов, таджиков, арабов, узбеков, русских и евреев. На снимке изображена группа еврейских мальчиков в традиционной одежде, занимающихся со своим учителем.
Профиль кочевницы, ок. 1907-1915.
На этом портретном снимке Прокудин–Горский показывает традиционное платье, прическу и украшения узбекской женщины. Она стоит на богатом ковре у входа в юрту. Своего рода переносной шатер, используемый для жилья кочевыми народами Средней Азии. Правительство России после завоевания Туркестана в середине девятнадцатого века оказывало сильное давление на кочевые народы. Их побуждали принимать оседлый образ жизни и поселиться на постоянное время в поселках, деревнях, и городах.
Типы Дагестана, ок. 1907-1915.
Мужчина и женщина в традиционной одежде, позирующие для портрета. Место съемки - горный район Гуниб на северном склоне Кавказских гор, в настоящее время находящийся на территории республики Дагестан.
Типы Дагестана, ок. 1907-1915.
В Дагестане, на тюркских языках название которого означает «земля гор», живут разные народы. Среди них, лезгины, авары, кумыки, ногайцы и табасараны. На фотографии мусульманин-суннит в традиционной одежде и головном уборе, с кинжалом в чехле на боку. Национальность не определена.
Группа детей, 1909.
Снимок сделан в сельской местности недалеко от Белого озера, на севере Европейской России. Группа русских детей, сидящих на пригорке возле церкви и колокольни.
Мугань, семья поселенца, пос. Графовка, ок. 1907-1915.
Русские поселенцы, основавшие небольшой поселок с названием Графовка, селились в районе Муганской степи, к западу от Каспийского моря и, к югу от Кавказа. Район находился прямо на север от границы с Персией. Официальная государственная политика поддерживала расселение русских в неевропейских частях империи, особенно в пограничных районах. Государство придавало большое значение переселению русских жителей в Сибирь, на Кавказ и Дальний Восток.
Старик сарт (бабайка), Самарканд, 1911.
На фотографии, которая сделана возле Самарканда, старик изображен с только что пойманными птицами. Самарканд и его область были известны своим разнообразием этнических групп. Население включало таджиков, узбеков, арабов и персов, а также русских, недавно переселившихся туда.
Сартские поля, 1911. Самарканд был окружен оазисами и сельскохозяйственными районами, где выращивались фасоль, дыни, пшеницу, ячмень, рис и другие традиционные культуры.
Башкирка в национальном костюме. [Деревня Яхья.] Лето 1910 года
Наряд [башкирских] женщин тоже состоит из халата, голову накрывают платком и украшением из монет. Особый род женского украшения составляют головной убор и нагрудник, собранные из монет (преимущественно серебряных) и красного коралла. Головной убор имеет вид шапочки, с привесками, затем от нее, сзади головы, ниспадает длинная и широкая полоса бархата, вся вышитая кораллом и ракушками и спускающаяся ниже пояса; нагрудник же - сплошь усеян кораллами, на которых нашиты старинные рубли и другие монеты и привески. (Журнал «Нива» №43 за 1879 г)
Типы корел [1916 год] Альбом Мурманская железная дорога. Судя по месту вклейки в альбом, фотография появилась во время поездки к водопадам на реке Суне. Вероятно, эти крестьяне сплавляют лес на реке Суне.
Бытовые сцены
До начала Первой мировой войны в России происходит быстрое промышленное развитие. Во многом этому способствовали иностранные капиталовложения и ввоз технологии из Западной Европы. Металлообрабатывающая, текстильная, нефтяная и химическая являлись главными отраслями промышленности. Вместе с тем большая часть населения проживала в условиях бедности, особенно в сельской местности.
Прокудин–Горский старался отразить экономическую жизнь империи во всем ее многообразии. Он фотографировал крестьян, обрабатывающих поля, и производство зерна в областях с умеренным климатом в Европейской России. На его фотографиях мы видим сбор урожая хлопка, чая и других культур в теплых областях на юге и ремесленников в мелких мастерских. Новую экономическую реальность отражают оборудованные новейшими отечественными и заграничными станками новые большие фабрики. Во время Первой мировой войны экономические условия значительно ухудшились, что способствовало росту революционных движений и, наконец, свержению царя и краху империи.
Крестьянские девушки, 1909.
В сельской местности на реке Шексна возле поселка Кириллов крестьянские девушки предлагают ягоды гостям на фоне избы.
Вообще, на берегах Шексны была сделана самая большая и красивая серия крестьянских этюдов.
"Крестьянские девушки" с ягодами стали одним из символов коллекции Прокудина-Горского. Именно фрагментом этого снимка оформлен один из разделов на сайте Библиотеки Конгресса США. В этом снимке завораживает удивительная яркость красок крестьянских нарядов. Одна из участниц позировала отдельно для снимка "Девушка с земляникой", украшенная четырьмя видами бус.
Результатом одной из таких импровизированных фотосессий также являются снимки "На жнитве". Вполне вероятно, что тем летом 1907 г. Прокудин-Горский сделал ещё один замечательный этнографический снимок, он известен под названием «Крестьянка мнет лен. Пермская губ.» Снимок явно постановочный, поскольку крестьянка нарядилась и даже надела украшения.
Мельницы в Ялуторовском уезде Тобольской губернии, 1912.
Деревянные мельницы, которые используют силу ветра для помола пшеницы и ржи, представлены на фоне летнего пейзажа. Изображение создано в разгар лета на огромной Сибирской равнине, в сельском Ялуторовском уезде в Западной Сибири.
Больше всего рабочего люда Прокудин-Горский фотографировал на Урале. Вот знаменитый портретный снимок «Три поколения. А. П. Калганов с сыном и внучкой». В 1987 г. Рональд Рейган подарил этот снимок, очевидно, в виде репродукции, М.С.Горбачеву. Тогда фотографию передали на хранение в Нижнетагильский музей.
Три поколения: А. П. Калганов с сыном и внучкой, 1910. А. П. Калганов позирует с сыном и внучкой для портрета в промышленном городе Златоуст на Урале. Его сын и внучка работают на Златоустовском военном заводе. С начала девятнадцатого века завод являлся главным поставщиком оружия для российских военных сил. У старшего Калганова традиционная русская одежда и борода. У его сына и внучки более западная, современная одежда и прически.
Туркмен с верблюдом, ок. 1907-1915.
Туркмен в традиционной одежде и головном уборе позирует со своим верблюдом, нагруженным зерном или хлопком. Караваны верблюдов оставались самым распространенным средством перевоза продуктов питания, сырья и промышленных товаров в Средней Азии, даже с появлением железных дорог.
Развесочное отделение, ок. 1907-1915.
На этой фотографии изображен процесс упаковки и развеса чая на Чаквинской чайной плантации и фабрике. Предприятие расположен недалеко от побережья Черного моря к северу от Батуми, на территории современной Грузии. Чаквинская плантация и фабрика была одним из главных поставщиков чая в Российской Империи.
Торговец дынями, Самарканд, 1911.
Продавец местных дынь одет в традиционную одежду Средней Азии. Участник съемки позирует у своего лавки на Самаркандском рынке.
Торговец материями, Самарканд, 1911.
Торговец на рынке в Самарканде изображен в окружении шелковой, хлопчатой и шерстяной материи, также на фоне несколько традиционных ковров. Над лавкой видна обрамленная страница из Корана.
Генераторы на заводе, ок. 1907-1915.
Стремясь отразить промышленное развитие Российской Империи, Прокудин–Горский фокусирует внимание на заводских генераторах. Завод расположен в маленьком городе Йолотан, который находится на реке Мургаб возле древнего города Мерв, в современном Туркменестане. На турбинах видны отметки, указатели того, что они были произведены в Будапеште, Венгрия.
Текстильная фабрика, ок. 1907-1915.
Здесь взгляд фотографа привлекает производство волокна на текстильной фабрике из местного хлопка. Точное место съемки не установлено, но вероятно, фабрика находится в Ташкенте, где было развито текстильное производство. Благодаря теплому и сухому климату Средняя Азия, в особенности Узбекистан, была благоприятным местом для выращивания и обработки хлопка в империи.
Формовка художественного лития, 1910.
Литейный завод Касли расположен на Урале, между Екатеринбургом и Челябинском, в районе, богатом железной рудой. Год его основания 1747. Завод был известен литьем высокого качества и высококвалифицированной рабочей силой. Когда была сделана эта фотография, количество рабочих на заводе составляло более трех тысяч человек.
Группа рабочих на сборе чая: гречанки, Чаква, ок. 1907-1915.
Рабочие, по записи Прокудина–Горского греки, позируют во время сбора чая. Плантации расположены на восточном побережье Черного моря и простираются по волнистым холмам возле Чаквы. В этом районе Российской Империи издавна проживала достаточно большая группа греческого меньшинства.
Работа на Бакальском руднике, 1910.
Урал известен богатыми месторождениями железной руды. Недалеко от Екатеринбурга, на Бакальских холмах, находится небольшой рудник, семейное предприятие.
Здесь бросается в глаза примитивность методов горной добычи в XX веке. Снимок сделан на Тяжелом руднике, где накануне приезда фотографа ввели в строй первую в России канатную дорогу иностранного производства для спуска руды. На том же Тяжелом руднике сделан интересный групповой снимок «Накатка дров для обжига руды». Эта колоритное братство уральских рабочих несёт в себе не меньше самобытности, чем русской крестьянство.
На Урале рабочие жили часто в небольших поселениях при заводах. Часто их облик, быт и образ жизни действительно мало отличался от крестьянского. Бакальские рудники по тогдашним меркам были передовым горнодобывающим производством.  Прокудину-Горскому в объектив попадался и гораздо более примитивный уровень добычи руды. Так, например, на снимке "Промывка руды бурого железняка на Шиловском руднике в 7 верст. от дер. Макаровой". У мастера можно найти и сцены труда квалифицированных рабочих, например, "Формовка художественного литья" (Касли).
Бетонировка флютбета плотины, Белоомут, 1912.
На фотографии изображен рабочий момент во время подготовки к бетонировке фундамента для плотины через Оку. Место съемки возле маленького городка Дединово на юго–востоке от Москвы. Рабочие и их начальство позируют на фоне строительства.
Монахи за работой: посадка картофеля, Гефсиманский скит, 1910.
Монахи в традиционных одеждах занимаются посадкой картофеля. На фотографии мы видим поля, устроенные на месте хвойного леса. Место изображено на озере Селигер, рядом с Гефсиманским скитом недалеко от истоков Волги.
На сенокосе около привала, 1909.
Эта сцена датируется ранней осенью 1909 года. На фотографии изображены крестьяне, позирующие для фотографа, во время перерыва на работы. Точное место неизвестно, но вероятно, эта фотография была сделана в северо–центральной части Европейской России, возле Череповца.
Галерею образов жителей Российской империи дополняют различные этюдные работы. В альбоме Волжской экспедиции, небогатой на съемки живой натуры, можно увидеть бытовой сюжет, «За пряжей. В деревне Изведово»[30].
Городских обывателей удается лишь иногда рассмотреть на общих видах. На одном из снимков мы видим, например, жителей Златоуста. На других – молодые жительницы Екатеринбурга, осташковцы.
Как известно, «Коллекция достопримечательностей» создавалась не столько в исторических, сколько в образовательных целях. Прокудин-Горский хотел показать зрителям в первую очередь красоту и многообразие огромной страны.
Под «народом» фотограф, как и многие русские интеллигенты, понимал прежде всего крестьянство. Крестьяне выступают хранителями традиционного уклада, русской самобытности, составляют основу Российского государства. Поэтому основные этнографические снимки представлены живописными поэтическими образами. Создается ощущение идиллии крестьянского труда на фоне природы. Эти снимки сделаны в основном в северных губерниях, современная Вологодская область. Прочие слои «народа» представлены преимущественно уральскими рабочими, которых мало отличаются от крестьянства. Простые горожане, обыватели, купцы попадали в кадр лишь случайно на общих городских видах.

Заключение
В визуальной антропологии исследователи выделяют широкий круг задач. Историческая память, запечатлённая в визуальных произведениях, даёт общности осознание ценности прошлого и предопределяет отношение к будущему. Наука влияет на сохранение и развитие традиций исторической и культурной памяти, формируя историческое сознание всех членов общества.
В связи с этим выделяется личностный аспект социального назначения визуальной антропологии. Являясь членом определённого общества, человек должен воспринимать своё прошлое как нечто естественное и необходимое для его индивидуального бытия. Но мы всегда смотрим на мир через других, обнаруживая и расширяя таким образом границы, пределы собственного восприятия. Таким образом, главная функция визуальной антропологии видится в формировании представления о ценности человеческой личности.
Особое значение в визуальной антропологии придаётся фиксации и сохранению исчезающего культурно-исторического наследия. Следующая социальная функция визуальной антропологии это отражение уникального уклада жизни людей, главным образом малоизвестных и редких культур. Здесь внимание исследователя фокусируется на мировоззренческих представлениях, закреплённых в социокультурном бытии.
Основное значение визуальной антропологии состоит в формировании среды межкультурного общения и воспитании толерантности. Визуальная антропология предоставляет возможнсть дать образ разных культур, с тем чтобы научиться видеть различные этнические и социальные общности. Вместе с тем, медиализация и виртуализация антропологического знания оказались способными превратить визуальную антропологию в процесс моделирования симулякров. Любая документальная съёмка может быть сфальсифицирована, любое событие смоделировано «в цифре», без отличия от «прямого эфира». В этих условиях аудиовизуальная антропология может выступать не только исследовательским инструментом в изучении актуальной культуры, в том числе и живой традиционной, орудием современной науки. Но может оказаться и средством идеологической манипуляции слушателем и зрителем. Выступить инструментом «пиартехнологий», направленных на политические или маркетинговые цели. Даже материал традиционной культуры может стать средством для манипуляций массовым сознанием, например, в националистических или экстремистских целях.
В связи с этим актуальной задачей визуальной антропологии является разработка максимально корректных методов фиксации и визуальной интерпретации. Ещё в 1920-х гг. Робертом Флаэрти были заложены принципы ответственного отношения к представителям сообществ, оказывающихся в поле зрения камеры. Обозначены основные проблемы, которые связаны с этикой визуальных исследований. Это проблема правдивости изображений, понятие вреда по отношению к исследуемым субъектам, проблема личного пространства в обществе, проблемы, связанные с развитием Интернета и передачи изображений [31].
Область современной визуальной антропологии расширяется. В настоящий момент это дисциплина, в центре которой интерпретация визуальных артефактов как культурных феноменов. Исследовательский интерес представляет анализ контекстов производства и использования визуальных артефактов. Также с применением визуальных методов ведется изучение социальной жизни.
Одним из первых исследователей визуального образа империи был Сергей Михайлович Прокудин-Горский. Ученый, изобретатель, фотожурналист, предприниматель, патриот, он работал в начале ХХ века. Результатом его деятельности было создание живого и яркого образа России, наполненного цветом.
Известно, что царь Николай II (и царская семья) проявил особый интерес к таким новым художественно-техническим видам творчества, как фотография и кинематограф. С царским двором связана история масштабного государственного проекта, в основе которого была фотофиксация архитектурных памятников, природных ландшафтов и национальных типов людей, жителей Российской империи. Это цикл произведений С.М. Прокудина-Горского, специалиста в области цветной фотографии. Он объединял выдающиеся способности в разных сферах, естественные науки, химия и живопись. Цель этого культурно-просветительского проекта состояла в том, чтобы «познакомить Россию с самой собой». Демонстрировать красоту природных явлений и архитектурных памятников, национальное многообразие, богатство культурных традиций.
Отдельного внимания заслуживает деятельность и покровительство Николай II и его семьи в таких новых для того времени областях культуры, как кинематограф и фотография[32]. Необыкновенное количество фотографий, семейных и официальных, парадных портретов, сюжетов кинохроники сохранилось, чтобы оставить более ясное, живое представление о каждом члене царской семьи. Также императорским Двором был инициирован и профинансирован огромный труд фотографа С. Прокудина-Горского.
В России фотография с самого появления рассматривалась как важнейший инструмент описания государства. Ее начало совпадало с эпохой глобальных социальных перемен и отражало становление общероссийского самосознания. На рубеже ХIХ–ХХ веков разворачивалась визуальная инвентаризация стремительно менявшейся страны. Появляется множество изданий иллюстрированных атласов, альбомов и справочников.
В 1894 году Министерство внутренних дел разрешило бланки открытых писем в стандарте Всемирного почтового союза. С этого времени описания в форме фото приобрели черты типических обобщений. Брендами огромной империи стали народы, культуры, города. Особое место уделялось образам территорий. На Парижской всемирной выставке 1899 года Российскую империю представляли серии фоторепортажей из провинций.
Усилиями российских фотографов создавался образ державного целого. Знаменитый русский фотограф Прокудин-Горский создает с помощью нового изобразительного средства, цветной фотографии, цельный образ Российской империи.
Сравнение фотографических приемов разного времени показывает, что изображения экзотического другого времен Российской империи вполне соответствуют концепции ориентализма. В то время как визуальные каноны советской эпохи в эту концепцию явно не вписываются. В основе новой идеологии был тезис о построении «нового мира». Соответственно, взгляд зрителя стремились фокусировать в первую очередь на достижениях нового, передового строя или его символах. Так, этнографическим снимкам времен Российской Империи свойственны своеобразная ориентализация (экзотизация), путем разделения на «нас» и «их». Эти особенности сохранились и в визуальном языке советского времени. Но идеологическая конструкция уже была более сложной и противоречивой, где осуждение пережитков прошлого соседствовало с восхвалением, и даже конструированием, национальных культур. Все это вместе вписывалось в образ современного советского общества.
При сравнении имперских и советских снимков, становится заметной еще одна деталь. В имперской фотографии снимающийся смотрел на снимающего. Сответственно герой фотографии полностью подчинялся фотографу в процессе съемки. Власть фотографа в тот момент совпадала с политической властью и была неразрывна с ней. Фотографом и, например, император, главным зрителем «Туркестанского альбома», представляли в этом контексте единое целое. Фотограф советской эпохи в своих изображениях смотрел сбоку или из-за спин. Он был как бы невидим для снимающихся. В действительности, участники съемки знали, что их фотографируют. Они подсматривали за снимающим и одновременно позировали для него, не глядя в объектив. Это изменение связано, конечно, с появлением новой технологии. Можно было быстро фиксировать реальность. Но технология открыла возможности и для новых видов доминирования. Прямое насилие могло быть замещено самоконтролем и самодисциплиной. У